За 30 милль... на Север
Часть 6 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Да так, — махнул рукой химик. — Нечего рассказывать. Скучно. — А у вас что? — поинтересовался Владимир у коллеги.
— Смотри сюда, — Ракицки, этот немолодой немец с польскими корнями, ткнул пальцем в интерактивную карту с пометками значимых объектов. — Видишь значок? Это мы. А теперь смотри выше на надвигающиеся стрелочки с облачками. Это северные территории. В них формируется грозовой фронт, который, спустя два часа, будет у нас. А самое печальное — мы окажемся в эпицентре грозы в устойчиво нестабильной части Чернобыля. Как говорят русские, песец! Вот проверим твои результаты полевой работы — и появятся дополнительные детали.
— Буря в Зоне, подумаешь, — буркнул Владимир, разбирая ящики и вытаскивая оттуда сканеры. — Это даже не Вспышка, так, непогодица! Ну, накроет нас ливнем, градом подубасит, и баста. Главное, на улицу не высовываться.
— Nein, Володя! Ты ошибаешься. Это непростая буря, а очень мощная. Потрясёт нас знатно. Я связался с другими филиалами, ребята обещали всех предупредить.
— Ладно. Значит, аномальная буря? С Севера? И что же на Севере интересного? Это не Центр, от Саркофага с десяток километров, фазированная решётка также в стороне. Янтарь — вот где раки зимуют, и то — мимо!
Ракицки потряс своим пальцем, как дирижёр махает палочкой перед оркестром. Типичный представитель своего племени, Анджей был педантом.
— Володя, не понимаю твой скептицизм. Вы, русские, вечно не обращаете внимание на детали, а мелочи важны. Я на днях проанализировал цикличность Всполохов за последние три года, вычислил силу и количество освобождаемой энергии, составил таблицы. И знаешь, что вышло? Соблюдается строгая закономерность: Вспышки не происходят спонтанно, они подчиняются законам физики и материалистической теории большого Взрыва. А кроме цикличных возмущений, есть и другие изменения, которые влекут за собой микро- и макро-смещения временно́го континуума. К примеру, масштабная военная операция или гон мутантов. Все эти события, несвязанные меж собой, косвенно влияют на ноосферу, раз я её коснулся. Иными словами, предстоящая буря повлечёт за собой гипотетически структурные перестановки. Она необычная.
Питюшин выжидал момент, когда немец закроет рот. Конечно, это всё безумно увлекательно — гипотезы и доказательства, но он хотел отдохнуть после будничного труда. Как-никак, недавно вернулся из полевого выхода, где мог погибнуть от случайной пули, аномалии или разъярённого мутанта. А не слушать очередные бредни Ракицки.
— Ноосфера, Выбросы. Мне бы выспаться. Анджей, лучше займись датчиками, я огромную гору притащил. Там всё, труд целого дня.
Ракицки кивнул и замолк, занявшись делом. Вова вздохнул и направился в туалет, подумать над смыслом жизни.
Через десять минут он снова вернулся. И в этот раз застал немца в растерянности. Рядом с ним шушукался Мануэль.
— Володя, приборы не работают, все показатели «уровень красный».
— Как? Быть не может! А ну-ка, дай посмотрю!
Питюшин склонился над приборами, что пищали, сигналили красными светодиодами, — словом, сходили с ума. Влажность, температура, электростатичность, индуктивность силового поля: эти параметры показывали критический максимум. А этого априори не могло произойти!
— Бред! Час назад оборудование работало нормально.
— Видимо, грозовой фронт к нам пришёл раньше графика! Володя, скажи ребятам, пусть идут в укрытие. И живо! Es ist sehr schlecht![1] Мануэль! Проверь ещё раз параметры.
Питюшин буркнул «хорошо», и нехотя попёрся обратно на улицу. Он так и не смог поужинать!
На улице, к вящему удивлению, царила тишина. В мутном небе, и правда, происходило странное: клубящиеся тучи сталкивались одна с одной, подгоняемые порывистым ветром; солнце по-прежнему пряталось в вышине, и если бы не приборы, то Вова подумал, что ничего не поменялось. Но впечатление обманчиво, и сам специалист об этом прекрасно знал. Чутьё подсказывало, что угроза, идущая с северных областей, вскоре себя проявит.
Наёмники «серых» с боевитой сноровкой вовсю готовились к предстоящему катаклизму, убирая в ангары утварь и технику. Туда они рачительно сносили боеприпасы и маскировочную сеть. Командовал ребятами серьёзный Кречет, вполкрика подгоняя мокрых от пота подчинённых.
— Эй, мясо, шевели поршнями, а то как беременные бабы ходите. Щас потечёт с небесной канцелярии, а мы не готовы.
