Задорная Мандаринка
Часть 18 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— О, какие люди! — раздается сбоку от меня и я вздрагиваю. — Мало получил в прошлый раз? — Смеётся над Андреем Хромов.
Живило не остается в долгу и смело выпаливает:
— Еще раз тронешь меня и пойду в ментуру. А со своей невестой я разберусь сам, можешь идти куда шел! — вижу, как Андрей тяжело дышит. Для него такое проявление эмоций не свойственно и даже противоестественно, но твердые нотки в голосе не оставляют сомнений — это не пустая бравада, он зол и будет обороняться. Смотрю на него изучающе, пытаюсь понять, он действительно так изменился, или это так… показуха?
— Аха-ха, напугал, задрот, — смеется Хромов, приобнимая меня за плечи. — А невеста-то уже не твоя. Просрал, так просрал, гоблин, — и обращается уже ко мне. — Пошли, Мандаринка, мы опаздываем.
Самоуверенность Хромова просто вымораживает, и во мне просыпается дух протеста. Я выскальзываю из объятий Ильи и громко заявляю:
— Иди, я опоздаю.
Он таранит меня гневным взглядом, а затем разворачивается и быстрым шагом, не скрывающим его раздражение, идет к лифту. Спустя пару минут он скрывается за закрывшейся дверью. Тоже мне герой! Возомнил себя Дон Кихотом! Решил спасать девицу от злого дракона, только вот принцесса и сама может все решить и за себя постоять, и совсем не хочется быть обязанной принцу!
— Что это значит, Пышка? — просыпается дракон.
— Не называй меня так.
— Прости, — тут же вся бравада с Живило спадает, и он тихо спрашивает. — Ты что, с ним?
— Я — сама по себе, — гордо отвечаю. — Но это не отменяет того факта, что у нас с тобой все кончено. Ты прости, Живило, что заявилась к тебе тогда и что дала ложную надежду. Но я тебя больше не люблю. И в этом только твоя вина. Держи, — протягиваю ему розы назад.
— Нет, оставь себе, — зло произносит он, а затем буквально вылетает из здания, цепляя по пути входящий поток людей.
Могла, наверно, помягче, но, если честно, я хотела причинить ему боль. Причем в большинстве своих фантазий — физическую. Но пусть все закончится так. Он моих чувств не жалел, и я не должна. Прощай, Живило, надеюсь больше никогда в жизни тебя не увидеть.
Поднимаюсь на родной двадцатый с улыбкой на губах. С сердца будто сняли груз, словно в конце длинного грустного письма, наконец, поставлена точка. Так вот ты какой — закрытый гештальт. Вдохновляющий!
Прохожу к своему столу, здороваясь по пути с девчонками, и располагаю цветы в дежурной вазе на своем столе. Пускай я не люблю эти банальные красные бутоны, но вполне принимаю их как знак завершения тяжелого периода в своей жизни. Я улыбаюсь, смотря на них, ровно до того момента, как вижу в дверях пышущее гневом лицо.
Ой, кажется, он по мою душу!
Глава 26. Если друг оказался вдруг
Илья.
Это. Чистый. Кайф.
Полночи сражался с диким желание развернуть Мандаринку из кокона одеяла и воплотить все свои фантазии в реальность. Преследуемый грязными мыслями о ее безупречной коже и мягких изгибах, что я лицезрел, пока раздевал ее, даже начал прокладывать путь к ее телу сквозь толщу ткани. Поглаживал ее плечи, спину, вдыхал нереальный сладкий запах ее волос, в какой-то момент даже разделся, прижимаясь к ее теплому телу своим. Так и заснул, раздираемый адским желанием и муками сознания, ведь знал, уступи я сейчас — не видать мне Мандаринки: надумает себе, оттолкнет, возненавидит. А она нужна мне вся, без остатка. Со своими закидонами, не затыкающимся ртом, убийственным телом и дурацкими коалами.
Смутно помню, как звенел будильник, и Мандаринка пыталась вырваться из моих объятий. Потом сладкое тепло и мягкое тело в моих руках снова затянули меня в сон. Просыпаюсь неожиданно, как по щелчку. Рыжая сопит под боком, волосы разметались по лицу и подушке, рот приоткрыт, грудь плавно вздымается. Залипаю на нее на долгие минуты, прежде чем решаюсь встать. Удивительное чувство счастья затапливает все нутро. Это кайф. Чистый кайф, просыпаться рядом с ней. Прижиматься к ней во сне, видеть ее первой, открыв глаза, и знать, что скрыто под этой нелепой пижамой.
