Время уходить

Земля в Африке часто выглядит запекшейся, ее холмы потрескались от засухи, а долины подрумянились на солнце. По сравнению с саванной этот заповедник был роскошным Эдемским садом: зеленые холмы и росистые луга, цветущие поляны, мускулистые дубы, расставившие ветви во все четыре стороны. И конечно, здесь были слоны.

Пять азиатских, один африканский, и еще одна слониха должна была прибыть со дня на день. В отличие от дикой природы, социальные узы здесь не были обусловлены генетикой. Стада состояли из двух или трех слонов, причем животные сами выбирали, с кем им бродить по территории. Томас объяснил мне, что среди слонов попадаются такие, кто ни с кем не ладит; некоторые особи предпочитают одиночество; другие же завязывают приятельские отношения и становятся не разлей вода.

Меня удивило, что в этом приюте для животных следуют тем же принципам, каких придерживались и мы в Ботсване. В Африке мы не раз готовы были броситься спасать раненого слона, но не делали этого, чтобы не нарушать жизнь дикой природы. То есть сознательно отказались от навязывания своих услуг слонам и считали за счастье, что можем ненавязчиво понаблюдать за ними. Точно так же и здесь Томас и его сотрудники хотели дать ушедшим на покой слонам как можно больше свободы, вместо того чтобы контролировать каждую мелочь и управлять их существованием. Немолодых обитателей заповедника невозможно было выпустить на волю, но их существование было максимально приближено к естественным условиям. Привезенных сюда слонов бо́льшую часть жизни понукали крюками, били и держали в цепях, чтобы добиться от них желаемого. Томас верил в свободные отношения. Он и другие работники заповедника заходили в вольеры, чтобы дать слонам корм или произвести необходимые медицинские процедуры, но любое воздействие на животных здесь производилось только посредством раздачи угощений и закрепления позитивных рефлексов.

Томас провез меня по заповеднику на квадроцикле, чтобы я немного сориентировалась. Я сидела сзади, обхватив его руками за талию и прижавшись щекой к теплой спине. Ворота в изгородях тут были сделаны такого размера, чтобы транспорт проезжал без проблем, а слоны сбежать не могли. Азиатским и африканским слонам отвели разные вольеры, и в каждом имелись свои сараи, хотя сейчас в помещении для африканцев пока находилась только Хестер. Вообще говоря, «сараи» не слишком подходящее слово для обозначения этих сооружений: они были огромные, как ангары, и такие чистые внутри, что хоть ешь с пола. Бетонный пол с подогревом, чтобы зимой у слонов не мерзли ноги, на дверях полоски из плотной ткани вроде тех, из которых сделаны щетки на автомойках, чтобы удерживать внутри тепло, но при этом дать слонам возможность свободно входить и выходить. Каждое стойло было оснащено автопоилкой.

– Содержать все это, наверное, недешево, – пробормотала я. – Небось обходится тебе в кругленькую сумму?

– Сто тридцать три тысячи долларов, – ответил Томас.

– В год?

– На каждого слона, – сказал он и засмеялся. – Боже, хотел бы я, чтобы это было за год! Увидев объявление о продаже земли, я вложил все деньги, которые имел, чтобы только ее получить. А где брать средства потом? Мы показывали всем, какие трюки умеет выполнять Сирах, приглашали соседей и журналистов посмотреть на наш заповедник. В результате мы получаем пожертвования, но это капля в море. Только на корм уходит целое состояние.

Мои слоны в Тули-Блок годами страдали от засух, так что на их спинах узлами макраме проступали позвонки, а сквозь кожу на боках виднелись ребра. Южная Африка отличалась от других областей; обитавшие в Кении и Танзании слоны всегда казались мне более упитанными и довольными жизнью. Но у моих слонов была хоть какая-то еда. Территория этого заповедника была обширной и зеленой, но имевшейся здесь растительности не могло хватить для пропитания слонов, к тому же они не могли бродить по слоновьим тропам сотни миль и искать себе корм, да и матриархов, которые могли бы показать дорогу, у них тоже не было.

– Что это? – спросила я, указывая на бочонок, привязанный стропами к решетчатой стенке стойла.