Кречет посмотрел на подошедшего ботаника краем глаза и продолжил давать указания. Питюшин не стал заговаривать с ним, толку-то, пока команч не удостоверится в полном порядке, он не пойдёт в бункер. Отвлекать не стоило, лихой народ не дюже жалует «панство».
Вова решил подняться повыше, осмотреть окрестности в оптику. Так, из любопытства. И в частности, Север. Далеко от них уже вовсю свирепствовала гроза, приближая свою кавалькаду из грома и молний к людскому обиталищу. По внутренней лестнице он забрался на самую высокую точку сборного бункера «Tesla», на шесть метров выше уровня поверхности.
На площадке, метров пять на пять, утыканной тремя спутниковыми тарелками, ветряком и флюгером, ощутимо штормило. Питюшин присел около мешков с песком, где обычно располагался снайпер или пулемётчик, и достал из кармана миниатюрный фотоаппарат и компактный военный бинокль. С ними он никогда не расставался. Выбрав ракурс получше, Владимир сделал пару кадров относительно спокойных окрестностей, щёлкнул внизу всю банду с Кречетом, затем запечатлел беспокойное небо. Питюшину нравилось фотографировать Зону, иногда снимки периодически попадали в познавательный журнал «National Geographic», шокируя англосаксонскую публику причудливыми пейзажами.
Непродолжительное время он рассматривал в бинокль окраины Красного леса. Собственно, за ним и начинались неизведанные доселе угодья, которые так манили Питюшина.
На карте Север представлял собой белое пятно, заштрихованное серыми прерывистыми линиями. Довольно большая территория, состоящая из окрестностей севернее Припяти и части дружественной Беларуси к югу от Хойников. Земли опасные и закрытые для доступа с этой стороны непроходимыми топями и странным туманом. Плотная завеса неблагоприятно воздействовала на психику не лучшим образом. Там, за Припятью, царила иная жизнь, отличающаяся от Южной зоны. Не сильно, но всё же. Логично, ведь Север по себе представлял закрытую экосистему с весьма специфичным порядком и устроем. Основной ландшафт состоял из приболотицы и лугов, смешанных лесов, и умирающих деревень.
Эх, попасть бы туда!
Этим вопросом Вова задавался сотый раз. Не единожды он поднимал его коллегам и руководству на повестку дня, чем вызывал у них улыбку и снисходительные кивки. А однажды, по пьяной лавочке, Вова случайным образом отправил письмо на емейл всемогущему мистеру Раскину, о чём до сей поры жалел. Основатель корпорации не ответил ему, но вышло неловко. Питюшин пытался связаться с белорусскими пограничниками и военными, охраняющими неукраинский сектор Зоны, но попытки наладить контакт с той стороной всячески игнорировалась. Север хорошо охранялся, а информацией делиться боялись все. И вот это удивляло и вызывало подозрение.
Цейссовская оптика работала великолепно. Краешек тумана, его вытянутый язык, отчётливо просматривался с 15-метровой высоты, он никуда не исчез и не испарился. Правда, Питюшину показалось, что он стал более густым, как сметана или кисель. Вова сместил окуляр в сторону, хорошо рассмотрел старую дорогу, ржавую покорёженную ограду, за которой и начинался сам Красный лес, пустырь «трёх аномалий», вытянутые в ряд поросшие чахлым кустарником курганы. На пустыре вовсю змеились по земле бурунчики из лёгкого песка и листьев. Ветер ощутимо крепчал, и осенний холод норовил забраться под утеплённый комбинезон со вшитым бронником. Природный катаклизм приближался, его буквально кожей чувствовал учёный. Владимир решил спускаться к ребятам, что заканчивали наводить порядок перед бурей, как окуляр уловил движение слева. Сработала система автозахвата целей. Заинтригованный Питюшин вгляделся повнимательнее в сторону. И увидел человека.
Одинокий путник стоял на месте. В руках он держал винтовку, скорее всего, натовского образца. На таком расстоянии он не мог точно определить. Зато учёный прекрасно увидел другое. Стрелок целился прямо в него.
Владимир вздрогнул. Осознание близкой смерти прокатилось по телу, вызвав оторопь. Послышался выстрел — гулкий выхлоп дальнобойной винтовки. Ботаник чуть в штаны не наделал. Мысленно он попрощался с жизнью, но тяжёлая винтовочная пуля ушла мимо. Промахнулся? Но для снайпера расстояние в полкилометра плёвое. Значит, стрелок не хотел его убивать. Питюшин вновь приник к окуляру. Стрелявший отчаянно жестикулировал, звал на помощь, потрясал оружием, явно демонстрируя свои мирные намерения.
