Взрывная Шипучка

— Ты серьезно? — я выгибаю одну бровь и упираю руки в свои поросячьи бока. — Психически здоровый человек вообще не станет заказывать себе свиней-стриптизеров. А так… одной больше, одной меньше…

— Не, Май, одно дело поржать над огромной тушей танцующего хряка, а другое — объединять мальчишник и девичник. Кто так делает вообще?

— У меня есть ответ на этот вопрос, но не будем оскорблять заказчиков, пока не получим от них деньги, — вздыхаю я и тянусь за съемной головой.

Пашка машет рукой и тоже облачается в костюм. Сегодняшний заказ — всем заказам заказ, конечно. На нашей практике такое впервые, чтоб невеста с подружками праздновала окончание холостяцкой жизни бок о бок с женихом, прощающимся со своей свободой. И чтоб оба затребовали себе свино-стриптиз. Ну да, ну да, празднуй они отдельно, обратились бы явно не в наше event-агентство и на выступающих было бы гораздо меньше одежды.

Выступать ужасно неудобно. Мы с Пашей очень стараемся, но музыка и программа у нас разная, а помещение — одно. В конце концов, мы оба не выдерживаем, и наше соло-выступление перерастает в обоюдные жаркие свино-танцы прямо посреди помещения. Нас окружает толпа из гостей, они хлопают, улюлюкают и поддерживают громкими выкриками то, как два парнокопытных сдирают друг с друга блестящие тряпки. Это чистая импровизация, но мы так входим во вкус, что напрочь забываем о взаимодействии с гостями, пока на наших персонажах не остаются последние преградки к гипертрофированным половым органам.

Даже сквозь музыку я слышу, как ржет Пашка, когда сжимает мою плюшевую задницу под бодрые выкрики толпы. Сама не остаюсь в долгу, опускаюсь на колени и начинаю медленно стягивать с него разноцветные труселя, руками призывая невесту с подружками поддержать меня.

Те начинают скандировать: снимай! Снимай! Снимай!

И под финальный аккорд наших треков боров, в лице Пашки, прикрывает свои поросячьи причиндалы моей башкой. Овации не стихают несколько минут. Нас не отпускают, предлагая выступить на бис, суют деньги, как настоящим стриптизерам, прямо в трусы, которые возвращаются на наши поролоновые задницы с крючковатыми хвостами. Но мы непреклонны. Еще раз этот успех не повторить!

Смех не оставляет нас даже, когда костюмы уже сняты, а мы подсчитываем гонорар.

— Слушай, надо подкинуть Алле бизнес-идейку! — не унимается Морозов.

— Только попробуй открыть рот, и я тебя закопаю! — угрожаю напарнику. — Это была разовая акция, повторять такое дважды в неделю выше моих сил.

Запихиваю костюм в пакет и поправляю растрепавшиеся волосы. Слава богу, на сегодня это все. После недельного перерыва два выступления подряд стали настоящим испытанием. Все кости болят, мышцы тянет, а глаза просто слипаются.

— А мне понравилось, — подмигивает Морозов. — Хочешь, можем повторить уже без костюмов, — поигрывает бровями.

— Павлик, у тебя инстинкт сохранения, как у хомячка, честное слово, — закидываю сумку на плечо и толкаю входную дверь. Прохладный ночной воздух тут же приносит облегчение уставшему организму. — За такое предложение и в табло получить можно!

— Попытаться стоило, — ржет он, выходя вслед за мной.

— Не, даже не стоило! — смеюсь я в ответ.

— Ах так! — неожиданно мои ноги отрываются от земли, и я громко визжу.

Долговязый Пашка оказывается сильнее, чем выглядит и одним размашистым движением закидывает меня на плечо, а потом смачно прикладывается по заднице, отчего я снова визжу.

— А если так? — хохочет он. — Засчитан подкат?

Я звонко смеюсь, пока не слышу раскатистый хриплый бас.