– Игрушка, – объяснил Томас. – В дне бочонка есть отверстие, а внутри – шар с угощениями. Дионна должна засунуть хобот в дырку и крутить шар, если хочет достать что-нибудь вкусное.

В этот момент, будто откликнувшись на зов, сквозь шуршащие ленты на дверях в ангар вошла слониха – довольно маленькая, рябая, с редкими волосками на макушке. По сравнению с привычными для меня ушами африканских слонов уши у нее были крошечные и рваные по краям. Надбровные дуги скальными навесами выступали над большими карими глазами с такими густыми ресницами, что позавидовала бы любая фотомодель. И сейчас глаза эти были устремлены на меня – незнакомку. Слониха как будто пыталась рассказать мне какую-то историю, но я не владела ее языком. Вдруг она встряхнула головой: точно так же бросали в лицо чужакам предупреждение слоны в Тули-Блок, когда мы невзначай вторгались на территорию стада. Я невольно улыбнулась, потому что маленькие уши Дионны не выглядели особо устрашающими.

– А разве индийские слоны тоже так делают?

– Нет. Но Дионна выросла в зоопарке в Филадельфии вместе с африканскими слонами, вот и научилась так себя вести. Правда, моя красавица? – сказал Томас, давая слонихе обнюхать свою руку, а потом неизвестно откуда извлек банан.

Дионна аккуратно взяла его и засунула себе в рот.

– Не знала, что африканских и азиатских слонов можно держать вместе, – заметила я.

– Вообще говоря, этого делать нельзя. Дионна пострадала во время слоновьей потасовки, и после этого ее пришлось держать в зоопарке отдельно. Но места у них там в обрез, поэтому ее и прислали сюда, в заповедник.

У Томаса зазвонил мобильник. Он ответил на звонок, отвернувшись от меня и Дионны:

– Да, это доктор Меткалф. – Он прикрыл трубку ладонью и, обернувшись, проговорил одними губами: – Насчет новой слонихи.

Я махнула ему, чтобы не обращал на меня внимания, а сама подошла к Дионне. В природе я держалась начеку даже с теми слонами, которые привыкли видеть меня, не забывая, что это дикие животные. И сейчас я протянула к слонихе руку так же осторожно, как знакомилась бы с бродячей собакой.

Дионна могла ощутить мой запах и с того места, где находилась, то есть с другой стороны стойла. Да она, вероятно, унюхала меня, еще находясь снаружи. Хобот поднялся, изогнувшись буквой «S», его кончик поворачивался из стороны в сторону, как перископ. Потом она просунула его сквозь перекладины в стенке стойла. Я застыла неподвижно, позволяя слонихе ощупать мое плечо, руку, лицо – считать с меня информацию посредством касания. При каждом вздохе я ощущала запах сена и банана и наконец тихо произнесла:

– Приятно познакомиться!

А Дионна провела кончиком хобота по моей руке от плеча вниз, дунула, и мне в руку выкатилась малинка. Я засмеялась.

– Вы ей понравились, – раздался чей-то голос.

Я обернулась и увидела у себя за спиной молодую женщину, напоминающую эльфа: коротко стриженные льняные волосы и нежная кожа, такая бледная, что на ум невольно пришел мыльный пузырь, который вот-вот лопнет. Неужели сотрудница заповедника? На мой взгляд, эта женщина была слишком миниатюрной, чтобы поднимать тяжести, а без этого при уходе за слонами не обойтись. Она выглядела юной и хрупкой, будто стеклянная фигурка.

– Вы, наверное, доктор Кингстон, – сказала она.

– Пожалуйста, называйте меня просто Элис. А вы… Грейс?

Женщина кивнула.

Дионна затрубила.

– Обиделась, что я не обращаю на тебя внимания, да? – Грейс погладила слониху по лбу. – Завтрак скоро будет готов, ваше величество.

Томас вернулся в ангар:

– Прости. Мне срочно нужно отлучиться в офис. Это насчет доставки Мауры…

– Иди спокойно по своим делам и не волнуйся за меня. Правда, я уже большая девочка, и вокруг меня слоны. Что может быть лучше! – Я глянула на Грейс. – Если хотите, могу вам помочь.