Питюшин соображал быстро. Как мог, он тотчас спустился по лестнице, и бегом направился к Кречету. Вова отчаянно захотел спасти несчастного, которому грозила неминуемая гибель от предстоящего шторма.
2.
— Кречет, там человек, просит помощи. Похоже, ранен. В километре, рядом со впадиной. Это он стрелял только что.
Идея Кречету явно не понравилась.
— Твою мать, Пит! Предлагаешь мне благотворительностью заняться, всякому сброду помогать? Это риск! Придурок со снайперским комплексом шляется возле базы. Пусть подыхает!
— Кречет!
— Я напишу об этом в рапорте, — покачал головой начальник комплекса.
— Пиши. — неожиданно выпалил Питюшин, не веря ушам. Надо же, каким он стал дерзким. Спорит с матёрым ветераном.
— Ладно, уговорил. Комар, сюда иди! — Кречет подозвал своего подчиненного, который закрывал кунг с техникой на замок. — Не хочешь прокатиться на байке к впадине, забрать живчика одного? Аномалий сейчас нет, путь свободен.
Комар замер на месте, не веря ушам. Его лицо внезапно посветлело:
— Спрашиваешь!
Больше ничего парень говорить не стал. Самый опытный водитель, в прошлом был двукратным чемпионом по мотокроссу! У «серых» имелся в закромах байк, который за два года использовали всего один раз. Неудивительно, что Комар так обрадовался. С АЕКом наперевес, он бросился в ангар, где пропадал не больше пяти минут. Заурчал двигатель, и с кунга выехал на потрепанной «Хонде» наёмник «серых». Новоявленный байкер картинно встал на дыбы, и, вырывая траву двумя шипованными колесами байка, рванул к точке назначения.
— А теперь давай посмотрим на твоего «друга»! — сказал Кречет Владимиру, после чего проследовал в арсенальное помещение, где из укромного уголка вытащил короб со снайперской винтовкой, на которой химик прочитал по-русски «Орсис». Пит кивнул. Он понял, что пуля предназначалась незнакомцу, если ситуация станет критической. Рисковать своими людьми Кречет не любил. Затем они вдвоём на этот раз поднялись на башенку.
Ветеран шустро разложил сверхточное и пристрелянное оружие, покрутил рычажки на прицеле, корректируя ветер и деривацию. А Питюшин воспользовался биноклем. Он действительно не ошибся. Издали замеченный человек напоминал игрушечного. Он медленно шел навстречу стремительно приближающемуся к нему мотоциклу. Шел скомканно, волоча ногу. Путник торопился, и правильно делал. Сзади приближался жуткий катаклизм.
Небо окончательно почернело. Окрестности погрузились в сумерки. Крепчал ветер, набирая все большую силу. Грозовой фронт постепенно приближался в их сторону. Далеко отсюда слышались глухие раскатистые удары грома и шум проливного дождя. Питюшин слегка поежился от увиденного. В такую погоду лучше всего сидеть дома и пить виски или, на худой конец, кофе с молоком.
Интересно, о чём думал Кречет, отправляя подчиненного на выручку попавшему в беду путнику? Наверное, о том, что эта затея пахла безрассудством. Он ничем не обязан ботанику, и тем более, несчастному сталкеру. Но поступить по-другому лидер «серых» не мог. Зона не прощала подлости и равнодушия. Поэтому командир и выбрал Комара для задания. Бывший гонщик только и ждал возможности снова сесть за байк и оказаться в родной стихии.
Да, адреналиновый маньяк выжимал из двухколесного монстра все возможное, чтобы за наименьшее время добраться до цели. Он увиливал на ухабах и перепрыгивал ямы, крутился юзом, огибая кусты и растущие на пути деревья. Преодолевал препятствия водитель легко и непринуждённо, будто в компьютерной игре. А на черном небе сверкали жутковатые изломанные молнии. Ещё немного, и гроза доберётся из северных окраин прямо сюда!
Комар практически доехал до места встречи. Он неплохо знал впадину, ее опасности и подъезд к ней. Вот он выкатил на верхушку, замер на секунду, пытаясь найти нужного ему человека. Произошло это совсем буднично, будто и никакой опасности не было и в помине. Незнакомец не подкачал — хромая, вышел навстречу ездоку. Путник забрался на «эндуро», и Комар тут же дал по газам. Мотоцикл завиляло из стороны в сторону, но байкер справился с управлением, хотя скорость сбавил почти вдвое.
