Вторая попытка
Часть 2 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Цесаревич под присмотром матери забрался на водительское сиденье, с огромным интересом рассматривал множество неизвестных приборов и задавал весьма толковые вопросы.
Император еще раз обежал взглядом замершие в поле боевые машины пришельцев, посмотрел на улыбающегося сына, который, осмотрев машину, получил в подарок плоскую дощечку, которую новороссы называли планшетами. Лейтенант Артемьева быстро его обучила премудростям обращения со столь необычной вещью, в которую были заложены функции и кинокамеры, и фотоаппарата, и бог знает еще чего. Но этого хватило, и Алексей, научившись делать снимки и их просматривать, с огромным интересом фотографировал людей, машину из другого мира, папу, беседующего с генералом-новороссом, и тут же смотрел цветные фотографии поразительного качества на экране и демонстрировал матери, Александре Федоровне.
Николай вспомнил, как совсем недавно, после того как лейтенант Артемьева прибыла в Царское Село, где Аликс с дочерями, получив телеграмму о невероятных событиях в Барановичах, с нетерпением ждала подробностей. В узком кругу при закрытых дверях была изложена история мира новороссов. Они молча слушали известия о том, как в другом мире Александр III правил до 1911 года, как в 1923-м, из-за нежелания участвовать в мировой войне, в заговоре, организованном англичанами, был убит Николай и его брат Михаил. Как саму Александру Федоровну новый регент масон Гучков отправил в тюрьму за якобы предательство интересов страны, и вовлек страну в конце 1923-го в войну на стороне Англии и Франции, как произошла революция, и дочерей и несовершеннолетнего императора казнили социалисты, про террор, про Белое движение, про голод и болезни. Все это звучало дико и страшно, и Аликс, сначала не веря, но увидев множество кинофильмов, фотографий, подтверждающих сказанное, не выдержала потрясений и слегла с нервной лихорадкой, хотя лекарства, предложенные Екатериной Анатольевной, оказали благоприятное воздействие и очень помогли императрице. Все это время Мария Федоровна и сестра Оля были рядом и раз за разом убеждали, пытаясь успокоить, что это другой мир и у нас все будет по-другому, надо только подумать о последствиях.
Придя в себя и вернувшись к обсуждению ситуации, Аликс, как бешеная фурия, набросилась на мужа, убеждая того нейтрализовать возможных заговорщиков и особенно ненавидимого ей Гучкова, за то, что тот посмел критиковать ее в отношении Распутина. А вот теперь какой появился повод — в другом мире Гучков и его друзья-масоны вообще были предателями и довели страну до кровавой смуты! Император с трудом и сам сдерживался, чтобы не разрядить револьвер в ненавистные рожи предателей.
Новости об истории другого мира, по договоренности с Артемьевой, не вышли за покои императорской семьи, а Государственному совету были доведены лишь торговые предложения генерала Оргулова и продемонстрирован проект договора, в котором четко прописывались возможные ситуации, причем однозначно запрещалось пришельцам без какого-либо приглашения и разрешения вмешиваться в жизнь империи и распространять информацию без согласования с органами, занимающимися цензурой в средствах массовой информации.
Проанглийское и профранцузское лобби пытались ставить палки в колеса, но договор всё равно удалось продавить, и вот теперь в папке личного адъютанта лежал текст, который надо было подписать в торжественной обстановке. Но у Николая на душе было неспокойно, как бы то ни было, он не верил этому генералу, у которого часто в глазах проскакивала насмешка и хорошо скрываемое презрение.
— Да, мы готовы…
Оргулов кивнул и ответил:
— Хорошо, ваше императорское величество.
Бойцы генерала быстро вынесли раскладной металлический столик, стулья и накрыли какой-то блестящей полупрозрачной тканью. Сев на предложенные стулья, и император, и генерал Оргулов поставили свои подписи в предложенных им экземплярах договора, после чего встали и, обменявшись папками, пожали друг другу руки. Затихшая до этого многотысячная толпа разразилась радостным ревом.
