Все зло в шоколаде!

Возможно, мелькнула в голове саркастичная мысль, пресмыкающиеся пытались выбрать себе в спутники создания и иных рас, а не только эльфов. Но стоило кандидату поутру проснуться со змейкой на груди, как либо одним кандидатом, либо одной маскарадницей становилось в мире меньше. А эльфы – они странные, потому и шансы на личную выживаемость при утреннем свидании с ядовитой тварью имели повыше прочих.

– Ага, значит, теперь у меня есть кто-то вроде фамильяра, – рассудила вслух Иришка и на пробу погладила ядовитую зверушку еще раз. Змея замурлыкала совершенно по-кошачьи, чем окончательно растопила сердце девушки, и она постановила: – А что? Раз кошек тут не водится, будешь вместо них, Маруся! Только, чур, меня не кусать, не то помру невзначай.

Вместо ответа пасть змеюки метнулась, клычки прихватили Иришку, куснули, но ничего – ни боли, ни жжения от разливающегося яда та не ощутила.

– Это ты хочешь сказать, что мне теперь твой яд не страшен? – догадалась девушка через десяток секунд, так и не дождавшись личных предсмертных корчей. – Ну и отлично! Тогда и позавтракать можно.

Хлеб, сыр, окорок (им пришлось делиться с Марусей), вода из озера – вот и весь завтрак попаданки, занявший не более четверти часа. Перекусив, Иринка занялась сбором вещей. Бросать что-либо из имущества охотника не позволила жадность, самолюбиво именуемая практичностью. Все вещи у злодея были добротными и качественными. Единственное, что сделала наследница, так это распустила завязки своего убогого мешка и засунула туда чужую сумку-рюкзак. Все равно внутри пустого места было более чем достаточно. Еду съела еще прежняя Ивка, одежда, в которой она по лесу носилась от хвостокола. теперь только на тряпки годилась, а больше у недотепы, кроме тощего кошеля и пары безделиц, ничего и не было.

Топорик и арбалет как раз идеально замаскировались, будучи завернутыми в остатки юбки и притороченными к мешку. Иринка думала, что тяжеловато получится, но нет, когда за плечи забросила, особого веса не ощутила. Может, рукоять топора и ложе арбалета из какой-нибудь легкой, особой древесины делали? Или она сильнее себя прежней и прежней Ивки стала?

Уложив вещи и попрыгав с ними, чтобы проверить, ничего ли не ерзает в сумке, не бренчит и не съезжает так, чтобы тыкать в спину острым углом при ходьбе, Иришка собралась в путь. Огляделась, не забыла ли чего, и уперлась взглядом в терпеливо ожидающую ее на подстилке Марусю. Красивую змею с перламутровой шерсткой, длинную и, прямо скажем, увесистую. Пусть пяток кило, но пяток кило на своем горбу в дополнение к общему весу поклажи это не пятьдесят граммов газового шарфика. Маскарадница совершенно очевидно собиралась отправиться в путь вместе с Иришкой и, как подозревала девушка, на Иришке. Куда положить змею – вот вопрос, дополненный другим – куда эта самая змея захочет уложиться?

Чтобы не гадать зря, Иринка спросила:

– Идешь со мной, Марусь?

Та вместо ответа сжалась в пружину, взвилась и практически в один миг оказалась на груди, обвилась вокруг шеи Иришки, и впрямь повиснув на ней симпатичным шарфом под цвет волос. Что еще более удивительно, змея не ощущалась неприятной и чуждой тяжестью. Она словно слилась с девушкой, став частью ее личного веса.

Проверять и ставить эксперименты снять-надеть-попрыгать с Марусей и без Маруси попаданка не стала. «Работает – не трогай!» – постулат, действенный не только в среде программистов. Так и двинулись они, девушка и змея, через чащу леса к ухоронке охотника. Обильной росы не выпало, потому движение по тропинке к озерцу, проложенной травоядными вильяхами, породой местных безобидных олешек, было почти удовольствием. Почти, потому что даже вампиры, как оказалось, не застрахованы от атак комаров. Почему-то на стоянке у озера их не было. Может, дым костра или какие травки, сорванные еще охотником, отпугивали? А тут комары явились и стали доставать противным писком, норовя зайти на посадку в районе лица. Пару конкурентов в пищевой нише Иринка прихлопнула прямо на подлете и ускорила шаг.

