Заберите вашего сына
Часть 44 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
История!
И ничто сейчас не успокаивало меня больше, чем воспоминания событий Холодной войны по годам и датам. В конце концов, хотя бы перед смертью повспоминаю что-то хорошее из жизни: бабушкины лекции прямо на ночь вместо сказок.
— Шестнадцатое апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года — создана Организация европейского экономического сотрудничества. СССР заключил договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Румынией, Венгрией, Болгарией, Финляндией. Тысяча девятьсот сорок девятый год — произошёл раскол Германии на ФРГ и ГДР…
По мере того, как всплывали в моей памяти даты, нервное напряжение немного отступало, притупляясь и заставляя сердце замедлить свой ритм. Стук за стуком я чувствовала, как меня отпускают тиски навязчивого ужаса перед голодной мучительной смертью в этом подвале, уступая философским размышлениям о моменте, когда меня найдут ученые. Ведь через пару десятков лет, может больше, кто-нибудь обязательно начнет сносить эту деревню или проводить раскопки. Наткнуться на мою каменную тюрьму, увидят мой одинокий несчастный скелет в окружении остатков лохмотьев из одежды.
— И на табличке напишут: неизвестная особь женского пола. Умерла голодной смертью в подвале: одна, в тоске и без детишек. Ни одного котика рядом не нашлось — вранье все ваши сказочки про сорок котов, — буркнула я, нервно издав смешок. Один, затем второй, а после со мной случилось то, что должно было — истерика.
Я залилась смехом, игнорируя катящиеся по щекам слезы и мотая головой из стороны в сторону. Дура ты Лиля, полная беспросветная идиотка. Никаких шансов исправить свои косяки, ни извинится. Может мне вовсе померещилось и Амир сюда не приехал. Зачем ему, в конце концов, какая-то чокнутая рыжая девица, у которой семь пятниц на неделе и две во вторник? А я еще просила его отца забрать его обратно! Ха! Кто бы меня куда-нибудь отсюда забрал. Хоть бы и в психушку.
— Даже барана не спустили, хоть бы поговорить с кем было, — всхлипнула, обнимая себя крепче и прикрывая глаза.
Наверное, я задремала, не знаю. Мне показалось, что сквозь вату слышаться какие-то странные долбящие звуки. Будто кто-то сверху ломится в мой уютный и такой темный мирок — нагло и беспрецедентно. Эй, Смерть, уходи. Еще рано меня забирать, кислорода тут достаточно, разве что хочется пить.
Лишь спустя минуту до меня дошло, что грохот сверху — это попытки открыть чертову крышку моего бетонного гроба. Я вздрогнула, недоверчиво подняв голову, осторожно перебираясь по ступенькам выше. Наплевав на пыль, грязь и сжимая в руке свой найденный трофей последнего узника этого недружелюбного местечка. Стоило оказаться ближе к люку, как тот распахнулся и яркий свет ударил мне прямо в глаза, заставляя зажмурится с непривычки после долгого нахождения в темноте.
— Вот она! Помогите ее достать!
Я только успела привыкнуть и увидеть знакомые черты, когда сильные руки помогли выбраться наружу. Затем крепко прижали к груди, дав вздохнуть знакомый аромат туалетной воды с убаюкивающим запахом морских волн. Закрыв глаза, крепко сжала ослабленными пальцами мягкую плотную шерсть зимнего пальто Амира, чувствуя его губы у самого уха, и услышала тихое:
— Я тебя нашел.
После чего просто всхлипнула и разревелась, как маленькая девочка, выпуская наконец все пережитые эмоции наружу.
Большую часть возвращения домой стерлось из моей памяти, оставшись легкой дымкой обрывков воспоминаний. Запомнила четко только крепкие объятия Амира. Его шепот, говорящие какие-то нежности, глупости и обещавшие меня больше никуда не выпускать. Что ж, Баран Баранович, я очень даже за.
Меня, как и Семена, почти сразу же отправили в клинику. Не ту из которой меня похитили, другую, выбранную лично отцом Амира. Мне дали помыться, переодели в сухую одежду, обработали все раны и ссадины, после чего вкололи лошадиную дозу успокоительного, дав проспать едва ли не дня. После чего в мою палату допускался только следователь Оленев, берущий у меня показания, мама с бабушкой, дядя Давид. Сам Амир, строго выполняющий все предписания врачей, после того, как меня отпустили домой, серьезно взялся за это дело.
Ни кантовать, ни нервировать, радовать только положительными эмоциями. Принес мне ноутбук и разрешил смотреть только мультики, бьюти-блоги, — читать исключительно добрые статьи о спасении животных в каком-нибудь Зимбабве. Только спустя четыре недели я смогла узнать все оставшиеся новости, когда почти все ссадины затянулись, синяки побледнели, а нервная система была готова узнать всю правду до конца. Или почти всю.
Беллу Алмазову, менеджера Ярицкого, самого актера, его девушку, медсестру из клиники и всех тех, кто косвенно участвовал в делах «слона» взяли почти сразу. Кого-то вычислила полиция, кого-то нашел Юрий Бубликов со своей командой в тесном сотрудничестве с нашими силовиками. Его поисковая программа оказала неоценимую помощь в расследовании и, кажется. Ему даже пообещали какую-то награду за раскрытие почти «мирового» заговора. Водителя Амира — Георгия — вытащили буквально из петли. Он пытался уйти из жизни, отправив за город свою семью и не желая отправляться в тюрьму. Не знаю, чего он так отчаянно боялся. Но видимо повод был, потому что спустя всего пару дней в СИЗО его нашли мертвым в камере. Причина — сердечный приступ. Был он чем-то спровоцирован или нет, никто никогда правды уже не узнает.
