Заберите вашего сына

— Амир?

Резко оборачиваюсь, едва не встречаясь макушкой с подвесным шкафчиком и встречаюсь взглядом с взором Виолетты. Опираюсь ладонями в кухонную тумбу рядом с доской, на которой лежат сливы, и вскидываю брови.

— У нас будет разговор по душам при полной квартире? — задаю вопрос, заметив мелькнувшие эмоции на лице Виолы. Ничего удивительно, материнское беспокойство и волнение. Просто удивительно, насколько они отличаются друг от друга при такой невероятной схожести.

— Нет, — Виолетта поджимает губы и вскидывает рыжие брови, отбросив назад прядь длинных волос, скрестив на груди руки. — Однако я бы хотела услышать от тебя планы на мою дочь. Ты, безусловно, прекрасный парень, вот только слишком хорошо мне знаком.

Точнее говори: знакома со слов желтой прессы. Вряд ли отец стал бы выражать при ней свое неодобрение моим поведением. Только сама Виола журналист, должна понимать, что большая часть статей это из серии «три пишем, восемь держим в уме и два говорим вслух».

— Слушай, если думаешь насчет моих похождений… — начинаю, однако она перебивает, качая головой.

— Я не про это. Про твои методы вести бизнес. Думаешь не в курсе о тех темных делишках, что ты проворачиваешь за спиной отца? — мои глаза сужаются, ароматы мяса разносятся по квартире, заполняя помещение кухни.

— Мой бизнес законен, — отрезаю, лишая любой попытки возразить. — И все сделки я заключал законно. Никто не запрещает использовать максимальное количество возможностей для решения проблем, верно?

Она усмехается, дернув плечом и оглядывает кухонку, останавливая взор на композиции из фруктов с одной стороны стены и переводит к кафелю возле мойки.

— Ты прав, но имей в виду, я прекрасно умею пользоваться битой. И выбью из тебя всю дурь, если обидишь мою дочь, — грозит пальцем, однако я успеваю сделать шаг, перехватываю ее руку и коснувшись губами, улыбаюсь.

— Глупости, — мурлычу, заметив, как она Виола расслабляется. — Никогда не обижал женщин.

— Подхалим, — фыркает она, снова напомнив Лилю.

Да папа, я понимаю, на что ты повелся.

Через положенное время добавляю последние ингредиенты — сливы, соль и перец, оставляя томится еще на полчаса. Делаю шаг вглубь коридора, слыша, как со звоном перебирают хрусталь Антонина Васильевна и Виолетта где-то в спальне самой старшей Магазинчиковой. Возможно, это одна из женских уловок, чтобы оставить нам возможность с Лилей побыть вдвоем.

Стоит аккуратно повернуть ручку двери ее комнаты, и я попадаю в настоящее царство маленькой любительницы детективов. Обоев почти не видно из-за многочисленных вырезок, статей, некоторые еще 90-х годов. По одну сторону доска, на ней, как в сериале про ФБР и полицию — явки, пароли, загадочные слова, исписанные нечитаемым почерком. Все это я не успел рассмотреть при первом появлении, сейчас есть возможность.

Крутящееся компьютерное кресло с накиданными сверху вещами, часть вообще валяется на полу и под столом. Ноутбук завален косметикой, бумажками, огрызками и маркерами с фотографиями. На них ничего интересного, кроме части номера отъезжающей машины. Улыбаюсь: со времен школы она так и не научилась делать приличные фотографии. Сам фотоаппарат валяется в сумке в углу, включена настольная лампа, а на ноутбуке пароль. И стоит коснуться клавиатуры, угадываю его с легкостью — день рождения Джозефа Пулитцера, американского издателя и основателя «желтой прессы». В его честь даже названа премия, которой всю жизнь грезила Лиля.

Многочисленные папки, файлы, видео файлы. Хмурюсь, замечая запороленную папку «Папа». Угадать его не смог, здесь Лиля себе изменила, но потом обязательно выпытаю. Темы бывшего мужа Виолетта почти не касалась в наших разговорах. Иногда возникало ощущение, что его вовсе не существовало. Знаю лишь, что умер он загадочно и довольно трагично.

