Закон Хармонта[= Никто не уйдет]
Часть 22 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он бросился вперед, схватил товарища за пояс и рванул, увлекая за собой. Непростое дело, учитывая вес человека в бронекостюме, с оружием и снаряжением. Но встроенная автоматика, усиливающая мышечные сокращения, все еще работала, и Рэду даже удалось пробежать футов сто, волоча за собой враз обессилевшего товарища. Хорошо еще, что он на землю не рухнул, а как-то переставлял ноги, а то бы совсем труба.
– За деревья… – прохрипел Снайпер.
– Что? – не понял Шухарт.
– Укрытие…
До деревьев было еще футов пятьдесят, но и у самого Рэдрика силы были на исходе. Кровопотеря после атаки гигантской «зуды» давала о себе знать, голова кружилась, внутри черепа неистово колотились маленькие, но назойливые молоточки, которые еще немного – и точно проломят хрупкие височные кости…
– Ну, давай, – выдохнул Шухарт непонятно кому – себе, наверное, больше некому, Снайпер и так из последних сил ноги передвигает. – Давай! Ты ж всегда хотел все сам, сам хотел быть, чтобы на всех поплевывать. Давай, брось его! Тогда ты точно уйдешь от этих… А еще лучше толкни назад, пока они с ним ковыряться будут, на части рвать, точно уйдешь! Что же ты, сталкер, слабо́ наплевать на всех? Бросить всех, а потом вернуться в тот котлован, перешагнуть через труп Мальтийца и снова орать от бессилия, потому что ты, сука, сам ни хрена не знаешь, чего хочешь от этой жизни!
Он кричал что-то еще, брызгая слюной на забрало шлема, всего себя выкрикивая, наизнанку выворачивая душу, потому что иначе никак, потому что только так можно преодолеть эти проклятые пятьдесят футов, потеряв до этого кварту крови, шатаясь от бессилия… и продолжая тащить, тащить, тащить за собой русского сталкера, чудом держащегося на ногах…
И ему это удалось. Шухарт втащил и товарища, и себя под сень корявых ветвей, так и не поняв, какое на хрен укрытие могут представлять собой деревья, искалеченные Зоной.
Оказалось, могут.
Рэдрик стоял, прислонившись спиной к ближайшему дереву, ловил ртом воздух Зоны, провонявший сыростью и болотом, и смотрел, как Снайпер непослушной рукой тянется к едва заметной кнопке на воротнике. Дотянулся. Рэдрик догадывался, что сейчас будет, электроника научных и боевых защитных костюмов была схожей. Наверняка сейчас на внутренней стороне прозрачного бронестекла появились надписи, отражающие состояние брони, заряда аккумуляторов, а также наличие четырех видов спецкартриджей – первая помощь при ранениях, ожогах, радиационном облучении, а также стимуляторы. Каждый тип картриджа активизируется голосовой командой, достаточно произнести «код такой-то», и немедленно логика костюма сделает все возможное, чтобы солдат не загнулся на поле боя и дотянул до госпиталя.
– Код четыре, – еле слышно произнес Снайпер. И сразу же повторил: – Код четыре.
– Ты… рехнулся, – прохрипел Шухарт, все еще не отдышавшийся. – Двойная доза стимуляторов… Сердце откажет на хрен…
– Плевать, – хмыкнул стрелок, оживая на глазах. – Одно сердце на двоих – это уже неплохо. Всяко лучше, чем два трупа.
И, вынув из подсумка две М67, развернулся, синхронным движением выдернул кольца – и швырнул гранаты в приближающуюся толпу «муляжей».
Хлопнуло знатно. По корявым ветвям хлестнули осколки. Хорошо, что сталкеры стояли за деревьями и потому никого из них не задело.
Длинный, тоскливый, многоголосый скрип раздался над Зоной. Мгновенно набрал силу, да такую, что того и гляди перепонки полопаются… и вдруг оборвался на самой высокой ноте. И тихо вдруг стало, словно ватой обложили все пространство вокруг.