Владу Смольчуку дали условный срок и назначили незначительный штраф, в то время, как его родители находились под надежной защитой семьи Дороновых. Уже после оглашения приговора он сумел встретиться со своей бывшей девушкой, рассказав ей все прямо. И знаете? Кажется, у них появился второй шанс.
Жанна, узнав о смерти «брата» впала в неистовство. Она даже не поверила медицинской экспертизе, проведенной для следствия и подтверждения их родства. Оказалось, Михаил не являлся ее братом. Также Оленев поставил под сомнение факт того, что Серов на самом деле был сыном Котова и являлось ли это очередной фикцией. В квартире мертвого Михаила нашли кучу вырезок, статей, посвященных Давиду Джумберовичу и его жизни. Маниакальное преследование семьи Дороновых его подельниками объяснялась тем, что якобы он внушил себе, будто Давид Джумберович виновен во всех бедах, связанных с ним. Еще одним поводом стала мать Жанны: оказывается, она когда-то работала кладовщицей на заводе Дороновых, но продержалась всего год и в итоге начала прикладываться к бутылке, за что была уволена.
Кем-то удачно выстроенная теория заговора была настолько красиво вложена в голову психически нестабильного парня, что он буквально заболел идеей не просто разрушить жизнь Дороновых, но и отобрать их бизнес. Словно они были виновны во всех бедах человечества. Мы так и не узнали, чьим сыном был Михаил. Данных на него практически не было, кроме тех, что были оставлены работниками детского дома, возле которого его оставили. Единственной зацепкой было его участие в научной олимпиаде по биологии, а в последствии обучение в университете за счет поддержки частного инвестора. Кто бы мог подумать какого!
— Это же Цирков, — мрачно изрекла бабуля, недовольно постукивая вилкой по краю стола и глядя на новости, где журналисты рассказывали о чудесном исцелении Алексея Германовича — мецената, хорошего человека и просто несчастную жертву произвола.
Я тяжело вздохнула, задумчиво елозя вилкой по тарелке, гоняя кусок мяса из стороны в сторону. Ни доказательств, ни тем более документов, связывающих Серова и Циркова мы не нашли. Тем более в свете последних событий он вовсе выглядел святым агнец — в него стреляли, он мог пострадать!
— Теперь тот кусок земли снова принадлежит государству. Если он захочет попытаться без лишнего надзора найти пропавшие деньги — ему это не удастся. Ведь тендер он никогда бы не выиграл, — задумчиво потянула мама, ставя на стол большое блюдо.
В просторной уютной квартире Амира наша семья собралась вместе впервые за этот месяц. Оглядывая светлую гостиную и бросив взгляд на тигровые лилии, стоящие в вазе. На белые я теперь не могла смотреть после случившегося. Поежилась, невольно вспоминая холодный бетонный подпол, прикрывая глаза. Чья-то ладонь коснулась моего плеча и подняв глаза, я увидела улыбающегося Амира. Поддавшись искушению, приподнялась на диване и потянув его на себя за тонкий свитер, коснулась губами его губ, выдыхая:
— Привет, баран.
— Рыжая, — промурлыкал он, слыша стоны со стороны бабушки, хохот дяди Давида, снимающего нас на телефон и фырканье мамы.
— Все, хватит обсуждать мифические деньги и преступления века. Первое все равно не нашли, а второе уже больше неважно, — призвал нас к порядку Давид Джумберович. Открывая бутылку вина под дружные крики и смешки.
Я только улыбнулась, невольно коснувшись запястья, где сейчас находились те самые часы — отремонтированные с новеньким кожаным широким ремешком, который пришлось подтягивать под мое тоненькое девичье запястье. Ради них пришлось долго уговаривать Доронова разрешить мне выйти на улицу, пусть даже с конвоем охраны. Но оно того стоило, хотя бы ради того, чтобы достроить оставшуюся часть мозаики недостающими паззлами.
— Кстати, Семен не приедет? — спросила я, чувствуя, как Амир приземлился нагло рядом и обхватил меня за плечи, прижавшись носом к моим волосам — он все еще от них фанател, хоть часть пришлось состричь.
— Он все еще отдыхает с семьей. После болезни желает отдохнуть, а не возвращаться к службе, — улыбнулась мама, а я только кивнула. Ничего, мы с ним уже созванивались. И я рада, что с ним было все хорошо.
Амир подал мне бокал красного грузинского вина, бабушка постучала ложкой по бокалу и подняла голову, кивая важно Давиду Джумберовичу, стоящему во главе стола.
— Ну, вещай, мой будущий зять, — потянул она, взяв во вторую руку вилку и дядя Давид удивленно вскинул брови. Мама прикрыла ладонью лицо, Амир же уткнувшись носом мне в шею тихо захихикал, щекоча дыханием кожу.
— Вещать? — потянул озадаченно Доронов-старший, явно забывший слова, которые только-только хотел произнести.