Женщина пожала плечами:

– Я не против.

Если она и заметила краткий поцелуй, которым одарил меня Томас, прежде чем потрусить вверх по холму, то никак этого не прокомментировала.

Следующий час я провела вместе с Грейс. Когда она описала мне распорядок дня в заповеднике, я убедилась, что мое первоначальное мнение о ней как о женщине слабой и хрупкой было ошибочным. Слонов здесь кормили дважды: в восемь утра и в четыре часа дня. Грейс закупала продукты и готовила еду для каждого постояльца отдельно. Она выгребала навоз, мыла стойла из шланга с высоким напором воды, поливала деревья. Ее мать Невви пополняла запасы зерна для слонов, собирала еду, которая оставалась в вольерах, чтобы ее потом свалили в компостную яму; кроме того, она ухаживала за садом и огородом, где выращивали фрукты и овощи для слонов и тех, кто о них заботился, а также вела в офисе документацию. Гидеон следил за воротами и состоянием территории заповедника, отвечал за работу бойлера, ведал инструментами, чинил квадроциклы, стриг траву, укладывал на хранение сено, таскал ящики с продуктами, оказывал первичную ветеринарную помощь слонам и занимался обустройством их жизни. Все трое по очереди дежурили в заповеднике по ночам. И сегодня был самый обычный день, когда не происходило ничего экстраординарного и ни одному из питомцев не требовалось особое внимание.


Помогая Грейс готовить завтрак для слонов на кухне в сарае, я подумала, в который уже раз, насколько легче была моя работа в заповеднике дикой природы. Мне приходилось только наблюдать, записывать и анализировать собранные сведения да иногда помогать рейнджерам или ветеринарам, если речь шла о раненых животных. Я не управляла дикой природой. И разумеется, мне не приходилось финансировать этот процесс.

Грейс рассказала мне, что, вообще-то, не собиралась уезжать так далеко на север. Она выросла в Джорджии и терпеть не могла холод. Но потом Гидеон устроился на работу к ее матери, и, когда Томас попросил помочь ему с организацией заповедника, Грейс молча отправилась вместе со всеми.

– Значит, вы не работали в цирке? – спросила я.

Грейс бросала картофелины в слоновьи корзины.

– Я собиралась стать учительницей начальных классов, – призналась она.

– Но ведь наверняка в Нью-Гэмпшире тоже есть школы?

Она как-то странно посмотрела на меня и сказала:

– Да, разумеется есть, как же иначе.

Мне показалось, что тут кроется какая-то тайна, которой я пока не понимаю, как не поняла молчаливого разговора с Дионной. Поехала ли Грейс сюда за матерью? Или за мужем? Она хорошо справлялась с работой, но то же самое можно сказать о многих людях, которые исправно выполняют свои обязанности, не получая при этом никакого удовольствия от того, чем занимаются.

Грейс действовала с удивительной ловкостью и проворством; я наверняка лишь мешала ей. Чего только не было среди продуктов: зелень, репчатый лук, сладкий картофель, белокочанная капуста, брокколи, морковь, различные зерновые. Некоторым слонам нужно было добавлять к рациону витамин «Е»; другим – яблоки с вырезанными сердцевинами, куда вкладывали лекарства, замазывая полости сверху арахисовым маслом. Мы составили бадейки с едой в багажник квадроцикла и отправились искать слонов, чтобы те могли позавтракать.

Ориентируясь на оставленные животными кучи помета, мы примечали сломанные ветки и отпечатки ступней в грязи, пытаясь разгадать, куда переместились слоны с тех мест, где их видели вчера вечером. Если утро выдавалось прохладное, как сегодня, они обычно поднимались на возвышенные места.

Первыми мы обнаружили Дионну, которая ушла из сарая, как только мы занялись приготовлением еды, и ее лучшую подругу Олив. Она была крепче и толще, хотя Дионна превосходила ее ростом. Уши Олив висели мягкими складками, как бархатные занавески. Слонихи стояли рядом, держась друг за дружку хоботами, как маленькие девочки, которые гуляют, взявшись за руки.