— На место поставил.

И вроде не громко сказано, а так жестоко, с чувством, расстановкой, что даже у меня все от страха свело. Отрываю голову от лопатки Морозова и вскидываю вверх, в надежде увидеть источник угрозы. Мне же не показалось, это тот самый голос?

Верчусь на плече у напарника, пытаясь развернуться или хоть выглянуть из-за его рыжеватой макушки, но все напрасно, ничего не выходит.

— Мужик, все нормально, это моя подружка! — неверно истолковав посыл, заявляет Пашка.

Ой-ей-ей, не хорошо. Ой, не хорошо.

— Заткнись, придурок! — шиплю ему в ухо и истерически дрыгаю ногами и руками, пытаясь сползти с этого недо-мачо.

Но дружище будто и не понимает, наоборот, подкидывает меня немного вверх, как ему кажется, чтобы удобнее меня закрепить. Но я, не удержав равновесия, начинаю перевешивать головой вниз и через секунду, пронзительно крича, скатываюсь по спине Пашки вниз. Вовремя обхватываю его руками за талию и фиксируюсь в таком странном положении: ноги наверху, голова внизу, у него между ног. Держи меня, Пашка, держи!

Именно вот так, застряв в эффектной акробатической позе перевёрнутого циркача, я и встречаю суровый медвежий взгляд.

— Я сейчас все объясню! — единственное, что вылетает из моего рта.

Напарник, очевидно, боящийся пошевелиться, чтоб я не пропахала носом асфальт, застыл с широко расставленными ногами и просто пялится на меня сверху вниз своими выпученными глазюками.

— Май, ты чего?

— Не шевелись, Морозов, я сползаю, — грустно выдаю я.

Вот, даже не особо хочу сползать, если честно, потому что чувствует моя пятая точка, не избежать гневных Медвежьих нотаций. Но и висеть вот так, возле чересчур широких шорт Пашки не комильфо.

Перекидываю одну руку ему между ног и хватаюсь за худощавое бедро, затем вторую. Парень напрягается, очевидно, переживая за мои притязания на его достоинство, но напрасно, я просто хочу жить. Неспешно сгибаюсь, подтягиваясь вперёд и, наконец, касаюсь ногами твердой почвы. Фух, Танцы на ТНТ отдыхают! Вот это сейчас поддержку я выдала, вот это уровень мастерства!

Разжимаю руки и приземляюсь спиной на асфальт. Больно, но не так, как бешеный взгляд сверху, сложенные на груди руки и повышенная суровость бровей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Паш-ка, — тяну я, не спуская взгляда с графитовых глаз Медведя. — Тебе лучше валить.

Мой напарник, видимо, здраво оценив обстановку, кидает короткое "чао" и уходит в закат. Слышу шорох резиновой подошвы его кед и понимаю: не уходит, бежит!

— Поможешь? — тяну ручки вверх.


Лежать на асфальте хорошо, безопасно, лежачего ж не бьют, да? Но больновато и холодно так-то. Поэтому лучше храбро встретить смерть, стоя на своих двоих, чем вот так, трусливо притворяться сдохшим опоссумом.

Две крепкие ладони обхватывают мои запястья и одним точным движением ставят на ноги. Я тут же отпрыгиваю от большого грозного мужчины на метр и судорожно пытаюсь оправдать свое странное поведение. И Пашку с его ладонью на моей заднице и меня, с головой у него между ног. Но с чего начать даже не знаю.

— И что это было? — глаза напротив странно блестят, и я никак не могу понять, это он сдерживает гнев или смех?

— Это? — махаю я в сторону сбежавшего напарника. — Это Павлик Морозов. И этим все сказано. Неоднозначный тип, но аниматор от бога!

Душевно прикладываю кулак к груди, вкладывая всю мощь своих эмоций в слова.

— И что, часто такие номера у вас на вечеринках? — по-прежнему хмурится Влад.

