Z: Квази. Кайнозой

– Потому что по большому счёту космос никому не нужен. На Земле могут прекрасно жить миллиарды людей, куда больше, чем ныне. Нас, людей, гонит в космос любопытство и страсть к экспансии. А она порождена в первую очередь коротким сроком жизни и интенсивным размножением. Вы не размножаетесь вообще, а любопытство вам свойственно куда менее, чем людям. Может быть, когда-то, в далёком-далёком будущем, наберётся достаточно кваzи, чтобы начать покорять космос. Но это всё далёкая перспектива.

– Ты прав, – сказал Михаил, помолчав. – Это очень далёкая перспектива. Скорей уж нас может выгнать за пределы Земли неприятие людей. Что тоже возможно. Хорошо, теперь о других. Есть кваzи, которые выступают за раздел зон влияния и полную изоляцию.

– Она и так есть.

– Частичная. А они предлагают решить проблему полностью. Кваzи, к примеру, будут жить в Северной и Южной Америке, люди в Европе и Азии, в Африке создадим заповедник для восставших, в Австралии – зону для тех, кто хочет смешанного сосуществования.

– Не самый плохой вариант, – согласился я.

– И есть радикалы. Они есть всегда и везде, как ты понимаешь. Радикалы считают, что человеческое общество никогда не примет наше существование. Что его необходимо уничтожить. Что вы всегда будете уничтожать восставших и ненавидеть кваzи.

– Мы уничтожаем восставших только потому, что они нам угрожают, – сказал я.

Михаил выразительно посмотрел на меня.

– Чёрт, – выругался я. – Да, у нас тоже есть радикалы. Я один из них! Но заметь, я кваzи не убиваю. К геноциду не призываю. И вообще ваши радикалы рехнулись! Они что, всерьёз хотят убить всех человеков? Как?

– Ты плохо меня слушал, – сказал Михаил.

Я подумал.

– Понял. Не всех людей, а только существующее общество. Хрен редьки не слаще! Вы – порождение людей. Слепок человеческой личности на момент смерти. Вы не способны развиваться.

– Ну не совсем так.

– Не способны развиваться в широком смысле слова. Астроном-кваzи может совершенствоваться в своей профессии, но он никогда не станет сантехником или композитором. Допустим, ваши радикалы каким-то образом разрушают человеческую цивилизацию. Что мы получим? Дикарей, живущих в первобытном или феодальном обществе? Ну да, для кваzи мы станем неопасны. Но ведь и такие люди после смерти останутся дикарями.

– Верно. Теперь пофантазируй, как можно избежать этого противоречия.

– Ну… – Я развёл руками. – Дикари, но развитые? Умные, но дикари?

Мимо нас прошагала стайка девочек в том возрасте, когда с мальчишками уже не играют, а с юношами ещё не гуляют. Одна из девчонок, глядя на Михаила, что-то сказала подружкам, девчонки захихикали, принялись оглядываться.

– Дети… – сказал я, глядя им вслед. – Хотите перехватить контроль над образованием? Воспитывать в духе любви к кваzи и радостного ожидания перехода в лучшее состояние?

– Не «хотите», – поправил Михаил. – Радикалы хотят.

– Ну да, – сказал я. – Годам к двадцати-двадцати одному, допустим, человек осваивает базовый запас знаний и определяется с будущей профессией. Чтобы род человеческий не прервался, к тому же возрасту можно успеть родить одного-двух детей. А то и трёх, если требуется. А дальше юноши и девушки дружными рядами подвергаются эвтаназии и превращаются в кваzи.

– Зачем эвтаназия? При правильном воспитании – молодые люди совершают торжественное самоубийство.

– Ну да, – сказал я. – Логично. Но не проходит по двум причинам.

– Перечисли.

– Первое – чтобы не обременять общество новыми толпами восставших, должен быть известен механизм возвышения восставших до кваzи.

– Допустим, что это известно, – сказал Михаил.

– Так, – сказал я, опуская взгляд. – Допустим, значит…

Если честно, то у меня не было сомнений, что этот механизм кто-то знает. Может быть, он известен учёным, нашим и кваzи. Может быть, властям. Может быть, даже Михаил это знает.

– Хорошо, – сказал я. – Вторая причина, основная. Мы, люди, не позволим. Даже те, кто согласен после смерти стать кваzи, предпочтёт прожить долгую полноценную человеческую жизнь. И своим детям мы желаем того же. Война? Не выход, ядерное оружие под контролем людей, числом мы вас превосходим, пехота из восставших никакушная.

– Каким способом можно обойти это препятствие? – спросил Михаил.

Я хмыкнул.

– Понятное дело, каким. Уничтожить всех взрослых, воспитание детей передать кваzи. Какие-нибудь интернаты, где мудрые сильные кваzи учат детей, а дети мечтают поскорее вырасти и перейти в состояние кваzи. Восставшие, кстати, при этом совсем не нужны, детям явно не понравится мысль десятилетиями скитаться без разума. Но если есть путь ускоренного возвышения…

– Допустим, что есть, – вздохнул Михаил.

– Давай без «допустим».

– Есть, – сказал Михаил.

– Почему это хранят в тайне? – требовательно спросил я.