– Р-р-р? – неуверенно спросили кусты с северо-западного края большой поляны, которую пересекала девушка.

Дремлющая на груди Маруся лениво приоткрыла один глаз и издала шипение:

– Чш-ш-ш…

«Р-р-р» мгновенно, со звуком схлопнувшихся челюстей смолкло и послышался удаляющийся треск какого-то крупного тела. Маруся и Иринка довольно переглянулись.

– Если вы в лесу никого не боитесь, значит, вы – самый страшный, – умиротворенно констатировала девушка, уже привычно почесала пушистую змеюку под подбородком и возобновила движение к цели.

Больше на безобидных дам (кто обидит – десяти секунд не проживет) никто пасти не разевал и клыков не скалил. То ли везло, то ли звери в чаще имели свой внутренний телеграф и отстукали общее оповещение о несъедобности путешественницы, шагающей с маскарадницей наперевес. Или о маскараднице, едущей на путешественнице. Не суть важно, главное – суть.

Как бы то ни было, но часа через три Иринка уже приблизилась к цели. Удивительное дело, мышцы тела не ныли, а лишь отзывались приятным звоном, давая понять, что им нравится такая нагрузка. В памяти-сборнике навыков и умений охотника, ставших частью Иришки, ничего на этот счет не значилось. Ивка, как помнила Иринка, всегда утомлялась быстро, даже быстрее многих иных, более тренированных женщин не только вампирской, но и человеческой крови. Не то чтобы избалованная, просто тепличная девочка, ни к какой длительной нагрузке, будь то ходьба, бег или переноска груза, привычна не была. А тут и мышцы враз в тонус пришли, и сила откуда-то появилась. Неужто все метаморфозы от одной шоколадной закуски на привале? И если так, то как бы узнать, бонус этот постоянный или временный, пока у мышки не кончился завод? Если так, придется спешно искать какого-нибудь «шоколадного» злодея на закуску не только для того, чтобы не вернулось дикое чувство неустанного голода, а еще чтобы ловкость и сила, так радующие попаданку, не пропали. Обидно, досадно, но ладно, по ходу дела разберемся!

Мурлыкая под нос что-то из далекого детства – «раз дощечка, два дощечка», Иринка добралась до берега лесной реки. Песчаный откос густо порос хвойником, но узловатые корни, держащие склон, только облегчили девушке спуск. Цепляясь за них руками, она, не снимая заплечного мешка, ловко, как обезьянка, заскользила вниз. Сапоги охотника, надетые на две портянки, ступали мягко и именно на тот корень, куда целилась Ивка. Пальцы хватались за нужные места. Правда, Маруся не до конца верила в безупречные способности своей двуногой напарницы, поэтому головка ее чуть приподнялась, а язычок беспокойно ощупывал воздух. Возможно, маскарадница готовилась подстраховать Ивку и сыграть роль веревки, если у девушки что-то пойдет не так, как надо. Представив, как ее страхуют обхватом за шею, Иринка утроила внимательность при спуске и благополучно достигла цели. Таковой была вовсе не водная гладь, а скрытый среди корней, травы и кустарника лаз.

Девушка юркнула в него, как змейка в нору. Несколько шагов она проползла на коленях по песчаному, с примесью хвои и мелких веток полу. Дальше, как подсказывала память безымянного охотника-убийцы, уже можно было распрямиться и двигаться в полный рост. Света внутрь от заросшего лаза почти не попадало. Двигалась Иринка, ориентируясь больше на чужие воспоминания. Впрочем, секунд через двадцать она сообразила, что пусть очень смутно, но все-таки видит контуры коридора. Во всяком случае, лбом стенку не протаранит. Кажется, снова включились вампирские бонусы.

