Все Приключения Незнайки в одной книге [сборник]
Часть 20 из 131 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это что здесь за шум? Что за шум? – закричал он, спускаясь с лестницы. – А ну, разойдись по домам!
Бедные малышки, услышав такую грубость, даже не посчитали нужным обидеться, настолько велико было их желание попасть к художнику. Наоборот, они окружили Незнайку со всех сторон, стали называть его милым Незнаечкой и просить не прогонять их.
– А ну, становись в очередь! – закричал Незнайка, расталкивая малышек и тесня их к стене. – В очередь, говорят вам, не то всех прогоню!
– Фу, какой вы грубый, Незнайка? – воскликнула Снежинка. – Разве так можно? Мне даже стыдно за вас.
– Ничего, – ответил Незнайка.
В это время в комнату впорхнула ещё одна малышка и, воспользовавшись общей суматохой, проскользнула прямо к лестнице, которая вела наверх. Увидев это, Незнайка ринулся за ней и уже хотел грубо схватить её за руку, но она остановилась и, надменно взглянув на него, решительно помахала перед его носом пальцем:
– Ну-ну, потише! Мне можно без очереди – я поэтесса!
Встретив такой неожиданный отпор. Незнайка разинул от удивления рот, а поэтесса, воспользовавшись его замешательством, повернулась к нему спиной и не спеша зашагала к лестнице.
– Как она сказала? Кто она такая? – спросил Незнайка, растерянно показывая пальцем в сторону лестницы.
– Поэтесса. Стихи пишет, – объяснили малышки. – А… – протянул Незнайка. – Невелика важность. У нас тоже есть поэт, мой бывший ученик. Когда-то я учил его писать стихи, а теперь он и сам умеет.
– Ах, как интересно! Значит, вы тоже были поэтом?
– Был.
– Ах, какой вы способный! Вы и художником были и поэтом…
– И музыкантом, – важно добавил Незнайка.
– Прочитайте какое-нибудь ваше стихотворение.
– Потом, потом, – ответил Незнайка, делая вид, что ему страшно некогда.
– А как зовут вашего поэта?
– Его зовут Цветик.
– Ой, как интересно! – захлопали в ладошки малышки. – Вашего поэта зовут Цветик, а нашу поэтессу зовут Самоцветик. Правда, похоже?
– Немножко похоже, – согласился Незнайка.
– Вам нравится это имя?
– Ничего себе.
– А какие она стихи пишет! – говорили малышки. – Ах, какие замечательные стихи! Вот пойдите наверх, она, наверно, будет читать свои стихи. Интересно, как вам понравится!
– Что ж, пожалуй, можно пойти, – согласился Незнайка.
Когда он поднялся наверх, Тюбик уже заканчивал портрет Синеглазки, а Самоцветик сидела на диване рядом с Гуслей и беседовала с ним о музыке. Заложив руки за спину, Незнайка принялся прохаживаться по комнате, бросая по временам косые взгляды в сторону поэтессы.
– Что вы все ходите тут, как маятник? – сказала Самоцветик Незнайке. – Сядьте, пожалуйста, а то от вас даже в глазах рябит.
– А вы тут не распоряжайтесь, – грубо ответил Незнайка. – Прикажу вот Тюбику, чтоб не рисовал ваш портрет!
– Вот как! Он на самом деле может вам приказать? – обернулась Самоцветик к Тюбику.
– Может. Он у нас все может, – ответил Тюбик, который старательно работал кисточкой и даже не слышал того, что сказал Незнайка.
– Конечно, могу, – подтвердил Незнайка. – Все должны меня слушаться, потому что я главный.
Услышав, что Незнайка пользуется такой властью среди малышей, Самоцветик решила задобрить его:
– Скажите, пожалуйста, это вы, кажется, воздушный шар придумали?
– А то кто же!
– Я когда-нибудь напишу про вас стихи.
– Очень нужно! – фыркнул Незнайка.
– Не скажите! – пропела Самоцветик. – Вы ведь не знаете, какие стихи я пишу. Хотите, прочитаю вам какое-нибудь стихотворение?
– Ладно, читайте, – милостиво согласился Незнайка.
– Я прочитаю вам своё недавнее стихотворение про комара. Слушайте:
Я поймала комара. Нет, поймаю я себе
Та-ра, та-ра, та-ра-ра! Лучше муравьишку.
Комаришку я люблю, Муравьишка тоже грустен,
Тру-лю-люшки, тру-лю-лю! Тоже любит погулять…
Но комарик загрустил. Хватит с ними мне возиться —
Жалко комаришку. Надо книжку почитать.
– Браво, браво! – воскликнул Тюбик и даже в ладоши захлопал.
– Очень хорошие стихи, – одобрил Гусля. – В них говорится не только о комаре, но и о том, что надо книжку читать. Это полезные стихи.
– А вот ещё послушайте, – сказала поэтесса и прочитала стихи, в которых говорилось уже не о комаре, а о стрекозе и которые кончались уже не словами о том, что «надо книжку почитать», а о том, что «надо платье зашивать».
