Выпускник

Преподаватель потряс книгой в воздухе. Даже полой шинели протер. Потом скомандовал:

– Павлова! Запускай ракету!

После чего спрятал книгу за пазуху и наконец спустился к Пете, протягивая руки.

– Хватайтесь! Аккуратнее! Мне шинель мочить не резон.

Так и донес мокрого и грязного кадета до дерева. Павлова сделала вид, что отвернулась. И вообще, возмущена такой демонстрацией Петиных причиндалов. Тот и сам был не рад, но от него мало что зависело. Прикрываться, когда сам на обеих руках висишь в воздухе, было просто нечем.

Все еще фыркающая под нос Екатерина приземлилась рядом, с другой стороны дерева, и подожгла от пальца фитиль ракеты. Делать это в полете не рискнула. И правильно сделала. Из ракеты вылетел изрядный столп пламени. А взлетев вверх на полсотни саженей, она взорвалась ярко-красным огненным шаром. Надо надеяться, выше крон деревьев. Рядом-то с ними ничего высокого не росло.

Некоторое время Петя отчаянно отскребал тело от грязи снегом. Потом не выдержал.

– Владимир Николаевич! Вы меня теплым ветром обдуть не можете? Надо бы вытереться, да нечем. Как-то не подумал, что придется в воду лезть.

Петя не успел одеться, как сверху на них спикировал Левашов. Успел первым. Видимо, не так далеко от них летал.

– О, Петр Фомич! – приветствовал его Сорокин: – А мы с уловом!

И продемонстрировал книгу. Левашов протянул к ней руки, но коллега быстро прижал трофей к груди.

– Та самая книга, можете не сомневаться. А на дне в иле, как говорит Птахин, и тело нашего шамана лежит. С остальными амулетами.

– Птахин! Почему одеты не по форме?

Слов не было. Куратор это, похоже, всерьез сказал. Даже Сорокин не выдержал, забулькал от сдавленного смеха. Вроде третий год он у них преподает, но раньше Птахин не замечал, чтобы майор был склонен к веселью. Или он в походе расслабился?

Дальше минут пять спорили. Куратор хотел Петю обратно в воду загнать, ибо любую работу надо выполнять до конца. К счастью, веревки у него тоже с собой не оказалось. А там и другие маги прилетели. И среди кадетов нашелся маг воздуха и воды. Вот он и заставил воду в нужном месте расступиться, обнажив дно. Частично затонувший в иле труп сразу стал виден.

Птахин тем временем пребывал в одиночестве под деревом. Оделся он уже давно и теперь отогревался, гоняя энергию по каналам. Неплохо было бы еще и костер разжечь, но у него даже огнива с собой не было. Как-то он впопыхах собрался. А просить кого-либо из огневиков не хотелось. Тем более все они были в воздухе.

К месту находки никто Петю транспортировать не стал, роль руководителя принял на себя Сорокин. Левашов тоже был рядом, но он-то точного места не знал, чем коллега и воспользовался.

Суета продолжалась еще долго. Волохова, как самого сильного и быстрого из летунов, господа преподаватели сгоняли в лагерь – доложить и принести веревки и мешок для транспортировки тела. Прямо так тащить его на себе желающих не нашлось.

В лагерь вернулись уже ночью. Причем Петю чуть было не оставили под деревом. Тащить его на себе в присутствии других сокурсников Павлова не захотела категорически и улетела одной из первых. Сорокин и Левашов никак не могли поделить, кто какие находки понесет, в результате упакованное в мешок тело несли за две веревки вдвоем. Книгу Сорокин не отдал. И обоим было не до Птахина.

Петя еле успел Волохова перехватить. Тот удивился, но на спину к себе принял. Все-таки неплохой он человек, этот Никита, хоть и помешан на собственной силе.

Начальство отправилось совещаться, кадеты разбрелись по палаткам, а Петя сообразил, что остался без места. Сумку свою он оставил в первой попавшейся палатке, а вот свободных спальных мест в ней не оказалось. Похоже, их нигде не было. Не успел Птахин себе место оборудовать.

Конечно, можно было поднять шум, разбудить кладовщика и организовать в какой-нибудь палатке перестановку, освобождая себе место. Но Петя этого делать не стал. Кадеты ни в чем не виноваты, а начальство не оценит. Только лишний раз к себе внимание привлечет.