— Конечно, — пафосно кивнула бабушка, осторожно поправляя свои тщательно накрученные короткие локоны и оглядела отца Амира с ног до головы. Поджав губы. — Ты же собираешься жениться на моей дочери? Имей в виду, потрясения прошли, и бабушка теперь требует официального штампа в паспорте! Никакой жизни во грехе, дети мои, — взмахнула вилкой в воздухе и решительно припала губами к бокалу, делая глоток.
— Мама, — простонала моя мама, качая головой, делая знак удивленному Давиду сесть.
— Мой дорогой будущий зять, — потянула тем временем бабушка, наклоняясь к отцу Амира и прищурив на него глаза. — Ты же не хочешь раскулачивания, как в тридцать седьмом? По глазам вижу не хочешь. Так ты женишься на моей дочери? А то бабушка тебя быстро в колхоз отправит.
Отца Доронова трясло от смеха. Он отчаянно пытался держаться, но весь его вид выдавали трясущиеся плечи и судорожно сжатые губы. В итоге не выдержала моя мама, поставила на стол бокал и решительно повернувшись к Давиду Джумберовичу, со всей серьезностью поинтересовалась:
— Итак, раз тебя поставили перед таким выбором, ты должен принять верное решение! Поэтому свадьбу сыграем летом, где-нибудь в красивом месте, — она похлопала ресницами и довольным видом переглянулась с бабушкой, улыбаясь своим мыслям.
— Капец, — простонал рядом баран, отчаянно схвативший подушку и выдыхающий. — Папа, это амазонки! Они захватили нас в плен и теперь требуют исполнения всех брачных обязательств!
Возмущенно отставляю бокал, пихая этого дурня в бок и рычу так грозно, как могу. Вот же клоун парнокопытный. А он знай себе в подушку злорадно хихикает и бормочет что-то о свободе прав мужчин. Идиот!
— Ты, милочек, сильно не расслабляйся, — потянула мама и Доронов притих, озадаченно на нее покосившись. — Будешь тут над папой смеяться, заберу ее обратно и не отдам.
— Погоди, дочь, он мне массажное кресло не купил, — вставляет свои пять копеек бабуля.
— Не было никакого кресла! Вот «Алмак 01» был, а кресла не было, — отбивается Амир, воинственно размахивая подушкой. Кручу пальцем у виска и, отобрав у Доронова его оружие защиты, стучу ему по голове пару раз.
— Лучше его заберите, — бурчу, скрещивая руки на груди. — Он же дурной. Все бараны, как бараны, а у этого рот не закрывается.
— Неправда, — подлизывается Амир, тяня свои ручки в мою сторону и крепко обнимая. — Закрывается. По делу. Хочешь, докажу? — выдыхает мне в губы, так, что напрочь забываю обо всем на свете.
Даже о семье, перешептывающейся за столом о прогулке на воздухе, которая обязательно поможет «надышать» хороший аппетит. В тот момент, когда их голоса отдалились, я почувствовала падение на мягкий диван, обнимая Амира крепче за шею, наслаждаясь окутавшим меня ароматом моря.
* * *
Зимой на кладбище неуютно. Холодно, серые каменные плиты и железные кресты с давно выцветавшими фотографиями под толщей снега выглядят совсем заброшено. Парочка ворон срывается с кованой оградки в тот момент, когда я тихим скрипом подхожу ближе.
Я не бывала у отца на могиле давно. Всего пару выездов с мамой можно вовсе не считать, ведь этого человека никогда не было рядом, и он не растил меня. Долгое время Дмитрий Заворконский оставался для меня какой-то странной, полумифической фигурой. Вроде бы был, а вроде и нет. Сейчас рассматривая красивый черный гранитный монумент, установленный с его фотографией, понимаю, что очень многого не знала. Не осознавала того, чем пришлось пожертвовать этому человеку, чтобы люди наконец смогли узнать правду.
Переведя взгляд на широкоплечую мужскую фигуру в темном зимнем пальто, я вошла через приоткрытую дверцу ограды и, присев на корточки, положила букет лилий прямо поверх кучи свежих цветов. А ведь сколько помню, они всегда тут были. Мама долго пыталась узнать, кто оставлял их. Странно, почему еще тогда мне не пришло в голову связать двух людей вместе, ведь казалось, все было на поверхности.
— Мне кажется нам пора поговорить, — говорю тихо, разглядывая улыбчивую фотографию отца, отмечая наше некоторое сходство. Кажется, у меня его ямочки и тот же взгляд. Или это я себе придумала?
— Хех, — Давид Джумберович сует руки в карманы, задумчиво выдыхая дым от прикуренной им сигареты и смотрит на меня искоса. — Как ты догадалась?
Вместо ответа молча сдвигаю рукав своей теплой курточки, демонстрируя знакомые дорогие серебряные часы. Те самые, что я нашла в бетонном подвале разбитыми. Позади них были немного затертая гравировка: «Брат за брата. Чечня 1995–1996 год». Выискивая источники и разыскивая мастера этих часов, я дошла до Давида Доронова. Такие вещи были редкостью, клеймо мастера на внутренней стороне крышки циферблата вывело к нужному человеку, пусть не без помощи Бубликова. Остальное даже не пришлось сильно додумывать, из известных фактов сложился ответ на невысказанный вопрос, который я все не решалась задать. Встала рядом и молчала, дожидаясь, пока Давид Джумберович догадается о моих сомнениях.