Сажусь на кровати и оглядываю комнату. Совсем маленькая, заполненная кучей вещей, этакий хаос на грани бардака. Очень похожа на свою хозяйку. Кроме огромной кровати — и зачем Мандаринке такая — присутствует стеллаж с книгами, стол с ноутом, шкаф и огромный постер с чуваком из группы "30 Seconds to Mars". Так вот какие у тебя вкусы, рыжая! Но самое нелепое в этом скромном уголке, конечно, коалы. Они везде. Несколько плюшевых уселись на столе, парочка на подоконнике, наклейки с этими нелепыми животными украшают шкаф и даже дверь. Но самое грандиозное, это, конечно, постельное белье — мягкое, хлопковое, с огромными коалами по всему периметру. Поворачиваю голову на подушку и вздрагиваю от смотрящих на меня гигантских глаз-бусинок. Думал, это самое странное, что мне приходилось видеть, пока не бросаю взгляд на стеллаж.
Да ладно! Быть такого не может!!!
Принимаю душ, воспользовавшись гелем Мандаринки, и сдерживаю возбуждение от одного лишь ощущения ее запаха на себе. На кухне уже ждет ее мама, и мне становится по-настоящему неловко от того, что вчера ей нагородил. Рассказываю ей всю правду до последнего слова и она, прикрыв дверь, делится со мной ответным: это очень похоже на ее дочь. Ужасно эмоциональная и совсем не отходчивая. В пылу гнева может такого натворить… но только, если человек ей не безразличен.
— Знаете, Илья, что она со свадебным платьем сделала? — я качаю головой, естественно, даже не догадываясь. — Мы подобрали все: туфли, фату, белую шубку, ведь осень была в разгаре. А платье, какое красивое купили! Она просто куколка в нем была. А после… достала ножницы и…
Дверь резко открывается, прерывая эмоциональный рассказ на середине. В проходе стоит Мандаринка, потрясающе красивая в простом черном платье и с распущенными волосами, которые огненным каскадом спускаются по плечам. Ее взгляд сначала буравит дыру в собственной матери, а затем переключается на меня. Улыбаюсь, как дурак, от вида бешеной фурии, вскакиваю на ноги и быстро переключаю внимание на себя, пока утро не превратилось в разбор полетов.
— Поехали, Мандаринка, на работу, — подмигиваю и увожу ее в сторону коридора.
Пока едем на работу, я поднимаю тему ее неудавшегося замужества, и она расстраивается. Хочу объяснить ей, что нормальный мужчина никогда бы так с ней не поступил, и что дело вовсе не в ней, ведь она явно так считает. Но, видимо, выбираю неправильную тактику и слышу громоподобное:
— Или потому что трахаешь всех подряд, не запоминая лиц.
Может, ослышался? Или она реально так считает? Да это было-то всего раз, так чтоб вообще не знаешь с кем и на утро из воспоминаний лишь жаркие позы. Какие слухи обо мне ходят? Она поэтому так себя ведёт? Считает, что я и с ней так поступлю?
Хочется вытрясти все эти ответы из ее головы, но, Мандаринка, как всегда — неуловима. Уже выскочила из машины и со всей силой приложилась дверцей. "Прости, девочка, она не хотела" — поглаживаю панель своей драгоценной Тойоты. Машина-то тут причем?
Когда догоняю рыжую в холле, наблюдаю занятную картину: мелкий гоблин протягивает ей свой веник. Несусь спасать ее от этого недо-женишка, но это неразумное создание, как всегда, меня удивляет, отсылая прочь. Вот дура! Неужели поведется на идиотские ухаживания и слёзные мольбы этого задрота?!
В который уже раз за последние недели нахожусь на грани бешенства. Какого черта она себя так ведёт? Бросаю вещи на стол, включаю ноут и зарываюсь руками в волосы. Что Мандаринка делает сейчас? Прощает упыря? Целует его? Соглашается все начать заново? Нет, не может, не позволю!