Сама хозяйка комнаты сопит на диване, который явно раскладывается в кровать. Обняв подушку и свернувшись калачиком, спит, накинув капюшон домашней толстовки с небольшими ушами на голову. Ваза с лилиями стоит на столе. В очередной раз берет гордость, хотя очень удивлен тому факту, что ей раньше никогда не дарили лилии. Аккуратно присаживаюсь на край и убираю волосы с лица, проведя подушечками пальцев по нежной коже. Точно маленький мопс она хрюкает и пытается отмахнуться, бормоча:

— Восемь, два, четыре… зеленый слон… баран… два барана… — какой-то бессвязный поток, ее телефон зажат в руке и зарядка держится на честном слове, грозя вылететь из гнезда розетки. Поправляю ее, склонившись ниже.

— Барана, — снова произносит сонно, не отрывая глаз. — Надоел рогатый…

— Привыкай, бараны очень упрямые, — хохочу тихо, прикасаясь губами к ее губам в легком поцелуе.

Мне бы отстранится, только она хватает за рубашку с неожиданной силой и тянет на себя, заставляя повалится прямо на нее. Едва успеваю опереться руками в постель, притормозив свое падение и касаюсь губами кончика носа, который она морщит.

— Амиран-баран, — снова выдыхает, отчего закатываю глаза и осторожно приподнимаю ее, поправляя подушку.

Странно, никогда за собой не замечал особой тяги заботиться о ком-то. Тем более о женщине до такой степени. Все заканчивалось всегда на утро после хорошей ночи, а теперь сижу, подгибаю одеяло и сравниваю Лилю сейчас с той рыжей лопоухой девчонкой из школы. Была ли Магазинчикова красива в выпускном классе? Скорее нет, чем да. Рядом с той же Грозновой, Сорокиной и Айваровой не шла ни в какое сравнение. Зато сейчас расцвела по-настоящему, только авантюризм свой не утратила. Если раньше по кустам выслеживала парочек в классе да последние сплетни школьные, теперь лезет в самое пекло.

— Там звоночек дрынькнул, — слышу голос Антонины Васильевны, с интересом смотрящей на нас. Убираю руки, улыбаясь женщине.

— Скажи-ка мне, восточный красавчик из арабских сказок, — от сравнения с арабом передергивает и «шерсть на загривке» дыбом встает, но молчу. Аж перекреститься захотелось и крест нательный поцеловать.

— Что сказать? — интересуюсь, не прекратив поглаживать Лилю по волосам почти неосознанно и это не ускользает от пристального взгляда бабушки Магазина.

— Чем она тебя так привлекла? — спрашивает, вскинув тонкие брови. — Только про душу мне не ври, в школе вы не слишком общались, а уж за сутки явно ты там ничего не рассмотрел, — с сарказмом добавляет, вызвав неконтролируемый смех. Особенно, если вспомнить наше «свидание».

— Она зачитала мне лекцию про всех членов партии ЦК КПСС, начиная с 1917, - ржу уже откровенно, замечая расширившиеся зрачки Антонины Васильевны. Она совершенно невоспитанно свистит, махая рукой.

— Ой не могу, вот дурная девчонка, — хохочет, выходя из комнаты. — Виола, ты слышала? А ты говорила: зачем, мама, ты ей всю эту историческую фигню в голову вбиваешь!

Ей Богу. Эти женщины великолепны.

Лиля так и не проснулась. Оставив поцелуй напоследок с тихим обещанием обязательно приехать к ней завтра прямо на ухо, выхожу из комнаты. Прощание занимает несколько минут, напоследок инструктирую что делать с остальной едой. Главное, чтобы мясо в холодильник поставили, остальное неважно. Виолетта приобнимает напоследок. Антонина Васильевна громко чмокает в щеку, оставив красный след от помады прямо с правой стороны на щетине.

— Отвезти тебя? — вскидывает брови Виола, удерживая входную дверь, пока набрасываю пальто и перематываю шарф.