Кречет и Пит с замиранием следили за подопечными. Погода стремительно ухудшалась. По земле струилась вязкая, медленно наступающая тьма, захватывая все больше жизненного пространства. Наступала она с севера, откуда плыл для удара мощный грозовой фронт, готовый выплеснуть сосредоточенную ярость на грешную землю. Упали первые капли холодного кислотного дождя. Кречет с Питюшиным спустились вниз, натянув прорезиненные капюшоны на голову. Находиться вверху стало невыносимо из-за ветра. Командир уже отдавал новые указания своим ребятам, что бежали к ограде с файерами в руках. А химик стоял в стороне, и переживал за Комара. Если с ним что-то случится, Кречет не простит…
Спустя пять минут, после того, как они спустились с башни модуля, к ним присоединился немец, что заговорил сбивчиво по-немецки, мешая речь с русским. Он выбежал из лаборатории с планшетом, и быстро залопотал на непонятном языке, призывая всех зайти в помещение.
Но никто так и не покинул пятачок возле модуля. Перепуганный Анджей скрылся внутри, оставив храбрых русских одних. В другом положении Вова и ушел бы, но Он не хотел пропустить развязку этого драматического момента, который возник по его причине. Кречет же вновь засуетился. По его приказу бойцы зажгли сигнальные огни красного цвета, чтобы Комар и его спутник не промахнулись. Байк приближался, рокот мотора даже через порывы ветра отчетливо слышали все присутствующие.
Черноту неба прорезала громадная молния, а за ней полыхнула мощнейшая вспышка, что дугой озарила весь Рыжий лес, и по завершению — воздух сотряс чудовищной силы гром, разорвавший тишину. У Пита душа ушла в пятки и чуть не подкосились ноги, настолько он почувствовал себя ничтожным человечишкой. Даже невозмутимый Кречет вздрогнул, и неудивительно, он все-таки обычный смертный. Сразу после грома разразился сильнейший ливень.
— Уходи в лабу! — приказал Вове Кречет, пытаясь перекричать шум дождя и завывания ветра.
— Нет! — заартачился Володя, отчего сам малость прифигел. — Уйдем все вместе! — прокричал в лицо мокрый Питюшин и демонстративно пошел к парням, что мокли за оградой с зажженными огнями. Он подошел к одному из них:
— Сигналку давай мне, быстро! — потребовал он.
Снайпер Малыш повиновался без слов. В руках у Питюшина оказался продолговатый карандаш с запалом. Мокрыми руками он выудил зажигалку из кармана комбинезона, и не сразу поджег фитиль. Руки обожгло, Питюшин сжал зубы, стерпел, а файер поднял высоко над головой и стал им размахивать.
— Сюдаааааа! — заорал он, чертя невидимые пассы над головой. — Комааааар!
Водянистые капли слепили глаза, долбили в голову хлёсткими очередями, боковой ветер норовил выдернуть из рук горячий факел оранжево-красного огня, но Пит продолжал размахивать руками и орать в темноту. Файер догорал, когда Владимир услышал потухающий рокот «Хонды». Химик швырнул прочь пустой картон — и едва не угодил под колёса байка. По чистой случайности он шагнул в сторону и не угодил под колёса мотоцикла.
У Комара хватило квалификации, чтобы нажать на тормоза. Но «эндуро» от мокрой травы и тяжелой ноши занесло. Гонщик взмахнул в последний раз руками и прыгнул в сторону, чтобы избежать столкновения с рифленой стеной модуля. Следом за ним сиганул в сторону незнакомец.
А к ним уже бежали бойцы Кречета и Питюшин.
[1] Это очень плохо (нем.).
Глава 7. Грешник
Глава 7. Грешник
1.
В зале стояла тишина. Все слушали песню, благо голос у Грешника был приятный и гитара что надо. А играть он умел почти всё — от Битлов до Мурки. Талант, так сказать. Сталкер опустошил бутылку наполовину, после чего лихо ударил по струнам снова. Бессонница, сук!
Допеть куплет он не смог.
— Складно поёшь, — прозвучало у него над ухом. — Недурно.
Грешник еле сдержал себя, чтобы не вре́зать пивной бутылкой тихо подкравшемуся типу. Говоривший оказался сорокалетним, с гладко выбритым черепом, крепким мужиком, одетым в «ратник» цифровой расцветки. Разгруз, бронежилет, всё чин чином, ничего лишнего. Правда, в облике незнакомца просматривалась некая расхлябанность, несвойственная военным.
— А я мог тебе башку проломить. Рефлексы, знаешь, — процедил Грешник, глядя зло в лицо наглеца.
— Я присяду, приятель, — проговорил псевдовоенный, и, не дождавшись утвердительного ответа, плюхнулся на стул рядом с наёмником. — У меня к тебе разговор есть.
— Ты мне не приятель, дружище, — парировал лейтенант, допивая пиво. — Понимаешь, я не привык базарить с чужаками вроде тебя. Я тебя не знаю. А ты мне не нравишься, так что вали с глаз.
