Забудь меня, если сможешь
Часть 2 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она резко хватает меня за руку, потягивая вперед. Мой слух улавливает ее тоненький детский голосок, она что-то говорит, ее маленькие алые губки постоянно дрожат и шевелятся, но я не понимаю, не понимаю, не понимаю, что она говорит.
Мы бесконечно долго бежим, перепрыгивая через городские препятствия. В глухом городе господствует непроглядная тьма. Вокруг раздаются какие-то прерывистые опасные шипения. В груди разрастается неизвестное, незнакомое чувство, которое заставляет сердце биться в конвульсиях, а руки нервно дрожать.
Я улавливаю перед собой светлые длинные косы, прыгающие из стороны в сторону. Через каждую секунду девочка нервно озирается назад, пытаясь удостовериться в том, что опасность остается на безопасном расстоянии.
Кто-то резко зажимает мой рот, другой рукой грубо стискивает плечо. Чувствую противный запах, исходящий от светлой тряпки, приложенной к моему лицу. С каждым вдохом я теряю чувствительность ног, они медленно подкашиваются. Чьи-то руки умело подхватывают мое безжизненное тело…
***
— Сектор десять, — объявляет суровый мужской голос, вырывая меня из сна.
Сон — всего лишь один из побочных эффектов оздоровления. В оздоровленном организме не должно быть никаких снов. Человеческий организм после процедуры оздоровления не должен чувствовать ничего кроме боли. Ничего кроме боли, ничего кроме боли, ничего…
— Солдат номер семь, приступай к выполнению своего приказа, — вновь командует мужчина в белой кепке с эмблемой корпорации, вперив в меня стальной взгляд.
Я мельком киваю, выбираясь из белоснежного фургона в открытое солнечное пространство. Как только дверь машины захлопывается — фургон моментально трогается с места. Я остаюсь одна в глухом прозрачном пространстве, оглядывая окружающие средневековые лондонские постройки.
Мне положено отыскать их базу. После подробного инструктажа я тщательно изучила биографии каждого инфицированного из группы «Торнадо». Даже если фотографическая память подведет меня, и я не признаю лица некоторых членов группы — мне по силам исследовать привычки, поведение и повадки членов группы с полученными данными их анкет и мысленно сопоставить факты.
Но прежде всего, надобно помнить: они — простые инфицированные мятежники, противящиеся обязательному закону об оздоровлении. Они — повстанцы, угрожающие будущему идеального поколения. Однако у меня есть некоторые преимущества перед ними: они угроза — я спасение, они предатели оздоровления — я предана оздоровлению, их генофонд опасен для будущих поколений — мои гены идеальны для продолжения рода.
Они не знают обо мне ничего — я знаю о них все.
И моя основная задача состоит в том, чтобы уравнять наш счет в пользу корпорации «Нью сентори» и, прежде всего, будущих поколений.
Мой слух улавливает целенаправленное шипение за спиной, приближающееся с определенной траекторией скорости. Мгновение и шипение раздается уже в области моего затылка. Медленно разворачиваюсь на пятках и обнаруживаю перед собой некую субстанцию — точную копию человеческой самки. Зрачки у особи какого-то блеклого, тусклого, безжизненного оттенка. Волосатость на теле практически отсутствует, если не брать во внимание тот факт, что на голове у нее покоятся мертвые, безжизненные волосы, которые с каждым дуновением ветра колышутся в разные стороны. Кожа окончательно потеряла свой цвет, нет, ее нельзя назвать просто бледной, она прозрачная. Я наблюдаю каждую ее вену на лбу, быстро бьющуюся в конвульсиях, каждую прозрачную гематому, превратившуюся из темно-синего в бледно-зеленый. Перевожу взгляд на потрескавшиеся, искусанные до крови губы, открывающие простор к покрошенным желтоватого оттенка зубам или тому, что от них осталось.
Она больше похожа на ходячий труп, сбежавший из морга, чем на полноценную женщину.
— Кто ты? — слышу я собственный хриплый голос, продолжая рассматривать костлявое туловище несостоявшейся самки. Она все еще продолжает шипеть, внимательно рассматривая меня, и издавать другие подобные звуки, сопровождаемые отвратным запахом изо рта.
Один миг.
Один вздох.
Один выстрел.
И тощее тело мгновенно рушится на старинную каменную укладку, головой приземляясь на мой белоснежный кроссовок. Несколько секунд я внимательно всматриваюсь в труп, медленно освобождая ногу.