На следующий день в газетах был опубликован текст заключенного договора, который люди читали и горячо обсуждали: «…ни Новороссия, ни Российская империя не имеют друг к другу территориальных претензий… строить добрососедские отношения… торговые договоренности… обязательная закупка только товаров российского производства… гарантия целостности и сохранности граждан Новороссии…»
Но многие люди, кто был на том поле, где сейчас срочно оборудовался укрепленный лагерь посольства Новороссии, и видел боевую технику пришельцев, недоумевали, почему в договоре нет ни строчки о военной помощи, учитывая какую тяжелую войну сейчас ведет Россия, и вмешательство такого могущественного союзника сильно бы изменило расстановку сил на фронтах. Всё это недоумение выплеснулось на страницы газет и муссировалась несколько дней, пока не был напечатан ответ самого генерала Оргулова, которого ушлые журналисты подловили при выходе из Зимнего дворца, где он присутствовал на каком-то совещании: «Мы не будем оказывать военную помощь стране, которая необдуманно и глупо проливает кровь своих граждан за интересы наших извечных врагов. Поэтому в договоре нет ни строчки о военной помощи, нас интересует только торговля и закупки продовольствия и определенных товаров. Никакого военного участия в этой мясорубке за интересы английских, американских и французских банкиров мы принимать не будем. Но если кто-то попытается экспортировать в Россию революцию, дестабилизировать обстановку, искусственно обостряя внутреннюю социальную напряженность, финансируя разного рода террористические и деструктивно-подрывные организации, толкая страну к новой кровавой смуте, то мы будем готовы оказать посильную поддержку. И уж поверьте, у нас хватит возможностей это сделать».
Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы — могущественные пришельцы показали зубы и указали, кто есть кто для них, при этом демонстративно и весьма грубо отклонили весьма выгодные предложения от многочисленных заграничных торговцев, предлагающих свой товар и свои услуги в оптовых поставках продовольствия. Торговля только с Россией, и будут покупаться только товары российского производства — вот их условие. Но правительство Российской империи промолчало на такой выпад — ведь только днем раньше, в счет оплаты аренды земли и первых поставок заказанных товаров, пришельцами были переданы первые две тонны золота.
И многие дальновидные люди поняли, что пришла новая сила, и возможно, скоро весь мировой порядок будет изменен.
Глава 1
В который раз я лежу на носилках и размышляю о смысле жизни и о перипетиях моей судьбы. Дико болит все тело, и любой шум отзывается в висках стальными иглами, входящими в мозг. Пока «окно» не открылось, меня перенесли в дом, где все ключевые посты и позиции были заняты нашими людьми. Из портала выкатились два дежурных танка, три БМП и только что доставленная россиянами «Тунгуска». Вся боевая техника быстренько выдвинулась к границам Усадьбы и заняла оборону, усиливая и так избыточную охрану секретного объекта.
Непростая ситуация, сложившаяся в этом мире, меня сейчас как-то не трогала, и все неприятности отошли на второй план. Хотелось только лечь, свернуться калачиком и забыться хоть летаргическим сном, и главное, чтоб никто не кантовал и не пробовал нагрузить общемировыми проблемами. Моей воли хватило настоять, чтоб меня перенесли в здание, в отдельный кабинет и на время отложили эвакуацию в бункер. Народ, конечно, повозмущался, говоря о бомбардировщиках, падающих на особо важные объекты, но «Тунгуска», выкрашенная в белую камуфлированную раскраску, ставшая на боевое дежурство, вселяла уверенность в невозможности всякого рода сюрпризов со стороны авиации супостата или заговорщиков.
Меня осторожно на носилках перенесли в спальню и переложили на скрипнувшую кровать, прямо поверх одеяла. Марина, которая, узнав о моем очередном ранении, принеслась оказывать медицинскую помощь, тревожно осмотрела, не обращая внимания на скрежет зубов и мычание от боли, обработала рану и наложила повязку на голову. Она как никогда осторожно и нежно касалась меня, при этом окутывая дурманящим ароматом каких-то особых духов, смешанным с запахом ее тела. Но все это перебивалось дикими, острыми, можно сказать вульгарными запахами резиновых перчаток и каких-то антисептиков.
— Что, Сережа, опять? — нежно вполголоса спросила Марина, и я, несмотря на головную боль, увидел, как у нее увлажнились глаза.