— Гордый Грешник, не признающий авторитетов, так-так-так.
— Смотри сюда, — Ракицки, этот немолодой немец с польскими корнями, ткнул пальцем в интерактивную карту с пометками значимых объектов. — Видишь значок? Это мы. А теперь смотри выше на надвигающиеся стрелочки с облачками. Это северные территории. В них формируется грозовой фронт, который, спустя два часа, будет у нас. А самое печальное — мы окажемся в эпицентре грозы в устойчиво нестабильной части Чернобыля. Как говорят русские, песец! Вот проверим твои результаты полевой работы — и появятся дополнительные детали.
— Буря в Зоне, подумаешь, — буркнул Владимир, разбирая ящики и вытаскивая оттуда сканеры. — Это даже не Вспышка, так, непогодица! Ну, накроет нас ливнем, градом подубасит, и баста. Главное, на улицу не высовываться.
— Nein, Володя! Ты ошибаешься. Это непростая буря, а очень мощная. Потрясёт нас знатно. Я связался с другими филиалами, ребята обещали всех предупредить.
— Ладно. Значит, аномальная буря? С Севера? И что же на Севере интересного? Это не Центр, от Саркофага с десяток километров, фазированная решётка также в стороне. Янтарь — вот где раки зимуют, и то — мимо!
Ракицки потряс своим пальцем, как дирижёр махает палочкой перед оркестром. Типичный представитель своего племени, Анджей был педантом.
— Володя, не понимаю твой скептицизм. Вы, русские, вечно не обращаете внимание на детали, а мелочи важны. Я на днях проанализировал цикличность Всполохов за последние три года, вычислил силу и количество освобождаемой энергии, составил таблицы. И знаешь, что вышло? Соблюдается строгая закономерность: Вспышки не происходят спонтанно, они подчиняются законам физики и материалистической теории большого Взрыва. А кроме цикличных возмущений, есть и другие изменения, которые влекут за собой микро- и макро-смещения временно́го континуума. К примеру, масштабная военная операция или гон мутантов. Все эти события, несвязанные меж собой, косвенно влияют на ноосферу, раз я её коснулся. Иными словами, предстоящая буря повлечёт за собой гипотетически структурные перестановки. Она необычная.
Питюшин выжидал момент, когда немец закроет рот. Конечно, это всё безумно увлекательно — гипотезы и доказательства, но он хотел отдохнуть после будничного труда. Как-никак, недавно вернулся из полевого выхода, где мог погибнуть от случайной пули, аномалии или разъярённого мутанта. А не слушать очередные бредни Ракицки.
— Ноосфера, Выбросы. Мне бы выспаться. Анджей, лучше займись датчиками, я огромную гору притащил. Там всё, труд целого дня.
Ракицки кивнул и замолк, занявшись делом. Вова вздохнул и направился в туалет, подумать над смыслом жизни.
Через десять минут он снова вернулся. И в этот раз застал немца в растерянности. Рядом с ним шушукался Мануэль.
— Володя, приборы не работают, все показатели «уровень красный».
— Как? Быть не может! А ну-ка, дай посмотрю!
Питюшин склонился над приборами, что пищали, сигналили красными светодиодами, — словом, сходили с ума. Влажность, температура, электростатичность, индуктивность силового поля: эти параметры показывали критический максимум. А этого априори не могло произойти!
— Бред! Час назад оборудование работало нормально.
— Видимо, грозовой фронт к нам пришёл раньше графика! Володя, скажи ребятам, пусть идут в укрытие. И живо! Es ist sehr schlecht![1] Мануэль! Проверь ещё раз параметры.
Питюшин буркнул «хорошо», и нехотя попёрся обратно на улицу. Он так и не смог поужинать!
На улице, к вящему удивлению, царила тишина. В мутном небе, и правда, происходило странное: клубящиеся тучи сталкивались одна с одной, подгоняемые порывистым ветром; солнце по-прежнему пряталось в вышине, и если бы не приборы, то Вова подумал, что ничего не поменялось. Но впечатление обманчиво, и сам специалист об этом прекрасно знал. Чутьё подсказывало, что угроза, идущая с северных областей, вскоре себя проявит.
Наёмники «серых» с боевитой сноровкой вовсю готовились к предстоящему катаклизму, убирая в ангары утварь и технику. Туда они рачительно сносили боеприпасы и маскировочную сеть. Командовал ребятами серьёзный Кречет, вполкрика подгоняя мокрых от пота подчинённых.
— Эй, мясо, шевели поршнями, а то как беременные бабы ходите. Щас потечёт с небесной канцелярии, а мы не готовы.