Спустя еще несколько шагов Иринка вошла в пещерку слишком идеально геометрической формы, чтобы быть творением матушки-природы. Во всяком случае, на квадратах та точно не специализировалась. На первый взгляд в пещерке не было ничего, кроме вездесущих хвоинок. Хотя, пожалуй, их было маловато. Ни единого камня, ветки, скелетика зверушки, пришедшей помереть своей смертью или ставшей трапезой для более сильного врага, тут тоже не имелось.

Зато свет, проникающий через незримые глазу отверстия, наличествовал ровно в такой степени, чтобы обеспечить пляску зловещих теней по всем поверхностям – полу, стенам, потолку. И еще здесь, в пещере, было значительно свежее, чем снаружи. Нет, не до образования льда. Но опять-таки ровно настолько, чтобы хотелось поежиться от неприятного холодка, бегущего по спине, и мурашек на руках.

Если б Иринка верила в привидения, она бы решила, что охотник вернулся к месту хранения своих сокровищ, чтобы стать их стражем и сомкнуть призрачные пальцы на горле каждого, осмелившегося покуситься на его добро. Но мнительностью и суеверием девушка отродясь не страдала, поэтому запахнула поплотнее жилетку и двинулась к дальнему левому углу пещеры.

Не добравшись до него, Ирина остановилась в паре метров, сбросила мешок и расчехлила топорик. Унаследованное орудие труда имело совершенно замечательную конфигурацию. Оно обладало чем-то вроде металлического широкого штыка на топорище. Именно его девушка и использовала, чтобы взрыхлить пол.

Копать плотный влажный песок было непросто. Но Иринка знала, что и где ищет. Свою добычу ее несостоявшийся убийца прятал именно здесь, наведываясь в пещеру время от времени, чтобы пополнить ухоронку.

Пухлый мешочек эльфийского шелка, материала, не подверженного гниению и не пропускающего влагу, появился на поверхности. Песок соскользнул с зеленой ткани, как вода с промасленного листа.

Иринка распустила завязки, хитро сплетенные из тех же шелковых нитей, и заглянула внутрь. В мешочке был не только ожидаемый тяжелый кожаный кошель, полный полновесного серебра и золота, но и второй изрядно набитый мешочек из того же эльфийского шелка, только цвета ночного неба. Девушка заглянула и туда.

Украшения – кольца, перстни, серьги, браслеты… Чего только внутри не было. Дорогое, красивое и… измаранное. Все драгоценности были, будто нарочно – нет, не будто, совершенно точно нарочно покрыты засохшей кровью бывших владельцев. Зашипела Маруська. Иринка, спокойно скушавшая вчера человека и не испытывавшая по этому поводу ни малейшей вины, сглотнула комок в горле. Ее затошнило. И еще девушка поняла отчетливо: деньги она взять сможет, но эти украшения – никогда. Она никогда не сможет продать их кому-то, подарить или носить сама, как бы тщательно ни отмывала. Ей претила сама идея вынести эти кровавые вещи из пещеры. А вот закопать поглубже…

Почему-то самым правильным ей казалось оставить эти украшения здесь. Но не в той яме, которую выбрал убийца. Иринка снова взялась за топор, пройдя к центру квадратной пещерки, и вонзила штык в песок.

«Банг!» – глухо и угрожающе отозвались недра не каменным стуком, а сшибкой металла о металл.

Маруська заинтересованно вытянула мордочку, а девушка нахмурилась, но продолжала усердно копать. Сведений о других тайниках убийцы ее память не хранила, но она почему-то стала рыть именно здесь, очень надеясь, что не разоряет ничьего места последнего упокоения. Находка оказалась неожиданной.

На свет, вернее, в игре теней пещерки появилась квадратная по форме чаша из тяжелого, темно-красного с чернью золота. На ней не было узоров, загадочных знаков или рун. Ничего, кроме печати на дне, одной буквы, стилизованной под оскаленную черную пасть – символа Деварда Мертвителя. Так вот какое место выбрал убийца для хранения своей добычи! Вряд ли он знал, что прежде было в пещере и почему малый храм одного из Звездной Четверки оказался покинут. А может быть, это храм, как и укромное святилище Вейхо, был именно там, потому что так судили боги по неведомым для живых созданий причинам.