— В первый и последний, уж поверь!

— Хорошо, — он делает шаг ко мне и завладевает пространством вокруг, сжигает его, лишая кислорода. — А то ещё раз и аниматор этот останется без конечностей, — выговаривает мне в губы.





Глава 23. Без нескольких секс




Влад

Сладкая газировка. Щиплет в носу, ударяет в голову, растекается сладостью на языке. Именно такая и Майя.

Каждая встреча с ней — проверка на выносливость. Будь то супер короткие шорты, голубые волосы, ужасающее пение или чужая рука на ее заднице — тебя кидает из одного края чувств в другой. До встречи с этой девчонкой я даже не знал, что существует такой широкий спектр эмоций.

Что можно гореть желанием кого-то прибить и одновременно еле сдерживать смех. Что можно хотеть отшлепать нерадивое создание и зацеловать ее же до потери самоконтроля.

Прижимаю розоволосое чудо к себе и впиваюсь в ее мягкий рот. Ее холодные пальчики тут же скользят мне на шею и пробираются за ворот футболки. Мелкая дрожь пробегает по позвонкам. Внутри целый водоворот из желаний и чувств закручивается тугим комком, разрастается, щемя сердце, желудок, мозг.

— Поужинаем? — открываюсь от сладкой Шипучки.

— Я не голодна, — жмется теснее ко мне, задирает голову и заглядывает в глаза.

— Устала?

— Очень, — шепчет, укладывая голову мне на плечо.

— Поедем… домой? — последнее слово дается с трудом. Оно неоднозначное, этакая приоткрытая дверь для Майи.

— К тебе? — тихо спрашивает она.

— Если хочешь…

Она уверенно кивает головой. Маленькая манипуляция неокрепшим умом: пара пространных фраз и она считает, что предложила это сама.

Нельзя так поступать, нечестно. Но совесть упрямо молчит, видимо, скрылась в потёмках еще на стадии горячих обжиманий в подъезде неделю назад.

Чувствую себя совсем мальчишкой: от предвкушения сводит все мышцы, пульс ухает в ушах. Беру Шипучку за руку и веду к машине. Открываю для нее дверь салона, и в нос сразу же ударяет запах цветов. Розы. Они красным пятном растекаются на заднем сидении и Майя, конечно же, сразу их замечает. Оборачивается ко мне со светящимся взглядом и растягивает широкую улыбку на губах.

— Это мне?

— Изначально предполагалось, но сейчас я думаю, что они замечательно бы смотрелись на могиле Павлика, — усмехаюсь я.

— А все, поздно, ты его уже не догонишь. Придется возвращаться к плану А! — хихикает она.

Забирается в салон, хватает букет и зарывается в него носом.

— Божественно! — заключает, едва я сажусь на сидение рядом.

Смотрю на это зефирное существо, что искренне радуется мелочам — непосредственное, смешное, красивое, словно кукла — и понимаю, да, божественно. Она — божественна.

— Так что, часто вы с этим Павликом… — хотелось бы иметь все факты на руках, прежде чем строить дальнейшие планы.

— Да ну! — машет она рукой. — Это мы дурачимся так. Дружим уже сто лет, еще с институтских времен, я его знала, когда у него еще и борода не росла, а уши торчали под таким углом, что все называли его "эльфом". Уши-то он перерос, а вот растительность на лице так и не образовалась, не иначе генетический сбой, — смеется она.

Тянет ладошку к моему лицу, проводит ноготками по щетине. Озноб очередной волной прокатывается по позвонкам, оседая удовольствием в паху. Хорошо, что пиджак длинный, закрывает столь откровенную реакцию тела.

— И по мне так борода — основной показатель мужественности, — тихо добавляет она. — Обожаю мужчин с хорошей… растительностью, — шепчет уже на ухо, поводит носом по щетине, слегка прикусывает скулу.