— Нет, сейчас водитель отца приедет, — отвечаю устало, галантно попрощавшись с каждой. На сегодня реально выдохся. Голова снова начинает болеть, телефон зарядился совсем чуть-чуть и надо решить парочку вопросов прежде, чем поеду отсыпаться. — Лиле скажите: я завтра заеду, — четко произношу, выходя из квартиры и доставая сигареты.

Уже во дворе замечаю Гошу в машине и кивнув ему, забираюсь в салон, выдыхая дым в приоткрытое окно.

— Куда-то поедем, Амиран Давидович? — четко произносить, чуть повернув голову в мою сторону. Тру подбородок, устало откидывая голову на мягкое кожаное сиденье бронированного Мерседеса отца и приоткрываю на секунду слезящиеся от боли и усталости глаза.

— В «Опал», — называю клуб Николая Левановича, задрав рукав зимнего пальто и глядя на время. — есть у меня вопросы по теме его работников.

— Разобраться? — снова спрашивает Гоша, однако только качаю головой.


— Нет, он же подписал все бумаги. Просто хочу уточнить, дабы его люди больше вольностей в отношении гостей не позволяли, — сухо отзываюсь, стряхивая пепел и выбрасывая окурок. — Еще кое-что. Кого из ребят отец приставил к Магазинчиковым?

— Леху Столина, а что? — удивляется водитель, покосившись на меня в зеркале заднего вида. — Он пасет Виолетту Сергеевну и Лилию Алексеевну с Антониной Васильевной…

— Приставь еще пару человек к Лиле. Незаметно, чтобы не просекла. И свяжись через мою секретаршу с «ИнТеком» — напрямую с Юрием Бубликовым или Василием Яровым. Будут сопротивляться, скажи лично от меня. Пусть займутся телефоном Лили и компьютером. Хочу знать каждый ее шаг. Куда пошла, какие ссылки открыла, где побывала, — пока Георгий кивает, набираю сообщение Еремину по поводу встречи в понедельник. Сопли-слюни-романтика — тема, однако бизнес не ждет. Продажа участка земли под будущий завод почти на финальной стадии, пора готовить контракт и подключать наших юристов.

— Еще будут какие-то распоряжения? — интересуется Гоша, сворачивая на перекрестке и я тру переносицу, вздыхая.

— Есть таблетка от головы?

— Можем заехать в аптеку, — улыбается гад, прекрасно поняв причину моих страданий. — Заодно можно купить минералки и антипохмелин, — раздувается от сдерживаемого веселья и получает в ответ мрачный взгляд.

— Чего хихикаешь, — рычу, притворно замахиваясь в его сторону и охаю от боли. — У нас оскорбления смываются кровью!

— Это из кинофильма, Амир Давидович, — уже вовсю хохочет водитель, останавливаясь на светофоре.

— Сейчас в спальном мешке поедешь на осле через горы, Гоша.

— Понял, начальник. Молчу.

Прикрываю глаза, втягивая носом воздух, и улыбаюсь, предвкушая завтрашний день. Еще бы я знал, что одна рыжая шустрая девица меня вместе с охранной прокатит — сегодня бы ее цепями к батарее в своей квартире приковал.





Глава 13




Лиля

Первое, что я услышала, проснувшись рано утром: Амир запретил покидать квартиру. Вот так просто, ни с того, ни с сего включил командира. Но, где это видано, чтобы Лиля Магазинчикова парней слушалась? Эй, парень, эмансипация женщин, свободные права, Конституция РФ — тысячи причин, чтобы не послушаться. Правда, готовит он просто божественно, тут вне всяких похвал.

— А где бабуля? — интересуюсь у мамы, сметая все с тарелки, пока браузер на ноутбуке загружает ссылки по запросу. Моя копия постарше поправляет волосы, красит губы темной помадой и каждые три минуты любуется собой в отражении маленького зеркальца с корпусом в виде розы. Явно же на свидание собирается.

— Уехала на встречу со своими подругами. У них же чаепитие, литературный кружок, — пожимает плечами матушка, отпивая из кружки кофе, примеряя то зеленый, то золотистый шифоновый шарфик к шее. Закатываю глаза, громко фыркая:

— Золотой, мам, он выгодно подчеркивает твои глаза, — машу рукой, заслужив воздушный поцелуй…

— Спасибо, солнышко.