Срываюсь с места и несусь в кабинет маркетинга, если ее до сих пор нет на месте, спущусь вниз, убью задрота и утащу строптивую рыжую девчонку в пещеру, в смысле, в кабинет, насильно! Она моя, только моя!
Мандаринка уже сидит на месте, идиотские розы стоят в вазе, а рыжая пялится на них с блаженным видом. Вот что тебе надо? Примитивные цветочки и встретить у работы? А я, идиот, тут выпендриваюсь…
— Инна…э… — начинаю я, не в силах вспомнить ее отчество. — Как Вас по батюшке?
— Александровна, — слегка улыбается она.
— Инна Александровна, нужно кое-что обсудить, зайдите ко мне в кабинет, — едва сдерживаю ярость, произнося каждое слово сквозь зубы.
— Конечно, Илья Геннадьевич, как только закончу с делами, уделю Вам время, — высокомерно говорит рыжая и демонстративно открывает календарь задач на компьютере. — Вот, есть окно между пятью и пятью ноль пятью. Устроит? — хлопает глазами, изображая отсутствие интеллекта.
— Нет, — рычу я. — Дело не терпит отлагательств! — Хватаю ее за руку и резко ставлю на ноги. — Пошли!
Все обитатели клоаки смотрят на нас квадратными глазами, клянусь, они бы не отказались сейчас от попкорна, чтобы зрелище дополнилось хлебом.
Мандаринка тащится за мной с присущим ей достоинством и даже не пытается вырвать свою руку, что меня настораживает. Заталкиваю ее в кабинет и закрываю его на замок. Плевать на Штерна с его правилами, сейчас я буду убивать рыжую и без криков тут не обойтись!
— У вас такой большой… кабинет, — говорит чертовка, соблазнительно проходя к столу. Садится на него, закидывая ногу на ногу, отчего мне открывается вид на полоску обнаженной кожи между чулками и подолом платья. Чулки навевают воспоминания о влажных фантазиях, которые я частенько прокручиваю в своей голове.
— Скажи честно, — подхожу к ней вплотную. — Дьявол подослал свою дочь, чтобы заполучить мою душу? — Хриплю, не отрывая взгляда от молочной кожи, что манит коснуться ее.
— Что Вы, Илья Геннадьевич, я сущий ангел… — шепчет, выгибаясь в пояснице, отчего ее грудь упирается в меня.
— Знаешь ли ты, Мандаринка, как сводишь меня с ума? — голос дрожит, когда я касаюсь пальцами ее колена и веду ладонь выше. — Клянусь, если увижу тебя рядом с ним еще раз, из Москва-реки выловят еще один труп. Скажи, что ты не поверила ему, — второй рукой обхватываю ее лицо, провожу большим пальцем по приоткрытым губам. — Скажи, что не вернёшься к нему.
— Какая Вам разница, Илья Геннадьевич? — тихо спрашивает она.
Раздвигаю ее колени, прижимаю плотно к себе и слышу сдавленный стон. Да, дорогая, почувствуй, какое мне дело. Подтягиваю ее к самому краю стола, чтобы усилить трение.
— О! — восклицает она.
— Ещё какое… — веду пальцами по ее шее и ключице, выглядывающей из разреза на платье. Снять бы его сейчас! Обхватываю ее шею ладонью, широко разведя пальцы, она вся в моей власти, как тогда, в лифте. Одно сильное движение и не летать больше птичке, но это слишком просто. Хочу покорить ее, приручить хищную птицу.
— Мандаринка, — шиплю я. — Я все равно выиграю.
— Давай уже закончим и перейдем сразу к финалу, — томно шепчет она мне в губы. — Ты ведь этого хочешь, — накрывает рукой мои брюки, словно подтверждая сказанное, и добавляет с презрением. — Все равно этим все кончится!
— Нет, Мандаринка, — делаю шаг назад, рассматривая самое сексуальное в мире создание. — Ничего этим не кончится.
Отхожу к своему креслу, падаю в него, пытаясь успокоиться. Рыжая тем временем соскакивает со стола и отходит почти к самой двери, прислонившись к стене возле нее. Словно не доверяет самой себе. Смотрит на меня исподлобья, старается разгадать.
— Что же тебе надо от меня, Илья Геннадьевич? Скучно? Приелись постные куклы, захотелось обед поплотнее? К чему такая долгая прелюдия? Вчера продинамил, сегодня напал… Я начинаю уставать!