Рэдрик постоял немного, слушая, как колотятся в ушах крошечные молоточки, – и выглянул из-за дерева…
И ничего не увидел.
Там, где с полминуты назад на сталкеров перла целая толпа оживших трупов, был только туман. Густой, как молоко, в котором лениво плавали какие-то длинные, белесые пряди. Ничего. Ни «муляжей», ни их трупов, только туман, и ничего более.
– Ну и как это понимать? – ни к кому не обращаясь, произнес Шухарт.
– Да никак, – устало отозвался Снайпер. – Это Зона, ее не понять, даже пытаться не стоит. Может, там, в тумане, разорванные живые трупы валяются, шевеля фрагментами тел. А может, только старые могилы, давно сровнявшиеся с землей от времени. По-любому это точно не повод возвращаться, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Согласен, – кивнул Шухарт. – Возвращаться на полпути – это не по-нашему. Кстати, а чего это тебя так резко срубило? Махался как вентилятор, а потом раз – и сдулся.
– Состояние берсерка, – произнес Снайпер, поморщившись, словно от зубной боли. И, видя непонимание в глазах американца, пояснил: – Боевое безумие. Мобилизует все резервы организма, а когда они истощаются, ты просто вырубаешься. Чудо, что я не свалился в отключке. Ненавижу себя таким. Планка падает напрочь, что делаешь – не соображаешь. На войне еще может пригодиться умение впадать в боевой транс, как сейчас, например, а в мирной жизни, если применишь против толпы хулиганов, можно серьезных дров наломать и в тюрьму угодить лет на двадцать.
Непонимание в глазах Шухарта никуда не исчезло, наоборот, трансформировалось в искреннее изумление.
– Как это? Я убил тех, кто на меня напал, и меня же – в тюрьму? Это ты что-то путаешь, так не бывает.
– Это у вас не бывает, – почему-то зло произнес Снайпер. – А у нас это называется превышение необходимой самообороны.
– Все равно не понимаю, – развел руками Шухарт. – Разве необходимой обороны от тех, кто хочет тебя убить, может быть слишком много?
– Ладно, поговорили – и будет, – поморщился Снайпер. – Ты вроде сам говорил, что время дорого. Пошли, что ли?
– Ну, давай попробуем, – произнес Рэдрик.
* * *
Идти пришлось на удивление недолго. По подсчетам Шухарта, от рощи кривых деревьев они отошли не более полумили, полагаясь при этом исключительно на сталкерскую интуицию – компас в этих местах штука такая же ненадежная, как обещание малознакомой девушки с Большой земли дождаться новичка из далекого рейда за кордон.
Внезапно туман расступился, словно белесая стена раскололась надвое, – и перед глазами сталкеров предстало удивительное зрелище.
Перед ними был огромный котлован, явно отрытый за многие годы до Посещения. Сейчас он больше напоминал воронку от крупного метеорита или скромной атомной бомбы, некогда разорвавшейся на этом месте. Просто воронка с пологими склонами, изрытыми противотанковыми рвами и утыканными табличками с надписями «Attention! Mines!». Доступно даже для слабо знающих английский: то, что расположилось на дне котлована, надежно защищено минными полями и в гостях не нуждается.
По большому счету, это был ДОТ размером с небольшой город. Монолитная конструкция напоминала гигантскую перевернутую чашу, из стен которой вырастали многочисленные антенны и не менее многочисленные стволы пушек и пулеметов, торчащие из бронеколпаков, установленных на крыше.
Да, еще нужно было отметить, что по краям воронки симметрично расположились восемь вышек, добротно сваренных из толстого металлического профиля. И сейчас не странное сооружение на дне котлована привлекло внимание Снайпера, а именно эти вышки, из-под широких навесов которых эдак ненавязчиво поблескивала оптика.
