Загадай любовь

– Конечно, неформатный мальчик, но очень вежливый и дружелюбный. И умный. Математико-механический факультет! Это же с ума можно сойти.

Я усмехнулась. Видела бы мама, какой Макеев в школе. Когда прогуливает уроки, грубит Антону Владимировичу или готов вытолкнуть Калистратова из окна.

– О-очень дружелюбный, – с сарказмом согласилась я.

Но мама моего сарказма не заметила.

– Приглашай его в гости почаще. По улицам гулять сейчас холодно. А в кафешках вы такими темпами все карманные деньги спустите.

– Ага, – отозвалась я. Представляю, если бы еще и Макеев целыми днями тусовался у нас дома. Хватит и Эдика. Да нам с Тимуром даже поболтать особо не о чем. Никаких точек соприкосновения. А мама как скажет…

После этого разговора мама вышла из моей комнаты, а меня охватила дикая тоска. Ощутила я ее внезапно и очень остро.

Тогда я полезла в школьную сумку и достала один из блокнотов. Вообще я обожала вести канцелярию и делать записи от руки. Недолго думая, я открыла блокнот и размашисто написала первую строчку:

«Я представляла себе, как ты гладил мои влажные волосы…»





Фу, какая пошлость! Я отложила ручку и долго смотрела в окно. За ним уже потухло багровое закатное небо. Что-то непонятное, тревожное и очень печальное поселилось в моей душе. Какая-то безнадега. И все-таки вскоре строчки дописались сами собой.

Я представляла себе, как ты гладил мои влажные волосы;

как целовал ладошки;

как дети наши малину в саду собирали в лукошко;

как я тебе готовила на ужин пасту, соль по вкусу и вина немножко.

И было бы здорово, если б мы дарили ласку друг другу

да уезжали далеко-далеко на крышах поезда

в то время, как люди тряслись в душных вонючих вагонах,

в каютах пароходов и на паромах…



Но ты так далек и совершенно мне незнаком.

Всё потому, что иногда с тобой

мы просто молча встречаем рассвет на разных балконах.





Я долго перечитывала строчки и вспомнила, как мы с Тимуром сидели у камина и как мое сердце взволнованно и испуганно бухало в груди. Я прислушалась к себе. Есть по-прежнему не хотелось. Неужели мама права и я влюбилась в Макеева? Это предположение меня ужаснуло. Не могло это произойти так быстро. Тем более мне уже есть кого любить. Тогда я упрямо подписала инициалы под стихотворением: «А.В.» И для убедительности: «Золотухину». Точка. Мое сердце принадлежит только ему.

Сердито запихнула блокнот обратно в сумку и стала готовиться ко сну.





* * *


В начале урока географии Антон Владимирович при всем классе напомнил мне, чтобы я после уроков зашла к нему в кабинет. А тот, кто еще раздумывает над тем, чтобы отправиться с нами в Васильево, пусть запишется. Сегодня – последний день. Антону Владимировичу необходим полный список.

Янка, услышав это персональное приглашение, повернулась ко мне, пихнула меня локтем и поиграла бровями.

– Чего? – не особо вежливо ответила я. Выспаться сегодня не удалось. И все из-за вчерашнего дурацкого открытия по поводу Макеева. То стихотворение до сих пор лежало в моем рюкзаке, и мысль о нем меня обжигала. Сама от себя не ожидала такой глупой лиричности.

– Ты рада?

– Рада?

– Ну, да! Господи, Зуева, ты не проснулась еще, что ли? Я про ваше сегодняшнее рандеву с Золотко. В пятницу ты меня сообщениями закидала, что все сорвалось, а сегодня сидишь кислая, будто тебя на каторгу пригласили.


– Ах, ну да… – рассеянно ответила я.

– Думала, «этот день мы приближали как могли», – усмехнулась Яна.

– Конечно, а как еще? – кивнула я, поправив волосы. Несмотря на то, что не выспалась, в школу я явилась с укладкой. И вдруг подумалось, что мне нужно быть красивой каждый день, невзирая на то, есть в расписании география или нет. Хотелось быть особенной всегда.

