До встречи с тобой

— Но это все ложь. Вы лгали мне и лжете друг другу.

Казалось, она не слышит. Миссис Трейнор повернулась ко мне, доставая чековую книжку, держа ручку наготове:

— Послушайте, что вы хотите? Я удвою вашу зарплату. Скажите, сколько вы хотите.

— Мне не нужны ваши деньги.

— Автомобиль. Льготы. Бонусы…

— Нет…

— Тогда… как мне заставить вас передумать?

— Простите. Я не… — Я попыталась вылезти из машины.

Миссис Трейнор схватила меня за руку. Ее ладонь лежала на моей руке, чуждая и агрессивная. Мы обе смотрели на нее.

— Вы подписали контракт, мисс Кларк, — сказала она. — Вы подписали контракт, в котором обязались работать на нас в течение шести месяцев. По моим подсчетам, прошло всего два. Я просто требую, чтобы вы выполняли свои контрактные обязательства. — Ее голос стал ломким. Я посмотрела на ладонь миссис Трейнор и увидела, что та дрожит. Она сглотнула. — Пожалуйста.

Родители наблюдали за нами с крыльца. Стояли с кружками в руках. Единственные, кто не смотрел соседское шоу. Они неловко отвернулись, когда увидели, что я их заметила. До меня дошло, что на папе клетчатые тапочки в пятнах краски.

— Миссис Трейнор, я правда не могу сидеть и смотреть сложа руки… Это слишком странно. — Я нажала на ручку дверцы. — Я не хочу в этом участвовать.

— Просто подумайте об этом. Завтра Великая пятница… Я скажу Уиллу, что у вас семейный праздник, если вам действительно нужно время. Возьмите выходной на размышления. Но, пожалуйста… вернитесь. Вернитесь и помогите ему.

По дороге домой я ни разу не обернулась. Направилась в гостиную и села смотреть телевизор, а родители вошли следом, обмениваясь взглядами и делая вид, что не обращают на меня внимания.

Прошло минут десять, прежде чем я наконец услышала, как миссис Трейнор завела машину и уехала.



Сестра явилась ко мне через пять минут после возвращения домой, протопав по лестнице и распахнув дверь моей комнаты.

— Входи. — Я лежала на кровати, закинув ноги на стену и глядя в потолок. На мне были колготки и голубые шорты в блестках, которые в последнее время некрасиво болтались на бедрах.

— Это правда? — Катрина стояла в дверях.

— Что Димпна Гришем наконец выгнала своего никчемного обманщика и волокиту муженька и?..

— Не смешно. Насчет твоей работы.

— Да, я уволилась. — Я провела по узору на обоях большим пальцем ноги. — Да, я знаю, что мама и папа не слишком этому рады. Да, да и да на все, что ты намерена мне заявить.

Сестра старательно закрыла за собой дверь, плюхнулась в изножье кровати и энергично выругалась.

— Поверить, черт возьми, не могу. — Она спихнула мои ноги со стены, так что они почти упали на кровать.

Я села прямо.

— Ой!

— Поверить не могу. — Лицо Катрины было багровым. — Мама просто раздавлена. Папа тоже, хотя виду не подает. Откуда им взять денег? Ты же знаешь, что папа боится потерять работу. Какого черта ты оставила такое замечательное место?!

— Не надо читать мне нотации, Трина.

— Кто-то ведь должен! Тебе нигде больше не предложат таких денег. И как это будет выглядеть в резюме?

— Только не надо делать вид, будто тебя волнует что-либо, кроме тебя самой и твоих желаний.

— Что?

— Тебе плевать, что я делаю, главное, чтобы ты могла уехать и вернуться к своей пафосной карьере. Я нужна только для того, чтобы кормить семью и присматривать за ребенком. Тебе плевать на других. — Конечно, это звучало злобно и некрасиво, но я ничего не могла поделать. В конце концов, именно положение сестры втянуло нас в этот кошмар. Обида, копившаяся годами, наконец нашла выход. — Мы все застряли на работах, которые ненавидим, чтобы малышка Катрина могла удовлетворить свои чертовы амбиции.

— Дело не во мне.

— Неужели?

— Нет, дело в том, что ты не способна удержаться на единственной приличной работе, которую тебе предложили за много месяцев.

— Да что ты знаешь о моей работе?

— Я знаю, что за нее платят намного больше минимальной зарплаты. Больше мне ничего знать не нужно.


— Не все в жизни измеряется деньгами.

— Серьезно? Тогда спустись и скажи это маме и папе.

— Не смей читать мне чертовы нотации о деньгах, когда сама годами не платишь ни гроша за этот дом!

— Ты же знаешь: из-за Томаса я на мели.

Я начала выталкивать сестру за дверь. Не припомню, когда в последний раз прикасалась к ней пальцем, но в тот миг мне хотелось кого-то избить, и я боялась, что не сдержусь, если она продолжит меня изводить.

