Высшая школа хаоса

Кристиан промолчал.

Воспользовавшись заминкой, проскользнула к себе в комнату и тут же накинула на дверь защитный полог. Потом прижалась к стене и, прикрыв глаза, отдышалась. Здесь я наконец-то почувствовала себя в безопасности.

– Кат? – Из комнаты выскользнула Лесси. – Что с тобой?

– Все нормально. – Я разлепила глаза, сделала глубокий вдох и протянула подруге коробку с эклерами. – Вот, держи. Как и обещала. Принесла тебе вкусненького.

– Ну хорошо. – Лесси приняла коробку из моих рук. – Пойду поставлю чайник.





Глава 5




Мы ели эклеры и обсуждали сложившуюся ситуацию, устроившись на уютном диванчике в гостиной, выполненной в светлых тонах. Персиковый ковер, нежно-кремовая обивка дивана и натуральное дерево. Все дорого и лаконично. Из интерьера выбивались только поразившие Лесси шторы. Интересно, какой гений дизайна догадался разместить их в этой комнате? Впрочем, сейчас меня не раздражали даже они.

– Мне не нравятся угрозы Кристиана, – призналась я, проведя пальцем по золотой каемке на изящной фарфоровой чашке.

Лесси свою держала аж двумя руками, словно боялась выронить. Надо будет сказать, такие дорогие сервизы обычно зачарованы от падения, и разбить их нелегко.

– Но что он может сделать? То есть понятно, что он может очень многое, но вот конкретно сейчас? – спросила Лесси. – Надавить на администрацию ВШХ? Тогда зачем приходил к тебе?

– А вот это и пугает. – Я задумчиво уставилась на облитый шоколадом эклер. – Кристиан и Нордвинги никак не могут повлиять на ситуацию. Они не закроют рот всем свидетелям, а значит, оставить или нет Эйба в ВШХ – только в моей власти. А я не могу на это пойти. Во-первых, такое поведение будет проявлением слабости, а во-вторых, если Эйб будет где-то рядом, я просто не смогу спокойно спать. Ну и просто не понимаю: зачем мне это делать? С чего бы это вдруг? Лишь потому, что попросил один из Нордвингов?

– Ну так и не заморачивайся.

– Я бы и рада, но что-то в поведении Кристиана меня пугает. Он пришел с просьбой, которая не могла быть удовлетворена. И он знал об этом! Тогда зачем? Чего хотел добиться? И какой шаг предпримет далее? Не понимаю! Впрочем, ты права: пора сменить тему. Я еще не очень хорошо себя чувствую и совсем не хочу думать о неприятных вещах.

– Вот и не думай, – согласилась Лесси и охотно переключилась: – Не знала, что твой старший брат такой… такой… – Она мечтательно закатила глаза.

– Лесси, – строго сказала я, – ты же помнишь, что я говорила про богатых парней?

– Да, – несколько отрешенно отозвалась она. С лица не сходило мечтательное выражение. Мне не хотелось даже думать о том, в каком виде перед ее мысленным взором сейчас предстал мой брат.

– Так вот, все это в полной мере касается Констера Лаушара. Поверь, и это я еще снисходительна из-за приступов сестринской любви. В реальности, думаю, он даже хуже.

– Все равно он классный. – Подружка совсем не вняла моим предостережениям.

– Лесси, я более чем серьезна. Из-за него покончила с жизнью сестра Кристиана. Это не шутки.

– Он точно виноват?

– Он виноват в том, что позволил увлечься собой юной наивной девочке, которая младше его на десять лет. И это привело к трагедии. Неважно, каким путем.

– Но я не такая. Я не наивная, – горячо возразила Лесси. – И уж точно никогда не буду сводить счеты с жизнью из-за мужика. Каким бы неотразимым он ни был.

– Ты наивная, – отрезала я. – А вот Констер не будет повторять своих ошибок. Или я его очень плохо знаю. Я не хочу, чтобы ты страдала.

– Я тоже не хочу страдать, – вздохнула подружка.

– Вот и не пускай слюни на моего брата. Пусть этот высокородный нахал достанется кому-нибудь соответствующему.

Больше мы эту тему не поднимали, хотя я чувствовала: точку в ней поставить не удалось.

Завтра нас ждал тяжелый день, поэтому спать мы отправились рано. У Лесси первой парой стояла боевка, а я должна была встретиться с родителями и ректором. Предстояла увлекательная беседа с преподавателем, курирующим нашу двадцатку на боевке, и Эйбом.