Кречет посмотрел на подошедшего ботаника краем глаза и продолжил давать указания. Питюшин не стал заговаривать с ним, толку-то, пока команч не удостоверится в полном порядке, он не пойдёт в бункер. Отвлекать не стоило, лихой народ не дюже жалует «панство».
Вова решил подняться повыше, осмотреть окрестности в оптику. Так, из любопытства. И в частности, Север. Далеко от них уже вовсю свирепствовала гроза, приближая свою кавалькаду из грома и молний к людскому обиталищу. По внутренней лестнице он забрался на самую высокую точку сборного бункера «Tesla», на шесть метров выше уровня поверхности.
На площадке, метров пять на пять, утыканной тремя спутниковыми тарелками, ветряком и флюгером, ощутимо штормило. Питюшин присел около мешков с песком, где обычно располагался снайпер или пулемётчик, и достал из кармана миниатюрный фотоаппарат и компактный военный бинокль. С ними он никогда не расставался. Выбрав ракурс получше, Владимир сделал пару кадров относительно спокойных окрестностей, щёлкнул внизу всю банду с Кречетом, затем запечатлел беспокойное небо. Питюшину нравилось фотографировать Зону, иногда снимки периодически попадали в познавательный журнал «National Geographic», шокируя англосаксонскую публику причудливыми пейзажами.
Непродолжительное время он рассматривал в бинокль окраины Красного леса. Собственно, за ним и начинались неизведанные доселе угодья, которые так манили Питюшина.
На карте Север представлял собой белое пятно, заштрихованное серыми прерывистыми линиями. Довольно большая территория, состоящая из окрестностей севернее Припяти и части дружественной Беларуси к югу от Хойников. Земли опасные и закрытые для доступа с этой стороны непроходимыми топями и странным туманом. Плотная завеса неблагоприятно воздействовала на психику не лучшим образом. Там, за Припятью, царила иная жизнь, отличающаяся от Южной зоны. Не сильно, но всё же. Логично, ведь Север по себе представлял закрытую экосистему с весьма специфичным порядком и устроем. Основной ландшафт состоял из приболотицы и лугов, смешанных лесов, и умирающих деревень.
Эх, попасть бы туда!
Этим вопросом Вова задавался сотый раз. Не единожды он поднимал его коллегам и руководству на повестку дня, чем вызывал у них улыбку и снисходительные кивки. А однажды, по пьяной лавочке, Вова случайным образом отправил письмо на емейл всемогущему мистеру Раскину, о чём до сей поры жалел. Основатель корпорации не ответил ему, но вышло неловко. Питюшин пытался связаться с белорусскими пограничниками и военными, охраняющими неукраинский сектор Зоны, но попытки наладить контакт с той стороной всячески игнорировалась. Север хорошо охранялся, а информацией делиться боялись все. И вот это удивляло и вызывало подозрение.
Цейссовская оптика работала великолепно. Краешек тумана, его вытянутый язык, отчётливо просматривался с 15-метровой высоты, он никуда не исчез и не испарился. Правда, Питюшину показалось, что он стал более густым, как сметана или кисель. Вова сместил окуляр в сторону, хорошо рассмотрел старую дорогу, ржавую покорёженную ограду, за которой и начинался сам Красный лес, пустырь «трёх аномалий», вытянутые в ряд поросшие чахлым кустарником курганы. На пустыре вовсю змеились по земле бурунчики из лёгкого песка и листьев. Ветер ощутимо крепчал, и осенний холод норовил забраться под утеплённый комбинезон со вшитым бронником. Природный катаклизм приближался, его буквально кожей чувствовал учёный. Владимир решил спускаться к ребятам, что заканчивали наводить порядок перед бурей, как окуляр уловил движение слева. Сработала система автозахвата целей. Заинтригованный Питюшин вгляделся повнимательнее в сторону. И увидел человека.
Одинокий путник стоял на месте. В руках он держал винтовку, скорее всего, натовского образца. На таком расстоянии он не мог точно определить. Зато учёный прекрасно увидел другое. Стрелок целился прямо в него.
Владимир вздрогнул. Осознание близкой смерти прокатилось по телу, вызвав оторопь. Послышался выстрел — гулкий выхлоп дальнобойной винтовки. Ботаник чуть в штаны не наделал. Мысленно он попрощался с жизнью, но тяжёлая винтовочная пуля ушла мимо. Промахнулся? Но для снайпера расстояние в полкилометра плёвое. Значит, стрелок не хотел его убивать. Питюшин вновь приник к окуляру. Стрелявший отчаянно жестикулировал, звал на помощь, потрясал оружием, явно демонстрируя свои мирные намерения.
Питюшин соображал быстро. Как мог, он тотчас спустился по лестнице, и бегом направился к Кречету. Вова отчаянно захотел спасти несчастного, которому грозила неминуемая гибель от предстоящего шторма.