Но вполне возможно, наличествовал и самый банальный повод для запустения – изменилось русло реки, и дорога к храму перестала быть доступной для путников. Случалось, храмы вынужденно оставлялись служителями, тогда из них убирали все, свидетельствующее об изначальном предназначении, кроме алтарной чаши. А ритуальный сосуд убирали так, чтобы он не бросался в глаза. Пока есть чаша, храм жив, даже если всеми покинут, в нем всегда остается божественная частица покровителя, сколько бы веков ни минуло, сколько бы воды ни утекло.

Сейчас Иришка держала в руках холодную настолько, что стыли пальцы, прикасающиеся к металлу, чашу бога, которого хотела бы видеть своим покровителем глупая Ивка. Сжимала и думала о том, насколько же равнодушная темнота Мертвителя чужда ей нынешней, хотя она теперь и принадлежит к вампирам и сама лишила жизни человека.

В его храме устроил схрон убийца, а что Девард? Смотрел на проделки своего адепта со звезд и смаковал кровавые подробности расправы с очередной жертвой? И это тот, кто помимо власти над смертью носит звание Последний Судия? Где и в чем его справедливый суд-то был? В том, что убийца отправлял к праотцам каждую подвернувшуюся жертву вне зависимости от ее расы?

Ну а раз так… Ива прикусила губу и пошла вразнос. Она, решительно перевернув мешок с измазанными побрякушками, вывалила их все горой в ритуальную чашу. Кушай, боже, не обляпайся!

Маруська, наверное чувствуя волнение спутницы, участливо потерлась мордочкой о ее щеку. А Иринка, учащенно дыша, вскочила на ноги. Тени, танцующие по стенам пещеры, сгустились. Стало на несколько мгновений невозможно сделать вдох, сжало стальным обручем голову, незримая тяжесть придавила к земле с такой силой, что девушку бросило на колени, вжало в пол. В ту же секунду темным золотым огнем с кровавыми искрами вспыхнуло подношение в чаше. Вспыхнуло и исчезло, ветер пронесся по помещению и словно небрежно дал подзатыльник, а потом потрепал по щеке. И кто-то там, в невообразимой дали и совсем рядом, задумчиво хмыкнул.


– Принимаю! Даже жаль сестре будет отдавать…

Ивка совершенно не врубилась в степень ценности окровавленного сокровища, которое забрал бог, но, едва давление на нее ослабело, вскочила на ноги и, подхватив свои пожитки, бросилась прочь из ужасного храма. Лишь какой-то частью сознания отметила странный факт: ритуальная чаша, выкопанная ею из песка, не только опустела, она исчезла, как не бывало. И пол в пещере снова выглядит нетронутым. Песок, иголки и нет ничьих следов.

Ни единого следа…





Глава 4

Путь в город




Как Иринка птичкой взлетела из лаза наверх по корням и сколько мчалась по лесу, потрясенная ментальным контактом с Мертвителем Девардом, она точно не знала. Равнодушной его тьма тогда враз перестала быть, скорее обернулась настолько всеобъемлющей, что страх потеряться в ней и безвозвратно потерять себя трансформировался в иррациональный ужас. Очнулась девушка от Маруськиного громкого шипения в самое ухо.

Остановилась беглянка резко и поняла, что никто за ней не гонится. Даже не думал гнаться. И, вопреки всем физкультурным рекомендациям, рухнула Иринка там, где стояла. На мох под деревом. Бальсан был здоровенным, словно племяш баобаба. Природная подстилка под лесным исполином оказалась уютнее иной кровати адепта минимализма.

Первые минуты девушка просто лежала, раскинув конечности, дышала и глазела на зеленые живые листья. Она ловила щекой касание солнечного луча, край голубого неба, вдыхала запах леса, терпкий, сочный, живой. По-настоящему живой… А потом долго сидела, привалившись к стволу, и гладила Маруську. Маскарадница мурлыкала под ее руками, как настоящая кошка, и жизнь, несмотря на неизвестность впереди, казалась не такой уж скверной штукой. Особенно здесь и сейчас. При свете солнца, а не в мрачной пещере у чаши Мертвителя.