— Да, Мариша, но я не виноват…
— Как обычно, Сережа. Не надоело?
Она отвернула голову и достала упаковку с одноразовым шприцем, набрала какой-то препарат из ампулы и сделала мне укол.
— Сейчас лучше станет. Отдохни.
— Да нельзя, тут такие дела начинаются.
— Я понимаю, но это не значит, что нужно пренебрегать здоровьем. Тебе надо томографию сделать, да и кардиограмму не помешало бы. Такие нагрузки без последствий не проходят.
— Всё сделаем, Мариша, только тут опять какая-то чертовщина творится. Надо разобраться. Ты скажи, что там с Судоплатовым?
— В коме. Хорошо ему досталось.
— Выкарабкается?
— Не уверена. Много крови потерял. Операцию Оля сделала, но…
— Я понял…
Собравшись с силами, я попросил:
— Мариша, сделай что-нибудь. Стимулятор, может, какой есть. Сейчас нужно срочно взять ситуацию под контроль и не упустить время, иначе много людей пострадает.
— Я понимаю, — она замолчала, борясь с эмоциями, — но, Сережа, это просто так не пройдет.
— Знаю, но выхода нет, а то сейчас натворим дел, потом придется долго расхлебывать, да и люди в нас разочаруются.
— Хорошо.
Марина вздохнула, порылась в своем чемоданчике и, достав с самого дна упаковку с ампулами, быстро подготовила инъекцию. Опять легкий укол, и спокойный комментарий:
— Через пять минут почувствуешь прилив сил.
— Спасибо, Марина. Пригласи ко мне Дегтярева и Семенова.
Несмотря на слова Марины, облегчение пришло намного раньше, и я почувствовал, как в голове утих шум, и сдавливающая виски боль отошла на второй план, позволив нормально мыслить и анализировать обстановку.
Сил самому встать не было, поэтому просто остался лежать на кровати. В прояснившейся голове автоматически уже анализировались факты, которые были известны, и картина складывалась какая-то нелогичная. Одновременно два нападения — логично бить в нескольких болевых точках, но осуществить это весьма и весьма трудно, слишком много допущений и временных нестыковок, для устранения которых нужно привлекать все больше и больше людей и ресурсов, что повлечет за собой однозначную утечку информации. Да и на Сталина сбросить бомбардировщик, забитый взрывчаткой, не так уж и просто. ПВО Москвы и Московской области сейчас как бы не одно из самых лучших в мире, и благодаря нескольким радарам из будущего, отслеживает даже низколетящие цели. Поэтому вряд ли неведомые супостаты могли просто так незаметно пролететь и атаковать усадьбу, где должен быть Сталин. Что-то тут не так…
Отвлекшись от тягостных мыслей, я стал осматривать комнату. Несмотря на явно дореволюционную постройку Усадьбы и некую претензию на определенный стиль и элегантность, за двадцать лет хозяйствования большевиков внутри помещения приобрели стандартный, можно сказать, рабоче-крестьянский вид. Деревянные рамы окон, наверно, в двадцатый раз красились белой густой масляной краской, без обязательного ошкуривания и снятия ранних слоев. Стены давили типовым зеленым цветом, на фоне которого картина — летний натюрморт с яблоками, плетеной корзиной и снопами спелой пшеницы — выглядела, как никогда, реалистично и притягательно.
Через несколько минут подошел Олег в сопровождении озабоченного Семенова. Вошедшие посетителя расхватали стулья и разместились возле кровати.
— Как ты, Серега?
Олег был озабочен, исчезла даже обычная улыбка, которая делала его лицо доброжелательным и открытым. Сейчас он был мрачнее тучи.
— Нормально, бывало и хуже. Как обстановка?
— В Чкалове всё нормально, меры безопасности усилены. С армейских штабов, где есть наши люди, пришли сигналы, что всё в норме, но особые меры предосторожности приняты.
— А что с убийством Сталина?
— А вот тут не всё понятно. Наша сетка работает, ретрансляторы пашут в штатном режиме. Кремлевский роутер пингуется. Но оперативной информации кот наплакал, даже про уничтожение кортежа ни слова, хотя такие вещи сразу в оперативку попадают.