Можно ли убить того, кто и так уже мертв? Считается ли это убийством?
— Руки, — отчеканивает голос с легкой хрипотой позади и спустя мгновение в мой затылок упирается твердый холодный ствол оружия.
Я продолжаю спокойно стоять на месте, выжидая немного времени, чтобы проанализировать поведение повстанца. Быть может, я стану его жертвой. Быть может, в таком случае кто-нибудь из «Торнадо» заметит меня и спасет из рук сумасшедшего убийцы. Быть может, именно этот человек поможет мне подойти ближе к моей цели, сам того не подозревая.
— Оглохла? — вновь раздается суровый голос позади. Его рука усерднее сжимает оружие, прикованное к моему затылку.
Мои руки несколько секунд парят в воздухе, сгибаясь в локтях, а его напряженный выдох заставляет меня развернуться. Повстанец немного выше, чем я предполагала: мой лоб находится наравне с его подбородком. Продолжая осматривать меня сомнительным взглядом, полным презрения, быстрыми движениями рук он начинает грубо ощупывать мой комбинезон на наличие оружия или других колющих и режущих предметов.
— Раздевайся, — вновь проговаривают его напряженные губы. Теперь оружие направлено в сторону моего лба.
Мне не приходится повторять дважды. Я не задаю лишних вопросов, как это сделал бы инфицированный человек. В этом и заключается их проблема — они задают слишком много глупых и бессмысленных вопросов. Моя рука направляется к потайному серому замку на груди белоснежного комбинезона с термо-контролем, пока его глаза задерживаются на серебряной эмблеме корпорации «Нью сентори». Моя кисть со схваченным замком спускается ниже живота, расстегивая часть комбинезона. Парень грубо хватает меня за запястье, останавливая ход, и я ощущаю теплое прикосновение в области пальцев.
— Достаточно, — без лишних эмоций проговаривает он, резко одергивая руку от моей кисти, словно прикоснулся к раскаленному железу. — Я убедился, что тебя не искусали.
Нет, я ошиблась. Я не стану использовать его, чтобы достигнуть цели.
Он и есть моя цель.
Глава 2
— Почему эта тварь не загрызла тебя? — с сомнением спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы.
Я наблюдаю, как напряженно вздымается его грудная клетка, а непроницаемый взгляд серых стеклянных глаз продолжает блуждать по моему белоснежному комбинезону. Темные волосы по бокам, на затылке и висках подстрижены немного короче, напоминая стрижку «канадку» и самые длинные пряди продолжают плавно колыхаться от прохладного лондонского ветра. Мой взгляд направляется в сторону его отличительного знака, тому, благодаря которому я осознала, что он — моя цель. Небольшая татуировка скорпиона на правой стороне шеи. И хотя он тщательно старается скрыть ее, намертво застолбив высокий воротник черной рубашки поло, я улавливаю большие остроконечные клешни.
Он полностью облачен, по мнению «Нью сентори», в предательский черный цвет.
Цвет изменника. Цвет врага.
Мой взгляд блуждает по его черным байкерским перчаткам без пальцев, защищающие костяшки, плотному черному бронежилету, черным брюкам карго со спущенными подтяжками в V-образной форме и плавно опускается к старым пыльным берцам.
Диана была права.
Облачение настоящей машины для убийств.
— Такие сложные вопросы? — его бровь вопросительно изгибается, а дуло пистолета возле моего лба слегка дергается. Он заметно нервничает, его непроницаемый и равнодушный взгляд с некой тревогой скользит по моему лицу.
Это еще одна проблема инфицированных — они не в состоянии сохранять хладнокровие, им свойственно бояться.
Он боится меня.
— Почему она должна меня грызть? — без интонации в голосе проговариваю я.
Рука с оружием невольно вздрагивает. По его лицу на мгновение проскальзывает тень отчаяния с малой толикой боли, но в ту же секунду он пытается натянуть непроницаемую маску безразличия.
— С того, что эти твари насмерть загрызают любое живое существо, — произносит он бесцветным голосом.
— Это невозможно, — говорю я. — Эти безобидные существа способны только издавать странные шипящие звуки, потому как…
Мои слова перебивают многочисленные свисты пуль, пролетающие мимо нас. Некоторые из них рикошетят стены средневековых построек, и парень резко приседает на асфальт, хватает меня за руку и тянет вниз. Я падаю на каменную укладку улицы, заглатывая пыль, застревающую в горле.