Пожалуй, впервые Иринка испытала нечто вроде благодарности к незнакомой не только ей, попаданке, но и самой Ивэйде женщине, оставившей младенца на попечение мужа и растворившейся на просторах мира в поисках своего собственного пути. Благодарности за то, что, вопреки обычаям темных народов, надела ей на шею медальон со знаком Лайшеаллы, а не Деварда.

Логика логикой, обычаи обычаями, но теперь Иринка кардинально сменила свою точку зрения и ничего общего с традиционным покровителем расы вампиров иметь не хотела. Те эпизодические посещения в праздники храма Звездной Четверки в Торжэне не давали ни малейшего представления о том, какова она, милость Деварда Мертвителя. Его давящая холодная сила сливалась с силой трех других богов и не казалась такой уж зловещей вампирочке Ивке. Наивная глупышка!

Теперь, с точки зрения Иринки, стать адептом Деварда значило уподобиться куску рафинада, растворяющемуся в кипятке. Может, любой другой покровитель, даже если Лайшеалла откажется от нее, станет более терпимым к личности адепта?

Вейхо, к примеру, при мимолетном контакте не подавлял, только распоряжался ею по своему усмотрению, что, конечно, тоже было унизительно. Но вряд ли любой из Звездной Четверки станет прислушиваться к мнению ничтожного, по их меркам, создания и принимать его во внимание. Обидно, да. Ну и на фиг! Надо перестать думать об этом и портить себе настроение. В конце концов, полным-полно людей и нелюдей живет с пустыми медальонами, полученными от родителей при рождении. Знак бога на них не более чем просто гравировка. Пока в храме ритуал посвящения не пройден, ничего побрякушка не значит. Можешь с бижутерией дальше жить не тужить. Болтается на шее подвеска, и пусть. Значит лишь одно, что бога для владельца ее выбрали, а вот тот в ответ – пока нет или совсем нет. (Если ритуал посвящения не удался.)

Преимущества в милости любого из Звездной Четверки имелись несомненные, помимо возможности пользования магическими знаками. Сила молитвы здесь действительно была силой, способной активно влиять на мир. Но и без божественных преференций народ устраивался. Устроится и она.

Отлежавшись, попив водички из фляги и сжевав кусок хлеба, девушка стала собираться в дорогу. Знание местности, благополучно унаследованное от убийцы вместе с иной полезной информацией, подсказывало – город уже недалеко.

Всего два с половиной часа ходьбы до Мелада – одноименного центра провинции людского королевства Дилмар. Путешественнице оставалось преодолеть несколько километров лесистой местности, а затем двигаться прямиком по тракту. Никаких строгих таможенных постов, где требовалось предъявить паспорт, визу или заплатить пошлину, на границах королевств не имелось. Так, дорожные заставы больше для учета, куда и сколько, чем для бдительного фейсконтроля путников. Всеми денежными расчетами занимались уже непосредственно в городах, где велась торговля.

Куда надежнее людских стражей, армий и мытарей границы между государствами стерегли чудовища лесов, полей и рек, с комфортом проживающие в условной приграничной полосе. Если правитель являлся полноправным и прошел какие-то ритуалы (насчет остальных Иринка не знала, а в Валадаре следовало сходить в ритуальный зал к большому камню), то монстры не вредили своим жителям, зато пришедших в чужие земли с недобрыми помыслами охотно употребляли в пищу. Вроде как эту систему благословили и отрегулировали сами боги. А разлад выходил только в тех случаях, когда правитель не мог взять полной власти. Тут уж, как говорится, нечего на зеркало пенять, коль рожа негожа. Вроде что-то подобное у соседей-эльфов и приключилось. Что конкретно, Иринка не ведала, да и никто из вампиров тоже. Во-первых, дела иной расы не особо их волновали, во-вторых, эльфы о своих проблемах молчали как рыба. Вынос сора из избы и все такое. А в Валадаре и собственных проблем после смерти отца хватало. А иначе разве стал бы за княжной хвостокол гоняться?

