Время не властно

* * *


Аратис Хьюн сидел, привалившись спиной к грубой, неровной стене пещеры, с руками, прикованными к камню высоко над головой. Магические наручники не имели замков, которые можно было бы вскрыть, – пленник получил бы свободу, лишь отрезав себе кисти.

Ах да, и ножа для этой цели поблизости тоже не наблюдалось.

Даже если бы он каким-то образом сумел высвободить руки, куда бы он пошел? После поимки стражники доставили пленного в это мрачное место и бесцеремонно вытряхнули из каменного саркофага в яму. Он предполагал, что находится в пещере в недрах одной из стен, окружавших Чед Насад, но не мог быть в этом уверен. Здесь его пытали жгучими стрелами от ручных арбалетов до тех пор, пока он не снял с себя всю одежду и не отдал своим мучителям оружие и снаряжение.

Они притащили Хьюна в пещеру, приковали к стене при помощи магии и бросили, оставив немного магического света, чтобы он видел плясавшие на стенах тени. Тени нервировали его – так было задумано. «Лучше было бы сидеть в полной темноте, чем рядом с призраками», – думал он.

Хьюн утешал себя мыслями о том, что все могло быть намного хуже. Он не чувствовал жгучих укусов ядовитых змей, извивавшихся на плетях женщин; не пришла ни одна жрица и не оставила перед ним магического символа боли или отчаяния, чтобы он страдал от безнадежности и полного одиночества. Однако он не осмеливался питать надежду на то, что верховные матери Чед Насада менее сведущи в искусстве пыток, чем жрицы Мензоберранзана. Когда воины, схватившие его, уходили, он уловил несколько раз произнесенное слово «драук».

Неужели такова его судьба? Превратиться в мерзкое восьминогое чудовище, наполовину дроу, наполовину паука, испытывать вечные страдания, физические и душевные?

Аратис Хьюн, пытаясь возродить в душе надежду, сказал себе, что время играет ему на руку. Но едва эта мысль возникла у него в мозгу, он покачал головой. Если известия об их поимке дойдут до Мензоберранзана и Верховной Матери Бэнр, станет ли она защищать его?

Изгой безнадежно вздохнул. Он сильно сомневался, что могущественные Бэнры снизойдут до такого, как он, и потратят на него хотя бы одну монету или крупицу своего влияния. Джарлакс – другое дело. Скорее всего, начальник уйдет отсюда целым и невредимым, еще и умудрится каким-то образом расширить свое влияние и приумножить богатства… но с Аратисом Хьюном все будет иначе.

Наемник постарался подавить горькие, завистливые мысли. Не раз он напоминал себе, что Джарлакс в свое время спас ему жизнь. Его незначительный Дом был практически полностью уничтожен несколько десятков лет назад; избежать смерти удалось лишь Аратису и нескольким другим воинам. Но выживание отнюдь не равнялось процветанию, и немногим уцелевшим Хьюнам пришлось влачить жалкое существование в нищем квартале Вонючие Улицы, перебиваясь с хлеба на воду. Здесь их подстерегали постоянные опасности, а жизни тех, кто не пал жертвой убийцы, уносили болезни. Спустя некоторое время удача улыбнулась бедолагам: бывшие члены Дома Хьюн присоединились к небольшому клану по имени Оззл. Но Аратису не было места в Доме Оззл’Хьюн: несколько лет назад он убил одного из их аристократов.

И он остался в районе Вонючие Улицы, где его и нашел Джарлакс. Это произошло двадцать лет назад. Глава наемников взял Аратиса под опеку, стал его другом и привел его и трех других воинов из павшего Дома Хьюн в этот отряд, где Аратис обрел новых собратьев по оружию. Джарлакс как раз тогда начинал создавать свою шайку – и, что было весьма примечательно, происходило это с молчаливого одобрения могущественной Верховной Матери Бэнр. Их дружба просуществовала двадцать лет – Аратис Хьюн знал, что для Мензоберранзана это немалый срок. Со временем они стали полностью доверять друг другу и теперь были как братья, но совершенно не в том смысле, как это понимали дроу. Между родными братьями в обществе темных эльфов существовали исключительно ревность, зависть и конкуренция; ведь мужчин прежде всего интересовали разные выгоды и возвышение, которых можно было добиться лишь с окровавленным мечом в руке.

Но неизбежный момент настал: политика «разделяй и властвуй», обычная для Паучьей Королевы и ее прислужниц, вбила клин между ними. Беспомощный Аратис Хьюн, прикованный к стене в темной пещере, вынужден был собрать всю силу воли, чтобы не впасть в отчаяние. Требовалось поистине мощное воображение, чтобы поверить в преданность Джарлакса сейчас, когда преграда, разделявшая их, казалась непреодолимой.

Если Джарлакс вообще еще оставался жив и хоть как-то контролировал ситуацию.

Наемник снова вздохнул, затем совершил акробатический трюк: оттолкнулся от пола, развернулся лицом вниз и уперся ногами в стену. После этого он выпрямился во весь рост, насколько ему позволяли невидимые оковы, и изо всех сил постарался оттолкнуться от стены.

Но все было тщетно. Запястья ныли, босые ступни кровоточили, однако магические кандалы не поддавались.

Пленник вернулся в прежнее положение и, усевшись у стены, попытался расслабиться, найти некое далекое-далекое убежище, где страхи и горечь разочарования не терзали бы его.

Аратис Хьюн отключился от окружающего, перестал воспринимать физический мир, поэтому не мог бы сказать, сколько прошло времени. Один день, три дня – он не знал. Его вывела из этого искусственного забытья какая-то возня в темноте.