— Знаешь, рыжая, — откидываюсь в кресле. — Хочу довести тебя до той же грани безумия, до которой уже докатился я.
— А знаешь, чего хочу я? — прерывает меня дикая Мандаринка. — Чтобы ты, наконец, сложил два плюс два. Я столько подсказок тебе дала. Но пока ты не признаешь, что сам во всем виноват, я не сдамся тебе.
— Я этого и не жду, сладкая… Но разгадать твою головоломку дело не простое.
— Тогда старайся лучше! Вот тебе ещё одна подсказка, скот: "ты будешь отлично выглядеть на моих простынях"!
При этих словах она разворачивается на каблуках и гордо выходит из кабинета, оставляя меня в недоумении. И что это значит? Ну да, говорил, помню. Что в этой фразе не так?
Рабочий день складывается из нескольких составляющих: решение профессиональных вопросов, которые даются с трудом и разгадка мандариновой головоломки, которая не поддается от слова совсем. Про какие подсказки она говорила? Какие два плюс два я никак не могу сложить?
Ближе к вечеру, гонимый дурацким желанием получить ещё одну подсказку от рыжей выдумщицы, иду к ее отделу. Когда подхожу к кабинету маркетинга, слышу приглушенные голоса за поворотом, в закутке возле серверной. Приближаюсь, чтобы убедиться: голоса знакомые, а обсуждаемая тема очень сокровенна.
— Только не проболтайся, Разумовская, я тебя прошу. Встретимся в восемь у меня на квартире, — тихий шепот друга заставляет мое сердце забиться чаще, разгоняя адреналин напополам с адским гневом по венам. Когда заворачиваю за угол, Марк отскакивает от Мандаринки, словно и не шептался только что с ней в интимной близости. Инна краснеет, а мой взгляд падает на сползший чулок на правой ноге.
Смотрю в расслабленное лицо друга и не могу поверить, что он на такое способен! Хотя сцена его недавнего разговора с тогда ещё блондинкой-Мандаринкой в его кабинете не оставляет сомнений — у них что-то было и не так давно. Неужели у меня под носом ведётся другая игра?
Кровь стучит в ушах, выгоняя остатки разума, и одним точным ударом я выбиваю предателю нос.
Глава 27. Чулки раздора
Живило не остается в долгу и смело выпаливает:
— Еще раз тронешь меня и пойду в ментуру. А со своей невестой я разберусь сам, можешь идти куда шел! — вижу, как Андрей тяжело дышит. Для него такое проявление эмоций не свойственно и даже противоестественно, но твердые нотки в голосе не оставляют сомнений — это не пустая бравада, он зол и будет обороняться. Смотрю на него изучающе, пытаюсь понять, он действительно так изменился, или это так… показуха?
— Аха-ха, напугал, задрот, — смеется Хромов, приобнимая меня за плечи. — А невеста-то уже не твоя. Просрал, так просрал, гоблин, — и обращается уже ко мне. — Пошли, Мандаринка, мы опаздываем.
Самоуверенность Хромова просто вымораживает, и во мне просыпается дух протеста. Я выскальзываю из объятий Ильи и громко заявляю:
— Иди, я опоздаю.
Он таранит меня гневным взглядом, а затем разворачивается и быстрым шагом, не скрывающим его раздражение, идет к лифту. Спустя пару минут он скрывается за закрывшейся дверью. Тоже мне герой! Возомнил себя Дон Кихотом! Решил спасать девицу от злого дракона, только вот принцесса и сама может все решить и за себя постоять, и совсем не хочется быть обязанной принцу!
— Что это значит, Пышка? — просыпается дракон.
— Не называй меня так.
— Прости, — тут же вся бравада с Живило спадает, и он тихо спрашивает. — Ты что, с ним?
— Я — сама по себе, — гордо отвечаю. — Но это не отменяет того факта, что у нас с тобой все кончено. Ты прости, Живило, что заявилась к тебе тогда и что дала ложную надежду. Но я тебя больше не люблю. И в этом только твоя вина. Держи, — протягиваю ему розы назад.
— Нет, оставь себе, — зло произносит он, а затем буквально вылетает из здания, цепляя по пути входящий поток людей.