— А в средствах массовой информации?
— Уже было сообщение Левитана о покушении, но ни слова о гибели Сталина. Типа «подлый план заговорщиков» и так далее.
— Связаться пытались?
— Пытались. В ГУГБ НКВД никто ничего не знает, дежурные даже на вызовы с Усадьбы не отвечают. В общем, Серега, надо сваливать, и побыстрее, а то, если власть сменилась, нас накроют.
Семенов, опустив глаза, о чем-то сосредоточенно думал. Подняв голову, он, чуть скривившись, посмотрел на меня.
— Сергей, тоже видишь нелогичность во всем происходящем?
— Конечно. Ну не мог штаб ПВО пропустить какой-то бомбардировщик к резиденции Сталина. Районы столицы еще с тридцатых перекрыты для любых полетов. Саботаж в войсках ПВО? Но там же, в оперативном штабе в первую очередь, всех подряд проверяли на детекторах лжи, когда новое оборудование ставили. А, считай, в черте города устроить побоище? Вообще чистый идиотизм. Если это Сталина рук дело, то они бы по-тихому повязали бы, и всё. Зачем шум-то такой устраивать?
— И я вот про это думаю. Надо со штабом ПВО связаться и с главным управлением НКВД, может, что и выясним. Но уж очень похоже на последний писк оппозиции…
— Вот-вот. Это всё притянуто за уши, как наш бомбардировщик, набитый химическим оружием, упавший на Гитлера в окружении детишек. Все шито белыми нитками. Будет хохма, если тут на Сталина грохнулся немецкий бомбер, в котором совершенно случайно найдут неповрежденные карты с пометками Жукова и с большим красным жирным крестом: «Падать сюда», — и полной подборкой переписки половины нашего генералитета с германским генштабом.
Меня перебил Дегтярев, который по радиостанции слушал чей-то доклад, и воскликнул:
— Хм, это интересно!
— Что?
— Да тут наши айтишники нашли в сети по мас-адресу ноут Сталина и пропинговали. Он в данный момент нормально работает и находится в подземном укрытии, где-то под Кремлем, и с него качают информацию с нашего сервера. Планшет Берии, кстати, рядом и тоже вполне неплохо себя чувствует. Ребята дистанционно запустили встроенные веб-камеры и убедились, что и комрад Сталин и папа Берия живы и здоровы. Сталин сейчас информацию по Савченко качает. Это тот гэбэшник, которого за собой Хрущев с Украины притащил. Даже видеозапись их разговора сделали…
В дверь настойчиво постучали, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вломился комендант Усадьбы и, тяжело дыша, напрямую обратился ко мне. В его глазах плескался самый настоящий страх, и мне стало неуютно от этого.
— Товарищ подполковник, — с трудом выдохнул он. Видимо, бежал из последних сил. — Вот…
Он протянул мне обычную DECTовскую телефонную трубку Panasonic. С нынешним оборудованием никто наш разговор прослушать не мог — в Усадьбе стояла мини-АТС из будущего, в которой стоял модуль VoIP, связанный по нашим вычислительным сетям с аналогичными коммутаторами на других важных объектах. Такие стояли на нашей базе в Чкалове, в Кремле и еще в паре других мест, где трудились люди из будущего, либо принимались серьезные решения, касающиеся нас. Соответственно, перехватить и послушать цифровой зашифрованный сигнал вряд ли мог, поэтому в данной ситуации можно было свободно говорить.
Я взял, приложил к уху:
— Да, слушаю.
— Здравствуйте, Сергей Иванович, — с характерным акцентом поздоровался Берия.
— Здравствуйте, товарищ Иванов. И передайте мой привет и пожелание долгих лет жизни товарищу Максимову. Это тот, который сейчас рядом с вами на своем ноутбуке материалы по Савченко просматривает.
В трубке повисла пауза, и я услышал, как Берия что-то спросил у Сталина и, получив ответ, уже открыто усмехнулся в трубку:
— Вы можете смотреть, чем мы сейчас занимаемся?
Я решил слукавить:
— Нет. В нашей системе безопасности идет фиксация, кто, когда и к каким материалам обращается. Мы так и узнали, что вы живы, несмотря на сообщение товарища Левитана.
