Загадочное убийство в Эрфурте

– Ну что ж, оставляйте, я передам в редакцию, пусть знакомятся и принимают решение.

Аксель Бекман достал из своего старого потертого портфеля рукопись и положил ее на стол коммерческого директора. Отто Фукс бегло взглянул на аккуратно скрепленные листы и сказал:

– Не беспокойтесь, господин Бекман. Рассмотрим в положенные сроки… и даже быстрее. Ваши переводы все знают. Видимо, их качество оценил и сам автор, коли поручил вам перевод следующего романа.

Коммерческий директор нажал кнопку и, как только вошла секретарь, сказал:

– Аннетте, приготовьте, пожалуйста, для меня и господина Бекмана кофе.

Переводчик попытался протестовать, ссылаясь на спешку, но Фукс сказал:

– Успеете, господин Бекман. Посидите полчаса. А то снова исчезнете лет на девять, а к тому времени я уже буду на пенсии.

Аксель Бекман сдался и сел в глубокое черное кресло. Довольный Фукс опустился на свой стул.

– Расскажите что-нибудь об Америке, господин Бекман. Все там на месте?

Бекман улыбнулся и проговорил:

– Для этого у нас мало времени, господин Фукс. Могу лишь рассказать о том, как побывал в Вирджинии на ферме отца Майкла Роуза. Он выращивает табак. Впечатляющее зрелище. Заодно передал благодарность и подарок его деду от одной немецкой семьи.

– Интересно, какую же услугу оказал американец немецкой семье? Расскажите, очень интересно.

– В прошлый раз Майкл Роуз с моей помощью разыскал одну немецкую семью и передал ей от Роуза-старшего сущий пустяк – фотографию и медальон.

– Действительно пустяк.

– Да, вещи эти не представляли собой ничего особенного, но для семьи они оказались бесценными, ибо это память об их умершем родственнике, обер-лейтенанте вермахта. Янки хранил их более сорока лет и все же выполнил обещание, данное умирающему обер-лейтенанту.

Коммерческий директор удовлетворился ответом и замолчал, чтобы сделать глоток кофе. Его не очень интересовала Америка, но, чтобы не показаться переводчику несовременным и скучным, он стал обдумывать следующий вопрос про Америку. Поскольку пауза затянулась, а подходящий вопрос так и не сложился в голове, Отто Фукс просто спросил:

– Как звали обер-лейтенанта?

– Этого я не знаю. Помню только имя его супруги, изображенной на фото. Баронесса Инга фон Штразен.

При этих словах переводчика Бекмана коммерческий директор весь напрягся, в лицо ему ударила кровь, а под белой рубашкой по его толстой спине потекли холодные струйки. Он быстро взял себя в руки и безразлично спросил:

– И где живет эта семья? Пожалуй, они уже не носят фамилию фон Штразен…

– Конечно, господин Фукс. Нынче их фамилия Оберман, а живут они во Франкфурте-на-Майне. При посещении семьи Майклом Роузом была еще жива дочь обер-лейтенанта, урожденная фон Штразен, внучка баронессы Эльвиры фон Штразен, которой и принадлежал когда-то этот медальон…

– Да-да… Жизнь быстротечна… – задумчиво выдавил из себя Фукс и добавил: – А как выглядел медальон? Вы же видели его?

– Как вам сказать, господин Фукс… Ничего особенного, я бы сказал, обычный, овальной формы, но очень аккуратно исполненный мастером… Немецкое, я бы сказал, качество…

Оба замолчали, лишь легкие удары чашки о блюдце изредка нарушали установившуюся в кабинете тишину. Первым нарушил молчание переводчик Аксель Бекман:

– Спасибо за кофе, господин Фукс. Я, пожалуй, пойду. Когда мне вам позвонить?

– Звоните послезавтра, господин Бекман. Кое-что мы уже сможем вам сказать.

Фукс протянул ему почему-то вдруг вспотевшую ладонь, и Бекман сразу же сунул свою ответившую на пожатие руку в карман пиджака, другой подхватил портфель и покинул кабинет коммерческого директора.