Потом последовали стихи о мушке, которые кончались словами о том, что «надо руки умывать». Наконец были прочитаны стихи о том, что «надо полик подметать».
В это время Тюбик окончил портрет Синеглазки. Все столпились вокруг и наперебой стали выражать свои восторги:
– Чудесно! Прелестно! Очаровательно!
– Миленький, вы не можете нарисовать меня также в синем платье? – обратилась Самоцветик к Тюбику.
– Как же в синем, когда вы в зелёном? – спросил, недоумевая, Тюбик.
– Ну, миленький, вам ведь всё равно. Платье зелёное, а вы рисуйте синее. Я бы надела синее платье, если бы знала, что Синеглазка так хорошо получится в синем.
– Ладно, – согласился Тюбик.
– И глаза мне, пожалуйста, сделайте голубые.
– У вас ведь карие глаза, – возразил Тюбик.
– Ну, миленький, что вам стоит! Если вы можете вместо зелёного платья сделать синее, то почему вместо карих глаз нельзя сделать голубые?
– Тут есть разница, – ответил Тюбик. – Если вы захотите, то можете надеть синее платье, но глаза вы при всём желании не вставите себе голубые.
– Ах, так! Ну, тогда, пожалуйста, делайте карие глаза, но нарисуйте их побольше.
– У вас и так очень большие глаза.
– Ну, чуточку! Мне хочется, чтобы были ещё больше. И ресницы сделайте подлиннее.
– Ладно.
– И волосы сделайте золотистые. У меня ведь почти золотистые волосы! – молящим голосом просила Самоцветик.
– Это можно, – согласился Тюбик.
Он принялся рисовать поэтессу, а она беспрестанно вскакивала, подбегала к портрету и кричала:
– Глаза чуточку побольше! Ещё, ещё, ещё! Ресницы прибавьте! Рот чуточку меньше… Ещё, ещё!
Кончилось тем, что глаза на портрете получились огромные, каких и не бывает, ротик – с булавочную головку, волосы – словно из чистого золота, и весь портрет имел очень отдалённое сходство. Но поэтессе он очень понравился, и она говорила, что лучше портрета ей и даром не надо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ВИНТИКА И ШПУНТИКА
Бережно держа в руках свой портрет, Самоцветик сошла вниз, и её моментально окружили малышки. Все говорили, что её портрет по красоте гораздо лучше портретов Снежинки и Синеглазки, но по сходству он значительно хуже их.
– Глупенькие, – сказала им Самоцветик. – Для вас что важнее – красота или сходство?
Бедные малышки, услышав такую грубость, даже не посчитали нужным обидеться, настолько велико было их желание попасть к художнику. Наоборот, они окружили Незнайку со всех сторон, стали называть его милым Незнаечкой и просить не прогонять их.
– А ну, становись в очередь! – закричал Незнайка, расталкивая малышек и тесня их к стене. – В очередь, говорят вам, не то всех прогоню!
– Фу, какой вы грубый, Незнайка? – воскликнула Снежинка. – Разве так можно? Мне даже стыдно за вас.
– Ничего, – ответил Незнайка.
В это время в комнату впорхнула ещё одна малышка и, воспользовавшись общей суматохой, проскользнула прямо к лестнице, которая вела наверх. Увидев это, Незнайка ринулся за ней и уже хотел грубо схватить её за руку, но она остановилась и, надменно взглянув на него, решительно помахала перед его носом пальцем:
– Ну-ну, потише! Мне можно без очереди – я поэтесса!
Встретив такой неожиданный отпор. Незнайка разинул от удивления рот, а поэтесса, воспользовавшись его замешательством, повернулась к нему спиной и не спеша зашагала к лестнице.
– Как она сказала? Кто она такая? – спросил Незнайка, растерянно показывая пальцем в сторону лестницы.
– Поэтесса. Стихи пишет, – объяснили малышки. – А… – протянул Незнайка. – Невелика важность. У нас тоже есть поэт, мой бывший ученик. Когда-то я учил его писать стихи, а теперь он и сам умеет.
– Ах, как интересно! Значит, вы тоже были поэтом?
– Был.
– Ах, какой вы способный! Вы и художником были и поэтом…
– И музыкантом, – важно добавил Незнайка.
– Прочитайте какое-нибудь ваше стихотворение.
– Потом, потом, – ответил Незнайка, делая вид, что ему страшно некогда.
– А как зовут вашего поэта?
– Его зовут Цветик.
– Ой, как интересно! – захлопали в ладошки малышки. – Вашего поэта зовут Цветик, а нашу поэтессу зовут Самоцветик. Правда, похоже?
– Немножко похоже, – согласился Незнайка.
– Вам нравится это имя?
– Ничего себе.
– А какие она стихи пишет! – говорили малышки. – Ах, какие замечательные стихи! Вот пойдите наверх, она, наверно, будет читать свои стихи. Интересно, как вам понравится!