Император еще раз обежал взглядом замершие в поле боевые машины пришельцев, посмотрел на улыбающегося сына, который, осмотрев машину, получил в подарок плоскую дощечку, которую новороссы называли планшетами. Лейтенант Артемьева быстро его обучила премудростям обращения со столь необычной вещью, в которую были заложены функции и кинокамеры, и фотоаппарата, и бог знает еще чего. Но этого хватило, и Алексей, научившись делать снимки и их просматривать, с огромным интересом фотографировал людей, машину из другого мира, папу, беседующего с генералом-новороссом, и тут же смотрел цветные фотографии поразительного качества на экране и демонстрировал матери, Александре Федоровне.
Николай вспомнил, как совсем недавно, после того как лейтенант Артемьева прибыла в Царское Село, где Аликс с дочерями, получив телеграмму о невероятных событиях в Барановичах, с нетерпением ждала подробностей. В узком кругу при закрытых дверях была изложена история мира новороссов. Они молча слушали известия о том, как в другом мире Александр III правил до 1911 года, как в 1923-м, из-за нежелания участвовать в мировой войне, в заговоре, организованном англичанами, был убит Николай и его брат Михаил. Как саму Александру Федоровну новый регент масон Гучков отправил в тюрьму за якобы предательство интересов страны, и вовлек страну в конце 1923-го в войну на стороне Англии и Франции, как произошла революция, и дочерей и несовершеннолетнего императора казнили социалисты, про террор, про Белое движение, про голод и болезни. Все это звучало дико и страшно, и Аликс, сначала не веря, но увидев множество кинофильмов, фотографий, подтверждающих сказанное, не выдержала потрясений и слегла с нервной лихорадкой, хотя лекарства, предложенные Екатериной Анатольевной, оказали благоприятное воздействие и очень помогли императрице. Все это время Мария Федоровна и сестра Оля были рядом и раз за разом убеждали, пытаясь успокоить, что это другой мир и у нас все будет по-другому, надо только подумать о последствиях.
Придя в себя и вернувшись к обсуждению ситуации, Аликс, как бешеная фурия, набросилась на мужа, убеждая того нейтрализовать возможных заговорщиков и особенно ненавидимого ей Гучкова, за то, что тот посмел критиковать ее в отношении Распутина. А вот теперь какой появился повод — в другом мире Гучков и его друзья-масоны вообще были предателями и довели страну до кровавой смуты! Император с трудом и сам сдерживался, чтобы не разрядить револьвер в ненавистные рожи предателей.
Новости об истории другого мира, по договоренности с Артемьевой, не вышли за покои императорской семьи, а Государственному совету были доведены лишь торговые предложения генерала Оргулова и продемонстрирован проект договора, в котором четко прописывались возможные ситуации, причем однозначно запрещалось пришельцам без какого-либо приглашения и разрешения вмешиваться в жизнь империи и распространять информацию без согласования с органами, занимающимися цензурой в средствах массовой информации.
Проанглийское и профранцузское лобби пытались ставить палки в колеса, но договор всё равно удалось продавить, и вот теперь в папке личного адъютанта лежал текст, который надо было подписать в торжественной обстановке. Но у Николая на душе было неспокойно, как бы то ни было, он не верил этому генералу, у которого часто в глазах проскакивала насмешка и хорошо скрываемое презрение.
— Да, мы готовы…
Оргулов кивнул и ответил:
— Хорошо, ваше императорское величество.
Бойцы генерала быстро вынесли раскладной металлический столик, стулья и накрыли какой-то блестящей полупрозрачной тканью. Сев на предложенные стулья, и император, и генерал Оргулов поставили свои подписи в предложенных им экземплярах договора, после чего встали и, обменявшись папками, пожали друг другу руки. Затихшая до этого многотысячная толпа разразилась радостным ревом.