– Ни с места, – одними губами произнес Снайпер. – Не шевелись и лучше даже не дыши. Я отсюда вижу, что на каждой вышке сидит снайперская пара: наводчик-корректировщик и стрелок, и все они сейчас очень заняты изучением наших персон. При этом наводчики сейчас хором орут в свои рации о возникшей проблеме, докладывая командирам о двух туристах, свалившихся на их головы. Твою мать, это ж надо было так вляпаться! Я б на месте их начальства даже не думал.
– Ты не виноват, – сказал Шухарт. – Туман есть туман. К тому же последнее, что можно было ожидать найти здесь, – это хорошо охраняемый объект.
– Я должен был догадаться, – покачал головой Снайпер. – Однажды я уже видел нечто подобное в нашей Зоне и примерно представляю, что это такое.
– И что же? – повернул голову Шухарт, грубо нарушая рекомендацию не двигаться.
– Научная лаборатория, – отозвался Снайпер. – То, что мы видим, скорее всего, верхушка айсберга, охранный колпак, каска на голове великана, зарытого в землю по самые брови. И поскольку, судя по движухе на вышках, все это функционирует, самый простой и эффективный способ обезопасить себя – это дать команду на отстрел любых типов, забредших сюда случайно либо нарочно.
– Сплюнь, сглазишь, – произнес Шухарт, за время совместного шатания со Снайпером по Чернобыльской Зоне изрядно поднаторевший в русских приметах.
– Вот это верно, – согласился Снайпер.
Но сплюнуть не успел.
Пуля ударила в шею Шухарта, точно в сочленение шлема и бронированного воротника костюма. Рэдрик схватился за горло и, хрипя, рухнул на спину.
«Не смертельно, пуля даже броню не пробила, только помяла, – пронеслось в голове Снайпера. – Выстрел ослабленным патроном! Они хотят взять нас живыми. Ну тут хрен вы угадали!»
Его тело резко сместилось в сторону, и вторая пуля просвистела в миллиметре от шеи стрелка. Зато в ответ Снайпер выпустил свою из «Вала», от бедра, метя по огоньку, сверкнувшему с ближайшей вышки и уже зная, что не промахнулся.
«Если сердце ружья и сердце стрелка различаются, будет промах… Мастер стрельбы из лука никогда не выпускает стрелы, не поразив цель…»[11]
Эти слова из древних трактатов некогда произнес Виктор Савельев, старый друг Снайпера, и они как нельзя лучше отражали суть вещей во всем, что касалось стрельбы. Хороший стрелок чувствует незримую связь с собой и целью посредством своего оружия, посредника, у которого тоже есть нечто вроде души. Виктор называл это «ками», сутью не только живого существа, но и вещи, обладающей исключительными качествами. А какая вещь может быть в мире более исключительной, нежели хорошее оружие, способное отнимать жизнь… либо дарить жизнь, если воин по какой-то причине решил не убивать, а лишь обезвредить противника.
Второй и третий выстрел потушили вспышки на других вышках за мгновение до того, как они возникли. Возможно ли это? Да, если ты вступил в ментальный контакт со стрелком, готовящимся нажать на спусковой крючок, и опередил его на долю секунды. Фантастика, скажете вы? Да, фантастика – для человека, не испытавшего данного ощущения, хорошо знакомого продвинутым бойцам-рукопашникам – в некоторых случаях эти люди знают совершенно точно, куда ударит их противник, и опережают его. Это не что иное, как интуиция, возведенная в устойчивый навык. И у некоторых людей она просто развита лучше, чем у других.
Была она развита и у других стрелков на вышках – хороших воинов, способных мгновенно оценивать ситуацию.
