Всего один взгляд. Невиновный

Она перевела рычаг в положение заднего хода. Нога Майка стояла на педали тормоза. Чарлин вытянула руку, обхватила его расслабленную, ставшую вялой щиколотку и сдвинула ступню на пол. Вжавшись в нишу для ног, Чарлин изо всех сил надавила ладонью на педаль акселератора, нависая над ней всем телом, всей своей тяжестью. Машина дернулась и медленно покатилась назад. Чарлин, не имея возможности приподняться, не знала, что происходит.

Но все же они двигались.

Ладонью она вдавливала педаль в пол, когда машина мягко на что-то наткнулась, возможно, на бордюрный камень. От толчка Чарлин ударилась головой о рулевую колонку. Приподнявшись, она попыталась плечом удерживать руль, а левой рукой нажимать на педаль акселератора. Снова толчок. Чарлин давила на педаль. Машина плавно покатилась, но это длилось лишь мгновение. Тишину прорезал резкий долгий сигнал, визг покрышек и ужасный шелестящий звук движения потерявших управление машин.

Последовал удар, сильный толчок, и мир погрузился в темноту.





Глава 19




Офицер Дейли побледнел. Перлмуттер выпрямился на стуле:

— Что там?

Дейли смотрел на листок бумаги в своей руке, словно опасаясь, что может раствориться в воздухе.

— Что-то не складывается, кэп.

В начале полицейской карьеры Перлмуттер ненавидел ночные смены. Тишина и одиночество были для него наказанием. Он вырос в большой — семеро детей — семье и не мыслил себе иной жизни. Они с женой Мэрион планировали завести большую семью. Перлмуттер все продумал заранее — барбекю, по выходным тренировки детской команды, школьные собрания, вечером в пятницу семейный просмотр телевизора, летние ночи на веранде — словом, копия его детства в Бруклине, но в пригородной версии, то есть в просторном доме.

У его бабки была привычка к месту и не к месту сыпать еврейскими пословицами. Любимым выражением Стью Перлмуттера было: «Когда люди планируют, Бог смеется». Мэрион, единственная женщина, которую он любил в своей жизни, умерла от эмболии в тридцать один год. Она была в кухне, делала сэндвич их единственному сыну Сэмми, когда воздушный пузырек разорвал какой-то важный сосуд. Мэрион умерла мгновенно, еще до того, как упала на пол.

Жизнь самого Перлмуттера в тот день в каком-то смысле тоже закончилась. Он растил Сэмми как умел, но, правду сказать, душа у него к этому не лежала. Перлмуттер любил сына и свою работу, но жил для Мэрион. Дом и Сэмми живо напоминали ему о Мэрион и обо всем, чему не суждено было сбыться. На работе в одиночестве ночных смен ему почти удавалось забыть об этом.

Да и то сказать, дело прошлое. Сэмми уже в колледже. Несмотря на невнимание отца, парень вырос хороший. Здесь, пожалуй, тоже просится какая-нибудь еврейская пословица, но Перлмуттер не мог ничего подобрать.

Кивнув Дейли на стул, он нетерпеливо спросил:

— Так что случилось?

— Та женщина, Грейс Лоусон…

— А!.. — произнес капитан Перлмуттер.

— А?

— Я тоже как раз о ней думаю.

— Есть в ее деле что-то странное, капитан.

— Согласен.

— А я думал, только мне это дело не дает покоя.

Перлмуттер качнулся на стуле.

— Знаешь, кто она?

— Миссис Лоусон?

— Ну да.

— Художница.

— Не только. Ты заметил, что она хромает?

— Конечно.

— Она по мужу Лоусон. Раньше ее звали Грейс Шарп.

Дейли непонимающе смотрел на капитана.

— Ты что, не слышал о Бостонской давке?

— О беспорядках на рок-концерте?

— Да нет, произошла настоящая давка. Много народу погибло.


— Она там была?

Перлмуттер кивнул.

— Ее сильно помяли, она была в коме. Теленовости уделяли ей по пятнадцать минут в день, затем ажиотаж поутих.

— Давно это было?

— Пятнадцать-шестнадцать лет назад.

— И вы так хорошо помните?

— О, шум был на всю страну. А я к тому же очень любил «Джимми Экс бэнд».

— Вы? — удивился Дейли.

— Ну, не всегда же я был старым пердуном.

— Я слушал их диск — по-моему, классно. По радио до сих пор крутят «Бледные чернила».

— Да, это одна из лучших песен.

Мэрион тоже любила группу Джимми Экса. Перлмуттер помнил, как она сидела, закрыв глаза, в наушниках, из которых доносилась мелодия «Бледных чернил», и беззвучно подпевала, шевеля губами. Он с усилием прогнал воспоминание.

— А почему они не выступают?

— После массовой гибели зрителей на концерте группа распалась. Джимми Экс — я уже забыл его настоящее имя, — фронтмен и автор песен, вообще исчез куда-то. — Перлмуттер кивнул на листок в руке Дейли. — Что это?

— Об этом я и хотел поговорить.

— Новости по делу Лоусона?

— Не знаю. — Пауза. — Может быть.

Перлмуттер заложил руки за голову.

— Начинай.

— Сегодня с утра Ди Бартола принял еще одно заявление о пропавшем муже.

— Сходство с делом Лоусона?

— Нет. На первый взгляд нет. Пропавший вообще был в разводе — и не такой чистенький, как Лоусон.

— Что, были приводы или…

— Сидел за избиение.

— Имя?

— Рокки Конвелл.

— Правда Рокки, что ли?

— Так написано в свидетельстве о рождении.

— Ну бывают же родители, — поморщился Перлмуттер. — Подожди, а откуда я его знаю?

— Он недолго играл в футбольной лиге.

Перлмуттер подумал и пожал плечами:

— Так что там с ним?

— Ну, как я уже сказал, тут все еще банальнее, чем у Лоусонов, — пропал бывший муж, который обещал сегодня утром повезти жену по магазинам. Вообще ерунда какая-то, но Ди Бартола увидел эту жену — ну просто королева, зовут Лоррейн. Вы знаете Ди Бартолу…

— Свинья, — кивнул Перлмуттер. — Из первой десятки, между Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернэшнл.

— Да. Вот он и решил потрафить красавице. От мужа она ушла, может, ему что-нибудь и обломится.

— Очень профессионально, — поморщился Перлмуттер. — Продолжай.

— И здесь начались чудеса. — Дейли облизнул губы. — Ди Бартола сделал простую вещь — проверил карту для проезда через электронные терминалы.

— Как и ты.