2.
— Кречет, там человек, просит помощи. Похоже, ранен. В километре, рядом со впадиной. Это он стрелял только что.
Идея Кречету явно не понравилась.
— Твою мать, Пит! Предлагаешь мне благотворительностью заняться, всякому сброду помогать? Это риск! Придурок со снайперским комплексом шляется возле базы. Пусть подыхает!
— Кречет!
— Я напишу об этом в рапорте, — покачал головой начальник комплекса.
— Пиши. — неожиданно выпалил Питюшин, не веря ушам. Надо же, каким он стал дерзким. Спорит с матёрым ветераном.
— Ладно, уговорил. Комар, сюда иди! — Кречет подозвал своего подчиненного, который закрывал кунг с техникой на замок. — Не хочешь прокатиться на байке к впадине, забрать живчика одного? Аномалий сейчас нет, путь свободен.
Комар замер на месте, не веря ушам. Его лицо внезапно посветлело:
— Спрашиваешь!
Больше ничего парень говорить не стал. Самый опытный водитель, в прошлом был двукратным чемпионом по мотокроссу! У «серых» имелся в закромах байк, который за два года использовали всего один раз. Неудивительно, что Комар так обрадовался. С АЕКом наперевес, он бросился в ангар, где пропадал не больше пяти минут. Заурчал двигатель, и с кунга выехал на потрепанной «Хонде» наёмник «серых». Новоявленный байкер картинно встал на дыбы, и, вырывая траву двумя шипованными колесами байка, рванул к точке назначения.
— А теперь давай посмотрим на твоего «друга»! — сказал Кречет Владимиру, после чего проследовал в арсенальное помещение, где из укромного уголка вытащил короб со снайперской винтовкой, на которой химик прочитал по-русски «Орсис». Пит кивнул. Он понял, что пуля предназначалась незнакомцу, если ситуация станет критической. Рисковать своими людьми Кречет не любил. Затем они вдвоём на этот раз поднялись на башенку.
Ветеран шустро разложил сверхточное и пристрелянное оружие, покрутил рычажки на прицеле, корректируя ветер и деривацию. А Питюшин воспользовался биноклем. Он действительно не ошибся. Издали замеченный человек напоминал игрушечного. Он медленно шел навстречу стремительно приближающемуся к нему мотоциклу. Шел скомканно, волоча ногу. Путник торопился, и правильно делал. Сзади приближался жуткий катаклизм.
Небо окончательно почернело. Окрестности погрузились в сумерки. Крепчал ветер, набирая все большую силу. Грозовой фронт постепенно приближался в их сторону. Далеко отсюда слышались глухие раскатистые удары грома и шум проливного дождя. Питюшин слегка поежился от увиденного. В такую погоду лучше всего сидеть дома и пить виски или, на худой конец, кофе с молоком.
Интересно, о чём думал Кречет, отправляя подчиненного на выручку попавшему в беду путнику? Наверное, о том, что эта затея пахла безрассудством. Он ничем не обязан ботанику, и тем более, несчастному сталкеру. Но поступить по-другому лидер «серых» не мог. Зона не прощала подлости и равнодушия. Поэтому командир и выбрал Комара для задания. Бывший гонщик только и ждал возможности снова сесть за байк и оказаться в родной стихии.
Да, адреналиновый маньяк выжимал из двухколесного монстра все возможное, чтобы за наименьшее время добраться до цели. Он увиливал на ухабах и перепрыгивал ямы, крутился юзом, огибая кусты и растущие на пути деревья. Преодолевал препятствия водитель легко и непринуждённо, будто в компьютерной игре. А на черном небе сверкали жутковатые изломанные молнии. Ещё немного, и гроза доберётся из северных окраин прямо сюда!
Комар практически доехал до места встречи. Он неплохо знал впадину, ее опасности и подъезд к ней. Вот он выкатил на верхушку, замер на секунду, пытаясь найти нужного ему человека. Произошло это совсем буднично, будто и никакой опасности не было и в помине. Незнакомец не подкачал — хромая, вышел навстречу ездоку. Путник забрался на «эндуро», и Комар тут же дал по газам. Мотоцикл завиляло из стороны в сторону, но байкер справился с управлением, хотя скорость сбавил почти вдвое.