«Твою мать, он выбил выстрелом винтовку из моих рук! – звучало во всех рациях. – Я палец сломал!.. А мне плечо из сустава прикладом вышибло!.. У моей М24 ложе пулей разворотило…»
Остальные снайперы держали на прицеле фигуру странного воина, сейчас стоящего спокойно, но несколько секунд назад превратившегося в смазанную тень. Они не испугались, нет, и даже не особенно удивились: на войне случается всякое, а жизнь в Зоне – это всегда война, постоянная, непрекращающаяся. Они просто ждали команды на открытие огня… которой не было. Тот, кто управлял ими, анализируя данные, полученные от корректировщиков, думал. Наверное, думал. А может, в этот момент отдавал команду кому-то еще – тому, чьи действия не мог предугадать никто, даже сталкер, способный чувствовать цели как собственные пальцы, сжимающие автомат…
Пуля прилетела словно из ниоткуда, и стрелки на вышках были точно здесь ни при чем. Снайпер даже удивиться не успел, лишь почувствовал, как по кадыку словно кто-то резко ударил молотком.
Сталкер захрипел, схватился за горло, упал на землю, тщетно пытаясь протолкнуть в помятое горло хоть немного воздуха…
Это длилось несколько очень длинных мгновений.
А потом наступила тьма…
* * *
– Интереснейшие экземпляры, коллега. Просто, можно сказать, уникальные.
– И чем же, позвольте узнать?
– Ну, вот смотрите. В голове одного стоит мощный ментальный блок, правда, частично разрушенный. Блокирует определенный сегмент воспоминаний, что, кстати, весьма благотворно влияет на любого военного. Обрубите солдату память о семье, близких, моральных ценностях, блокируйте страх, наконец, – и это будет идеальный солдат.
– Не соглашусь. Солдат без страха, то есть без элементарного инстинкта самосохранения, – это идиот, который бестолково лезет под пули и погибает в первом же бою.
– Хорошо, коллега, убедили. Но продолжим. Далее я отмечаю те самые изменения в организмах, о которых вы упоминали в своих работах, при этом отмечая, что мутагенные факторы в Зоне отсутствуют. Тем не менее все сталкеры, достаточное время пребывавшие в этой местности, приобретают необычные способности. Например, у обоих нейронные сети в несколько раз чувствительнее, чем у обычных людей. У этого вообще спинной мозг представляет собой нечто вроде биолокатора, улавливающего… черт его знает, если честно, что можно улавливать такой переразвитой паутинной оболочкой. Я вообще не понимаю, как такая сложная система поместилась в центральном канале позвоночника…
– В Зоне вообще много непонятного. Теперь я бы хотел уточнить – вы пригласили меня к себе ради того, чтобы я посмотрел на двоих сталкеров, измененных Зоной? Если да, то это примерно как если бы вы позвали к себе в гости банкира для того, чтобы показать ему купюру в сто долларов.
Послышался неприятный, какой-то кашляющий смех. Развеселившийся тип смеялся долго, порой даже слегка подвывая от счастья. И хотя голова Снайпера раскалывалась от боли, он все же рискнул приоткрыть глаза.
Сначала не было видно ничего, кроме каких-то расплывчатых пятен, – нормальная реакция зрительного аппарата после долгого сна или, например, принудительной отключки. Но постепенно глаза привыкли к яркому свету, бьющему откуда-то сверху, и стрелок сумел рассмотреть блик. Хороший такой, качественный, удлиненный блик, какой может быть, например, на вершине вытянутой стеклянной полусферы, когда ты сам лежишь внутри нее.
Наконец, говоривший отсмеялся и произнес:
– Умеете вы развеселить, Валентин. Благодарю вас, сто лет так не смеялся. У нас, знаете ли, место уединенное, все друг друга знают – ну, или почти все. И при этом каждый большой мастер своего дела, что редко предусматривает развитое чувство юмора. Искренне рад, что вы являетесь исключением.
– Уж не намекаете ли вы, господин Дуглас, что пригласили меня в свою лабораторию для того, чтобы я веселил вас наподобие клоуна в Хэллоуин? – сухо осведомился тот, кого назвали Валентином.
– О чем вы? – судя по звуку, всплеснул ладонями «господин Дуглас». – С моей стороны было бы по меньшей мере бестактно унижать практически дважды лауреата Нобелевской премии по физике даже подобными мыслями в его адрес, не то что действиями. Я искренне и глубоко уважаю вас как разностороннего специалиста, в связи с чем хотел бы сделать вам деловое предложение, которое – уверен – непременно вас заинтересует.