— Мы с твоим отцом встретились там случайно, — задумчиво потянул отец Амира, втянув дым и медленно выпустив его, разглядывая хмурое серое небо. — Дима был военным корреспондентом, освещал конфликт в горячих точках. А я отправился туда сам. Из желания доказать себе и отцу, что могу быть чем-то большим, чем просто бизнесменом, — его задумчивый взгляд переместился на меня.
— Твой отец дал мне то прозвище — чеченец. В шутку, в честь первой встрече, когда перепутал меня с местными жителями. Он спас меня, вытащив из-под обстрела, а после возвращения на родину мы разъехались. Когда он начал свое расследование против деятельности «Зеленый слон», я уже ввязался в это дело по-крупному. Тогда уже было ясно, что занимаются они отнюдь не добрыми делами. Именно Димка предложил накрыть эту братию. Так я начал сливать ему информацию о встречах, кое-каких подслушанных разговорах.
Я вдруг представила себе, какого было жить двойной жизнью во времена, когда многими структурами управляли связи и деньги в бандитских кругах, спрятавшихся от репрессий после развала девяностых. И почему я сразу не подумала? Все встречи, указанные «чеченцем», были в дорогих фешенебельных местах, никакой майор бы не позволил себе так открыто шиковать деньгами.
Черты лица Давида Джумберовича заострились, особенно, стоило мне упомянуть Котова.
— Это ведь он? — спросила дрожащим голосом, заметив, как сжался кулак мужчины и посмотрела на надгробие отца, чувствуя набежавшие слезы. — Это тот майор его убил, верно?
— От наказания он не ушел, Лиль, — сухо ответил Доронов-старший, туша сигарету. — Только Циркова я упустил, посчитав его просто мелкой сошкой. Обычным бизнесменом, вляпавшимся в черные дела с займами. Мне бы еще тогда подумать, что мои действия развалят его четко налаженную жизнь. Он ведь едва сумел оправиться и много потерял после того, как организацию накрыли, а большинство участников отправилась за решетку. Мне не стоило выходить из дела, может тогда Димка не погиб бы так глупо, барахтаясь в этом один еще два года.
Шагнув ближе, коснулась рукава мужчины, а затем ощутила, как его рука скользнула мне плечи и меня по-отечески обняли, прижимая к теплому боку. Чуть горьковатый запах дыма от сигарет пощекотал ноздри, заставляя прикрыть глаза и вдохнуть его вместе с запахом морского бриза. Точно такого же, как у Амира.
— Почему вы не сказали все сразу? — спросила я, услышав тихую усмешку в ответ и подняла глаза на мужчину. Мы встретились взглядами, на лице мужчины появилась печальная улыбка.
— Лиля, когда я выходил из дела, поклялся защищать вас от этой стороны жизни, даже если придется лгать тебе и твоей матери до конца своих дней. Это было обещание, которое я не мог нарушить, пока ты сама не отыскала ответы, — он прищурил взор и вновь посмотрел на могилу отца. — Теперь понимаю: возможно зря. Если бы я сразу все рассказал, возможно мы догадались бы раньше. Хотя признаться, я тоже не знал, что «Красный» — это позывной для заброшенного поселка Красная гора. Стоило догадаться, еще когда об этом упомянул Цирков в больнице. Но тогда никто из нас его слова всерьез не воспринял, а этот урод прекрасно знал, что говорить и как.
— Думаю, жизнь его достаточно наказала, — задумчиво проговорила я, подгребная носком ботинка снег и вспоминая о последних новостях.
Инсульт не забрал его жизнь, но приковал навечно к постели в позиции овоща, а его жена быстро присвоила себе его империю, не пожелав заниматься уже неликвидным мужем. Кому он нужен теперь? Ни собственной семье, ни своим «высокопоставленным» друзьям, что пытались забрать у Дороновых завод, который они благополучно вернули.
Спустя несколько минут двинулись обратно, не забыв напоследок попрощаться с отцом. Уже будучи на тропинке, я резко остановилась точно вкопанная и обернулась к Давиду Джумберовичу, наклонив голову на бок.
— А, кстати, куда делись деньги, украденные отцом у слона? — спросила, вскинув брови. В том, что это отец стащил их, я уже нисколько не сомневалась. И когда отец Амира улыбнулся — окончательно убедилась в своих подозрениях.
— С деньгами я поступил так, как попросил меня твой отец, — он подмигнул, обходя меня. — До наших отношений с твоей мамой, ей была нужна серьезная финансовая поддержка. И эти деньги не только помогли построить ей карьеру, но и даже изрядно доставать меня своими провокационными статьями.
Я распахнула от удивления рот и хлопнула ресницами, перебирая в памяти все прошедшее детство. Никаких задержек в зарплате, никаких трудностей с игрушками. И ведь правда, мама так удачно устроилась в момент кризиса, что мы спокойно жили на ее зарплату журналиста и даже откладывали бабушкину пенсию. Интересно, почему никто ничего не заподозрил? Тем более бабуля. Она вечно только ворчала на маму за ее статьи по поводу семьи Дороновых…
У меня в голове щелкнуло, стоило мне все осознать, сложив два и два.
— Бабушка — она знала про деньги. Вот же лиса!