На следующий день в газетах был опубликован текст заключенного договора, который люди читали и горячо обсуждали: «…ни Новороссия, ни Российская империя не имеют друг к другу территориальных претензий… строить добрососедские отношения… торговые договоренности… обязательная закупка только товаров российского производства… гарантия целостности и сохранности граждан Новороссии…»
Но многие люди, кто был на том поле, где сейчас срочно оборудовался укрепленный лагерь посольства Новороссии, и видел боевую технику пришельцев, недоумевали, почему в договоре нет ни строчки о военной помощи, учитывая какую тяжелую войну сейчас ведет Россия, и вмешательство такого могущественного союзника сильно бы изменило расстановку сил на фронтах. Всё это недоумение выплеснулось на страницы газет и муссировалась несколько дней, пока не был напечатан ответ самого генерала Оргулова, которого ушлые журналисты подловили при выходе из Зимнего дворца, где он присутствовал на каком-то совещании: «Мы не будем оказывать военную помощь стране, которая необдуманно и глупо проливает кровь своих граждан за интересы наших извечных врагов. Поэтому в договоре нет ни строчки о военной помощи, нас интересует только торговля и закупки продовольствия и определенных товаров. Никакого военного участия в этой мясорубке за интересы английских, американских и французских банкиров мы принимать не будем. Но если кто-то попытается экспортировать в Россию революцию, дестабилизировать обстановку, искусственно обостряя внутреннюю социальную напряженность, финансируя разного рода террористические и деструктивно-подрывные организации, толкая страну к новой кровавой смуте, то мы будем готовы оказать посильную поддержку. И уж поверьте, у нас хватит возможностей это сделать».
Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы — могущественные пришельцы показали зубы и указали, кто есть кто для них, при этом демонстративно и весьма грубо отклонили весьма выгодные предложения от многочисленных заграничных торговцев, предлагающих свой товар и свои услуги в оптовых поставках продовольствия. Торговля только с Россией, и будут покупаться только товары российского производства — вот их условие. Но правительство Российской империи промолчало на такой выпад — ведь только днем раньше, в счет оплаты аренды земли и первых поставок заказанных товаров, пришельцами были переданы первые две тонны золота.
И многие дальновидные люди поняли, что пришла новая сила, и возможно, скоро весь мировой порядок будет изменен.
Глава 1
В который раз я лежу на носилках и размышляю о смысле жизни и о перипетиях моей судьбы. Дико болит все тело, и любой шум отзывается в висках стальными иглами, входящими в мозг. Пока «окно» не открылось, меня перенесли в дом, где все ключевые посты и позиции были заняты нашими людьми. Из портала выкатились два дежурных танка, три БМП и только что доставленная россиянами «Тунгуска». Вся боевая техника быстренько выдвинулась к границам Усадьбы и заняла оборону, усиливая и так избыточную охрану секретного объекта.
Непростая ситуация, сложившаяся в этом мире, меня сейчас как-то не трогала, и все неприятности отошли на второй план. Хотелось только лечь, свернуться калачиком и забыться хоть летаргическим сном, и главное, чтоб никто не кантовал и не пробовал нагрузить общемировыми проблемами. Моей воли хватило настоять, чтоб меня перенесли в здание, в отдельный кабинет и на время отложили эвакуацию в бункер. Народ, конечно, повозмущался, говоря о бомбардировщиках, падающих на особо важные объекты, но «Тунгуска», выкрашенная в белую камуфлированную раскраску, ставшая на боевое дежурство, вселяла уверенность в невозможности всякого рода сюрпризов со стороны авиации супостата или заговорщиков.
Меня осторожно на носилках перенесли в спальню и переложили на скрипнувшую кровать, прямо поверх одеяла. Марина, которая, узнав о моем очередном ранении, принеслась оказывать медицинскую помощь, тревожно осмотрела, не обращая внимания на скрежет зубов и мычание от боли, обработала рану и наложила повязку на голову. Она как никогда осторожно и нежно касалась меня, при этом окутывая дурманящим ароматом каких-то особых духов, смешанным с запахом ее тела. Но все это перебивалось дикими, острыми, можно сказать вульгарными запахами резиновых перчаток и каких-то антисептиков.
— Что, Сережа, опять? — нежно вполголоса спросила Марина, и я, несмотря на головную боль, увидел, как у нее увлажнились глаза.
— Да, Мариша, но я не виноват…
— Как обычно, Сережа. Не надоело?
