Взять Чумазого!

– Ни с места! Вы все арестованы… – еле шевеля языком, выдавил я.

Это были первые болезненные слова после того, как вернулось сознание. Где я? В последний раз, кажется, был в большом зале, на первом этаже в гостинице домового на пике Панчича, когда меня пристрелили. Или не был? Нет-нет, точно был…

– Конечно, арестованы, голубчик, – ответил мне ровный, умиротворяющий голос. – Вы только лежите спокойнее, а то мы вам никак капельницу не поставим.

Я повернул голову, но увидел лишь блёклый и размытый силуэт. Зрение не успело полностью восстановиться, хотя я был крепко подготовлен в академии и имел твёрдое «отлично» на курсах выживания нечисти. Но курсы курсами, а даже лучший офицер ночградской жандармерии спасует, получи он такое количество пуль в упор…

– Какой у него пульс?

После некоторой паузы раздался ответ:

– Пульс в норме, доктор!

Я перевёл взгляд и увидел второй размытый силуэт. Мне показалось или слова принадлежали не чертям? Тембр голоса был неестественным, что ли…

– Какое у нас давление? – взволнованно спросил тот, кого назвали доктором.

У него был подозрительно высокий для чёрта голос, но образованность чувствовалась. Второй, напротив, говорил самым типичным чертячьим голосом, но его интонация – голос будто принадлежал мертвецу.

– Верхнее выше зоны допуска…

– Поправить, Викентий! – крякнул врач.

Мне казалось, что голоса слышатся будто бы из-под толщи воды. Я попытался поднять лапы, чтобы хорошенечко протереть глаза, но тщетно. К запястьям словно привязали пудовые гири. Стало быть, мне действительно хорошо досталось…

– Ладно, одну дозу внутривенно! – распорядился безымянный.

– А?

– Одну дозу внутривенно, дубина ты бездушная!

– Так и запишем, одну дозу внутривенно, сейчас прокапаем…

Дальше слова обрывались. Наверняка собеседники продолжили свой медицинский разговор, но у меня в ушах повисла звенящая тишина. В области запястья больно кольнуло, лапа онемела от предплечья до самых когтей. Потом необычное тепло растеклось по телу, поднимая шерсть дыбом. Я чувствовал каждый волосок…

На какое-то мгновение я будто бы провалился в небытие, но быстро пришёл в себя. Сделал глубокий вдох, приподнялся на локтях и уставился перед собой. Разом ушло оцепенение, прояснился взгляд. Дыхание оставалось частым, прерывистым.

Первой мыслью, пришедшей в голову, стало осознание того, что я выжил. Не знаю, что произошло, но лежал я в палате, на жесткой больничной койке. Я вновь завалился на спину, не в силах справиться с головокружением и нарастающим чувством тревоги.

Огляделся…

Чёрный потолок с приглушённым светом ламп ультрафиолета. Плитка с рисунком язычков святого пламени ада. Стойка для капельниц, причём в массивном флаконе закончился раствор.

«Стало быть, долго я провалялся без сознания», – промелькнуло в голове.

В палате не оказалось другой нечисти, также здесь не было и тех двух врачей. Интересно было узнать, куда они подевались? Впрочем, в следующий миг я позабыл обо всём, а мои брови от удивления поползли вверх. Было чему удивляться – на моих запястьях и на лодыжках чьей-то лапой были застёгнуты толстенные кожаные ремни. Вот тебе раз…

Насколько хватало моих скромных познаний, подобными ремнями пристёгивали только душевнобольных. Но это же несусветная нелепица, извиняюсь за мой чербский! Я было дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться из плена, но ремни накрепко удерживали меня на койке. Всё, чего удалось достичь, – немного сдвинуть койку с места.

Движение сопроводил отвратительный скрип.

На несколько сантиметров отъехал столик с электрокардиографом. Кстати да, медицинской техники здесь было напичкано великое множество. Вокруг кучковались осциллографы, на ярких экранчиках которых высвечивался непонятный набор графиков и цифр. Рядом стоял громоздкий дефибриллятор и стационарный электрокардиограф, столик с которым мне удалось сдвинуть. Но ангелы с ними!

Некогда моя гордость – волосатая грудь теперь оказалась выбрита наголо, а к коже прикрепили странные присоски, будто кто-то расстрелял мою грудь из детского пистолета, заряженного патронами-липучками. Я поёжился, отчётливо ощутив, как по всему телу проходит щекочущий электрический разряд. Ничего, бывало и хуже, скажем так.