И только громкий смех Доронова-старшего раздался посреди тишины огромного кладбища вместо ответа. Впрочем, он уже был мне не нужен…
И ничто сейчас не успокаивало меня больше, чем воспоминания событий Холодной войны по годам и датам. В конце концов, хотя бы перед смертью повспоминаю что-то хорошее из жизни: бабушкины лекции прямо на ночь вместо сказок.
— Шестнадцатое апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года — создана Организация европейского экономического сотрудничества. СССР заключил договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Румынией, Венгрией, Болгарией, Финляндией. Тысяча девятьсот сорок девятый год — произошёл раскол Германии на ФРГ и ГДР…
По мере того, как всплывали в моей памяти даты, нервное напряжение немного отступало, притупляясь и заставляя сердце замедлить свой ритм. Стук за стуком я чувствовала, как меня отпускают тиски навязчивого ужаса перед голодной мучительной смертью в этом подвале, уступая философским размышлениям о моменте, когда меня найдут ученые. Ведь через пару десятков лет, может больше, кто-нибудь обязательно начнет сносить эту деревню или проводить раскопки. Наткнуться на мою каменную тюрьму, увидят мой одинокий несчастный скелет в окружении остатков лохмотьев из одежды.
— И на табличке напишут: неизвестная особь женского пола. Умерла голодной смертью в подвале: одна, в тоске и без детишек. Ни одного котика рядом не нашлось — вранье все ваши сказочки про сорок котов, — буркнула я, нервно издав смешок. Один, затем второй, а после со мной случилось то, что должно было — истерика.
Я залилась смехом, игнорируя катящиеся по щекам слезы и мотая головой из стороны в сторону. Дура ты Лиля, полная беспросветная идиотка. Никаких шансов исправить свои косяки, ни извинится. Может мне вовсе померещилось и Амир сюда не приехал. Зачем ему, в конце концов, какая-то чокнутая рыжая девица, у которой семь пятниц на неделе и две во вторник? А я еще просила его отца забрать его обратно! Ха! Кто бы меня куда-нибудь отсюда забрал. Хоть бы и в психушку.
— Даже барана не спустили, хоть бы поговорить с кем было, — всхлипнула, обнимая себя крепче и прикрывая глаза.
Наверное, я задремала, не знаю. Мне показалось, что сквозь вату слышаться какие-то странные долбящие звуки. Будто кто-то сверху ломится в мой уютный и такой темный мирок — нагло и беспрецедентно. Эй, Смерть, уходи. Еще рано меня забирать, кислорода тут достаточно, разве что хочется пить.
Лишь спустя минуту до меня дошло, что грохот сверху — это попытки открыть чертову крышку моего бетонного гроба. Я вздрогнула, недоверчиво подняв голову, осторожно перебираясь по ступенькам выше. Наплевав на пыль, грязь и сжимая в руке свой найденный трофей последнего узника этого недружелюбного местечка. Стоило оказаться ближе к люку, как тот распахнулся и яркий свет ударил мне прямо в глаза, заставляя зажмурится с непривычки после долгого нахождения в темноте.
— Вот она! Помогите ее достать!
Я только успела привыкнуть и увидеть знакомые черты, когда сильные руки помогли выбраться наружу. Затем крепко прижали к груди, дав вздохнуть знакомый аромат туалетной воды с убаюкивающим запахом морских волн. Закрыв глаза, крепко сжала ослабленными пальцами мягкую плотную шерсть зимнего пальто Амира, чувствуя его губы у самого уха, и услышала тихое:
— Я тебя нашел.
После чего просто всхлипнула и разревелась, как маленькая девочка, выпуская наконец все пережитые эмоции наружу.
Большую часть возвращения домой стерлось из моей памяти, оставшись легкой дымкой обрывков воспоминаний. Запомнила четко только крепкие объятия Амира. Его шепот, говорящие какие-то нежности, глупости и обещавшие меня больше никуда не выпускать. Что ж, Баран Баранович, я очень даже за.
Меня, как и Семена, почти сразу же отправили в клинику. Не ту из которой меня похитили, другую, выбранную лично отцом Амира. Мне дали помыться, переодели в сухую одежду, обработали все раны и ссадины, после чего вкололи лошадиную дозу успокоительного, дав проспать едва ли не дня. После чего в мою палату допускался только следователь Оленев, берущий у меня показания, мама с бабушкой, дядя Давид. Сам Амир, строго выполняющий все предписания врачей, после того, как меня отпустили домой, серьезно взялся за это дело.
Ни кантовать, ни нервировать, радовать только положительными эмоциями. Принес мне ноутбук и разрешил смотреть только мультики, бьюти-блоги, — читать исключительно добрые статьи о спасении животных в каком-нибудь Зимбабве. Только спустя четыре недели я смогла узнать все оставшиеся новости, когда почти все ссадины затянулись, синяки побледнели, а нервная система была готова узнать всю правду до конца. Или почти всю.
Беллу Алмазову, менеджера Ярицкого, самого актера, его девушку, медсестру из клиники и всех тех, кто косвенно участвовал в делах «слона» взяли почти сразу. Кого-то вычислила полиция, кого-то нашел Юрий Бубликов со своей командой в тесном сотрудничестве с нашими силовиками. Его поисковая программа оказала неоценимую помощь в расследовании и, кажется. Ему даже пообещали какую-то награду за раскрытие почти «мирового» заговора. Водителя Амира — Георгия — вытащили буквально из петли. Он пытался уйти из жизни, отправив за город свою семью и не желая отправляться в тюрьму. Не знаю, чего он так отчаянно боялся. Но видимо повод был, потому что спустя всего пару дней в СИЗО его нашли мертвым в камере. Причина — сердечный приступ. Был он чем-то спровоцирован или нет, никто никогда правды уже не узнает.