Кречет и Пит с замиранием следили за подопечными. Погода стремительно ухудшалась. По земле струилась вязкая, медленно наступающая тьма, захватывая все больше жизненного пространства. Наступала она с севера, откуда плыл для удара мощный грозовой фронт, готовый выплеснуть сосредоточенную ярость на грешную землю. Упали первые капли холодного кислотного дождя. Кречет с Питюшиным спустились вниз, натянув прорезиненные капюшоны на голову. Находиться вверху стало невыносимо из-за ветра. Командир уже отдавал новые указания своим ребятам, что бежали к ограде с файерами в руках. А химик стоял в стороне, и переживал за Комара. Если с ним что-то случится, Кречет не простит…
Спустя пять минут, после того, как они спустились с башни модуля, к ним присоединился немец, что заговорил сбивчиво по-немецки, мешая речь с русским. Он выбежал из лаборатории с планшетом, и быстро залопотал на непонятном языке, призывая всех зайти в помещение.
Но никто так и не покинул пятачок возле модуля. Перепуганный Анджей скрылся внутри, оставив храбрых русских одних. В другом положении Вова и ушел бы, но Он не хотел пропустить развязку этого драматического момента, который возник по его причине. Кречет же вновь засуетился. По его приказу бойцы зажгли сигнальные огни красного цвета, чтобы Комар и его спутник не промахнулись. Байк приближался, рокот мотора даже через порывы ветра отчетливо слышали все присутствующие.
Черноту неба прорезала громадная молния, а за ней полыхнула мощнейшая вспышка, что дугой озарила весь Рыжий лес, и по завершению — воздух сотряс чудовищной силы гром, разорвавший тишину. У Пита душа ушла в пятки и чуть не подкосились ноги, настолько он почувствовал себя ничтожным человечишкой. Даже невозмутимый Кречет вздрогнул, и неудивительно, он все-таки обычный смертный. Сразу после грома разразился сильнейший ливень.
— Уходи в лабу! — приказал Вове Кречет, пытаясь перекричать шум дождя и завывания ветра.
— Нет! — заартачился Володя, отчего сам малость прифигел. — Уйдем все вместе! — прокричал в лицо мокрый Питюшин и демонстративно пошел к парням, что мокли за оградой с зажженными огнями. Он подошел к одному из них:
— Сигналку давай мне, быстро! — потребовал он.
Снайпер Малыш повиновался без слов. В руках у Питюшина оказался продолговатый карандаш с запалом. Мокрыми руками он выудил зажигалку из кармана комбинезона, и не сразу поджег фитиль. Руки обожгло, Питюшин сжал зубы, стерпел, а файер поднял высоко над головой и стал им размахивать.
— Сюдаааааа! — заорал он, чертя невидимые пассы над головой. — Комааааар!
Водянистые капли слепили глаза, долбили в голову хлёсткими очередями, боковой ветер норовил выдернуть из рук горячий факел оранжево-красного огня, но Пит продолжал размахивать руками и орать в темноту. Файер догорал, когда Владимир услышал потухающий рокот «Хонды». Химик швырнул прочь пустой картон — и едва не угодил под колёса байка. По чистой случайности он шагнул в сторону и не угодил под колёса мотоцикла.
У Комара хватило квалификации, чтобы нажать на тормоза. Но «эндуро» от мокрой травы и тяжелой ноши занесло. Гонщик взмахнул в последний раз руками и прыгнул в сторону, чтобы избежать столкновения с рифленой стеной модуля. Следом за ним сиганул в сторону незнакомец.
А к ним уже бежали бойцы Кречета и Питюшин.
[1] Это очень плохо (нем.).
Глава 7. Грешник
Глава 7. Грешник
1.
В зале стояла тишина. Все слушали песню, благо голос у Грешника был приятный и гитара что надо. А играть он умел почти всё — от Битлов до Мурки. Талант, так сказать. Сталкер опустошил бутылку наполовину, после чего лихо ударил по струнам снова. Бессонница, сук!
Допеть куплет он не смог.
— Складно поёшь, — прозвучало у него над ухом. — Недурно.
Грешник еле сдержал себя, чтобы не вре́зать пивной бутылкой тихо подкравшемуся типу. Говоривший оказался сорокалетним, с гладко выбритым черепом, крепким мужиком, одетым в «ратник» цифровой расцветки. Разгруз, бронежилет, всё чин чином, ничего лишнего. Правда, в облике незнакомца просматривалась некая расхлябанность, несвойственная военным.
— А я мог тебе башку проломить. Рефлексы, знаешь, — процедил Грешник, глядя зло в лицо наглеца.
— Я присяду, приятель, — проговорил псевдовоенный, и, не дождавшись утвердительного ответа, плюхнулся на стул рядом с наёмником. — У меня к тебе разговор есть.
— Ты мне не приятель, дружище, — парировал лейтенант, допивая пиво. — Понимаешь, я не привык базарить с чужаками вроде тебя. Я тебя не знаю. А ты мне не нравишься, так что вали с глаз.
— Гордый Грешник, не признающий авторитетов, так-так-так.