— Рейдеры, — сквозь стиснутые зубы проговаривает он.
Его взгляд моментально направляется в мою сторону, отрываясь от наблюдения за людьми с оружием в руках.
— Твои дружки, — с презрением произносит он, бросая взгляд на серебряный треугольник, вышитый на моей груди. — Несколько раз в день по заданному маршруту они совершают очередной рейд, чтобы насильно запихнуть людей в черные фургоны и сделать из них таких же зомби, — он кивает в сторону особи, которую застрелил три минуты назад.
Я отрицательно качаю головой.
— Исключено, — отвечаю я. — Рейдеры ловят лишь инфицированных людей, которые противостоят процедуре оздоровления. Эти люди не причинят мне никакого вреда.
Он ухмыляется, искоса поглядывая в мою сторону.
— Поразительно, до какой степени они промыли тебе мозги, — несколько секунд он наблюдает за людьми в белых комбинезонах с термо-контролем, разгуливающих по улице с оружием в руках. — Как ты можешь так говорить, когда по тебе открыли огонь?!
— Очевидно, это какая-то ошибка, — недоумеваю я.
— Нормальные люди для них ошибка, — хмуро проговаривает он, хватая меня за локоть. — Нужно валить отсюда.
***
Несколько минут мы бежим по глухим лондонским улицам, страдающим от недостатка человеческого внимания. Я наблюдаю, как бесконечные разноцветные листовки парят по воздуху с очередным дуновением ветра; пустующие автомобили с распахнутыми дверьми наводят жуткую атмосферу; под ногами шуршат и трескаются грязные стекла и различные пластмассовые предметы.
Рон продолжает вести меня вперед, уверенно удерживая пистолет перед собой. Он больше не оглядывает меня странным, сомнительным взглядом, напротив, теперь он избегает любого контакта со мной.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, перешагивая через огромные грязные лужи.
Несколько минут он не реагирует на мой вопрос, продолжая с предельной осторожностью оглядывать впередилежащие улицы.
— Почему твои дружки не дали тебе оружие? — вдруг раздается его стеклянный, хрустящий как гравий голос. Он по-прежнему избегает моего взгляда, оставаясь во всеоружии. — Ты бессмертная?
— Отвечать вопросом на вопрос крайне невежливо, — говорю я, испепеляя взглядом его затылок с копной темных волос.
В один момент он внезапно разворачивается и одним движением руки резко припечатывает меня к стене. Тело грубо сталкивается с твердой каменной укладкой, пока в его глазах я улавливаю искрящуюся ненависть, которая крепчает с каждым моим вдохом. Несколько секунд он странно изучает мою спокойную реакцию, нацепляя на себя маску презрительного безразличия.
— Слушай сюда, — сквозь стиснутые зубы проговаривает он, — в этом мире больше не существует никаких правил, норм, законов и подобного дерьма. Больше не существует ничего, кроме разрушений, потерь и смерти, — он делает паузу, его серо-стеклянные глаза продолжают блуждать по моему лицу отчаянного безразличия. — Я задал вопрос, потому что мне нужны объяснения по этому поводу. Может, ты представляешь опасность для моих людей?
Я продолжаю ощущать на шее его теплые пальцы, осознавая одно — он не собирается меня душить, его единственная цель лишь запугать меня. Я не бьюсь в конвульсиях, как инфицированная, не кричу во все горло и не дрожу от страха. Вместо этого я лишь устремляю на него непроницаемый взгляд, в котором невозможно прочесть ничего, кроме абсолютного спокойствия.
Я не чувствую ничего, кроме боли, ничего, кроме боли, ничего…
— Не знаю, что с тобой сделали эти лабораторные ублюдки, но я намерен выбить все это дерьмо из твоей головы, — Рон произносит это с такой презрительной интонацией, будто я виновна во всем, что происходит вокруг.
— Я здесь, чтобы не навредить людям, а спасти их, — произношу я, несколько раз моргая.
Он медленно отходит от меня, тяжело выдыхая в сторону.
— Почему я должен доверять тебе, когда ты стоишь передо мной в белом комбинезоне с этим чертовым треугольником, заполонившим весь город? — раздается его раздраженный голос. Через несколько секунд он разворачивается, устремляя на меня взгляд, в котором читается безысходность. — Может быть, эта долбаная корпорация зла забрала у меня все, что я имел, всех, кого считал близкими людьми?