А уж помня то, что сделали со мной бандиты, так врачи вовсе сотворили невероятное, вытащив меня из райских кущ. Память воспроизвела глухие выстрелы из автомата, изрешетившие мою спину. Стоило сказать спасибо обоим докторам уже за то, что я вообще открыл глаза. Ну а ремни на щиколотках и на запястьях…

Возможно, это сделали для того, чтобы я ненароком не выдернул канюлю во сне или, не дай дьявол, не сбил дорогущие приборы. Логическое мышление всегда помогало мне успокоиться. Но не успел я подумать о том, чтобы позвать кого-нибудь из младшего медицинского персонала, как дверь моей палаты открылась.

На пороге показалось существо в чёрном халате, в котором я не сразу признал упыря. Ничего удивительного, из тех упырей, с кем мне приходилось видаться в столице, я запомнил высоких и фигуристых чертей. В отличие от вампиров эта нечисть была способна принимать облик любой из своих жертв. Сомнительная способность, однако, потому что упырей всегда выдавали глаза, горящие огнём, и железные клыки.

Тут уж, батенька, спорьте не спорьте, доказывайте не доказывайте, а вы – упырь, если у вас полная пасть железных клыков. Так вот, зная о таких характерных способностях, тем более странно, что товарищ в медицинском халате напоминал сгорбленную в три погибели корягу и потому ростом едва доходил до ручки двери.

Большая грушевидная голова пряталась в плечах на уровне груди, левое плечо поднималось выше правого, и могло показаться, что у кровососа напрочь отсутствовала шея. Недостатки не скрывал даже чёрный медицинский халат, который явно был упырю не по размеру. Я с трудом различил тлеющие искорками глаза. Казалось, что от знаменитого запала кровососа в них не осталось и следа. Но меня, батенька, вы такими уловками не проведёте…

Я слишком хорошо помнил, что угольки в глазах упырей в любой миг могли превратиться в бушующее пламя. Не менее интересна была манера этого типа передвигаться. Нечистый был какой-то дёрганый, угловатый, напрочь лишённый привычной для упырей пластичности. Он вёз каталку, на которой поместилось множество пробирок и склянок.

Какие-то из них были пусты, а какие-то наполнены разноцветными жидкостями. На каталке лежала аккуратно сложенная стопка бумаг. Упырь остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня перед тем, как зайти. Противно клацнул железными клыками и с грохотом перекатил каталку через порог.

Брякнули, ударившись друг о друга, пробирки. Кровосос плотно закрыл за собой дверь. Его тонкие как нити губы застыли в подобии усмешки. Я представил, как эти губы касаются гнилой плоти, и по коже поползли мурашки. Ну не разделял я таких кулинарных изысков, хоть убей. Ладно опарыши, всякие червячки, но гниль…


Интересно знать, чьё извращённое воображение поставило упыря работать в больнице? Кто вообще такое допустил? Однако сейчас именно кровосос носил чёрный медицинский халат, а я лежал беспомощно распластанным на больничной койке.

– Не собираетесь меня больше арестовывать, Деян? – спросил он.

Я смутился, припоминая, как вроде бы кричал эти слова накануне. Наверняка мог бы ещё не то ляпнуть, находясь в бреду. Чего теперь отнекиваться, как известно, сказанного не воротишь.

– Я был не в себе, доктор…

– Да будет вам, какой я доктор, так! Можете называть меня медбрат, хотя я тут скорее уж за санитара, – представился упырь, тыча пальцем в пришитую к халату табличку с именем. – Я ж коли к операционной доступ получу, так всю кровушку из вас высосу, что никакого лечения не понадобится.

Кровосос вытянул губы трубочкой и со свистом втянул в себя воздух, ненавязчиво демонстрируя, как бы это произошло, получи он такую возможность. Уж не знаю, был ли это чёрный юмор, традиционно свойственный упырям, всегда и везде жалующимся на ущемление собственных прав, но глаза кровососа на миг блеснули истинно адским огнём.

Я вздрогнул, прекрасно понимая, что если этому санитару придёт в голову вцепиться в мою шею своими железными клыками, то кожаные ремни не позволят мне защититься. Вот тогда уже будет не до шуток, знаете ли! Однако, видя моё напряжение, упырь озорно хлопнул в сухие, покрывшиеся глубокими трещинами ладоши.

– Да не пью я никакой крови, успокойтесь! Последние полвека на томатном соке перебиваюсь, и ничего, привык.

