Выйти замуж любой ценой

Еще примерно с полчаса я отвечала на вопросы, потом что-то подписывала и вновь на вопросы отвечала. В кухне появился мужчина постарше, пошептался с Павлом Аркадьевичем и тот сказал:

– Вам необходимо проехать с нами…

«Все, – мысленно ахнула я. – В тюрьму отправляют».

Наручники на меня, вопреки ожиданиям, не надели, и без кандалов тоже обошлось, хотя кандалы я, конечно, с перепугу напридумывала. В сопровождении Павла Аркадьевича я вышла из подъезда и смогла лицезреть группу соседей, с заинтересованным видом стоявших неподалеку.

«Придется квартиру менять, – подумала я и тут же хмыкнула: – Похоже, тебе государственное жилье обеспечено. Лет на пять, а то и больше».



Тут я заметила Платона Сергеевича. Он стоял возле белоснежного «Мерседеса» в компании блондина лет сорока с таким презрительным выражением на лице, что я была почти уверена: блондин адвокат, к тому же успешный.

Завидев меня, он широко улыбнулся, Протасов тоже улыбнулся, правда не так уверенно и лучезарно, зато его улыбка показалась мне в тот момент вполне искренней. Я всхлипнула от жалости к себе, а Платон Сергеевич мне подмигнул. «Вот бы повезло сейчас проснуться и узнать, что никаких трупов и в помине не было».

К моему величайшему удивлению, в тюрьму меня не отправили, ограничившись подпиской о невыезде. Мало того, довольно скоро выяснилось, что я хоть и подозреваемая, но никаких оснований считать меня убийцей пока нет. Более того, успел появиться еще один подозреваемый. И тут надо сказать большое спасибо нашей управляющей компании. Их обычно ругают, и я, кстати, не исключение, чего обещаю впредь не делать, даже если дворники останутся только в устных преданиях и родной подъезд будет погребен под кучей мусора.

Оказывается, неделю назад над дверью подъездов установили видеокамеры. Еще в прошлом году с меня содрали приличные деньги на это новшество, и я все собиралась заглянуть к ним в офис и поскандалить. Но то времени не было, то настроения. В конце концов я попросту забыла и о деньгах, которые из меня выцыганили, и об обещаниях безопасности, щедро раздаваемых нашим управляющим, забыла обо всем, в том числе и о камере, на появление которых внимания не обратила. К счастью, она висела над дверью не просто так, а была подключена, и движение у подъезда в тот злополучный день оказалось запечатленным на пленке. Вслед за Димкой в подъезд вошел мужчина. Он догнал его буквально возле двери, не дав ей захлопнуться в последний момент. Димыч разговаривал по мобильному и на мужчину попросту не обращал внимания. По тому, как мой приятель себя вел, мужчина был ему не знаком, а звонил он, судя по времени, мне. Еще одно безусловное везение: соседка с четвертого этажа (дом у нас пятиэтажный и лифта нет) чуть позже, поднимаясь по лестнице, видела, как из моей квартиры вышел мужчина, и громко сказал: «Пока», но сказал он это уже после того, как дверь прикрыл, так что не совсем понятно, к кому обращался. Тамаре Степановне, тетке въедливой (за это ее качество соседку я не особо жаловала, хотя теперь была ей бесконечно благодарна), поведение мужчины показалось не то чтобы подозрительным, но достойным того, чтобы обратить на неизвестного внимание. Ее желание явно шло вразрез с его, он держался как-то боком, отвернувшись к стене, и спустился вниз весьма поспешно. Все это соседку насторожило до такой степени, что она решила вернуться и позвонить в мою дверь с целью убедиться: все ли у меня в порядке. Она позвонила, но ей никто не открыл, она отправилась к себе и в кухонное окно увидела, как я подхожу к подъезду. Тут же решила, что меня ограбили, но, во-первых, у попавшегося ей навстречу в руках не было ни сумки, ни прочих предметов, куда можно сложить похищенное, во-вторых, в моей квартире после возвращения хозяйки, то есть меня, царила тишина, в чем она смогла убедиться, выглянув на лестничную клетку и прислушиваясь. А если бы я обнаружила пропажу, то подняла бы шум… Совершенно справедливое замечание, из квартиры действительно ничего не пропало, напротив, там даже кое-что появилось. Кое-что, о чем вспоминать теперь не хотелось… В общем, соседка вернулась к своим делам, но как только начался опрос жильцов, выступила с сольным номером. Описание, данное ею неизвестному, соответствовало человеку, зафиксированному камерой. Выше среднего роста, сутулый (или таким старался казаться), одет в брюки и розовато-бежевую рубашку. Бейсболка надвинута на самые глаза. Разглядеть лицо на пленке возможным не представлялось, мужчина о камере знал и держался к ней спиной, да и от соседки старательно отворачивался. Описать его физиономию она затруднялась. Камера также зафиксировала появление Протасова, а затем и Юрки, что подтвердило мои слова.

Разумеется, если б не показания соседки, дела мои были бы совсем плохи. Доказывай, что Димыч был уже мертв, когда я вошла в квартиру. И версия о любовном треугольнике выглядела бы наиболее естественной, но тот факт, что перед моим появлением в квартире был посторонний, причем шедший по пятам за Димкой… Переход от величайшего отчаяния к величайшему счастью, оттого что тюрьма отменяется, был чрезвычайно стремителен, вот я и пребывала в полном обалдении. Запись с камеры видеонаблюдения мне показали, но я, к огорчению следователя, не только не узнала человека в бейсболке, но и предположить затруднялась, кем он может быть. Димка его точно не узнал, а все мои знакомые (особенно мужчины) ему хорошо известны. Или почти все.

Сколько я ни напрягала зрение и память, но ничего толкового рассказать не могла. Второе немаловажное обстоятельство: застрелили Димку вовсе не в постели, а в прихожей, что позволило предположить: убийца вошел в квартиру вместе с жертвой. Скорее всего, угрожая оружием. И пистолет был с глушителем, по этой причине соседи выстрела не слышали. Убийца, желая запутать следствие, перенес тело в спальню, сняв с него одежду (большое ему за это спасибо), в квартире он находился восемь минут, то есть вошел, застрелил Димку, стянул с него одежду, положил труп на кровать и смылся. Значит, у него просто не было времени на то, чтобы выяснять отношения с жертвой. Следовательно, убийство предумышленное и хорошо спланированное. Действовал убийца хладнокровно. Наемный киллер? Только с какой стати кому-то понадобилось Димку убивать, да еще в моей квартире? Само собой, этот вопрос очень интересовал следователей, и задавали они его, за неимением другой кандидатуры, мне. Пришлось подробно вспомнить о нашей встрече накануне. Светке после этого тоже пришлось отвечать на вопросы, и она очень красочно описала, как Димыч вдруг переменился в лице и поспешил нас покинуть. А на следующий день решил со мной встретиться, причем срочно.

– Она ничего не знает, – несколько раз старательно повторила я следователю его последнюю Димкину фразу, но что сие означает и чего такого важного мог он узнать, я вообразить не могла. Хотя логично предположить, что все это имело отношение к недавнему похищению и убийству. Ведь мы его обсуждали накануне. Оставалось лишь горько сожалеть, что по телефону я не задала Шевчуку наводящие вопросы. Кто ж знал, что через несколько минут его уже не будет в живых… не то бы намекнул, в каких краях убийцу искать.

Димку было жаль, особенно после того, как стало ясно: тюрьмы я счастливо миновала. Я всплакнула и теперь вспоминала исключительно его добрые качества, начисто забыв, что еще пару дней назад желала ему провалиться сквозь землю. Говорят, что мысль материальна. Неужто я в самом деле виновата в Димкиной гибели? На самом-то деле я просто хотела, чтобы он оставил меня в покое. Но сомнения прочно угнездились в моей душе и нервировали… К этому прибавились разбитые надежды: из невесты я вновь превратилась в женщину, свободную от каких-либо обязательств, что отнюдь не радовало, и кольцо на пальце являлось весьма слабым утешением. Бриллиант, конечно, неплох, но он явно не компенсировал полтора года, которые, как теперь стало ясно, потрачены зря. В целом мое душевное состояние оставляло желать лучшего.

Выпущенная на свободу, я первым делом залилась горючими слезами, должно быть, нервы оказались вконец расшатаны. И с некоторым удивлением обнаружила в трех шагах от здания, чьи совсем негостеприимные стены только что покинула, уже знакомый «Мерседес», из которого незамедлительно появился Платон Сергеевич и его адвокат.

– Ну, что я тебе говорил, – оптимистично начал Протасов, обращаясь ко мне. Адвокат улыбался краешками губ.

– О чем? – спросила я с суровостью, слезы на моих глазах мгновенно высохли, очень захотелось сказать обоим гадость, хотя не ясно, с какой стати.

– Садись в машину, – вздохнул Платон Сергеевич, сообразив, что буйной радости от меня не дождется. Прикинув возможные варианты: отправиться домой пешком или вызвать такси, в машину я села. – Здорово досталось? – спросил Платон Сергеевич, поглядывая на меня в зеркало. Он сам был за рулем, адвокат сидел рядом с ним, ну, а я сзади.

– Не могу поверить, что меня отпустили, – честно ответила я. – Повезло, что соседка видела этого типа.

– И что ты можешь сказать о нем?

– О ком? – не поняла я.

– О предполагаемом убийце.

– Никогда раньше его не видела.

– Жаль, – Платон Сергеевич вздохнул и вновь посмотрел в зеркало. – Предлагаю выпить кофе… а еще лучше перекусить.

Я кивнула, и вскоре Протасов тормозил возле ресторана «Белый лебедь». Между прочим, дорогое заведение. Надо полагать, решил отпраздновать мое освобождение. С чего вдруг такая щедрость? Впрочем, почему мое освобождение? Если б не бдительность соседки, эта история и для Платона Сергеевича могла обернуться большими неприятностями.

– Надеюсь, сегодня моя помощь больше не потребуется, – выйдя из машины, с улыбкой заявил адвокат, застегивая единственную пуговицу пиджака.

«Жара, а он в костюме и галстуке…» Платон Сергеевич, в отличие от него, выглядел куда демократичнее: джинсы, рубашка поло и светлые мокасины. Попытавшись представить, как выгляжу я, мысленно скривилась и совсем было собралась домой, сославшись на усталость, но Платон Сергеевич, поблагодарив адвоката, подхватил меня под руку и повел к дверям ресторана. Пахло от Протасова чем-то дорогим и приятным. Я вновь вспомнила, что теперь абсолютно свободна, и попыталась взглянуть на него с интересом, но тут же себя одернула: он – охотник за приданым, а у меня вместо приданого перспектива искать новую работу, потому что вряд ли мы теперь с Юркой уживемся в одной фирме, точнее, вряд ли он захочет держать меня там.

– Сядем в зале или лучше на веранде? – заботливо спросил Протасов.

– На веранде.

Выбрав столик, что ближе к балюстраде, я принялась наблюдать за голубями на площади, с важным видом они расхаживали туда-сюда, мгновенно поднимаясь в воздух при первой опасности, шумно хлопая крыльями и тут же вновь опускаясь на каменные плиты. Подошел официант и протянул нам меню, но я в него даже заглядывать не стала.

– Мне кофе.

– Просто кофе? – переспросил Протасов. – Может, хотя бы пирожные?

– Кофе, – повторила я.

– Тогда мне тоже кофе.

Официант отошел, пряча недовольство за дежурной улыбкой, а Протасов сказал:

– Не горюй, твой Юрка прибежит как миленький…

– Все еще считаешь меня мелкой хищницей? – усмехнулась я.


– Что ты… перспективной молодой особой. Ты ведь его не любишь, – заявил он, ухмыляясь.

– Слушай, умник, – подавшись к нему, заговорила я. – В стране по статистике на десять баб приходится восемь мужиков. Четырех смело отбрасываем: алкаши, наркоманы и граждане в местах лишения свободы. Из оставшихся четырех двое любители лежать на диване, им бабы нужны, чтоб было кому деньги зарабатывать, прибавь к ним тех, кого от ноутбука за уши не оттащишь, этим вообще все по фигу. И каковы мои шансы создать ячейку общества?

– Н-да, – с умным видом покивал Платон Сергеевич, но как-то чувствовалось, что не особо проникся. – Попробуй взглянуть на все с другой точки зрения. Юрку своего ты не любишь. Ну, вышла бы за него… И что? Родила бы ребенка, потом второго… Дети вырастут, муж пропадает на работе, а ты ходишь на все модные показы, которые тебе даром не нужны. Стоит ли горевать о такой жизни?

Очень не хотелось в этом признаться, но под ложечкой противно засосало, нарисованная картина пугала своим правдоподобием.

– А альтернатива? – хмыкнула я. – Думаешь, она лучше?

– Всегда есть надежда, – пожал Протасов плечами.

– Ага. Кому ты вкручиваешь? Интересно знать, на что ты надеешься, обхаживая дочку Фельдмана? Работа по восемнадцать часов, дети, которые растут сами по себе, и вот сыну уже двадцать, а ты и не заметил, как время прошло. Ты все старше, брюхо все больше, а любовницы все моложе. Бизнес процветает, и ты тянешь лямку по привычке, временами думая: «На что я трачу свою жизнь?» Умрешь от инфаркта, не дожив до шестидесяти, а наследнички спустят все нажитое непосильным трудом.

– Жуть, – серьезно кивнул Протасов и добавил со вздохом: – Ну, значит, и мне горевать нечего, если Фельдман вдруг решит, что его дочке я не пара.

– Она страшненькая, – с сочувствием заметила я.

– Ага, еще и дура. Упорно путает Скотта Фицджеральда с Вальтером Скоттом.

– А кто это? – нахмурилась я.

– Правда не знаешь? – засмеялся Протасов.

– На кой они мне сдались, умник? Фицджеральд – «Ночь нежна», там про любовь, которой в жизни не бывает, то есть полная фигня, а Вальтера Скотта я в детстве читала: «Айвенго». Там тоже про любовь. И про рыцарей. Много ты их встречал? И кончай бахвалиться…

– Ладно-ладно, – махнул рукой Платон Сергеевич.

Тут как раз кофе принесли, и мне пришлось сбавить обороты. Официант отошел, и Протасов понизил голос:

– Давай поговорим о нашем деле.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

– Два убийства, разумеется.

– Убийством Димки сейчас люди занимаются, которым за это деньги платят. А твой труп меня совершенно не касается.

– Ты могла бы выражаться… конкретнее, – сморщился Платон Сергеевич. – Не мой труп, а труп домработницы бывшей подружки… Ты была абсолютно права, оба убийства связаны…

Он сделал паузу, а я поторопила:

– Откуда такая уверенность?

Протасов огляделся, точно боялся, что нас подслушают, и перешел на шепот:

– В моем доме тоже есть видеокамеры. – Я придвинулась к нему максимально близко, а он продолжил – И я смог взглянуть на запись. В субботу утром домработница Ольги вошла в подъезд, а вслед за ней разносчик пиццы, – тут Платон Сергеевич достал из кармана фотографию и пододвинул ко мне, фотография была слегка смазанной, парень в надвинутой на глаза бейсболке и с сумкой в руке входил в подъезд. Лица не разглядеть, но сомнения не возникло: это тот же человек, что был в моем доме. Фигура, очертания лица…

– Это он, – пробормотала я, уставившись на Платона Сергеевича.

– Парень сказал охране, что у него заказ в двадцать седьмую квартиру, – продолжил Протасов, – но… жильцы этой квартиры пиццу не заказывали.

– Допустим, это убийца, – заволновалась я. – Но как он попал в твою квартиру? И как там оказалась домработница Ольги?

– Я думал об этом, – кивнул он. – Вариант только один: она пришла, позвонила в дверь, а потом обнаружила, что дверь открыта. Ни ты, ни я не помним, как оказались в моей квартире…

– Я не помню, а вот ты…

– Какой смысл мне врать? Я хочу разобраться и вовсе не заинтересован в том, чтобы что-то скрывать. Выпили мы куда больше, чем следовало. Если верить бармену, это почти две бутылки.

– Ужас. – Я почувствовала, как тошнота накатывает, и поспешно отхлебнула кофе. Стало только хуже.

– А я о чем? – кивнул Платон Сергеевич. – Мозги разжижены, красивая девушка рядом…

– Ты меня имеешь в виду?

– Кого же еще… Мы едем ко мне. Дверь я обычно держу открытой, хотя на ночь, конечно, запираю. Но, учитывая стадию опьянения… мы могли сразу отправиться в постель. Домработница… видит открытую дверь, заходит и, обнаружив нас в спальной, решает подождать.

– По-твоему, она слегка не в себе?

– Она производила впечатление здравомыслящего человека…

– Тогда с какой стати ей так себя вести?

– Думаю, она узнала нечто такое, что решила пренебречь правилами приличия и дождаться, когда я проснусь. Разносчик пиццы появился сразу вслед за Ниной. Очень знакомо, верно? – Тут я молча кивнула. – Но охранник немного задержал убийцу. Ему пришлось объяснять, к кому направляется.