Формально я могла отказаться, а неформально должна была в очередной раз продемонстрировать стойкость семьи Лаушаров и доказать, что способна справиться со всем и не потерять при этом лицо. Иногда я ненавидела свою семью и семейные обязанности. В такие минуты я завидовала простым горожанам типа Лесси, но потом вспоминала одну комнату на пятерых, минимальные удобства и приходила к выводу: лучше два часа просидеть, сжав зубы и делая вид, будто все замечательно, чем всю жизнь прожить в нищете. Ну, или относительной нищете. Не столь важно.

С утра я собиралась намного тщательнее, чем обычно, и встала раньше, так как немного нервничала. Я даже перед вечеринкой в честь окончания школы крутилась перед зеркалом меньше.

– Кат, ты словно на свидание с парнем своей мечты собралась! – заметила Лесси, которая давно была готова. Она только заплела волосы в тугую косу, чтобы не мешали во время тренировки, и надела спортивную форму: мягкие штаны, удобную обувь и кофту с длинным рукавом. Все невыразительно-серого цвета. Интересно, как она отреагирует на поход по магазинам? Сдается мне, крайне негативно. Ну да ладно, я терпеливая и умею ждать.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила я. – На свидании можно проявить небрежность. Влюбленный в тебя принц уже дорисовал твой образ в воображении, и испортить его сложно. А вот враги заметят любой недочет во внешнем облике. Ну, и мама, конечно, тоже.

Кстати, о маме… Мне стало невыносимо стыдно перед Лесси, и я достала из своей сумки футляр с кулоном.

– Она еще вчера просила тебе передать, но я совсем забыла. Прости. Встреча с Кристианом выбила меня из колеи.

– Что это? – недоверчиво спросила Лесси, не торопясь принимать подарок.


– Ты понравилась моей маме, – пояснила я. – А так как эмоции выражать ее не учили, она обозначила симпатию единственным доступным ей способом. – Я открыла футляр и показала Лесси сверкающий кулон. – Мама сказала, он подойдет к твоим глазам.

– Он такой красивый… – прошептала подруга. – Невероятно красивый, но…

– Лесс, не заводи песню про «не могу принять», потому что, думаю, это не последняя твоя встреча с моей мамой. Ей будет приятно видеть кулон на тебе. Просто пойми: все выражают хорошее отношение так, как могут.

– Хорошо… – Лесси аккуратно взяла коробочку и тут же отложила ее на полку со словами: – Но я буду носить его исключительно при встрече с ней. Это баснословно дорогая вещь, я не могу позволить ее себе даже в мечтах.

– Как скажешь!

Я не стала спорить. Отчасти я понимала подругу. Мне бы тоже не понравилось быть зависимой. И, наверное, не очень приятно обладать вещами, которые ты себе объективно позволить не можешь. Надо подумать и как-то решить этот вопрос. С одной стороны, мне бы не хотелось, чтобы Лесси в чем-то нуждалась, с другой – чувствовала себя обязанной. А как объяснить ей, что деньги в моей семье не имеют значения, что их слишком много, чтобы заморачиваться, куплено одно платье или два?.. Я пока не придумала. Ну, сейчас мне предстояло решить другие проблемы.

Я придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Сейчас там отражалась настоящая аристократка. Не скажешь, что светлая, но точно родовитая: холодный блеск темных волос, синие глаза, подчеркнутые дымкой теней, длинные ресницы, чернильное платье с высоким воротом и отделкой серебром, тонкое кольцо с внушительным камнем на среднем пальце и изящная сумочка-клатч. Да, на студентку я не особо походила. Впрочем, и встреча предстояла серьезная. А за объемной сумкой с учебниками я могу зайти позже.

С Лесси мы расстались уже возле порталов. Она отправилась на полигон, а я – к учебному корпусу, на третьем этаже которого располагалась приемная ректора.

Меня там уже ждали. Атмосфера царила напряженная. С Эйбом были его родители. Темные, родовой герб младше, чем наш или Нордвингов, дальняя ветвь. Судя по одежде и манере держаться, очень дальняя. Вроде бы аристократия, но такая, которая живет иной раз хуже, чем зажиточный средний класс.

Эйб нервничал и старался на меня не смотреть, а вот его мама взирала с надеждой, изучала меня, словно пыталась понять, дрогну я или нет. Зря. Сегодня парню не светило ничего. Как и преподавателю, который это затеял.

– Милая!

Мама поднялась мне навстречу и указала место рядом с собой. Папа просто сдержанно кивнул, а Эйб опалил мрачным взглядом, в котором скользнула… нет, не вина. Сожаление. Думаю, ему уже доходчиво объяснили, насколько недальновидно он поступил.

Мистер Трикс сидел с презрительной физиономией. Он то ли не понимал серьезности ситуации, то ли очень хорошо держался. Заметно нервничал тут только ректор. Еще бы! Столько людей в кабинете, и у каждого свое видение ситуации.