Фукс снова опустился на стул и сидел неподвижно до тех пор, пока вошедшая секретарь не вывела его из состояния оцепенения.





10




Они решили поехать на «Ауди» Гизелы Оберман. Макс сел за руль, потому что состояние Гизелы вызывало опасения. Она была в полной прострации. На все вопросы частного детектива она отвечала не сразу – долго соображала, пока наконец находилась, что сказать, глядя при этом на Макса пустым взглядом.

Он долго кружил по городу, пока выбрался на пятый автобан и поехал по нему в направлении указателя на Ганновер. До следующего съезда на четвертый автобан было примерно сто двадцать километров, и Макс, решив с пользой провести время за рулем, предался размышлениям.

Он взглянул на Гизелу, тупо смотрящую в лобовое стекло, и подумал о том, что будет с ней, когда она войдет в морг. Он почти не сомневался, что тот, кого им там предъявят, окажется Вальтером Оберманом.

Итак, что мы имеем? Какой-то медальон, переданный Карлу фон Штразену матерью непосредственно перед ее кончиной, какая-то тайна… Если тайна связана с медальоном, то указание на нее и находится в самом медальоне. Она начала говорить о медальоне, понимая, что если даже и не успеет сказать нечто важное, то сын отыщет разгадку тайны в самом медальоне… Он отыскал, но поздно… Гизела утверждает, что медальон весьма прост, на нем никаких надписей, ничего такого, что могло бы навести на мысль. Значит, если медальон и содержит сведения о тайне, то они внутри его. Внутри, внутри… Значит, его можно открыть. Однако сделать это непросто. Уж не об этом ли хотела сообщить умирающая? И обер-лейтенант разгадал эту загадку через шесть лет, за год до собственной смерти. Какая ирония судьбы… Что же он нашел в медальоне? Уж точно не какой-нибудь драгоценный камень. Матери было бы проще передать ему камень из рук в руки… Нет, в медальоне было что-то объясняющее, что делать дальше… Может быть, нацарапанный знак или какая-нибудь выгравированная надпись… Да, именно так. Ведь как удобно – спрятать информацию в ничем не примечательный медальон, на который никто и внимания не обратит, кроме тех, кому эти сведения предназначены. Для остальных – просто память о матери… Но кто-то что-то знал. И этот «кто-то» был там в день кончины баронессы. Кстати, где это было?

Макс решился нарушить молчание.


– Фрау Оберман, – позвал он.

До нее не сразу дошло, что к ней обращаются. Мысли ее были далеко, и она очнулась лишь после того, как сыщик еще раз позвал ее.

– Да, Макс.

– Ваша свекровь не рассказывала, случайно, где умерла ее бабушка?

– Рассказывала. Это было в их имении Лихтенберг вблизи Айзенаха.

– Благодарю вас.

Гизела снова отключилась, прикрыв глаза и откинув голову на подголовник.

Вот так, Айзенах. А ведь он совсем недалеко от Эрфурта. И что из этого? Ровным счетом ничего, но все же… Надо устанавливать родню баронессы. Идти в архивы? Длинная песня… Что еще может помочь зацепиться за след? Семейная переписка? Фото? Пожалуй, да. Ведь тогда не было компьютеров и прочих прелестей, связанных с ними. Дед Стефан рассказывал, что и телефон был далеко не у каждого. Все сведения на бумаге, а ее легко и сжечь за ненадобностью… Спрашивать о чем-то Гизелу сейчас не имеет смысла, она сейчас плохо соображает… Потом, когда они вернутся из Эрфурта…

Он едва не проскочил нужный съезд и мысленно обругал себя за это. Вскоре он был на четвертом автобане. Впереди еще было примерно столько же пути, сколько они уже проехали. Гизела спала – так он решил по ее равномерному посапыванию. Мысли переключились на Эрфурт, точнее, на то, что случилось там с Вальтером Оберманом. Он поймал себя на мысли, что думает о муже Гизелы уже в прошедшем времени.