Мы бесконечно долго бежим, перепрыгивая через городские препятствия. В глухом городе господствует непроглядная тьма. Вокруг раздаются какие-то прерывистые опасные шипения. В груди разрастается неизвестное, незнакомое чувство, которое заставляет сердце биться в конвульсиях, а руки нервно дрожать.
Я улавливаю перед собой светлые длинные косы, прыгающие из стороны в сторону. Через каждую секунду девочка нервно озирается назад, пытаясь удостовериться в том, что опасность остается на безопасном расстоянии.
Кто-то резко зажимает мой рот, другой рукой грубо стискивает плечо. Чувствую противный запах, исходящий от светлой тряпки, приложенной к моему лицу. С каждым вдохом я теряю чувствительность ног, они медленно подкашиваются. Чьи-то руки умело подхватывают мое безжизненное тело…
***
— Сектор десять, — объявляет суровый мужской голос, вырывая меня из сна.
Сон — всего лишь один из побочных эффектов оздоровления. В оздоровленном организме не должно быть никаких снов. Человеческий организм после процедуры оздоровления не должен чувствовать ничего кроме боли. Ничего кроме боли, ничего кроме боли, ничего…
— Солдат номер семь, приступай к выполнению своего приказа, — вновь командует мужчина в белой кепке с эмблемой корпорации, вперив в меня стальной взгляд.
Я мельком киваю, выбираясь из белоснежного фургона в открытое солнечное пространство. Как только дверь машины захлопывается — фургон моментально трогается с места. Я остаюсь одна в глухом прозрачном пространстве, оглядывая окружающие средневековые лондонские постройки.
Мне положено отыскать их базу. После подробного инструктажа я тщательно изучила биографии каждого инфицированного из группы «Торнадо». Даже если фотографическая память подведет меня, и я не признаю лица некоторых членов группы — мне по силам исследовать привычки, поведение и повадки членов группы с полученными данными их анкет и мысленно сопоставить факты.
Но прежде всего, надобно помнить: они — простые инфицированные мятежники, противящиеся обязательному закону об оздоровлении. Они — повстанцы, угрожающие будущему идеального поколения. Однако у меня есть некоторые преимущества перед ними: они угроза — я спасение, они предатели оздоровления — я предана оздоровлению, их генофонд опасен для будущих поколений — мои гены идеальны для продолжения рода.
Они не знают обо мне ничего — я знаю о них все.
И моя основная задача состоит в том, чтобы уравнять наш счет в пользу корпорации «Нью сентори» и, прежде всего, будущих поколений.
Мой слух улавливает целенаправленное шипение за спиной, приближающееся с определенной траекторией скорости. Мгновение и шипение раздается уже в области моего затылка. Медленно разворачиваюсь на пятках и обнаруживаю перед собой некую субстанцию — точную копию человеческой самки. Зрачки у особи какого-то блеклого, тусклого, безжизненного оттенка. Волосатость на теле практически отсутствует, если не брать во внимание тот факт, что на голове у нее покоятся мертвые, безжизненные волосы, которые с каждым дуновением ветра колышутся в разные стороны. Кожа окончательно потеряла свой цвет, нет, ее нельзя назвать просто бледной, она прозрачная. Я наблюдаю каждую ее вену на лбу, быстро бьющуюся в конвульсиях, каждую прозрачную гематому, превратившуюся из темно-синего в бледно-зеленый. Перевожу взгляд на потрескавшиеся, искусанные до крови губы, открывающие простор к покрошенным желтоватого оттенка зубам или тому, что от них осталось.
Она больше похожа на ходячий труп, сбежавший из морга, чем на полноценную женщину.
— Кто ты? — слышу я собственный хриплый голос, продолжая рассматривать костлявое туловище несостоявшейся самки. Она все еще продолжает шипеть, внимательно рассматривая меня, и издавать другие подобные звуки, сопровождаемые отвратным запахом изо рта.
Один миг.
Один вздох.
Один выстрел.
И тощее тело мгновенно рушится на старинную каменную укладку, головой приземляясь на мой белоснежный кроссовок. Несколько секунд я внимательно всматриваюсь в труп, медленно освобождая ногу.
Можно ли убить того, кто и так уже мертв? Считается ли это убийством?