— Иди к черту, Трина! Ясно? Иди к черту и оставь меня одну! — Я захлопнула дверь перед носом сестры.

Когда Катрина наконец принялась медленно спускаться по лестнице, я решила не думать о том, что она скажет родителям, и о том, что они воспримут все это как очередное свидетельство моей катастрофической неспособности приносить какую-либо пользу. Я решила не думать о Саиде с биржи труда и о том, как я объясню, почему решила бросить самую хорошо оплачиваемую из неквалифицированных работ. Решила не думать о птицефабрике и о том, что в глубине ее лабиринтов, наверное, до сих пор лежит полиэтиленовый комбинезон и шапочка с моим именем.

Я лежала на спине и думала об Уилле. Думала о его злости и его печали. Думала о том, что сказала его мать: я одна из немногих могу до него достучаться. Думала о том, как он старался не смеяться над «Песней Абизьянки» в ночь, когда за окном падал золотистый снег. Думала о теплой коже, мягких волосах и руках живого человека, намного более умного, чем я когда-либо стану, умеющего шутить и все же не видящего иного выхода, кроме самоубийства. И наконец я уткнулась головой в подушку и зарыдала, потому что моя жизнь внезапно показалась намного мрачнее и сложнее, чем я могла вообразить, и мне нестерпимо захотелось вернуться во времена, когда не было забот важнее, чем хватит ли нам с Фрэнком пирожных с сухофруктами.

В дверь постучали.

— Иди к черту, Катрина! — Я высморкалась.

— Прости меня. — (Я уставилась на дверь.) — Я принесла вино. — Голос сестры звучал приглушенно, как будто она говорила в замочную скважину. — Ради бога, впусти меня, а то мама услышит. Я спрятала под фуфайкой две кружки, а ты же знаешь, что она думает о пьянках на втором этаже.

Я выбралась из кровати и открыла дверь.

Катрина взглянула на мое лицо с потеками слез и быстро закрыла дверь спальни.

— Ладно. — Она открутила крышку с кружки и налила мне вина. — Что случилось на самом деле?

— Ты никому не должна об этом рассказывать, — сурово посмотрела я на сестру. — Даже папе. И особенно маме.

А затем я ей все рассказала.

Мне нужно было кому-то рассказать.



Мне многое не нравилось в сестре. Несколько лет назад я могла бы показать вам целые листы бумаги, исписанные на эту тему. Я ненавидела ее за то, что у нее густые прямые волосы, а мои не могут отрасти ниже плеч. Я ненавидела ее за то, что Трину невозможно удивить, она уже все знает. Меня бесило, что все школьные годы учителя настоятельно твердили мне, какой умницей она была, как будто я и без того не жила в постоянной тени ее величества. Я ненавидела Катрину за то, что в двадцать шесть лет я жила в каморке дома на две семьи, чтобы ее внебрачный ребенок мог жить с ней в большой спальне. Но время от времени я была очень рада, что она моя сестра.

Потому что Катрина не стала вопить от ужаса. Она не выглядела потрясенной и не требовала, чтобы я рассказала все маме и папе. Она даже не сказала, что я напрасно бросила работу.

— О боже. — Она сделала большой глоток вина.

— Вот именно.

— Это совершенно законно. Они не могут ему помешать.

— Я знаю.

— Черт! Просто в голове не укладывается.

За время моего рассказа мы опустошили два стакана, и мои щеки начинали гореть.

— Мне ужасно не хочется его бросать. Но я не могу в этом участвовать, Трина. Не могу.

— Мм, — размышляла она.

Сестра умеет делать «умное лицо». Люди не сразу решаются заговорить с ней. Папа говорит, что, когда я делаю «умное лицо», кажется, будто мне нужно в уборную.

— Я не знаю, что делать, — пожаловалась я.

— Все просто, — посмотрев на меня, внезапно просияла Катрина.

— Просто?

— Ой! Кажется, вино кончилось. — Она налила нам еще по стакану. — Да, просто. У них ведь полно денег?

— Мне не нужны их деньги. Она предложила повысить мне зарплату. Дело не в этом.

— Заткнись. Не для тебя, идиотка. У них есть собственные деньги. И она наверняка получила прорву денег по страховке от несчастного случая. Так вот, потребуй у них денег и заставь Уилла Трейнора передумать за оставшиеся — сколько там? — четыре месяца.

— Что?

— Заставь его передумать. Кажется, ты сказала, что он проводит большую часть времени взаперти? Итак, начни с малого, а когда немного расшевелишь, постарайся придумать для него потрясающие занятия, все, что может вернуть ему волю к жизни, — приключения, путешествия, купание с дельфинами и так далее. Я тебе помогу. Поищу варианты в Интернете и библиотеке. Уверена, мы найдем для него чудесные занятия. Занятия, которые сделают его по-настоящему счастливым.

— Катрина… — Я глядела на нее.