Владу Смольчуку дали условный срок и назначили незначительный штраф, в то время, как его родители находились под надежной защитой семьи Дороновых. Уже после оглашения приговора он сумел встретиться со своей бывшей девушкой, рассказав ей все прямо. И знаете? Кажется, у них появился второй шанс.
Жанна, узнав о смерти «брата» впала в неистовство. Она даже не поверила медицинской экспертизе, проведенной для следствия и подтверждения их родства. Оказалось, Михаил не являлся ее братом. Также Оленев поставил под сомнение факт того, что Серов на самом деле был сыном Котова и являлось ли это очередной фикцией. В квартире мертвого Михаила нашли кучу вырезок, статей, посвященных Давиду Джумберовичу и его жизни. Маниакальное преследование семьи Дороновых его подельниками объяснялась тем, что якобы он внушил себе, будто Давид Джумберович виновен во всех бедах, связанных с ним. Еще одним поводом стала мать Жанны: оказывается, она когда-то работала кладовщицей на заводе Дороновых, но продержалась всего год и в итоге начала прикладываться к бутылке, за что была уволена.
Кем-то удачно выстроенная теория заговора была настолько красиво вложена в голову психически нестабильного парня, что он буквально заболел идеей не просто разрушить жизнь Дороновых, но и отобрать их бизнес. Словно они были виновны во всех бедах человечества. Мы так и не узнали, чьим сыном был Михаил. Данных на него практически не было, кроме тех, что были оставлены работниками детского дома, возле которого его оставили. Единственной зацепкой было его участие в научной олимпиаде по биологии, а в последствии обучение в университете за счет поддержки частного инвестора. Кто бы мог подумать какого!
— Это же Цирков, — мрачно изрекла бабуля, недовольно постукивая вилкой по краю стола и глядя на новости, где журналисты рассказывали о чудесном исцелении Алексея Германовича — мецената, хорошего человека и просто несчастную жертву произвола.
Я тяжело вздохнула, задумчиво елозя вилкой по тарелке, гоняя кусок мяса из стороны в сторону. Ни доказательств, ни тем более документов, связывающих Серова и Циркова мы не нашли. Тем более в свете последних событий он вовсе выглядел святым агнец — в него стреляли, он мог пострадать!
— Теперь тот кусок земли снова принадлежит государству. Если он захочет попытаться без лишнего надзора найти пропавшие деньги — ему это не удастся. Ведь тендер он никогда бы не выиграл, — задумчиво потянула мама, ставя на стол большое блюдо.
В просторной уютной квартире Амира наша семья собралась вместе впервые за этот месяц. Оглядывая светлую гостиную и бросив взгляд на тигровые лилии, стоящие в вазе. На белые я теперь не могла смотреть после случившегося. Поежилась, невольно вспоминая холодный бетонный подпол, прикрывая глаза. Чья-то ладонь коснулась моего плеча и подняв глаза, я увидела улыбающегося Амира. Поддавшись искушению, приподнялась на диване и потянув его на себя за тонкий свитер, коснулась губами его губ, выдыхая:
— Привет, баран.
— Рыжая, — промурлыкал он, слыша стоны со стороны бабушки, хохот дяди Давида, снимающего нас на телефон и фырканье мамы.
— Все, хватит обсуждать мифические деньги и преступления века. Первое все равно не нашли, а второе уже больше неважно, — призвал нас к порядку Давид Джумберович. Открывая бутылку вина под дружные крики и смешки.
Я только улыбнулась, невольно коснувшись запястья, где сейчас находились те самые часы — отремонтированные с новеньким кожаным широким ремешком, который пришлось подтягивать под мое тоненькое девичье запястье. Ради них пришлось долго уговаривать Доронова разрешить мне выйти на улицу, пусть даже с конвоем охраны. Но оно того стоило, хотя бы ради того, чтобы достроить оставшуюся часть мозаики недостающими паззлами.
— Кстати, Семен не приедет? — спросила я, чувствуя, как Амир приземлился нагло рядом и обхватил меня за плечи, прижавшись носом к моим волосам — он все еще от них фанател, хоть часть пришлось состричь.
— Он все еще отдыхает с семьей. После болезни желает отдохнуть, а не возвращаться к службе, — улыбнулась мама, а я только кивнула. Ничего, мы с ним уже созванивались. И я рада, что с ним было все хорошо.
Амир подал мне бокал красного грузинского вина, бабушка постучала ложкой по бокалу и подняла голову, кивая важно Давиду Джумберовичу, стоящему во главе стола.
— Ну, вещай, мой будущий зять, — потянул она, взяв во вторую руку вилку и дядя Давид удивленно вскинул брови. Мама прикрыла ладонью лицо, Амир же уткнувшись носом мне в шею тихо захихикал, щекоча дыханием кожу.
— Вещать? — потянул озадаченно Доронов-старший, явно забывший слова, которые только-только хотел произнести.