Почему он так уверен, что Вальтер убит? Сказано ведь – никаких следов насилия. Это снаружи. А внутри? Наверное, полицейские уже произвели вскрытие… Есть масса способов умертвить человека. И для этого совсем не обязательно проламывать ему череп, набрасывать на шею удавку или дырявить пулями.

В Эрфурт Макс въехал со стороны Леберштрассе. Он не знал, куда им надо, поэтому припарковал автомобиль при первой возможности и начал будить Гизелу Оберман. Она раскрыла глаза, непонимающе посмотрела на него и спросила:

– Где я?

– Фрау Оберман, мы уже в Эрфурте. У вас есть адрес, куда нам надо ехать?

Она с испуганным видом кивнула, залезла в сумочку и подала Максу небольшой листок бумаги:

– Посмотрите сами, господин Вундерлих…

Он прочел адрес, затем высунул голову в окно и, увидев сгорбленную седовласую старушонку, расспросил у нее, как проехать по нужному ему адресу. Старуха оказалась на редкость разговорчивой и готова была рассказать ему даже то, что его абсолютно не интересовало. Сославшись на отсутствие времени, Макс вежливо прервал ее шепелявый речевой поток и отпустил педаль сцепления.

Их встретил инспектор Ниммер (тот самый, который был на месте обнаружения трупа). С серьезным видом он посмотрел на вошедших и попросил предъявить документы. Он внимательно прочел данные в каждом удостоверении, шевеля губами и внимательно сверяя фото со стоящими перед ним оригиналами. Затем начал говорить:

– Фрау Оберман, вы, значит, супруга… – Он замялся, потому что хотел сказать «опознаваемого», но вовремя спохватился и продолжил: – Вальтера Обермана, заявленного вами пропавшим…

– Да, господин инспектор.

– А кто вы, господин Вундерлих?

– Я частный детектив и знакомый фрау Оберман. Приехал с ней, чтобы поддержать ее.

– Но вы ведь не занимаетесь расследованием этого случая?

– Пока нет, господин инспектор. Ведь никакого случая еще нет.

– Что вы имеете в виду?

– Есть труп пока неизвестного человека, который, возможно, не имеет отношения к фрау Оберман.

– Вы правы… – Инспектор попытался изобразить подобие улыбки, но быстро сомкнул губы.

Он повел их в «холодильник». Гизела Оберман сразу же оперлась на руку Макса, и он представил, как тяжело ему будет, если… Нагрузка на руку увеличилась еще до этого «если», потому что картина, которая открылась их взору, лишь только они переступили порог помещения, уже произвела магическое воздействие на его спутницу, и она почти повисла у него на руке. Перед ними были три топчана, накрытые простынями, и Макс подумал, что если Вальтер Оберман здесь, то как бы было хорошо, если бы инспектор сдернул простыню с него первого. Инспектор решил начать демонстрацию слева направо и, сдернув простыню, сказал:

– Смотрите, фрау Оберман.

Его слова произвели обратное действие, и Гизела зажмурила глаза. Инспектор вздохнул и просительно взглянул на Макса.

– Фрау Оберман, откройте глаза, пожалуйста… – сказал Макс.

Женщина открыла глаза и, увидев пожилого мужчину с синюшным лицом, отрицательно замотала головой.

По закону подлости, только после того, как инспектор сдернул простыню с третьего топчана, Гизела Оберман разразилась отчаянным рыданием. Макс удерживал ее двумя руками, инспектор помогал. Потом он сказал:

– Вы уверены, фрау Оберман? Посмотрите еще раз.

Женщина через силу взглянула еще раз на мертвеца и сквозь рыдания, заикаясь, выдавила:

– Да-а-а…

Вдвоем, под руки, они вывели рыдающую Гизелу из «холодильника» и усадили ее в кресло в кабинете Фрица Ниммера. Инспектор занялся оформлением бумаг, а Макс стал успокаивать Гизелу, пытаясь говорить ей какие-то слова, не оказывающие ни малейшего воздействия на плачущую женщину.

Закончив с бумагами, Ниммер предложил Гизеле подписать протокол опознания. Дрожащей рукой, не глядя в бумаги, она подписала.