– Несколько причин. Но главное – потому что правительства людей резко против. Подумай сам, если это сделать, если восставшие превратятся в кваzи, то мы мгновенно станем главенствующей культурой на Земле.

В таком плане я ситуацию не рассматривал. А ведь это действительно было так! Чёртова политика…

– Значит, уничтожить всех взрослых, не затрагивая детей. Потом превратить всех восставших в кваzи. Кваzи собирают вместе всех детей… кстати, непременно будет множество жертв…


– Выделяются несколько территорий, на которых живут только дети и воспитатели-кваzи. Насколько я знаю, радикалы наметили для этих целей Кубу, Сардинию, Крым, Новую Зеландию, Формозу.

– Как можно прицельно убить только взрослых? – спросил я.

И тут же понял, что я знаю ответ.

– Догадался? – спросил Михаил.

– Профессор Томилин, – сказал я. – Вирус ветрянки?

– Варицелла-зостер, – сказал Михаил. – Для детей заболевание не опасно. Для взрослых – наоборот. У нас появилась информация, что под руководством Томилина пытаются модифицировать вирус, сделать его смертельно опасным для взрослых людей. Я прибыл в Москву, чтобы прояснить ситуацию… но не успел.

– Но профессор погиб, – сказал я.

– Возможно, он успел создать культуру. Не зря Виктория что-то делала в лаборатории приюта, верно?

– Зачем же она его убила?

– Я полагаю, что он начал сомневаться в своей работе, – сказал Михаил. – То ли понял, куда ведут исследования… Виктория могла использовать его втёмную. То ли вначале поддался её убеждениям, а потом передумал. В любом случае она решила превратить его в кваzи, в надежде, что профессор полностью перейдёт на её сторону.

– Это плохо, плохо, плохо! – сказал я в панике.

Нет, меня пугало в первую очередь не то, что какой-нибудь чихнувший в метро гражданин завтра наградит меня смертельной ветрянкой. Все мы когда-нибудь умрём. Даже кваzи с их самомнением – всё равно умрут. И гибель человечества меня не пугала, ведь скажем честно – человечество не погибнет, оно лишь изменится.

Но когда я представил себе, как по всей Москве умирают взрослые, а команды кваzи собирают рыдающих перепуганных детей и везут куда-нибудь в Крым или на Сардинию…

– Эй, – сказал Михаил. – Я не из плохих парней. Я на твоей стороне. На стороне людей, если угодно.

Я посмотрел ему в глаза. Михаил твёрдо встретил взгляд из-под своей старой мятой шляпы.

– Потому что это справедливо? – спросил я.

– Да. Потому что никто не вправе решать за других, жить им или умереть.

– Нам надо найти эту тварь, – сказал я. – Как можно быстрее. И уж извини, дальше я буду вправе решить, жить ей или умереть.

– Всё ещё сложнее, – сказал Михаил. – Это только часть проблемы.

– Только часть? – воскликнул я. – Ну так говори!

– Нам надо не просто найти Викторию. Организация радикалов вела работу по нескольким направлениям. Есть и другие учёные, разрабатывающие вирусы, чья летальность зависит от возраста человека. Мы просто их не знаем. Это могут быть учёные-кваzи и учёные-люди, заинтересованные тем или иным образом. Надо найти Викторию и вытянуть из неё правду о всей организации. Контакты, руководство…

– О Боже, – сказал я. – Всё?

– Нет. – Михаил снял шляпу, поправил тулью. Он казался очень смущённым. – Ваши власти… они тоже что-то знают. Или догадываются. Или готовятся к любому ходу событий. В России, США, Китае, Шотландии ведутся разработки бактериологического оружия, убивающего восставших и кваzи. Поэтому мы не рискуем обратиться к человеческим властям и сообщить о происходящем – по нам могут нанести упреждающий удар.

– Прекрасно, – сказал я. – Вы убьёте всех взрослых. А мы – всех кваzи и восставших. Дети унаследуют чистый прекрасный мир, без идиотов.

Я встал.

– Ты куда? – спросил Михаил.

– К отцу Иоанну. Быстренько позюзюкаюсь, или как там у них называется обряд, аналогичный крещению?

– Никак, они признают крещение в любой христианской конфессии. А назюзюкаться ты сможешь дома.

– Почему ты сразу мне не сказал? – требовательно спросил я.

– Приглядывался к тебе.

– А зачем сейчас сказал? Я теперь ночами спать не буду!

– Меньше пей, сон наладится, – ответил Михаил и тоже встал. – Пошли. Время ещё терпит, я сознательно сгустил краски. Во-первых, я не думаю, что Томилин добился желаемой эффективности вируса. Во-вторых, перед применением вируса радикалы активизируются. Им же потребуется создать огромное количество оперативных групп, чтобы спасти как можно больше детей, прежде чем тех растерзают восставшие родители. Пока признаков активизации радикалов нет.

– Сколько среди кваzи радикалов? – резко спросил я.

Михаил отвёл взгляд.

– Ну?

– Тридцать-сорок процентов, – ответил Михаил. – Конечно, подавляющее большинство не в курсе происходящего. Но они поддержат тех, кто выпустит вирус.

– И ещё «болото», те, кому всё равно, – сказал я. – Их ведь тоже процентов тридцать-сорок.