– И что же это за предложение, которое нельзя озвучить по телефону? – спросил дважды лауреат.
– За деревья… – прохрипел Снайпер.
– Что? – не понял Шухарт.
– Укрытие…
До деревьев было еще футов пятьдесят, но и у самого Рэдрика силы были на исходе. Кровопотеря после атаки гигантской «зуды» давала о себе знать, голова кружилась, внутри черепа неистово колотились маленькие, но назойливые молоточки, которые еще немного – и точно проломят хрупкие височные кости…
– Ну, давай, – выдохнул Шухарт непонятно кому – себе, наверное, больше некому, Снайпер и так из последних сил ноги передвигает. – Давай! Ты ж всегда хотел все сам, сам хотел быть, чтобы на всех поплевывать. Давай, брось его! Тогда ты точно уйдешь от этих… А еще лучше толкни назад, пока они с ним ковыряться будут, на части рвать, точно уйдешь! Что же ты, сталкер, слабо́ наплевать на всех? Бросить всех, а потом вернуться в тот котлован, перешагнуть через труп Мальтийца и снова орать от бессилия, потому что ты, сука, сам ни хрена не знаешь, чего хочешь от этой жизни!
Он кричал что-то еще, брызгая слюной на забрало шлема, всего себя выкрикивая, наизнанку выворачивая душу, потому что иначе никак, потому что только так можно преодолеть эти проклятые пятьдесят футов, потеряв до этого кварту крови, шатаясь от бессилия… и продолжая тащить, тащить, тащить за собой русского сталкера, чудом держащегося на ногах…
И ему это удалось. Шухарт втащил и товарища, и себя под сень корявых ветвей, так и не поняв, какое на хрен укрытие могут представлять собой деревья, искалеченные Зоной.
Оказалось, могут.
Рэдрик стоял, прислонившись спиной к ближайшему дереву, ловил ртом воздух Зоны, провонявший сыростью и болотом, и смотрел, как Снайпер непослушной рукой тянется к едва заметной кнопке на воротнике. Дотянулся. Рэдрик догадывался, что сейчас будет, электроника научных и боевых защитных костюмов была схожей. Наверняка сейчас на внутренней стороне прозрачного бронестекла появились надписи, отражающие состояние брони, заряда аккумуляторов, а также наличие четырех видов спецкартриджей – первая помощь при ранениях, ожогах, радиационном облучении, а также стимуляторы. Каждый тип картриджа активизируется голосовой командой, достаточно произнести «код такой-то», и немедленно логика костюма сделает все возможное, чтобы солдат не загнулся на поле боя и дотянул до госпиталя.
– Код четыре, – еле слышно произнес Снайпер. И сразу же повторил: – Код четыре.
– Ты… рехнулся, – прохрипел Шухарт, все еще не отдышавшийся. – Двойная доза стимуляторов… Сердце откажет на хрен…
– Плевать, – хмыкнул стрелок, оживая на глазах. – Одно сердце на двоих – это уже неплохо. Всяко лучше, чем два трупа.
И, вынув из подсумка две М67, развернулся, синхронным движением выдернул кольца – и швырнул гранаты в приближающуюся толпу «муляжей».
Хлопнуло знатно. По корявым ветвям хлестнули осколки. Хорошо, что сталкеры стояли за деревьями и потому никого из них не задело.
Длинный, тоскливый, многоголосый скрип раздался над Зоной. Мгновенно набрал силу, да такую, что того и гляди перепонки полопаются… и вдруг оборвался на самой высокой ноте. И тихо вдруг стало, словно ватой обложили все пространство вокруг.
Рэдрик постоял немного, слушая, как колотятся в ушах крошечные молоточки, – и выглянул из-за дерева…
И ничего не увидел.