— Руки, — отчеканивает голос с легкой хрипотой позади и спустя мгновение в мой затылок упирается твердый холодный ствол оружия.
Я продолжаю спокойно стоять на месте, выжидая немного времени, чтобы проанализировать поведение повстанца. Быть может, я стану его жертвой. Быть может, в таком случае кто-нибудь из «Торнадо» заметит меня и спасет из рук сумасшедшего убийцы. Быть может, именно этот человек поможет мне подойти ближе к моей цели, сам того не подозревая.
— Оглохла? — вновь раздается суровый голос позади. Его рука усерднее сжимает оружие, прикованное к моему затылку.
Мои руки несколько секунд парят в воздухе, сгибаясь в локтях, а его напряженный выдох заставляет меня развернуться. Повстанец немного выше, чем я предполагала: мой лоб находится наравне с его подбородком. Продолжая осматривать меня сомнительным взглядом, полным презрения, быстрыми движениями рук он начинает грубо ощупывать мой комбинезон на наличие оружия или других колющих и режущих предметов.
— Раздевайся, — вновь проговаривают его напряженные губы. Теперь оружие направлено в сторону моего лба.
Мне не приходится повторять дважды. Я не задаю лишних вопросов, как это сделал бы инфицированный человек. В этом и заключается их проблема — они задают слишком много глупых и бессмысленных вопросов. Моя рука направляется к потайному серому замку на груди белоснежного комбинезона с термо-контролем, пока его глаза задерживаются на серебряной эмблеме корпорации «Нью сентори». Моя кисть со схваченным замком спускается ниже живота, расстегивая часть комбинезона. Парень грубо хватает меня за запястье, останавливая ход, и я ощущаю теплое прикосновение в области пальцев.
— Достаточно, — без лишних эмоций проговаривает он, резко одергивая руку от моей кисти, словно прикоснулся к раскаленному железу. — Я убедился, что тебя не искусали.
Нет, я ошиблась. Я не стану использовать его, чтобы достигнуть цели.
Он и есть моя цель.
Глава 2
— Почему эта тварь не загрызла тебя? — с сомнением спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы.
Я наблюдаю, как напряженно вздымается его грудная клетка, а непроницаемый взгляд серых стеклянных глаз продолжает блуждать по моему белоснежному комбинезону. Темные волосы по бокам, на затылке и висках подстрижены немного короче, напоминая стрижку «канадку» и самые длинные пряди продолжают плавно колыхаться от прохладного лондонского ветра. Мой взгляд направляется в сторону его отличительного знака, тому, благодаря которому я осознала, что он — моя цель. Небольшая татуировка скорпиона на правой стороне шеи. И хотя он тщательно старается скрыть ее, намертво застолбив высокий воротник черной рубашки поло, я улавливаю большие остроконечные клешни.
Он полностью облачен, по мнению «Нью сентори», в предательский черный цвет.
Цвет изменника. Цвет врага.
Мой взгляд блуждает по его черным байкерским перчаткам без пальцев, защищающие костяшки, плотному черному бронежилету, черным брюкам карго со спущенными подтяжками в V-образной форме и плавно опускается к старым пыльным берцам.
Диана была права.
Облачение настоящей машины для убийств.
— Такие сложные вопросы? — его бровь вопросительно изгибается, а дуло пистолета возле моего лба слегка дергается. Он заметно нервничает, его непроницаемый и равнодушный взгляд с некой тревогой скользит по моему лицу.
Это еще одна проблема инфицированных — они не в состоянии сохранять хладнокровие, им свойственно бояться.
Он боится меня.
— Почему она должна меня грызть? — без интонации в голосе проговариваю я.
Рука с оружием невольно вздрагивает. По его лицу на мгновение проскальзывает тень отчаяния с малой толикой боли, но в ту же секунду он пытается натянуть непроницаемую маску безразличия.
— С того, что эти твари насмерть загрызают любое живое существо, — произносит он бесцветным голосом.
— Это невозможно, — говорю я. — Эти безобидные существа способны только издавать странные шипящие звуки, потому как…
Мои слова перебивают многочисленные свисты пуль, пролетающие мимо нас. Некоторые из них рикошетят стены средневековых построек, и парень резко приседает на асфальт, хватает меня за руку и тянет вниз. Я падаю на каменную укладку улицы, заглатывая пыль, застревающую в горле.