– Что ж, пожалуй, можно пойти, – согласился Незнайка.
Когда он поднялся наверх, Тюбик уже заканчивал портрет Синеглазки, а Самоцветик сидела на диване рядом с Гуслей и беседовала с ним о музыке. Заложив руки за спину, Незнайка принялся прохаживаться по комнате, бросая по временам косые взгляды в сторону поэтессы.
– Что вы все ходите тут, как маятник? – сказала Самоцветик Незнайке. – Сядьте, пожалуйста, а то от вас даже в глазах рябит.
– А вы тут не распоряжайтесь, – грубо ответил Незнайка. – Прикажу вот Тюбику, чтоб не рисовал ваш портрет!
– Вот как! Он на самом деле может вам приказать? – обернулась Самоцветик к Тюбику.
– Может. Он у нас все может, – ответил Тюбик, который старательно работал кисточкой и даже не слышал того, что сказал Незнайка.
– Конечно, могу, – подтвердил Незнайка. – Все должны меня слушаться, потому что я главный.
Услышав, что Незнайка пользуется такой властью среди малышей, Самоцветик решила задобрить его:
– Скажите, пожалуйста, это вы, кажется, воздушный шар придумали?
– А то кто же!
– Я когда-нибудь напишу про вас стихи.
– Очень нужно! – фыркнул Незнайка.
– Не скажите! – пропела Самоцветик. – Вы ведь не знаете, какие стихи я пишу. Хотите, прочитаю вам какое-нибудь стихотворение?
– Ладно, читайте, – милостиво согласился Незнайка.
– Я прочитаю вам своё недавнее стихотворение про комара. Слушайте:
Я поймала комара. Нет, поймаю я себе
Та-ра, та-ра, та-ра-ра! Лучше муравьишку.
Комаришку я люблю, Муравьишка тоже грустен,
Тру-лю-люшки, тру-лю-лю! Тоже любит погулять…
Но комарик загрустил. Хватит с ними мне возиться —
Жалко комаришку. Надо книжку почитать.
– Браво, браво! – воскликнул Тюбик и даже в ладоши захлопал.
– Очень хорошие стихи, – одобрил Гусля. – В них говорится не только о комаре, но и о том, что надо книжку читать. Это полезные стихи.
– А вот ещё послушайте, – сказала поэтесса и прочитала стихи, в которых говорилось уже не о комаре, а о стрекозе и которые кончались уже не словами о том, что «надо книжку почитать», а о том, что «надо платье зашивать».
Потом последовали стихи о мушке, которые кончались словами о том, что «надо руки умывать». Наконец были прочитаны стихи о том, что «надо полик подметать».
В это время Тюбик окончил портрет Синеглазки. Все столпились вокруг и наперебой стали выражать свои восторги:
– Чудесно! Прелестно! Очаровательно!
– Миленький, вы не можете нарисовать меня также в синем платье? – обратилась Самоцветик к Тюбику.
– Как же в синем, когда вы в зелёном? – спросил, недоумевая, Тюбик.
– Ну, миленький, вам ведь всё равно. Платье зелёное, а вы рисуйте синее. Я бы надела синее платье, если бы знала, что Синеглазка так хорошо получится в синем.
– Ладно, – согласился Тюбик.
– И глаза мне, пожалуйста, сделайте голубые.
– У вас ведь карие глаза, – возразил Тюбик.
– Ну, миленький, что вам стоит! Если вы можете вместо зелёного платья сделать синее, то почему вместо карих глаз нельзя сделать голубые?
– Тут есть разница, – ответил Тюбик. – Если вы захотите, то можете надеть синее платье, но глаза вы при всём желании не вставите себе голубые.
– Ах, так! Ну, тогда, пожалуйста, делайте карие глаза, но нарисуйте их побольше.
– У вас и так очень большие глаза.
– Ну, чуточку! Мне хочется, чтобы были ещё больше. И ресницы сделайте подлиннее.
– Ладно.
– И волосы сделайте золотистые. У меня ведь почти золотистые волосы! – молящим голосом просила Самоцветик.
– Это можно, – согласился Тюбик.
Он принялся рисовать поэтессу, а она беспрестанно вскакивала, подбегала к портрету и кричала:
– Глаза чуточку побольше! Ещё, ещё, ещё! Ресницы прибавьте! Рот чуточку меньше… Ещё, ещё!
Кончилось тем, что глаза на портрете получились огромные, каких и не бывает, ротик – с булавочную головку, волосы – словно из чистого золота, и весь портрет имел очень отдалённое сходство. Но поэтессе он очень понравился, и она говорила, что лучше портрета ей и даром не надо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ВИНТИКА И ШПУНТИКА
Бережно держа в руках свой портрет, Самоцветик сошла вниз, и её моментально окружили малышки. Все говорили, что её портрет по красоте гораздо лучше портретов Снежинки и Синеглазки, но по сходству он значительно хуже их.
– Глупенькие, – сказала им Самоцветик. – Для вас что важнее – красота или сходство?