Итак, сейчас Иринке надо было в Мелад. Насколько помнила Ивка, с пеших путников, входящих в город, денег не брали. Вот если бы она ехала на лошади, тропыгае или тем паче в карете, тогда да. Кстати, дорожный сбор везде был примерно одинаковым. Ну а что, справедливо. Дороги-то мостить и ремонтировать надо вне зависимости от их геополитического расположения. Копыта, лапы с когтями и колеса разрушают все неустанно, а работа дорожников – магов, рунными трудами которых крепятся пути, нигде в графе «благотворительность» не проходит.

Монеты родного княжества из собственного тощего кошеля – четыре бога – четыре монетки, чтобы не светить в людском городе, на воротах Иришка доставать не планировала. Так же, как не хотела и вытаскивать целиком второй свой кошель с боевой добычей. Поэтому, пока сидела, залезла в мешок и, распустив завязки, сунула в него руку на ощупь для тренировки. Прохладных монет под пальцами пересыпалось достаточно, чтобы выбрать одну-две помельче наугад. Пусть на воротах с нее ничего не возьмут, но задать пару вопросов местной страже будет нелишним. А в уплату за услугу лучше чуток приплатить.

Среди скользящих монеток под пальцами попалось нечто странной формы и не холодное, а встретившее теплой покалывающей волной. А потом безымянный палец сжало у основания.

Сердце трепыхнулось, Иринка ойкнула, мысленно костеря себя за эксперименты, и торопливо выдернула руку. Без пальца она не осталась. Зато теперь на нем, сжимая совсем легонько, а не так, будто собиралось отрезать кусочек, красовалось колечко из перламутрового, как волосы вампирки, металла. По ободку шел едва заметный прихотливый узор. Длинные, вытянутые лодочкой листочки, похожие на иву. Каким-то чудом неведомый мастер умудрился сделать узор более темным, чем остальной металл колечка, поэтому листочки казались выпуклыми и живыми, почти колышущимися на незримом ветерке.

«Красиво!» – оценила Иринка, поворачивая нежданную обновку на пальце. Но тут ей пришла в голову мысль о кровавом происхождении безделицы, и девушка попыталась стянуть колечко с руки. Не получилось! Серебристо-перламутровый тонкий ободок невесть как угодившего в денежный мешочек колечка легко поворачивался, запросто скользил вверх-вниз по пальцу, но сниматься до конца отказался категорически.

Маруська, лежащая рядом на мху, с интересом понаблюдала за потугами спутницы, потянулась головкой к пальцу и потерлась о колечко, совершенно явно одобряя приобретение. Иринка же продолжала пыхтеть и пытаться снять навязанное украшение. На Кольцо Всевластия безделушка, конечно, не тянула, но все же нормальные побрякушки так себя вести не должны! Девушка начала нервничать.

Маруська совершенно по-человечески вздохнула, соскользнула с моховой подушки и бесшумно исчезла в траве. Вернулась почти мгновенно и положила у бедра Иринки мышь. Мышки, правда, тут носили гордое звание шимми. Но пищали и выглядели как натуральные хвостато-серые земные грызуны. Поэтому замещение образов у Иринки произошло мгновенно. Придушенная Марусей тушка была совершенно мышиной. Кажется, змейка предлагала поправить напарнице нервы, хорошенько подкрепившись. Хорошо еще Ивкина мусофобией не страдала. Поэтому не завизжала, а растрогалась и устыдилась.

– Марусь, кушай мышку сама, я уже успокоилась. В самом деле, чего распсиховалась? – принялась рассуждать вслух и вроде как беседовать со змейкой Иринка, поглаживая ее пушистую шерстку. – Всего-то наделось симпатичное колечко и отказывается сниматься. Вдруг оно только на полную луну снимается или только через сутки после того, как примерил? Хочется ему пока на моем пальце побыть, пускай сидит. А может, колечко просто соскучилось от долгого лежания и решило со мной погулять?