Честно признаюсь, эти его слова ничуточки не успокоили меня. В определённых вопросах упыриному племени вообще веры не было. Знавал я таких типов, которые соблюдали модную томатную диету, и чем эти их диеты в конце концов заканчивались – наши коллеги-криминалисты то и дело находили обескровленные тела чертей после очередных срывов сторонников упыриного ЗОЖа. Впрочем, и ловили их быстро, упившихся, сонных и едва передвигающих конечностями от счастья…

Меж тем он кое-как подкатил каталку к моей койке, достал из нагрудного кармана халата массивные очки в неестественно тонкой оправе и нацепил их на переносицу. В лапах упыря появилась авторучка и листы бумаги.

– А зовут меня Викентий, – как бы невзначай сообщил упырь.

Знакомое имя, оно звучало, когда я находился в полубессознательном состоянии. Значит, этот тип уже заходил ко мне в палату.

Не знаю, что он там писал, но кровосос поднял на меня взгляд:

– Рад, что вы пришли в себя, врач так старался.

На ходу он делал какие-то пометки в своих бумагах. Очки с трудом держались на переносице, то и дело сползая.

– Знали бы вы, как я рад. Но был бы рад ещё больше, если… – Я, как мог, кивком головы показал на ремни. – Если бы не вот это недоразумение!

– Ну так-с потерпите ещё секундочку.

Потерплю, естественно, куда деваться-то. Медбрат закончил заполнять бумаги и подошёл к доске, висевшей справа от меня. На ней кнопками крепились различные кардиограммы, снимки, результаты анализов и прочее. Объединить всё это, и получится целая история болезни. Санитар заинтересовался одной из многочисленных схем, поправил очки с толстыми линзами и тихо спросил:

– Как вы себя чувствуете? Викентий говорил, что у вас были проблемы с давлением.

Я удивлённо уставился на него:

– Простите?

– Да-да?

– О каком Викентии идёт речь? – осторожно спросил я, в этот момент чувствуя себя круглым идиотом. Вроде как ещё пару минут назад он сам назвался Викентием? Либо я ослышался, либо в этой больнице глюки не у меня одного.

– Викентий – мой сменщик, – пояснил упырь, не дав мне договорить.

– Ваш брат? – зачем-то спросил я.

– Можно сказать и так. – Он невозмутимо пожал плечами. – Перед глазами ничего не кружится?

– Ну есть лёгкий дискомфорт в голове…

Кровосос задумчиво почесал лысину когтем. Я невольно сглотнул. Такими «коготками» ничего не стоило вырыть могилку-другую на кладбище. Не знаю, какой томатный сок упырь пил последние пятьдесят лет, но мне на минуточку даже показалось, что я реально вижу под когтями могильную землю. Кровососы, они такие кровососы.

– Это пройдёт. – Викентий прокашлялся. – Тем более что сегодня ваше давление в норме.

Я не ответил, выходит, мне пришлось тут валяться без сознания никак не меньше суток. Эта мысль выбила из колеи. Получается, я ничего не успел и провалил задание.

Упырь вдруг изменился в лице. Он как-то совсем уж безразлично вздохнул и снова сделал пометку в бумагах. Скользнул глазами по приборам, кучковавшимся вокруг моей койки, и, судя по всему, остался доволен увиденным.

– Долго со мной пришлось повозиться? – с тем же безразличием спросил я.

Кстати, если не считать лёгкого головокружения, чувствовал я себя просто восхитительно. Ничего не болело, не щемило, не чесалось, как будто бы не было тех выстрелов в упор из автомата. Неужто так действовала чудо-капельница? Или меня всё ещё не отпустил наркоз?

– Недолго, Деян, совсем недолго, вы исключительный пациент, в этом я вас заверяю. – Викентий окинул меня взглядом и, решительно выдохнув, предложил: – Так что, расстегнём ремни? Вы готовы? Можете дать слово, что у меня с вами потом проблем не будет? А то зыркаете на меня так, будто клыки вырвать собираетесь.

Хм, такие слова настораживают. Мне пришлось старательно натянуть на лицо улыбку. Прямо сейчас это была лучшая улыбка из тех, что я только мог себе позволить. Уж не знаю, что тут происходило, если младший медицинский персонал так опасается за личную безопасность.

– Больно уж ваши ремешки давят, поэтому снимайте поскорее, – твёрдо заявил я. – И не беспокойтесь за ваши… – Я сглотнул. – Ваши клыки останутся при вас, обещаю!

Наверное, мне стоит объяснить, чего он, скорее всего, боялся. Совершенно зверский ритуал, о котором упомянул упырь, был распространён на границе Чербии и Бесогории. Там местные контрабандисты заманивали туристов-упырей, выдёргивали бедолагам железные клыки и переплавляли металл, делая дорогостоящие перстни-обереги.