— Конечно, — пафосно кивнула бабушка, осторожно поправляя свои тщательно накрученные короткие локоны и оглядела отца Амира с ног до головы. Поджав губы. — Ты же собираешься жениться на моей дочери? Имей в виду, потрясения прошли, и бабушка теперь требует официального штампа в паспорте! Никакой жизни во грехе, дети мои, — взмахнула вилкой в воздухе и решительно припала губами к бокалу, делая глоток.
— Мама, — простонала моя мама, качая головой, делая знак удивленному Давиду сесть.
— Мой дорогой будущий зять, — потянула тем временем бабушка, наклоняясь к отцу Амира и прищурив на него глаза. — Ты же не хочешь раскулачивания, как в тридцать седьмом? По глазам вижу не хочешь. Так ты женишься на моей дочери? А то бабушка тебя быстро в колхоз отправит.
Отца Доронова трясло от смеха. Он отчаянно пытался держаться, но весь его вид выдавали трясущиеся плечи и судорожно сжатые губы. В итоге не выдержала моя мама, поставила на стол бокал и решительно повернувшись к Давиду Джумберовичу, со всей серьезностью поинтересовалась:
— Итак, раз тебя поставили перед таким выбором, ты должен принять верное решение! Поэтому свадьбу сыграем летом, где-нибудь в красивом месте, — она похлопала ресницами и довольным видом переглянулась с бабушкой, улыбаясь своим мыслям.
— Капец, — простонал рядом баран, отчаянно схвативший подушку и выдыхающий. — Папа, это амазонки! Они захватили нас в плен и теперь требуют исполнения всех брачных обязательств!
Возмущенно отставляю бокал, пихая этого дурня в бок и рычу так грозно, как могу. Вот же клоун парнокопытный. А он знай себе в подушку злорадно хихикает и бормочет что-то о свободе прав мужчин. Идиот!
— Ты, милочек, сильно не расслабляйся, — потянула мама и Доронов притих, озадаченно на нее покосившись. — Будешь тут над папой смеяться, заберу ее обратно и не отдам.
— Погоди, дочь, он мне массажное кресло не купил, — вставляет свои пять копеек бабуля.
— Не было никакого кресла! Вот «Алмак 01» был, а кресла не было, — отбивается Амир, воинственно размахивая подушкой. Кручу пальцем у виска и, отобрав у Доронова его оружие защиты, стучу ему по голове пару раз.
— Лучше его заберите, — бурчу, скрещивая руки на груди. — Он же дурной. Все бараны, как бараны, а у этого рот не закрывается.
— Неправда, — подлизывается Амир, тяня свои ручки в мою сторону и крепко обнимая. — Закрывается. По делу. Хочешь, докажу? — выдыхает мне в губы, так, что напрочь забываю обо всем на свете.
Даже о семье, перешептывающейся за столом о прогулке на воздухе, которая обязательно поможет «надышать» хороший аппетит. В тот момент, когда их голоса отдалились, я почувствовала падение на мягкий диван, обнимая Амира крепче за шею, наслаждаясь окутавшим меня ароматом моря.
* * *
Зимой на кладбище неуютно. Холодно, серые каменные плиты и железные кресты с давно выцветавшими фотографиями под толщей снега выглядят совсем заброшено. Парочка ворон срывается с кованой оградки в тот момент, когда я тихим скрипом подхожу ближе.
Я не бывала у отца на могиле давно. Всего пару выездов с мамой можно вовсе не считать, ведь этого человека никогда не было рядом, и он не растил меня. Долгое время Дмитрий Заворконский оставался для меня какой-то странной, полумифической фигурой. Вроде бы был, а вроде и нет. Сейчас рассматривая красивый черный гранитный монумент, установленный с его фотографией, понимаю, что очень многого не знала. Не осознавала того, чем пришлось пожертвовать этому человеку, чтобы люди наконец смогли узнать правду.
Переведя взгляд на широкоплечую мужскую фигуру в темном зимнем пальто, я вошла через приоткрытую дверцу ограды и, присев на корточки, положила букет лилий прямо поверх кучи свежих цветов. А ведь сколько помню, они всегда тут были. Мама долго пыталась узнать, кто оставлял их. Странно, почему еще тогда мне не пришло в голову связать двух людей вместе, ведь казалось, все было на поверхности.
— Мне кажется нам пора поговорить, — говорю тихо, разглядывая улыбчивую фотографию отца, отмечая наше некоторое сходство. Кажется, у меня его ямочки и тот же взгляд. Или это я себе придумала?
— Хех, — Давид Джумберович сует руки в карманы, задумчиво выдыхая дым от прикуренной им сигареты и смотрит на меня искоса. — Как ты догадалась?
Вместо ответа молча сдвигаю рукав своей теплой курточки, демонстрируя знакомые дорогие серебряные часы. Те самые, что я нашла в бетонном подвале разбитыми. Позади них были немного затертая гравировка: «Брат за брата. Чечня 1995–1996 год». Выискивая источники и разыскивая мастера этих часов, я дошла до Давида Доронова. Такие вещи были редкостью, клеймо мастера на внутренней стороне крышки циферблата вывело к нужному человеку, пусть не без помощи Бубликова. Остальное даже не пришлось сильно додумывать, из известных фактов сложился ответ на невысказанный вопрос, который я все не решалась задать. Встала рядом и молчала, дожидаясь, пока Давид Джумберович догадается о моих сомнениях.