Услышав эти слова, колечко потеплело, чуть-чуть сжало палец Ивки, и по нему проскользнули изумрудно-зеленые огоньки. Кажется, последнее предположение оказалось верным.

Ни фига себе! О разумных змеях-маскарадницах, выбирающих спутников, Ивэйда читала в бестиарии отцовского замка. Про разумные побрякушки с той же установкой не слыхала даже легенд. Но в мире, где боги выкидывают разные фокусы, кровь имеет вкус шоколада и жива магия, наверное, может быть все. И если она, Иринка-Ивка, чего-то не знает, это вовсе не означает, что этого не может быть.

На этой психоспасительной ноте попаданка сеанс оглашения мыслей завершила. Пара монет поменьше достоинством – первая дилмарская (золотой лучик), вторая эльфийской чеканки, что-то с цветочками-листиками – перекочевала из кошеля в потайной карман длинного жилета. Иришка встала, чувствуя себя удивительно отдохнувшей и полной сил. Пора в путь-дорогу, если она не собирается еще разок ночевать в лесу или на обочине, как профессиональная бродяжка.

Одна змея-маскарадница, конечно, заменяет охранную сигнализацию и два, а то и три мохеровых шарфа. (Теплокровные они, что ли, а иначе с чего такие теплые, будто живой калорифер?) Но при всем желании матрас и одеяло Маруська заменить не в состоянии. Пропорции не позволяют. И вообще, спать Иришка предпочитала на кровати в четырех стенах. Никогда не страдала приступами кочевой романтики.

Это только в детском мультике принцесса мчится, теряя тапки, за убогим фургончиком трубадура, чтобы радостно танцевать и плести веночки на лугу. А как она в этом самом фургоне будет дальше жить с мужем, петухом и тремя зверями, никого не волнует. Птички-то, между прочим, воняют сильнее псины и кошака вместе взятых. Иринка бы точно первым делом сварила куриный суп, а там по обстоятельствам.

Городские ворота и сам город, к ним прилагающийся, показались спустя верно рассчитанные два с половиной часа. Чтобы не светиться, путешественница старалась идти по лесной кромке, а не по дороге. Движение было довольно интенсивным, но народ именно что шел, ехал, волочился по предназначенному для этой цели тракту и шарить по кустам не спешил. Если только по нужде отлучиться. Но для этих целей годились и придорожные заросли, углубляться далее трех-четырех метров от дороги никто не рвался. Наверное, всех страдающих избытком стеснительности уже уничтожили местные лесные обитатели, не страдающие отсутствием аппетита.

То, что Иришка вполне комфортно и почти беспечно двигалась по лесным тропкам, она сама, как жираф из анекдота, заметила, уже подходя к городу, и списала на наследство охотника, помноженное на установившуюся связь с Маруськой. Змеи ведь в лесу двигаются неслышно, а не натыкаются на деревья и не запинаются с матом об корни.

Меж городских ворот тек небольшой людской, точнее, разнорасовый ручеек. Пешие, конные или ящерные (если ехали на тропыгаях) разномастные повозки, от простецких возов до вычурных карет. Уже перед самыми воротами общее движение распадалось на два русла. В двустворчатые ворота въезжали с грузом, в одностворчатые двигались пехом или въезжали всадники.

Безлошадная Иринка заблаговременно вытащила из пожитков Ивки безразмерный легкий плащ, между прочим, эльфийского шелка. Вроде как неприметный с виду, но очень качественный.

Про плащи работы эльфов – тонкие, прохладные в жару, теплые в холод – когда-то Ивкина читала еще дома и порадовалась, что хоть в этом писатели не соврали. Поэтому мода на них, кстати, утвердилась не только в эльфийских землях. Покупали всюду и все, кому они были по карману. Вон даже Ивке родные купили, расщедрились. В принципе верно, лучше один широкий немаркий плащ пусть девка носит до конца дней, чем те, что подешевле, то и дело покупать.