Там, где с полминуты назад на сталкеров перла целая толпа оживших трупов, был только туман. Густой, как молоко, в котором лениво плавали какие-то длинные, белесые пряди. Ничего. Ни «муляжей», ни их трупов, только туман, и ничего более.
– Ну и как это понимать? – ни к кому не обращаясь, произнес Шухарт.
– Да никак, – устало отозвался Снайпер. – Это Зона, ее не понять, даже пытаться не стоит. Может, там, в тумане, разорванные живые трупы валяются, шевеля фрагментами тел. А может, только старые могилы, давно сровнявшиеся с землей от времени. По-любому это точно не повод возвращаться, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Согласен, – кивнул Шухарт. – Возвращаться на полпути – это не по-нашему. Кстати, а чего это тебя так резко срубило? Махался как вентилятор, а потом раз – и сдулся.
– Состояние берсерка, – произнес Снайпер, поморщившись, словно от зубной боли. И, видя непонимание в глазах американца, пояснил: – Боевое безумие. Мобилизует все резервы организма, а когда они истощаются, ты просто вырубаешься. Чудо, что я не свалился в отключке. Ненавижу себя таким. Планка падает напрочь, что делаешь – не соображаешь. На войне еще может пригодиться умение впадать в боевой транс, как сейчас, например, а в мирной жизни, если применишь против толпы хулиганов, можно серьезных дров наломать и в тюрьму угодить лет на двадцать.
Непонимание в глазах Шухарта никуда не исчезло, наоборот, трансформировалось в искреннее изумление.
– Как это? Я убил тех, кто на меня напал, и меня же – в тюрьму? Это ты что-то путаешь, так не бывает.
– Это у вас не бывает, – почему-то зло произнес Снайпер. – А у нас это называется превышение необходимой самообороны.
– Все равно не понимаю, – развел руками Шухарт. – Разве необходимой обороны от тех, кто хочет тебя убить, может быть слишком много?
– Ладно, поговорили – и будет, – поморщился Снайпер. – Ты вроде сам говорил, что время дорого. Пошли, что ли?
– Ну, давай попробуем, – произнес Рэдрик.
* * *
Идти пришлось на удивление недолго. По подсчетам Шухарта, от рощи кривых деревьев они отошли не более полумили, полагаясь при этом исключительно на сталкерскую интуицию – компас в этих местах штука такая же ненадежная, как обещание малознакомой девушки с Большой земли дождаться новичка из далекого рейда за кордон.
Внезапно туман расступился, словно белесая стена раскололась надвое, – и перед глазами сталкеров предстало удивительное зрелище.
Перед ними был огромный котлован, явно отрытый за многие годы до Посещения. Сейчас он больше напоминал воронку от крупного метеорита или скромной атомной бомбы, некогда разорвавшейся на этом месте. Просто воронка с пологими склонами, изрытыми противотанковыми рвами и утыканными табличками с надписями «Attention! Mines!». Доступно даже для слабо знающих английский: то, что расположилось на дне котлована, надежно защищено минными полями и в гостях не нуждается.
По большому счету, это был ДОТ размером с небольшой город. Монолитная конструкция напоминала гигантскую перевернутую чашу, из стен которой вырастали многочисленные антенны и не менее многочисленные стволы пушек и пулеметов, торчащие из бронеколпаков, установленных на крыше.
Да, еще нужно было отметить, что по краям воронки симметрично расположились восемь вышек, добротно сваренных из толстого металлического профиля. И сейчас не странное сооружение на дне котлована привлекло внимание Снайпера, а именно эти вышки, из-под широких навесов которых эдак ненавязчиво поблескивала оптика.
– Ни с места, – одними губами произнес Снайпер. – Не шевелись и лучше даже не дыши. Я отсюда вижу, что на каждой вышке сидит снайперская пара: наводчик-корректировщик и стрелок, и все они сейчас очень заняты изучением наших персон. При этом наводчики сейчас хором орут в свои рации о возникшей проблеме, докладывая командирам о двух туристах, свалившихся на их головы. Твою мать, это ж надо было так вляпаться! Я б на месте их начальства даже не думал.