— Расскажешь мне о своем таинственном ухажере? Серьезно, он что, шпион тайных служб? — хмыкаю, подпирая подбородок рукой, наблюдая за тем, как она мечется по кухне.

Мой взгляд скользит по классическому платью цвета ванили, выгодно подчеркивающему ее фигуру. Мама большая любительница удобных нарядов, если нет особой необходимости — подобные изыски для нее редкость в повседневности. Если только дело не касается амурных вещей или встречи гостей. Вчера перед Амиром спокойно бродила в халате, хотя старается себе такого не позволять. Только сегодня утром поняла это.

Хмурюсь, подмечая новенькие серьги и браслет. Затем невольно бросаю взгляд на собственное левое запястье — ничего особенного, желтое золото. Я не большая фанатка украшений, люблю что попроще. Однако, ничего из того, что лежит в шкатулке себе не покупала. Все дарилось мамой или бабушкой. В последние годы вовсе только мама, хотя она отмахивалась от благодарностей каждый раз. Да и у нее значительно прибавилось вещей, букетов, новенькой техники…

— Слушай, мам, — замираю, неожиданно придя к самому невероятному выводу за последние несколько лет. — Этот браслет выбирала ты?

Для наглядности поднимаю руку, помахав в воздухе, заметив перемену в выражении на лице матери. Она неспешно подносит к губам кружку, делая очередной глоток, и щурит взгляд. Смотрим друг на друга пристально, будто изучая. В голове проносятся тысячи покупок, которые она точно не могла бы себе никогда позволить: видеокамера за бешенные деньги, телефоны, мой фотоаппарат, учеба в университете. Не знаю, почему именно сейчас озаботилась всем этим. Возможно повлияло ее платье, или моя встреча с Дороновым, или вся эта ситуация.

Стук кружки о поверхность тумбы, возле раковины, выводит из ступора.

— По глазам вижу, догадалась, — как-то обреченно вздыхает матушка, и мои глаза становятся больше.

Она совсем не удивилась Амиру. Более того, вела себя с ним так, словно они сто лет дружат, хотя в школе мы особо не пересекались. Уходила с его отцом на выпускном в спешке и давным-давно прекратила искать на него компромат. Если раньше это казалось попыткой отступления во избежание неприятностей, то теперь.

— Ма-а-а-ам, — тяну в панике, откинувшись на спинку стула, поймав ее виноватый вид. — Господи, Давид Доронов?! Из всех людей города выбрать одного из богатейших людей страны, да еще с болтливым сыном в придачу?

— Долго ж ты у меня думала, — проворчала вместо ответа, качнув головой и разведя руками. — Вот поэтому молчала — знала, что не оценишь, — она даже губу выпятила, поглядывая осуждающе, словно я счастье личное ей строить не позволяю.

— Не смотри так, совесть у меня не найдешь — вся в тебя, — цежу, погрозив пальцем, — не я тут в шпионов играла несколько лет!

— Сказала дочь, притащившая в дом почти сводного брата, — вяло отбрехивается мамочка, недовольно сопя. — Между прочим, этот вопрос мы еще не обсуждали.

— Он мне случайно попался, — бурчу, отворачиваясь обратно к экрану ноутбука, разглядывая сайт организации «Зеленый слон». Пока пыхчу, ощущаю невесомый поцелуй в макушку и поглаживание по спине. Фруктовые духи — легкий шлейф накрывает с головой, точно в детстве, отчего принюхиваюсь невольно и прикрываю глаза.

— Может случайно, а может нет, — улыбается, дернув за прядь, проигнорировав мой возмущенный вскрик. — Люблю тебя, солнышко. Присмотрись к Амиру — прекрасный парень.

— Бесячий кавказский баран, — отмахиваюсь, в точности копируя ее жест, слыша позади смех.

— Но, согласись, в нем есть шарм. Ушла, не забудь дождаться гостя, — кричит уже на выходе, оставив лишь шанс для единственного ответа: