Выбор. Долгие каникулы в Одессе

Утром вернувшись с пробежки, вновь перечитываю статью и убеждаюсь, что вчера всё понял правильно. Все песни на смотре будут исполняться только на украинском языке. Я неодобрительно качаю головой, одно дело, если бы это была инициатива какого-нибудь рядового партийного функционера, но в окружкоме «рядовых» нет. Чем они там думают, одному богу известно. Хотя о чём это я? Они ж и бога отменили. Треть, а то и половина ансамблей просто откажутся участвовать в конкурсе, так как не знают украинского языка на должном уровне. Общаться-то мы все можем более-менее, а вот спеть, это уж не каждому дано. И что с ними после этого будет? Запретят выступать?

Ну и второе, что меня просто смешит, так это выбор песен, точнее, его полное отсутствие. В Одессе навскидку около сорока музыкальных коллективов, а популярных песен на украинском языке не наберётся и десятка. Не, так-то их конечно намного больше, но этот десяток в обязательном порядке войдёт в список исполняемых песен. А учитывая количество ансамблей Одессы, то оценочную комиссию ждёт шикарный марафон из одних и тех же песен с небольшими вариациями.

Впрочем, такая же фигня была бы и «с чисто русским» конкурсом, или еврейским, или польским…. Да просто в этом времени ещё нет тех новых и хороших песен и в том изобилии, в каком его застал я. А значит мы на украинском языке будем исполнять только три новые песни. А остальные будут на русском, но такие, что у комиссии вряд ли рука поднимется их зарубить. Хотя время сейчас такое, что всего можно ожидать. На кухню заходит мама и ехидно улыбаясь взъерошивает мою причёску.

– Ну шо пьяница, проспался? Похмелиться не тянет? Может налить стопочку? Только извини уж, ни рому, ни виски у меня нет! – я краснею и смущённо соплю носом. – Ну, мама! Я ж машинально, я не хотел, оно само получилось! – Ага, само оно… замахнул рюмку не глядя, словно так и надо! Эх, ты! Хоть бы обо мне подумал, раз уж о себе не думаешь. – и дальше на четверть часа последовала антиалкогольная лекция о вреде и последствиях чрезмерного употребления спиртного. Мдя… Рюмку-то всего и выпил, а получил как за хороший загул… Мамы они такие! В каком бы времени не находились.

Уже перед самым моим уходом в институт мама спохватилась: – Вчера вечером мальчишка от мадам Поляковой прибегал, сказал, шо твой заказ выполнили и две пары перчаток пришли из самого Парижа. Сказал, шоб ты готовил тридцать рублей. Миша, вот-таки скажи мне на милость, ты когда ж таким пижоном заделался, шо перчатки заказываешь в самом Париже, да ещё такие дорогущие? Чем тебя Одесса не устраивает? Или ты такой модный, шо твоя мама уже тебе перчатки сшить не может? – сквозь язвительность в голосе мамы чувствуется и нешуточная обида. – Мамочка! Я радостно подпрыгиваю и чмокаю её в щёку, ты только не обижайся, но это специальные перчатки для бокса, ты их и правда сшить не сможешь, вечером сама увидишь!

В институте моё заявление о том, что ради смотра я ухожу «на каникулы» встретило полное понимание. Мои педагоги пожелали и мне и нашему ансамблю удачи и пообещали прийти «поболеть» за наш ансамбль во время его выступления, тем более что и Николай Николаевич, и Юлия Александровна тоже будут участвовать в смотре в качестве наших «оценщиков». На моё ехидное пожелание терпения и выдержки всей комиссии, Вилинский только нервно дёрнул щекой, а Юлия Александровна тяжко вздохнула. Они-то понимают с чем им предстоит столкнуться, только поделать ничего с этим не могут.





* * *


А затем я отправляюсь в клуб, где меня уже дожидаются музыканты. И начинается наш двухнедельный музыкальный марафон. И первую песню мы разучиваем для Менделя, всё-таки надо посмотреть, сможет ли он её спеть. Смог! Всё-таки Фляйшман профессионал высшего класса, и уже вечером без бумажки и практически без сбоев под сводами клуба проникновенно звучат слова замечательной песни, написанной Вениамином Баснером на слова Михаила Матусовского:

С чего начинается Родина?

С картинки в твоём букваре[17]





Закончив петь, Мендель подходит ко мне и смотря на меня подозрительно заблестевшими глазами хрипло произносит: – Миша, спасибо тебе! Я ж думал, что так и останусь куплетистом, ни на что большее не годным… – порывисто меня обняв Мендель чуть ли не бегом покидает сцену и уходит из клуба. Что ж, на первый раз достаточно.

– Всем спасибо, все свободны! Завтра репетиция в девять, постарайтесь не опаздывать! – в полном молчании ребята начинают покидать сцену. Сергей Осадчий, проходя мимо меня вдруг кладёт мне на плечо руку и тихо произносит: – Спасибо! – а вслед за ним и Хачик толкает по-дружески в бок – Вай, молодец! – остальные музыканты так же скупо выражают мне своё одобрение, и только Таня, видя моё возрастающее недоумение поясняет: – Мендель очень переживал, что не может петь, его это угнетало, а ты считай в него веру в себя вселил. Спасибо тебе Миша от всех нас! – Мдя… неожиданно. И вот не скажешь никому, что это не мне спасибо говорить надо.

На следующий день репетировали песню Сергея. Осадчий великолепно играет на трубе, но вот как вокалисту ему выступать не приходилось. Но Киевская консерватория, это не заштатная музыкальная школа, основы вокала там преподают на хорошем уровне, да и вообще, как парень молодой и в музыку влюблённый Сергей конечно и сам наши песенки напевает. Так что и трудностей с исполнением не предвидится. Тем более, что «Ридна мати моя» была одной из немногих песен на украинском языке, которую я хорошо знаю и люблю. Очень уж она душевная и по популярности в моей юности входила в десятку застольных украинских песен, уступала разве что лишь «Нiч яка мiсячна», после выхода фильма «В бой идут одни старики». Но вторую песню я предложил Яше Супруну, тем более что и голос у него подходящий.

Песню «О матери» я залегендировал как «народную украинскую» услышанную ещё во время моей жизни во Владивостоке. Я вообще часто ссылаюсь на то, что большинство моих песен были мною услышаны во время моего детства. Но похоже, что мои педагоги мне не очень-то верят, но поделать со мной ничего не могут, так как при попытках меня расспросить, я ухожу в глубокую несознанку и говорю, что ничего не помню. И когда вспомню понятия не имею, со всеми вопросами по этому поводу обращайтесь к медицинским светилам, что не раз уже устраивали мне обследования. Хорошо хоть на запчасти пока разобрать не пытаются. Мне повезло, что музыку к «Ночи» я нашёл в архивах консерватории, она была напечатана ещё в четырнадцатом году и я об этом знал ещё из своей «прошлой» жизни.

С финальной песней мы определились на второй день. И Мендель, и музыканты от неё были просто в восторге, думаю, что и публика оценит, уж одесситы точно её примут. Первое отделение мы решили сделать «патриотическим», вести и открывать концерт будет Мендель, затем выступит Рафик Хабибулин. Песня на русском языке, но не думаю, что её не примут, ведь она об Украине, да и времени с тех событий, о которых в ней поётся прошло не так уж много и она должна всколыхнуть воспоминания ветеранов, тем более что строчка «но наш бронепоезд стоит на запасном пути» как нельзя лучше ложится на наше тревожное время.

Каховка, Каховка – родная винтовка

– Горячая пуля, лети![18]





Второй песней и снова на русском языке я предложил песню «Не расстанусь с комсомолом», петь должен Толя Волков, наш комсорг, кому как не ему исполнять эту песню? Вон, ходит и шепчет про себя слова. Видно, что ему песня понравилась, мало всё-таки сейчас хороших песен, а то, что песня эта хорошая, по себе знаю. Всё-таки комсомольцем был и песни тоже пел. Но может это просто ностальгия, песня-то времён моей молодости.

Я в мир удивительный этот пришёл

Отваге и правде учится.[19]





Предлагая Косте песню «Там вдали за рекой», я сразу оговорился, что слышал эту песню ещё в Москве, когда бродяжничал, и попробуй теперь меня проверь, если я больше ничего не помню. Но твёрдо уверен, что слова написал Николай Кооль, а музыку Александр Александров. Так что авторов надо будет обязательно упомянуть. Не думаю, что они услышат об этом смотре, но мне как-то спокойнее на душе. Тем более, что Александр Васильевич и правда в этом году должен написать, а может уже и написал музыку к этой песне.

Там, вдали за рекой,

Загорались огни,[20]





Если со мной, Таней, Хачиком и Менделем проблем не было никаких, то с остальными нашими музыкантами пришлось повозиться. Вот тут мне и пригодилась школа, пройдённая у Юлии Александровны. И слух, и голос у ребят был, не было только опыта выступлений с песней перед публикой. В итоге мы решили, что Таня и Хачик исполнят по две песни, остальные музыканты споют по одной и финальную мы исполним хором. Никакого бисирования не предполагалось, об этом Менделя предупредили отдельно. Слишком плотным был график выступлений.

Нам достался девятый номер и это означало, что мы будем выступать на третий день в четыре часа дня. Утреннее выступление начиналось в десять утра и длилось два часа, затем часовой перерыв и новый коллектив. Так успевали прослушивать по три коллектива в день. Но самое удивительное было в том, что смотр будет проводиться в здании бывшей биржи, в том самом, где выступал Шаляпин и куда мы с Менделем имели нахальство напрашиваться. Похоже, что Владимир Маяковский, посетивший Одессу в марте нынешнего года и выступавший с этой самой сцены, откуда выступал и Фёдор Иванович, пробил «брешь» в броне неприступности «высокой сцены» для обычных, рядовых исполнителей.






* * *


И вот наконец-то пришла суббота 16 июня, сегодня нам выступать. Смотр идёт уже третий день и как я предполагал, репертуар ансамблей особым разнообразием не блещет. Но не мы первые решили «сломать установку» на чисто украинский репертуар. Первыми были железнодорожники со своей песней «Наш паровоз вперёд летит», и попробуй запретить такую песню! А вслед за ними и остальные коллективы начали включать в свой репертуар хорошо известные революционные песни на русском языке, но даже такие вставки общей картины не меняют. Не знаю, что хотели получить от смотра партийные и советские чиновники, но вывод напрашивается неутешительный, песенная база откровенно слаба.

Есть над чем задуматься. Ансамблей много и поют они тоже много, но на смотре только революционные песни или украинские народные. Но и тех и других откровенно мало, а всякую «пошлятину», в виде «жестоких романсов» никто петь не решается, хотя у себя это в основном и исполняют. Почти каждый ансамбль отметился «Яблочком», лезгинкой или гопаком. Один раз это посмотреть интересно, но пять-шесть раз подряд? Так же и с песнями, а смотр только начинается, всего заявлено двадцать восемь коллективов, куда подевались остальные я не имею ни малейшего понятия. Но и так у «оценщиков» впереди ещё неделя напряжённого труда. Мне их даже жалко, страдают-то за что? Я так и не услышал чего хотят устроители, похоже они и сами в растерянности. Недостатки видны уже сейчас и что с этим делать неясно, поэтов и музыкантов «по разнарядке не родишь».

Но вот пришло и наше время. Ансамбль общества «Пищевик» покидает сцену уступая место нам. Видно, что они устали, но довольны и счастливы. Ещё бы, о такой сцене можно только мечтать. А о признании публикой и говорить нечего. Несмотря на небольшое разнообразие репертуара, всех музыкантов провожают аплодисментами. Билеты на концерт бесплатно выдают месткомы, но мест для всех всё равно не хватает, за ними очередь. Всё-таки такой большой праздник у одесситов впервые, и попасть на него хочется каждому. Ажиотаж у публики вызывает наша ударная установка, ну-да, остальные-то ансамбли используют маршевые барабаны с тарелкой на барабане, а у нас целый агрегат. Но вот мы расположились и готовы к выступлению. Мендель в строгом чёрном костюме и при галстуке ждёт разрешения и получив его выходит чуть вперёд.

– Товарищи! Наш смотр музыкальной самодеятельности происходит в сложное для нашей Советской Родины время! Мы первая в мире страна свободного труда. Свободного от гнёта помещиков, фабрикантов и заводчиков. В суровой и кровавой борьбе мы обрели право на эту свободу и никому её не отдадим, что бы там себе не думали наши враги. И пусть они всё ещё мечтают повернуть время вспять, этого не будет! Мы станем и дальше неустанно крепить могущество нашего государства и его Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Военно-Морских Сил и Авиации РККА!

– И если какая-нибудь сволочь решит нас проверить на прочность, то мы ответим. Ответим так, что мало никому не покажется! Когда Родина в опасности, нет ничего, что б мы для неё пожалели или не совершили. Наш коллектив на своём собрании, единодушно решил перечислить свою заработную плату за последний месяц на постройку самолётов для наших Красных Соколов! Пусть наш скромный взнос станет тем гвоздём, что наши Соколы вобьют в крышку гроба мировой буржуазии. Это наш ответ Чемберлену, ответ «Поющей Одессы»!

Да, такое собрание вчера было, и это предложил наш комсорг, и все его поддержали. Я не перестаю удивляться энтузиазму своих товарищей и понимаю, что это не поддельный, не фальшивый энтузиазм. Хоть мне и приходилось много читать об этом времени и негативного и положительного, но я, наверное, попал в такой коллектив, где негатив просто не сможет пустить своих корней. Не те это ребята, что поддадутся на чьи-то посулы и провокации. Они обычные, простые, вон, музыку любят хорошую, и переживают, что играть её нельзя. Но надеются, что когда-нибудь разрешат. А песни поют с удовольствием и без всякого принуждения, и советские, и революционные. Время, что ли такое? Или люди?

Пережив шквал аплодисментов и восторженных выкриков, Мендель поднял руку призывая к тишине и запел. Зал замер. Менделя многие знают, и знают, что кроме куплетов он не поёт ничего. И тут такая песня… Минута тишины и зал взрывается шквалом оваций, раздаются крики – Браво! Бис! Но Мендель только улыбается и виновато разводит руками, тем самым показывая, что бисирования не будет и это не его каприз. А затем приглашает на сцену Рафика, показав ему на место рядом с собой и оборачивается к залу:

– Отгремела гражданская война, мы победили, но врагам неймётся, так напомним им, что наш бронепоезд стоит на запасном пути! Итак, «Каховка»! Исполняет студент музыкального техникума Одессы Рафаил Хабибулин!

После исполнения Каховки зал вновь восторженно бурлит восхищёнными выкриками и аплодисментами. Опять раздаются призывы повторить песню на бис, но Рафик уже уступает место Толику. Видно, что Волков волнуется, Мендель успокаивающе кладёт руку на его плечо и вновь обращается к публике:

– Мы можем быть спокойны за своё будущее, пока у нас есть такие замечательные комсомольцы как Анатолий. Первый наш заводила, комсорг, и я уверен, случись с кем беда, он всегда придёт на помощь. Свою песню о комсомоле он посвящает грядущему десятилетнему юбилею этой организации. Поёт выпускник Одесской Консерватории Анатолий Волков!

И опять восторженные крики, и аплодисменты, молодёжь неистовствует, но и более «старшие товарищи» одобрительно хлопают и выкрикивают что-то поощрительное. В общем шуме и гаме просто невозможно что-либо разобрать. На сцену выбирается Костя, а я сажусь на место барабанщика и замечаю, как зал начинает перешёптываться и шушукаться, показывая на меня. Мендель начинает объявлять новую песню:

– «Там вдали за рекой» Музыка Александра Александрова, на слова Николая Кооль. Исполняет выпускник Одесской Консерватории Константин Волобуев!

Костя начинает петь, зал вновь замирает затаив дыхание. Ещё бы, все песни новые, ни разу не слышанные, уже никто и не вспоминает, что петь надо только на украинском языке. Костю провожают овациями, но криков «бис» больше нет, кажется, публика поняла, что мы бисировать не станем, и это не наша прихоть. А на сцену уже выходит Хачик и Мендель объявляет:

– «Тачанка» Исполняет выпускник Одесской Консерватории Хачатур Гаспарян!

Ты лети с дороги, птица,

Зверь, с дороги уходи![21]





Публика в полном восторге. Такие песни! Новые, захватывающие, берущие за самую душу. Ради этого стоило приходить!

Мой выход. Мендель, дождавшись пока Костя усядется за барабаны, а я подойду к нему, проникновенно обращается к залу:

– А сейчас перед вами выступит самый юный участник нашего ансамбля. Хоть он и юн, но всегда готов подменить старшего товарища, как это только что сделал за ударной установкой. Костя, он там тебе ничего не сломал? А то Миша так азартно колотил по барабану, шо я таки уже боюсь за сохранность казённого имущества! – по залу прокатывается смешок, шутки в Одессе любят. И Мендель продолжает:

– Несмотря на свой возраст, Миша успел сполна хлебнуть из горькой чаши. Потеря родителей, два долгих года беспризорных скитаний и бродяжничества без всяких надежд на лучшую долю. Но он нашёл в себе силы вырваться из той порочной трясины, в которую был погружен. Сегодня он студент Одесского Музыкально драматического института, да-да, не удивляйтесь, это так и есть, хоть и звучит фантастически. Но время сейчас такое, товарищи, что возможно всё, было бы желание и воля! И сегодня он споёт вам, о тех, кого мы порой просто не замечаем, о детях, лишённых родительской заботы. Песня так и называется – «Песня беспризорника». Исполняет студент Одесского Музыкально драматического института Михаил Лапин!

Я начал жизнь в трущобах городских

И добрых слов я не слыхал.[22]





Во втором куплете пришлось заменить строчку «край небоскрёбов и роскошных вилл» на нейтральную, «вот день прошёл и вечер наступил», ну нет сейчас в Советском Союзе небоскрёбов, первый только строится в Харькове, да и насчёт «вилл» меня тоже не поймут. В частном владении их нет, передали под дома отдыха или резиденции правительств или наркоматов, но второе – «святое», о чём лучше вообще не упоминать.

Прав был Мендель, зря я эту балладу спел, на перерыв уходим под гробовое молчание зала. Настроение у всех подавленное и это я во всём виноват, упёрся как баран. «Буду исполнять, буду исполнять… пусть обратят внимание на беспризорников!». Ага, когда на них вообще кто-то внимание обращал? Пенёк упёртый! Ладно, впереди «лирическое» отделение, может ещё выправим ситуацию. Таня всхлипывает. Э! А вот этого не надо, тебе сейчас выступать и петь весёлые украинские песни. Соберись! Мендель озабочено смотрит на часы и показывает на выход. Пора!

Мы выходим и занимаем свои места, Мендель выходит на сцену и собирается объявить следующую песню. Но тут происходит что-то непонятное, сначала в одном конце зала раздаются одинокие хлопки потом в другом и вдруг весь зал встаёт и начинает аплодировать. Аплодисменты перерастают в овации и из зала несутся крики: – Даёшь Беспризорника! Бис! Беспризорника! – шум нарастает, и Мендель растерянно смотрит в зал. От стола комиссии Менделю машут рукой и тот поспешно подходит к Вилинскому, он о чём-то быстро переговаривается с Николаем Николаевичем и возвращается к нам. По его лицу блуждает растерянная улыбка: – Ребята, бисируем «Беспризорника», ну Мишка! Вот же стервец! Это ж надо было так спеть, чтоб людей в ступор вогнать! На моей памяти это впервые происходит! Всё! Костя, давай отсчёт.

А после исполнения песни зал наполняется таким шквалом аплодисментов, что кажется сейчас рухнет потолок. Публика словно с цепи сорвалась и аплодирует сразу за два исполнения. Мдя… Если это не успех, то что тогда? Наконец Менделю удаётся успокоить зал, и он вызывает на сцену Сергея.

– Украинская народная песня «Ридна мати моя». Исполняет Сергей Осадчий, выпускник Киевской консерватории!

Рiдна мати моя, ти ночей не доспала,

Ти водила мене у поля край села,[23]