– Ты не виноват, – сказал Шухарт. – Туман есть туман. К тому же последнее, что можно было ожидать найти здесь, – это хорошо охраняемый объект.
– Я должен был догадаться, – покачал головой Снайпер. – Однажды я уже видел нечто подобное в нашей Зоне и примерно представляю, что это такое.
– И что же? – повернул голову Шухарт, грубо нарушая рекомендацию не двигаться.
– Научная лаборатория, – отозвался Снайпер. – То, что мы видим, скорее всего, верхушка айсберга, охранный колпак, каска на голове великана, зарытого в землю по самые брови. И поскольку, судя по движухе на вышках, все это функционирует, самый простой и эффективный способ обезопасить себя – это дать команду на отстрел любых типов, забредших сюда случайно либо нарочно.
– Сплюнь, сглазишь, – произнес Шухарт, за время совместного шатания со Снайпером по Чернобыльской Зоне изрядно поднаторевший в русских приметах.
– Вот это верно, – согласился Снайпер.
Но сплюнуть не успел.
Пуля ударила в шею Шухарта, точно в сочленение шлема и бронированного воротника костюма. Рэдрик схватился за горло и, хрипя, рухнул на спину.
«Не смертельно, пуля даже броню не пробила, только помяла, – пронеслось в голове Снайпера. – Выстрел ослабленным патроном! Они хотят взять нас живыми. Ну тут хрен вы угадали!»
Его тело резко сместилось в сторону, и вторая пуля просвистела в миллиметре от шеи стрелка. Зато в ответ Снайпер выпустил свою из «Вала», от бедра, метя по огоньку, сверкнувшему с ближайшей вышки и уже зная, что не промахнулся.
«Если сердце ружья и сердце стрелка различаются, будет промах… Мастер стрельбы из лука никогда не выпускает стрелы, не поразив цель…»[11]
Эти слова из древних трактатов некогда произнес Виктор Савельев, старый друг Снайпера, и они как нельзя лучше отражали суть вещей во всем, что касалось стрельбы. Хороший стрелок чувствует незримую связь с собой и целью посредством своего оружия, посредника, у которого тоже есть нечто вроде души. Виктор называл это «ками», сутью не только живого существа, но и вещи, обладающей исключительными качествами. А какая вещь может быть в мире более исключительной, нежели хорошее оружие, способное отнимать жизнь… либо дарить жизнь, если воин по какой-то причине решил не убивать, а лишь обезвредить противника.
Второй и третий выстрел потушили вспышки на других вышках за мгновение до того, как они возникли. Возможно ли это? Да, если ты вступил в ментальный контакт со стрелком, готовящимся нажать на спусковой крючок, и опередил его на долю секунды. Фантастика, скажете вы? Да, фантастика – для человека, не испытавшего данного ощущения, хорошо знакомого продвинутым бойцам-рукопашникам – в некоторых случаях эти люди знают совершенно точно, куда ударит их противник, и опережают его. Это не что иное, как интуиция, возведенная в устойчивый навык. И у некоторых людей она просто развита лучше, чем у других.
Была она развита и у других стрелков на вышках – хороших воинов, способных мгновенно оценивать ситуацию.
«Твою мать, он выбил выстрелом винтовку из моих рук! – звучало во всех рациях. – Я палец сломал!.. А мне плечо из сустава прикладом вышибло!.. У моей М24 ложе пулей разворотило…»
Остальные снайперы держали на прицеле фигуру странного воина, сейчас стоящего спокойно, но несколько секунд назад превратившегося в смазанную тень. Они не испугались, нет, и даже не особенно удивились: на войне случается всякое, а жизнь в Зоне – это всегда война, постоянная, непрекращающаяся. Они просто ждали команды на открытие огня… которой не было. Тот, кто управлял ими, анализируя данные, полученные от корректировщиков, думал. Наверное, думал. А может, в этот момент отдавал команду кому-то еще – тому, чьи действия не мог предугадать никто, даже сталкер, способный чувствовать цели как собственные пальцы, сжимающие автомат…
Пуля прилетела словно из ниоткуда, и стрелки на вышках были точно здесь ни при чем. Снайпер даже удивиться не успел, лишь почувствовал, как по кадыку словно кто-то резко ударил молотком.