Могла, наверно, помягче, но, если честно, я хотела причинить ему боль. Причем в большинстве своих фантазий — физическую. Но пусть все закончится так. Он моих чувств не жалел, и я не должна. Прощай, Живило, надеюсь больше никогда в жизни тебя не увидеть.
Поднимаюсь на родной двадцатый с улыбкой на губах. С сердца будто сняли груз, словно в конце длинного грустного письма, наконец, поставлена точка. Так вот ты какой — закрытый гештальт. Вдохновляющий!
Прохожу к своему столу, здороваясь по пути с девчонками, и располагаю цветы в дежурной вазе на своем столе. Пускай я не люблю эти банальные красные бутоны, но вполне принимаю их как знак завершения тяжелого периода в своей жизни. Я улыбаюсь, смотря на них, ровно до того момента, как вижу в дверях пышущее гневом лицо.
Ой, кажется, он по мою душу!
Глава 26. Если друг оказался вдруг
Илья.
Это. Чистый. Кайф.
Полночи сражался с диким желание развернуть Мандаринку из кокона одеяла и воплотить все свои фантазии в реальность. Преследуемый грязными мыслями о ее безупречной коже и мягких изгибах, что я лицезрел, пока раздевал ее, даже начал прокладывать путь к ее телу сквозь толщу ткани. Поглаживал ее плечи, спину, вдыхал нереальный сладкий запах ее волос, в какой-то момент даже разделся, прижимаясь к ее теплому телу своим. Так и заснул, раздираемый адским желанием и муками сознания, ведь знал, уступи я сейчас — не видать мне Мандаринки: надумает себе, оттолкнет, возненавидит. А она нужна мне вся, без остатка. Со своими закидонами, не затыкающимся ртом, убийственным телом и дурацкими коалами.
Смутно помню, как звенел будильник, и Мандаринка пыталась вырваться из моих объятий. Потом сладкое тепло и мягкое тело в моих руках снова затянули меня в сон. Просыпаюсь неожиданно, как по щелчку. Рыжая сопит под боком, волосы разметались по лицу и подушке, рот приоткрыт, грудь плавно вздымается. Залипаю на нее на долгие минуты, прежде чем решаюсь встать. Удивительное чувство счастья затапливает все нутро. Это кайф. Чистый кайф, просыпаться рядом с ней. Прижиматься к ней во сне, видеть ее первой, открыв глаза, и знать, что скрыто под этой нелепой пижамой.
Сажусь на кровати и оглядываю комнату. Совсем маленькая, заполненная кучей вещей, этакий хаос на грани бардака. Очень похожа на свою хозяйку. Кроме огромной кровати — и зачем Мандаринке такая — присутствует стеллаж с книгами, стол с ноутом, шкаф и огромный постер с чуваком из группы "30 Seconds to Mars". Так вот какие у тебя вкусы, рыжая! Но самое нелепое в этом скромном уголке, конечно, коалы. Они везде. Несколько плюшевых уселись на столе, парочка на подоконнике, наклейки с этими нелепыми животными украшают шкаф и даже дверь. Но самое грандиозное, это, конечно, постельное белье — мягкое, хлопковое, с огромными коалами по всему периметру. Поворачиваю голову на подушку и вздрагиваю от смотрящих на меня гигантских глаз-бусинок. Думал, это самое странное, что мне приходилось видеть, пока не бросаю взгляд на стеллаж.
Да ладно! Быть такого не может!!!
Принимаю душ, воспользовавшись гелем Мандаринки, и сдерживаю возбуждение от одного лишь ощущения ее запаха на себе. На кухне уже ждет ее мама, и мне становится по-настоящему неловко от того, что вчера ей нагородил. Рассказываю ей всю правду до последнего слова и она, прикрыв дверь, делится со мной ответным: это очень похоже на ее дочь. Ужасно эмоциональная и совсем не отходчивая. В пылу гнева может такого натворить… но только, если человек ей не безразличен.
— Знаете, Илья, что она со свадебным платьем сделала? — я качаю головой, естественно, даже не догадываясь. — Мы подобрали все: туфли, фату, белую шубку, ведь осень была в разгаре. А платье, какое красивое купили! Она просто куколка в нем была. А после… достала ножницы и…
Дверь резко открывается, прерывая эмоциональный рассказ на середине. В проходе стоит Мандаринка, потрясающе красивая в простом черном платье и с распущенными волосами, которые огненным каскадом спускаются по плечам. Ее взгляд сначала буравит дыру в собственной матери, а затем переключается на меня. Улыбаюсь, как дурак, от вида бешеной фурии, вскакиваю на ноги и быстро переключаю внимание на себя, пока утро не превратилось в разбор полетов.