— Мы с твоим отцом встретились там случайно, — задумчиво потянул отец Амира, втянув дым и медленно выпустив его, разглядывая хмурое серое небо. — Дима был военным корреспондентом, освещал конфликт в горячих точках. А я отправился туда сам. Из желания доказать себе и отцу, что могу быть чем-то большим, чем просто бизнесменом, — его задумчивый взгляд переместился на меня.
— Твой отец дал мне то прозвище — чеченец. В шутку, в честь первой встрече, когда перепутал меня с местными жителями. Он спас меня, вытащив из-под обстрела, а после возвращения на родину мы разъехались. Когда он начал свое расследование против деятельности «Зеленый слон», я уже ввязался в это дело по-крупному. Тогда уже было ясно, что занимаются они отнюдь не добрыми делами. Именно Димка предложил накрыть эту братию. Так я начал сливать ему информацию о встречах, кое-каких подслушанных разговорах.
Я вдруг представила себе, какого было жить двойной жизнью во времена, когда многими структурами управляли связи и деньги в бандитских кругах, спрятавшихся от репрессий после развала девяностых. И почему я сразу не подумала? Все встречи, указанные «чеченцем», были в дорогих фешенебельных местах, никакой майор бы не позволил себе так открыто шиковать деньгами.
Черты лица Давида Джумберовича заострились, особенно, стоило мне упомянуть Котова.
— Это ведь он? — спросила дрожащим голосом, заметив, как сжался кулак мужчины и посмотрела на надгробие отца, чувствуя набежавшие слезы. — Это тот майор его убил, верно?
— От наказания он не ушел, Лиль, — сухо ответил Доронов-старший, туша сигарету. — Только Циркова я упустил, посчитав его просто мелкой сошкой. Обычным бизнесменом, вляпавшимся в черные дела с займами. Мне бы еще тогда подумать, что мои действия развалят его четко налаженную жизнь. Он ведь едва сумел оправиться и много потерял после того, как организацию накрыли, а большинство участников отправилась за решетку. Мне не стоило выходить из дела, может тогда Димка не погиб бы так глупо, барахтаясь в этом один еще два года.
Шагнув ближе, коснулась рукава мужчины, а затем ощутила, как его рука скользнула мне плечи и меня по-отечески обняли, прижимая к теплому боку. Чуть горьковатый запах дыма от сигарет пощекотал ноздри, заставляя прикрыть глаза и вдохнуть его вместе с запахом морского бриза. Точно такого же, как у Амира.
— Почему вы не сказали все сразу? — спросила я, услышав тихую усмешку в ответ и подняла глаза на мужчину. Мы встретились взглядами, на лице мужчины появилась печальная улыбка.
— Лиля, когда я выходил из дела, поклялся защищать вас от этой стороны жизни, даже если придется лгать тебе и твоей матери до конца своих дней. Это было обещание, которое я не мог нарушить, пока ты сама не отыскала ответы, — он прищурил взор и вновь посмотрел на могилу отца. — Теперь понимаю: возможно зря. Если бы я сразу все рассказал, возможно мы догадались бы раньше. Хотя признаться, я тоже не знал, что «Красный» — это позывной для заброшенного поселка Красная гора. Стоило догадаться, еще когда об этом упомянул Цирков в больнице. Но тогда никто из нас его слова всерьез не воспринял, а этот урод прекрасно знал, что говорить и как.
— Думаю, жизнь его достаточно наказала, — задумчиво проговорила я, подгребная носком ботинка снег и вспоминая о последних новостях.
Инсульт не забрал его жизнь, но приковал навечно к постели в позиции овоща, а его жена быстро присвоила себе его империю, не пожелав заниматься уже неликвидным мужем. Кому он нужен теперь? Ни собственной семье, ни своим «высокопоставленным» друзьям, что пытались забрать у Дороновых завод, который они благополучно вернули.
Спустя несколько минут двинулись обратно, не забыв напоследок попрощаться с отцом. Уже будучи на тропинке, я резко остановилась точно вкопанная и обернулась к Давиду Джумберовичу, наклонив голову на бок.
— А, кстати, куда делись деньги, украденные отцом у слона? — спросила, вскинув брови. В том, что это отец стащил их, я уже нисколько не сомневалась. И когда отец Амира улыбнулся — окончательно убедилась в своих подозрениях.
— С деньгами я поступил так, как попросил меня твой отец, — он подмигнул, обходя меня. — До наших отношений с твоей мамой, ей была нужна серьезная финансовая поддержка. И эти деньги не только помогли построить ей карьеру, но и даже изрядно доставать меня своими провокационными статьями.
Я распахнула от удивления рот и хлопнула ресницами, перебирая в памяти все прошедшее детство. Никаких задержек в зарплате, никаких трудностей с игрушками. И ведь правда, мама так удачно устроилась в момент кризиса, что мы спокойно жили на ее зарплату журналиста и даже откладывали бабушкину пенсию. Интересно, почему никто ничего не заподозрил? Тем более бабуля. Она вечно только ворчала на маму за ее статьи по поводу семьи Дороновых…
У меня в голове щелкнуло, стоило мне все осознать, сложив два и два.
— Бабушка — она знала про деньги. Вот же лиса!
И только громкий смех Доронова-старшего раздался посреди тишины огромного кладбища вместо ответа. Впрочем, он уже был мне не нужен…