Он нервно поприветствовал присутствующих и попросил стороны высказаться.

За нас говорил поверенный, родители не считали нужным лично озвучивать свои соображения и требования.

Мистер Трикс все же оказался недальновиден и глуп. Это удивляло. Как он умудрился хоть сколько-то проработать в ВШХ? Неужели это первый конфликт со старшими ветвями? Сначала он еще старался донести свое право строить тренировку по той схеме, которая ему видится правильной. Доказывал, что боевые занятия и спарринги невозможны без травм, и делал это с таким непередаваемым апломбом, что даже у моей мамы, которая всегда хранила завидную невозмутимость, глаза полезли на лоб. Ей пытались втолковать, что избиение ее дочери до попадания в лазарет – нечто обыденное и нормальное. Просто часть учебного процесса.

– То есть, – тихо поинтересовался наш поверенный, обращаясь, правда, не к мистеру Триксу, а к ректору, – мэтр Риванш, вы пытаетесь до нас донести, что подобные инциденты – это норма в вашем учебном заведении? Что они являются частью образовательной программы? Мы поняли правильно? Или все же мистер Трикс выдает желаемое за действительное и в его полномочия не входит право намеренно устраивать студентам бои, после которых им требуется медицинская помощь? Напомню, что он сам формировал пары. То есть понимал, что ставит вместе девушку-первокурсницу и парня-четверокурсника. Он контролировал ход боя, но не счел нужным вмешаться. Более того, пытался запретить вмешательство Кристиана Нордвинга. Такова официальная позиция ВШХ?

Ректор заметно занервничал. Он промокнул испарину накрахмаленным платком и подмахнул документ об увольнении мистера Трикса с такой скоростью, что опальный преподаватель даже удивиться не успел, а уже остался без работы.

– Я приложу все усилия, чтобы вы со своим альтернативным видением учебного процесса никогда не смогли вернуться к преподавательской деятельности, – произнес мой отец ему в спину.

Трикс дрогнул – видимо, понял, что это не шутки, – но не стал умолять и унижаться.

– Мне жаль, что спаррингу помешали, – бросил он и вышел, прикрыв за собой дверь.

– Да как он… – возмущенно начала мама, но я накрыла ее ладонь своей и очень тихо произнесла:

– Он ненавидит Констера. Сильно. Давай не будем развивать тему, я еще не завтракала. Хочу освободиться побыстрее.

Вот с Эйбом все вышло сложнее. Его мать понимала, что бесполезно спорить, пытаться доказать правоту своего сына или оправдать его действия, поэтому она просто умоляла, рассказывая, как нужна ее сыну учеба ВШХ.

Я молчала, не реагируя на ее слезы, так как слишком хорошо помнила яростный азарт в глазах парня. Невольной жертвой он точно не был и получал удовольствие от процесса. О нет, Эйба не заставили, он сам хотел меня проучить. А такое не прощается.

Когда я вышла из кабинета ректора, меня потряхивало.

– Милая, если хочешь, можем провести этот день вместе? – предложила мама. – К учебе вернешься завтра.

– Нет. – Я отрицательно помотала головой. – Все хорошо. У меня все хорошо, я могу начать сегодня. Только нужно попить кофе, как раз осталось время.

– Я знала, ты у меня сильная девочка и большая умница. Ты сделала все как надо.

– Знаю, мама, – кивнула я. – Некоторые вещи прощать нельзя. И я не намерена это делать.

– Все правильно.

Она чмокнула меня в щеку, взяла под руку отца и гордо удалилась. А я старалась не смотреть на мрачного Эйба и его рыдающую взахлеб мать. Видимо, ВШХ слишком много для них значила. Это я могла понять. Не могла понять, зачем Эйб вообще так рисковал.

– Он не мог пойти против воли преподавателя, его бы отчислили! – прорыдала мне в спину женщина.

– Ну, он и не пошел. – Я обернулась на голос и парировала: – Итог тот же. Только, веди он себя чуть сдержаннее, была бы чиста его совесть. А у меня не были бы сломаны ребра.

– Ты сломал бедной девочке ребра? – в ужасе обернулась к Эйбу мать.

А я хмыкнула и отправилась на поиски кофе, поймав себя на мысли, что прошла уже почти неделя обучения, а я еще ни разу не была в столовой. Хотя это неудивительно – три дня из шести учебных я провалялась в лазарете.

До конца первой пары оставалось еще двадцать минут, потом пятнадцать минут перемены. Этого времени должно хватить, чтобы неторопливо выпить кофе и успокоиться.