— Поехали, Мандаринка, на работу, — подмигиваю и увожу ее в сторону коридора.
Пока едем на работу, я поднимаю тему ее неудавшегося замужества, и она расстраивается. Хочу объяснить ей, что нормальный мужчина никогда бы так с ней не поступил, и что дело вовсе не в ней, ведь она явно так считает. Но, видимо, выбираю неправильную тактику и слышу громоподобное:
— Или потому что трахаешь всех подряд, не запоминая лиц.
Может, ослышался? Или она реально так считает? Да это было-то всего раз, так чтоб вообще не знаешь с кем и на утро из воспоминаний лишь жаркие позы. Какие слухи обо мне ходят? Она поэтому так себя ведёт? Считает, что я и с ней так поступлю?
Хочется вытрясти все эти ответы из ее головы, но, Мандаринка, как всегда — неуловима. Уже выскочила из машины и со всей силой приложилась дверцей. "Прости, девочка, она не хотела" — поглаживаю панель своей драгоценной Тойоты. Машина-то тут причем?
Когда догоняю рыжую в холле, наблюдаю занятную картину: мелкий гоблин протягивает ей свой веник. Несусь спасать ее от этого недо-женишка, но это неразумное создание, как всегда, меня удивляет, отсылая прочь. Вот дура! Неужели поведется на идиотские ухаживания и слёзные мольбы этого задрота?!
В который уже раз за последние недели нахожусь на грани бешенства. Какого черта она себя так ведёт? Бросаю вещи на стол, включаю ноут и зарываюсь руками в волосы. Что Мандаринка делает сейчас? Прощает упыря? Целует его? Соглашается все начать заново? Нет, не может, не позволю!
Срываюсь с места и несусь в кабинет маркетинга, если ее до сих пор нет на месте, спущусь вниз, убью задрота и утащу строптивую рыжую девчонку в пещеру, в смысле, в кабинет, насильно! Она моя, только моя!
Мандаринка уже сидит на месте, идиотские розы стоят в вазе, а рыжая пялится на них с блаженным видом. Вот что тебе надо? Примитивные цветочки и встретить у работы? А я, идиот, тут выпендриваюсь…
— Инна…э… — начинаю я, не в силах вспомнить ее отчество. — Как Вас по батюшке?
— Александровна, — слегка улыбается она.
— Инна Александровна, нужно кое-что обсудить, зайдите ко мне в кабинет, — едва сдерживаю ярость, произнося каждое слово сквозь зубы.
— Конечно, Илья Геннадьевич, как только закончу с делами, уделю Вам время, — высокомерно говорит рыжая и демонстративно открывает календарь задач на компьютере. — Вот, есть окно между пятью и пятью ноль пятью. Устроит? — хлопает глазами, изображая отсутствие интеллекта.
— Нет, — рычу я. — Дело не терпит отлагательств! — Хватаю ее за руку и резко ставлю на ноги. — Пошли!
Все обитатели клоаки смотрят на нас квадратными глазами, клянусь, они бы не отказались сейчас от попкорна, чтобы зрелище дополнилось хлебом.
Мандаринка тащится за мной с присущим ей достоинством и даже не пытается вырвать свою руку, что меня настораживает. Заталкиваю ее в кабинет и закрываю его на замок. Плевать на Штерна с его правилами, сейчас я буду убивать рыжую и без криков тут не обойтись!
— У вас такой большой… кабинет, — говорит чертовка, соблазнительно проходя к столу. Садится на него, закидывая ногу на ногу, отчего мне открывается вид на полоску обнаженной кожи между чулками и подолом платья. Чулки навевают воспоминания о влажных фантазиях, которые я частенько прокручиваю в своей голове.
— Скажи честно, — подхожу к ней вплотную. — Дьявол подослал свою дочь, чтобы заполучить мою душу? — Хриплю, не отрывая взгляда от молочной кожи, что манит коснуться ее.
— Что Вы, Илья Геннадьевич, я сущий ангел… — шепчет, выгибаясь в пояснице, отчего ее грудь упирается в меня.