— Рейдеры, — сквозь стиснутые зубы проговаривает он.
Его взгляд моментально направляется в мою сторону, отрываясь от наблюдения за людьми с оружием в руках.
— Твои дружки, — с презрением произносит он, бросая взгляд на серебряный треугольник, вышитый на моей груди. — Несколько раз в день по заданному маршруту они совершают очередной рейд, чтобы насильно запихнуть людей в черные фургоны и сделать из них таких же зомби, — он кивает в сторону особи, которую застрелил три минуты назад.
Я отрицательно качаю головой.
— Исключено, — отвечаю я. — Рейдеры ловят лишь инфицированных людей, которые противостоят процедуре оздоровления. Эти люди не причинят мне никакого вреда.
Он ухмыляется, искоса поглядывая в мою сторону.
— Поразительно, до какой степени они промыли тебе мозги, — несколько секунд он наблюдает за людьми в белых комбинезонах с термо-контролем, разгуливающих по улице с оружием в руках. — Как ты можешь так говорить, когда по тебе открыли огонь?!
— Очевидно, это какая-то ошибка, — недоумеваю я.
— Нормальные люди для них ошибка, — хмуро проговаривает он, хватая меня за локоть. — Нужно валить отсюда.
***
Несколько минут мы бежим по глухим лондонским улицам, страдающим от недостатка человеческого внимания. Я наблюдаю, как бесконечные разноцветные листовки парят по воздуху с очередным дуновением ветра; пустующие автомобили с распахнутыми дверьми наводят жуткую атмосферу; под ногами шуршат и трескаются грязные стекла и различные пластмассовые предметы.
Рон продолжает вести меня вперед, уверенно удерживая пистолет перед собой. Он больше не оглядывает меня странным, сомнительным взглядом, напротив, теперь он избегает любого контакта со мной.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, перешагивая через огромные грязные лужи.
Несколько минут он не реагирует на мой вопрос, продолжая с предельной осторожностью оглядывать впередилежащие улицы.
— Почему твои дружки не дали тебе оружие? — вдруг раздается его стеклянный, хрустящий как гравий голос. Он по-прежнему избегает моего взгляда, оставаясь во всеоружии. — Ты бессмертная?
— Отвечать вопросом на вопрос крайне невежливо, — говорю я, испепеляя взглядом его затылок с копной темных волос.
В один момент он внезапно разворачивается и одним движением руки резко припечатывает меня к стене. Тело грубо сталкивается с твердой каменной укладкой, пока в его глазах я улавливаю искрящуюся ненависть, которая крепчает с каждым моим вдохом. Несколько секунд он странно изучает мою спокойную реакцию, нацепляя на себя маску презрительного безразличия.
— Слушай сюда, — сквозь стиснутые зубы проговаривает он, — в этом мире больше не существует никаких правил, норм, законов и подобного дерьма. Больше не существует ничего, кроме разрушений, потерь и смерти, — он делает паузу, его серо-стеклянные глаза продолжают блуждать по моему лицу отчаянного безразличия. — Я задал вопрос, потому что мне нужны объяснения по этому поводу. Может, ты представляешь опасность для моих людей?
Я продолжаю ощущать на шее его теплые пальцы, осознавая одно — он не собирается меня душить, его единственная цель лишь запугать меня. Я не бьюсь в конвульсиях, как инфицированная, не кричу во все горло и не дрожу от страха. Вместо этого я лишь устремляю на него непроницаемый взгляд, в котором невозможно прочесть ничего, кроме абсолютного спокойствия.
Я не чувствую ничего, кроме боли, ничего, кроме боли, ничего…
— Не знаю, что с тобой сделали эти лабораторные ублюдки, но я намерен выбить все это дерьмо из твоей головы, — Рон произносит это с такой презрительной интонацией, будто я виновна во всем, что происходит вокруг.
— Я здесь, чтобы не навредить людям, а спасти их, — произношу я, несколько раз моргая.
Он медленно отходит от меня, тяжело выдыхая в сторону.
— Почему я должен доверять тебе, когда ты стоишь передо мной в белом комбинезоне с этим чертовым треугольником, заполонившим весь город? — раздается его раздраженный голос. Через несколько секунд он разворачивается, устремляя на меня взгляд, в котором читается безысходность. — Может быть, эта долбаная корпорация зла забрала у меня все, что я имел, всех, кого считал близкими людьми?