Пока Антон Владимирович объявлял тему урока, я обернулась, чтобы отыскать взглядом Макеева. На удивление, сегодня он географию прогуливать не стал. Хотя и пришел, как обычно, перед самым звонком.

Тимур тоже смотрел в мою сторону. Я и не сомневалась. Приятное чувство удовлетворения… Макеев смотрел пристально, не отводя взгляда. Когда я обернулась, он сдержанно мне кивнул в знак приветствия. А я почему-то смутилась и ничего не ответила. В понедельник мне было неудобно за то, что произошло на даче. Хотя Макеев первым полез с объятиями, но и я, конечно, тоже хороша. Липла к нему… Еще и в шею поцеловала. Сама от себя не ожидала.

Когда я обернулась во второй раз, Тимур уже с отсутствующим видом пялился на доску.

– Что ты все вертишься? – удивилась Янка. – Обычно глаз не сводишь со своего обожаемого Золотка…

– Ну чего ты привязалась ко мне? – неожиданно огрызнулась я.

Казанцева удивленно захлопала глазами и обиженно отвернулась. А мне все Макеев покоя не давал. Еще несколько раз я смотрела на него во время урока, но взглядами мы больше так и не встретились.

После географии Антон Владимирович попросил Тимура подойти к нему. Уж не знаю, о чем они разговаривали, но видок у Макеева был еще тот. Недовольней, чем прежде. Я прислушивалась изо всех сил и нарочно медленно собирала сумку. Но в классе стоял такой гомон, что расслышать что-то было просто нереально. Янка, несмотря на то что дулась на меня пол-урока, все-таки терпеливо ждала, пока я соберусь.

– Что ты копаешься? – не выдержала Казанцева. – Сейчас уже звонок на алгебру будет.

Пришлось поторапливаться. Когда мы выходили из кабинета, Антон Владимирович меня окликнул:

– Наташа! Не забудьте!..

Как такое можно забыть? Я кивнула:

– Конечно, я забегу!

А сама при этом не сводила взгляд с Макеева. Он тоже смотрел на меня. А ведь Тимур знает, что я по уши втрескалась в нашего географа. Макеев усмехнулся и первым отвел взгляд.

Всю алгебру я сидела как на иголках. Новая тема совсем не шла в голову. Я и так обычно ничего в алгебре не понимаю, а здесь вообще – караул. Урок казался бесконечным… Звонок на перемену стал для меня настоящим спасением.

В столовой я продолжала витать в облаках, и девчонки, конечно, это заметили. Поначалу Снежана и Милана болтали о том, что на зимние каникулы их хотели отправить к бабушке в деревню, но как хорошо, что есть замечательная отмазка – поход с географом – и они могут пропустить эту поездку.

– Пусть лучше бабушка сама к родителям приедет, – сказала Милана. – Она давно в городе не была. А в деревне делать нечего. Тем более зимой.

– Там даже интернета нет, – поморщилась Снежана.

– И телевизор плохо показывает.

– Ага. Два канала всего. Когда мы приезжали к бабушке летом, то смотрели одни новости и «Модный приговор».

– Ага, помнишь выпуск, где переодели молодую училку?

– «Обвиняется в непонимании: весна – время снять лишнюю одежду и влюбиться!» – процитировала Снежана.

Милана захохотала.

В панорамное окно ярко светило зимнее солнце. Вокруг слышались голоса и звон посуды.

– В деревню был резон ездить, только пока там жил Коля Ерофеев, – сообщила нам Милана.

– Это такой высокий? – припомнила Снежана.

– Да. Из третьего дома. Он в городе теперь живет. Поступил на химический.

– Или физический?

Близнецы могли бесконечно болтать, подхватывая реплики друг друга. Мы с Казанцевой в их беседе участия не принимали. Янка все это время обеспокоенно косилась на меня.

– Ты не заболела? – наконец спросила она, перебив одну из близняшек.

Странно, этот же вопрос накануне задала мне мама. Снежана и Милана тоже с интересом уставились на меня.

– Нет, со мной все в порядке, – тут же отозвалась я.

Тогда близнецы как ни в чем не бывало продолжили:

– Еще симпатичный парень жил в девятом доме. Снежан, не помнишь, как его?..

– Артем?