— Знаешь ли ты, Мандаринка, как сводишь меня с ума? — голос дрожит, когда я касаюсь пальцами ее колена и веду ладонь выше. — Клянусь, если увижу тебя рядом с ним еще раз, из Москва-реки выловят еще один труп. Скажи, что ты не поверила ему, — второй рукой обхватываю ее лицо, провожу большим пальцем по приоткрытым губам. — Скажи, что не вернёшься к нему.
— Какая Вам разница, Илья Геннадьевич? — тихо спрашивает она.
Раздвигаю ее колени, прижимаю плотно к себе и слышу сдавленный стон. Да, дорогая, почувствуй, какое мне дело. Подтягиваю ее к самому краю стола, чтобы усилить трение.
— О! — восклицает она.
— Ещё какое… — веду пальцами по ее шее и ключице, выглядывающей из разреза на платье. Снять бы его сейчас! Обхватываю ее шею ладонью, широко разведя пальцы, она вся в моей власти, как тогда, в лифте. Одно сильное движение и не летать больше птичке, но это слишком просто. Хочу покорить ее, приручить хищную птицу.
— Мандаринка, — шиплю я. — Я все равно выиграю.
— Давай уже закончим и перейдем сразу к финалу, — томно шепчет она мне в губы. — Ты ведь этого хочешь, — накрывает рукой мои брюки, словно подтверждая сказанное, и добавляет с презрением. — Все равно этим все кончится!
— Нет, Мандаринка, — делаю шаг назад, рассматривая самое сексуальное в мире создание. — Ничего этим не кончится.
Отхожу к своему креслу, падаю в него, пытаясь успокоиться. Рыжая тем временем соскакивает со стола и отходит почти к самой двери, прислонившись к стене возле нее. Словно не доверяет самой себе. Смотрит на меня исподлобья, старается разгадать.
— Что же тебе надо от меня, Илья Геннадьевич? Скучно? Приелись постные куклы, захотелось обед поплотнее? К чему такая долгая прелюдия? Вчера продинамил, сегодня напал… Я начинаю уставать!
— Знаешь, рыжая, — откидываюсь в кресле. — Хочу довести тебя до той же грани безумия, до которой уже докатился я.
— А знаешь, чего хочу я? — прерывает меня дикая Мандаринка. — Чтобы ты, наконец, сложил два плюс два. Я столько подсказок тебе дала. Но пока ты не признаешь, что сам во всем виноват, я не сдамся тебе.
— Я этого и не жду, сладкая… Но разгадать твою головоломку дело не простое.
— Тогда старайся лучше! Вот тебе ещё одна подсказка, скот: "ты будешь отлично выглядеть на моих простынях"!
При этих словах она разворачивается на каблуках и гордо выходит из кабинета, оставляя меня в недоумении. И что это значит? Ну да, говорил, помню. Что в этой фразе не так?
Рабочий день складывается из нескольких составляющих: решение профессиональных вопросов, которые даются с трудом и разгадка мандариновой головоломки, которая не поддается от слова совсем. Про какие подсказки она говорила? Какие два плюс два я никак не могу сложить?
Ближе к вечеру, гонимый дурацким желанием получить ещё одну подсказку от рыжей выдумщицы, иду к ее отделу. Когда подхожу к кабинету маркетинга, слышу приглушенные голоса за поворотом, в закутке возле серверной. Приближаюсь, чтобы убедиться: голоса знакомые, а обсуждаемая тема очень сокровенна.
— Только не проболтайся, Разумовская, я тебя прошу. Встретимся в восемь у меня на квартире, — тихий шепот друга заставляет мое сердце забиться чаще, разгоняя адреналин напополам с адским гневом по венам. Когда заворачиваю за угол, Марк отскакивает от Мандаринки, словно и не шептался только что с ней в интимной близости. Инна краснеет, а мой взгляд падает на сползший чулок на правой ноге.
Смотрю в расслабленное лицо друга и не могу поверить, что он на такое способен! Хотя сцена его недавнего разговора с тогда ещё блондинкой-Мандаринкой в его кабинете не оставляет сомнений — у них что-то было и не так давно. Неужели у меня под носом ведётся другая игра?
Кровь стучит в ушах, выгоняя остатки разума, и одним точным ударом я выбиваю предателю нос.
Глава 27. Чулки раздора