Поэтому вернулся в свою госпитальную башню, убрал одну койку, а на освободившемся месте развел костер из обломков соседней башни. Пол был земляной, башни на скорую руку возводились, но были укреплены магией, так что пожара он не боялся.

Конечно, топить помещение по-черному не самый лучший вариант, но дым неплохо уходил наверх через лестницу. Главное койку с его пути убрать. А так в комнате даже тепло стало.

В общем, ночь провел как получилось. Не лучшим образом, но даже почти выспался.

А вот начальники, похоже, вовсе не спали. По крайней мере, Наталья Юрьевна пришла его будить что-то очень рано. Зимой, понятно, рассветает поздно, но такая кромешная тьма бывает только в середине ночи. Впрочем, хранилище у Пети восстановилось, так что он не пожалел на себя «полного исцеления» и самочувствие пришло в норму.

В лазарете народа оказалось меньше, чем в прошлый раз. Всего три жандарма, остальных, наверное, спать отпустили. Да и оставшиеся непонятно зачем нужны были. Стояли в стороне, ни во что не вмешиваясь.

Лазарет теперь больше напоминал прозекторскую. Труп Ульратачи был раздет, вымыт и лежал на столе посреди палатки. Преподаватели и опричники стояли вокруг него, что-то обсуждая. Но, судя по лицам, к окончательным выводам не пришли.

Первым на вошедших среагировал Левашов. И, как всегда, замечанием.

– Птахин! Почему с вещами явились?

– Ваше высокоблагородие, места в лагере для меня не нашлось, ночевал в госпитальной башне. Оставлять там сумку побоялся, вдруг к моему возвращению ее уже разрушать начнут. Как мне тогда вещи откапывать? И так за время учений почти все вынужден был бросить при переправе через болото.

Стасов посмотрел на куратора с осуждением. Не потому, что к кадету придирается, а потому что вылез со своим воспитательным процессом, когда генералы куда более важные проблемы решают.

– Левашов, вас мы уже слушали. Петр Григорьевич, что вы можете сказать об этом?

– О чем? – спросил Петя с почти искренним недоумением.

– О странном состоянии трупа.

Птахин подошел ближе к столу.

– Извините, раньше не сумел разглядеть. Под водой, да еще в иле я почти ничего не видел. А в магическим зрении тела так и вовсе не было видно. Только амулеты светились. Я об этом их высокоблагородиям доложил. В поднятии тела не участвовал, меня на островке саженей за двести от места обнаружения трупа оставили. Разрешите?


Петя подошел к столу вплотную, склонился над мумией и без тени брезгливости ее пощупал.

– Странно. Тело было в воде, а на ощупь как будто высохло. Словно из плотного дерева сделано. Плотного дерева… А полосы на груди… Это ведь не шрамы, а раны, которые сами собой закрылись? И в магическом зрении я его по-прежнему не вижу. Как будто в нем никогда никакой энергии и не было. Ни жизни, ни шаманской. Живым Ульратачи совсем не так смотрелся.

– То, что в трупе никаких следов энергетических каналов нет, мы тоже заметили. Что еще?

– Простите, а что еще такого я могу увидеть, чего не видят мэтры, много выше меня разрядом магии? Впрочем, могу высказать гипотезу.

– Говорите.

– Раны господина Шипова были похожи на эти?

– О чем вы?

– У шрамов шамана, которые я ему сводил на Дальнем Востоке, было что-то общее со следами ранений этого тела. Возможно, их оставили схожие духи.

– Шипов после ранения совсем не походил на эту мумию, да и ваш шаман, как я понимаю, выглядел совершенно обыкновенно.

Петя мысленно перекрестился.

– Шаманские духи, которые в маготроне появлялись, тоже тянули энергию из всех, до кого дотянуться могли. Здесь же такое впечатление, что Ульратачи выпили досуха.

– Духи – вампиры! Мистика какая-то. Почему же тогда этот дух Шипова не выпил, как вы это назвали?

– Он его и не добил. Мы же не знаем, что там конкретно на болотах произошло и как долго длилось.

Опричник задумался. Ректор хранил молчание.

Вперед вышел Родзянка.

– Вы сказали, что другие духи тоже отбирали у людей энергию?

– Про всех не знаю. А вот дух Дьяо, которого Ульратачи регулярно из амулета, или с помощью амулета призывал, это совершенно точно делал. Был при нем такой амулет в форме небольшого рога или очень большого зуба?

Оказалось, что снятые с тела шамана амулеты уже лежат у пожилого целителя в сумке.