Сталкер захрипел, схватился за горло, упал на землю, тщетно пытаясь протолкнуть в помятое горло хоть немного воздуха…
Это длилось несколько очень длинных мгновений.
А потом наступила тьма…
* * *
– Интереснейшие экземпляры, коллега. Просто, можно сказать, уникальные.
– И чем же, позвольте узнать?
– Ну, вот смотрите. В голове одного стоит мощный ментальный блок, правда, частично разрушенный. Блокирует определенный сегмент воспоминаний, что, кстати, весьма благотворно влияет на любого военного. Обрубите солдату память о семье, близких, моральных ценностях, блокируйте страх, наконец, – и это будет идеальный солдат.
– Не соглашусь. Солдат без страха, то есть без элементарного инстинкта самосохранения, – это идиот, который бестолково лезет под пули и погибает в первом же бою.
– Хорошо, коллега, убедили. Но продолжим. Далее я отмечаю те самые изменения в организмах, о которых вы упоминали в своих работах, при этом отмечая, что мутагенные факторы в Зоне отсутствуют. Тем не менее все сталкеры, достаточное время пребывавшие в этой местности, приобретают необычные способности. Например, у обоих нейронные сети в несколько раз чувствительнее, чем у обычных людей. У этого вообще спинной мозг представляет собой нечто вроде биолокатора, улавливающего… черт его знает, если честно, что можно улавливать такой переразвитой паутинной оболочкой. Я вообще не понимаю, как такая сложная система поместилась в центральном канале позвоночника…
– В Зоне вообще много непонятного. Теперь я бы хотел уточнить – вы пригласили меня к себе ради того, чтобы я посмотрел на двоих сталкеров, измененных Зоной? Если да, то это примерно как если бы вы позвали к себе в гости банкира для того, чтобы показать ему купюру в сто долларов.
Послышался неприятный, какой-то кашляющий смех. Развеселившийся тип смеялся долго, порой даже слегка подвывая от счастья. И хотя голова Снайпера раскалывалась от боли, он все же рискнул приоткрыть глаза.
Сначала не было видно ничего, кроме каких-то расплывчатых пятен, – нормальная реакция зрительного аппарата после долгого сна или, например, принудительной отключки. Но постепенно глаза привыкли к яркому свету, бьющему откуда-то сверху, и стрелок сумел рассмотреть блик. Хороший такой, качественный, удлиненный блик, какой может быть, например, на вершине вытянутой стеклянной полусферы, когда ты сам лежишь внутри нее.
Наконец, говоривший отсмеялся и произнес:
– Умеете вы развеселить, Валентин. Благодарю вас, сто лет так не смеялся. У нас, знаете ли, место уединенное, все друг друга знают – ну, или почти все. И при этом каждый большой мастер своего дела, что редко предусматривает развитое чувство юмора. Искренне рад, что вы являетесь исключением.
– Уж не намекаете ли вы, господин Дуглас, что пригласили меня в свою лабораторию для того, чтобы я веселил вас наподобие клоуна в Хэллоуин? – сухо осведомился тот, кого назвали Валентином.
– О чем вы? – судя по звуку, всплеснул ладонями «господин Дуглас». – С моей стороны было бы по меньшей мере бестактно унижать практически дважды лауреата Нобелевской премии по физике даже подобными мыслями в его адрес, не то что действиями. Я искренне и глубоко уважаю вас как разностороннего специалиста, в связи с чем хотел бы сделать вам деловое предложение, которое – уверен – непременно вас заинтересует.
– И что же это за предложение, которое нельзя озвучить по телефону? – спросил дважды лауреат.