Она отвернула голову и достала упаковку с одноразовым шприцем, набрала какой-то препарат из ампулы и сделала мне укол.
— Сейчас лучше станет. Отдохни.
— Да нельзя, тут такие дела начинаются.
— Я понимаю, но это не значит, что нужно пренебрегать здоровьем. Тебе надо томографию сделать, да и кардиограмму не помешало бы. Такие нагрузки без последствий не проходят.
— Всё сделаем, Мариша, только тут опять какая-то чертовщина творится. Надо разобраться. Ты скажи, что там с Судоплатовым?
— В коме. Хорошо ему досталось.
— Выкарабкается?
— Не уверена. Много крови потерял. Операцию Оля сделала, но…
— Я понял…
Собравшись с силами, я попросил:
— Мариша, сделай что-нибудь. Стимулятор, может, какой есть. Сейчас нужно срочно взять ситуацию под контроль и не упустить время, иначе много людей пострадает.
— Я понимаю, — она замолчала, борясь с эмоциями, — но, Сережа, это просто так не пройдет.
— Знаю, но выхода нет, а то сейчас натворим дел, потом придется долго расхлебывать, да и люди в нас разочаруются.
— Хорошо.
Марина вздохнула, порылась в своем чемоданчике и, достав с самого дна упаковку с ампулами, быстро подготовила инъекцию. Опять легкий укол, и спокойный комментарий:
— Через пять минут почувствуешь прилив сил.
— Спасибо, Марина. Пригласи ко мне Дегтярева и Семенова.
Несмотря на слова Марины, облегчение пришло намного раньше, и я почувствовал, как в голове утих шум, и сдавливающая виски боль отошла на второй план, позволив нормально мыслить и анализировать обстановку.
Сил самому встать не было, поэтому просто остался лежать на кровати. В прояснившейся голове автоматически уже анализировались факты, которые были известны, и картина складывалась какая-то нелогичная. Одновременно два нападения — логично бить в нескольких болевых точках, но осуществить это весьма и весьма трудно, слишком много допущений и временных нестыковок, для устранения которых нужно привлекать все больше и больше людей и ресурсов, что повлечет за собой однозначную утечку информации. Да и на Сталина сбросить бомбардировщик, забитый взрывчаткой, не так уж и просто. ПВО Москвы и Московской области сейчас как бы не одно из самых лучших в мире, и благодаря нескольким радарам из будущего, отслеживает даже низколетящие цели. Поэтому вряд ли неведомые супостаты могли просто так незаметно пролететь и атаковать усадьбу, где должен быть Сталин. Что-то тут не так…
Отвлекшись от тягостных мыслей, я стал осматривать комнату. Несмотря на явно дореволюционную постройку Усадьбы и некую претензию на определенный стиль и элегантность, за двадцать лет хозяйствования большевиков внутри помещения приобрели стандартный, можно сказать, рабоче-крестьянский вид. Деревянные рамы окон, наверно, в двадцатый раз красились белой густой масляной краской, без обязательного ошкуривания и снятия ранних слоев. Стены давили типовым зеленым цветом, на фоне которого картина — летний натюрморт с яблоками, плетеной корзиной и снопами спелой пшеницы — выглядела, как никогда, реалистично и притягательно.
Через несколько минут подошел Олег в сопровождении озабоченного Семенова. Вошедшие посетителя расхватали стулья и разместились возле кровати.
— Как ты, Серега?
Олег был озабочен, исчезла даже обычная улыбка, которая делала его лицо доброжелательным и открытым. Сейчас он был мрачнее тучи.
— Нормально, бывало и хуже. Как обстановка?
— В Чкалове всё нормально, меры безопасности усилены. С армейских штабов, где есть наши люди, пришли сигналы, что всё в норме, но особые меры предосторожности приняты.
— А что с убийством Сталина?
— А вот тут не всё понятно. Наша сетка работает, ретрансляторы пашут в штатном режиме. Кремлевский роутер пингуется. Но оперативной информации кот наплакал, даже про уничтожение кортежа ни слова, хотя такие вещи сразу в оперативку попадают.
— А в средствах массовой информации?