– Про остальные амулеты что сказать можете?

– Я их даже не видел. Ульратачи их мне никогда не показывал. Только вот этот зуб вынимал из-за пазухи и сжимал в кулаке, когда в маготрон входил. Да, вот именно этот амулет.

– Можете продемонстрировать его работу?

– Думаю, что он был привязан к Ульратачи. К тому же, мне очень жаль, но шаманской энергии у меня практически не осталось. Сам я ее, как выяснилось, не произвожу, а в маготрон меня больше вместе с шаманом не звали.

Судя по взгляду, которым Родзянка наградил Петю, ему очень хотелось его убить. Стасов смотрел с сожалением, но при этом явно что-то прикидывал. Взгляд ректора тоже стал задумчивым. Он же и подвел итог:

– Думаю, мы можем отпустить кадета. Если он вспомнит еще что-нибудь, возможно относящееся к этому делу, он нам сообщит. Ведь так?

– Обязательно! – Петя постарался демонстрировать рвение, при этом тщательно скрывая радость. Максимум можно выказать немного облегчения.

Выйдя из палатки, Петя, поколебавшись, вернулся обратно в свою башню. До завтрака было еще далеко, а просто слоняться по зимнему лагерю довольно странное занятие.

Подкинул пищи почти погасшему костру. Стало теплее. И тут ему в голову пришла сумасшедшая мысль. А если…

Петя разыскал в сумке кошачью фигурку и сжал ее в ладонях. После чего направил в нее темную энергию. О том, что ее у него не осталось, он Родзянке соврал. Осталось. Не меньше половины максимального объема. Хотя вопрос пополнения хранилища так и остался нерешенным. Не убивать же, в самом деле, людей своим кинжалом ради его пополнения.

Буквально сразу же рядом с ним возникла фигура призрачной рыси.

– В таком виде тебя не владеющие шаманской магией замечать не должны, – заговорил он с рысью вслух. – И как же тобой управлять? Если крови добавить, ты материальной станешь, тебя видно всем будет. А мне шпион нужен…

Рысь недовольно переступила с лапы на лапу. В воображении Пети. Так-то определить лапы в этом темном туманном облаке было затруднительно.

А если еще энергии добавить?

Пришлось влить практически все, что оставалось. Петя несколько раз думал плюнуть и прерваться. Но все-таки добился результата. Внешне дух остался все таким же туманным облачком. Надо надеяться, невидимым для посторонних. Зато кадет-шаман-недоучка смог не только им управлять, но и видеть его глазами. Как тогда, когда труп Ульратачи топить нес. То есть управление было не совсем полным, но команды рысь понимала и, главное, выполняла.

Дойти до лазарета по знакомому маршруту оказалось несложно. Как и пройти внутрь. Дальше было несколько секунд страха, не увидят ли? Не увидели. Рысь нагло расположилась прямо на столе, где лежало тело, хотя Петя надеялся, что она спрячется под столом. Но так было не только все слышно, но и видно.

Значительную часть обсуждения Петя пропустил, но кое-что важное услышал. Шел спор, стоит ли возвращать тело Ульратачи его деду. Ректор и большинство преподавателей, похоже, были удивлены самой постановкой вопроса. Как же это можно тело погибшего не вернуть родным? Но Родзянка был категорически против. Ведь тогда и амулеты возвращать придется. А тут столько всего интересного и перспективного. Даже если сразу их использовать и изучить не удастся, это должно получиться в будущем. Ну а отношения с шаманами от этого принципиально хуже не станут. Было же нападение духа на Шипова? А потом исчез молодой шаман. Обе стороны должны быть заинтересованы замять эти происшествия.

Петя был решительно на стороне Родзянки. Возвращать шаманам выпитое тело? Они-то сразу сообразят, что это не рысь сделала. И последствия могут быть самыми разными. От паники до кровавой мести. Об этом он раньше не подумал. Впрочем, выбора тоже не было. Там стоял вопрос, кто из них кого убьет, так что все было однозначно. Тогда. А проблемы надо решать в порядке их появления. Хотя лучше бы они совсем не появлялись.

К сожалению, решение так и не было принято. Стасов сказал, что вопрос слишком сложный и его надо оставить на усмотрение государя.

Петя хмыкнул. Как у этих генералов все просто! Есть человек, который за все отвечает, и они в сомнительных случаях этим и пользуются. А сами? Хотя что с этих опричников взять.