Я затаила дыхание и на какое-то время позабыла обо всем на свете, пока не почувствовала на себе взгляд Грейс.

– Вы такая же, как Гидеон и моя мать, – сказала она. – Это у вас в крови.

Слоны, должно быть, привыкли к машинам, но для меня было удивительно находиться так близко к животным. Тем временем Грейс сняла с багажника два контейнера и вывалила их содержимое на землю двумя кучками, футах в двадцати друг от друга. Дионна сразу подхватила хоботом тыкву, целиком засунула ее в рот и мигом сжевала. Олив ела со смаком: брала из своей кучки то одно, то другое и каждый съеденный фрукт или овощ перемежала пучком сена, чтобы освежить вкусовые ощущения.

Мы продолжили увлекательное занятие – выслеживание слонов. Я познакомилась с каждым поименно, приметив, у какого животного имелись разрывы на ушах, кто из них прихрамывал от полученных прежде травм, кто был пуглив, а кто дружелюбен. Они сбились в группы по двое-трое и напоминали мне женщин из «Общества красных шляпок», которых я однажды видела Йоханнесбурге, – пожилых активисток, продолжающих вести деятельный и независимый образ жизни.

Когда мы приблизились к вольеру африканской слонихи, я заметила, что Грейс сбавила скорость и, остановив квадроцикл рядом с воротами, не спешит слезать с него.

– Не люблю заходить туда, – призналась она. – Обычно вместо меня это делает Гидеон. Хестер такая задира.

Я поняла чувства Грейс, когда через мгновение из лесу, тряся головой и хлопая массивными ушами, вышла Хестер. Она затрубила так громко, что у меня волоски на руках встали дыбом, но я тут же невольно улыбнулась – такое поведение было для меня привычным – и предложила:

– Давайте я сделаю это за вас.

На лице у Грейс отобразился испуг пополам с изумлением, как будто я собиралась войти в клетку с тигром.

– Доктор Меткалф убьет меня, если узнает. Это же опасно.

– Ни малейшей опасности нет, – заверила я ее. – Я привыкла иметь дело с африканскими слонами.

И, чтобы Грейс не успела остановить меня, я лихо соскочила с квадроцикла и втащила через воротца в вольер бадью с едой для Хестер. Слониха задрала вверх хобот и громко затрубила. Потом подняла с земли ветку и швырнула ее в меня.

– Ты промахнулась, подруга, – сказала я, уперев руки в бедра, и вернулась к квадроциклу за тюком сена.

Если перечислять причины, почему я не должна была этого делать, то их наберется немало. Я не знала эту слониху и не представляла, как она реагирует на чужаков. Томас не давал мне разрешения. И разумеется, в моем положении не следовало таскать тяжести, поскольку это могло спровоцировать выкидыш.

Но, помимо всего этого, я знала, что нельзя проявлять страх, а потому, когда Хестер двинулась на меня, несшую сено, топая ногами и поднимая тучи пыли, я не отступила.

Вдруг я услышала громкий крик, потом кто-то приподнял меня и выставил за ворота в изгороди.

– Боже! – произнес рядом какой-то мужчина. – Вам что, жить надоело?

При звуке этого голоса Хестер подняла голову, после чего спокойно склонилась над едой, как будто за мгновение до этого вовсе не пыталась напугать меня до смерти. Я заерзала, пробуя высвободиться из железного захвата незнакомца, который изумленно смотрел на сидевшую на квадроцикле Грейс, продолжая держать меня в тисках.

– Вы кто? – спросил он.

– Элис, – сдавленным голосом ответила я. – Приятно познакомиться. Не могли бы вы уже отпустить меня?

Он выполнил просьбу и поинтересовался:

– Вы идиотка? Это же африканский слон.

– Я не идиотка, а кандидат наук. И изучаю, между прочим, африканских слонов.

Мужчина был высоченный, широкоплечий, с кожей кофейного цвета и глазами такими черными, что, взглянув в них, я почувствовала, что словно бы теряю равновесие.

– Но вы не изучали Хестер, – буркнул он себе под нос.