— Уже было сообщение Левитана о покушении, но ни слова о гибели Сталина. Типа «подлый план заговорщиков» и так далее.
— Связаться пытались?
— Пытались. В ГУГБ НКВД никто ничего не знает, дежурные даже на вызовы с Усадьбы не отвечают. В общем, Серега, надо сваливать, и побыстрее, а то, если власть сменилась, нас накроют.
Семенов, опустив глаза, о чем-то сосредоточенно думал. Подняв голову, он, чуть скривившись, посмотрел на меня.
— Сергей, тоже видишь нелогичность во всем происходящем?
— Конечно. Ну не мог штаб ПВО пропустить какой-то бомбардировщик к резиденции Сталина. Районы столицы еще с тридцатых перекрыты для любых полетов. Саботаж в войсках ПВО? Но там же, в оперативном штабе в первую очередь, всех подряд проверяли на детекторах лжи, когда новое оборудование ставили. А, считай, в черте города устроить побоище? Вообще чистый идиотизм. Если это Сталина рук дело, то они бы по-тихому повязали бы, и всё. Зачем шум-то такой устраивать?
— И я вот про это думаю. Надо со штабом ПВО связаться и с главным управлением НКВД, может, что и выясним. Но уж очень похоже на последний писк оппозиции…
— Вот-вот. Это всё притянуто за уши, как наш бомбардировщик, набитый химическим оружием, упавший на Гитлера в окружении детишек. Все шито белыми нитками. Будет хохма, если тут на Сталина грохнулся немецкий бомбер, в котором совершенно случайно найдут неповрежденные карты с пометками Жукова и с большим красным жирным крестом: «Падать сюда», — и полной подборкой переписки половины нашего генералитета с германским генштабом.
Меня перебил Дегтярев, который по радиостанции слушал чей-то доклад, и воскликнул:
— Хм, это интересно!
— Что?
— Да тут наши айтишники нашли в сети по мас-адресу ноут Сталина и пропинговали. Он в данный момент нормально работает и находится в подземном укрытии, где-то под Кремлем, и с него качают информацию с нашего сервера. Планшет Берии, кстати, рядом и тоже вполне неплохо себя чувствует. Ребята дистанционно запустили встроенные веб-камеры и убедились, что и комрад Сталин и папа Берия живы и здоровы. Сталин сейчас информацию по Савченко качает. Это тот гэбэшник, которого за собой Хрущев с Украины притащил. Даже видеозапись их разговора сделали…
В дверь настойчиво постучали, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вломился комендант Усадьбы и, тяжело дыша, напрямую обратился ко мне. В его глазах плескался самый настоящий страх, и мне стало неуютно от этого.
— Товарищ подполковник, — с трудом выдохнул он. Видимо, бежал из последних сил. — Вот…
Он протянул мне обычную DECTовскую телефонную трубку Panasonic. С нынешним оборудованием никто наш разговор прослушать не мог — в Усадьбе стояла мини-АТС из будущего, в которой стоял модуль VoIP, связанный по нашим вычислительным сетям с аналогичными коммутаторами на других важных объектах. Такие стояли на нашей базе в Чкалове, в Кремле и еще в паре других мест, где трудились люди из будущего, либо принимались серьезные решения, касающиеся нас. Соответственно, перехватить и послушать цифровой зашифрованный сигнал вряд ли мог, поэтому в данной ситуации можно было свободно говорить.
Я взял, приложил к уху:
— Да, слушаю.
— Здравствуйте, Сергей Иванович, — с характерным акцентом поздоровался Берия.
— Здравствуйте, товарищ Иванов. И передайте мой привет и пожелание долгих лет жизни товарищу Максимову. Это тот, который сейчас рядом с вами на своем ноутбуке материалы по Савченко просматривает.
В трубке повисла пауза, и я услышал, как Берия что-то спросил у Сталина и, получив ответ, уже открыто усмехнулся в трубку:
— Вы можете смотреть, чем мы сейчас занимаемся?
Я решил слукавить:
— Нет. В нашей системе безопасности идет фиксация, кто, когда и к каким материалам обращается. Мы так и узнали, что вы живы, несмотря на сообщение товарища Левитана.