Пленник напряг зрение, уловил движение, и в мозгу мелькнула мысль о Джарлаксе. Но в следующий миг он отпрянул к стене, и сердце его болезненно сжалось. К нему приближались трое дроу, два мужчины-телохранителя и жрица – довольно высокопоставленная, если судить по расшитому драгоценностями платью с огромным стоячим воротником.

Женщина подошла вплотную к пленнику и устремила на него тяжелый, пристальный взгляд; затем подняла руку и пошевелила пальцами, негромко произнося нараспев заклинание. Один из стражников подошел ближе и бросил на пол к ногам Аратиса какой-то сверток.

Аратис Хьюн стиснул зубы, полагая, что сейчас его накроет магическая волна нестерпимой боли, но вместо этого его руки неожиданно упали – зачарованные кандалы открылись.

Жрица небрежно указала на сверток, лежавший на полу.

Аратис Хьюн с подозрением посмотрел на женщину, покосился на узел, затем снова встретился взглядом с тюремщицей.

– Мы уходим, – произнесла она суровым тоном и снова кивнула на узел; по ее тону было ясно, что понятие «мы» включает также и Аратиса Хьюна.

Наемник решил, что терять все равно нечего, наклонился, развернул сверток и вытаращил глаза, увидев содержимое: здесь были его одежда и все вещи, включая оружие.

Ему вернули даже флаконы с ядом.

– По приказу Дома Насадра ты больше не пленник Чед Насада, – пояснила жрица. – Быстрее одевайся и иди за нами.

– Джарлакс, – одобрительно пробормотал Аратис Хьюн, натягивая одежду.

Спустя некоторое время они покинули туннели и пещеры и вышли на один из средних уровней Чед Насада. Однако они не стали подниматься туда, где, как знал Аратис Хьюн, располагался дворец могущественного Дома Насадра. Они начали спускаться и в конце концов очутились на дне ущелья, неподалеку от городских ворот.

Неужели стражи собрались выпустить его в Подземье?

Но нет, вместо этого его привели к участку стены, расположенному за пределами V-образной расселины, и там один из охранников открыл потайную дверь, замаскированную под природный камень. Жрица велела Аратису Хьюну следовать за собой, и они вошли внутрь через узкую дверь, за которой тянулся тесный коридор. Двое дроу-воинов остались снаружи.

Путь жрице и наемнику освещали пурпурные шары, и вскоре они попали в комнату, обставленную с некоторым комфортом. Пол был устлан мягкими подушками, у стены виднелась стойка с разнообразными дорогими на вид бутылками, на полке стояли хрустальные бокалы.

Пока Аратис Хьюн рассматривал все это, жрица неожиданно схватила его запястье и потянула руку на себя. Он уставился на женщину, не веря своим глазам. А она произнесла исцеляющее заклинание, и по телу бывшего пленника прокатилась теплая волна, унося с собой боль от наручников, синяков и кровоточащих ран.

– Извинения приняты, – лукаво произнес наемник.

Жрица хмыкнула, на лице ее отразилась смесь брезгливости и насмешки, и она отошла к стене, чтобы налить себе вина.

– Это наш будущий дом? – нагло продолжал Аратис Хьюн. – Кажется, подушки достаточно удобные.

– Может быть, я сделаю тебя своей игрушкой, а может быть, и нет – как я пожелаю, – произнесла жрица. – У тебя нет права голоса в этом вопросе, безмозглый чужак, у тебя нет надо мной никакой власти. Не думай, что я нянчусь здесь с тобой по собственной воле. Я всего лишь подчиняюсь приказу Верховной Матери Насадра.


– И Госпожи Ллос, без сомнения, – ответил Аратис Хьюн с поклоном. Прежде чем он успел выпрямиться, в дальней части помещения раздался скрежет камня о камень, и наемник, подняв голову, увидел, что часть стены отъехала в сторону.

В помещение вошла другая жрица, одетая в великолепное платье, усыпанная драгоценностями и державшаяся как повелительница. Аратис Хьюн, оглянувшись на свою спасительницу, увидел, что та склонила голову и почтительно опустила взгляд; и он последовал примеру женщины.

Однако, не поднимая головы, он умудрился скосить глаза на незнакомую жрицу и заметил, что в комнату вошел кто-то еще, причем кто-то хорошо знакомый.

Аратис Хьюн выпрямился, чтобы поприветствовать Джарлакса, но онемел от неожиданности, хорошенько разглядев своего начальника. Немногочисленные волосы, оставшиеся после удара молнии, были смазаны специальным составом и стояли торчком в виде трех небольших шипов. Аратис вспомнил, что видел нечто подобное на голове Утегентеля Армго, хотя у мастера оружия шипов было больше. Несмотря на то что кожа на голове у Джарлакса покраснела от ожогов, наемник выглядел весьма эффектно – и, видимо, привлекательно для противоположного пола.

Да, Джарлакс умел извлечь выгоду из любой ситуации, даже из катастрофы с волосами.

– Позволь представить тебе верховную жрицу Аунраэ Насадра, – заговорил Джарлакс. – Она получила это имя в честь Верховной Матери Чед Насада, Аунраэ Второй, если я правильно помню.

– Третьей, – поправила та.

– Это тем более впечатляет, – с поклоном произнес Джарлакс.

– Я знал, что ты придешь за мной, – признался Аратис.

– Я бы принял твою благодарность, если бы имел на нее право, – ответил Джарлакс. – Но, увы, всего лишь несколько часов назад я находился в таком же положении, как и ты.

– Дому Насадра не было известно о том, что вас арестовали, – объяснила Аунраэ. – Вас и воинов Дома Заувирр, которые на вас напали, схватила Красная стража, которая отчитывается только перед Правящим Советом – и только если считает нужным.

– Мне сказали, что нас должны были казнить, – подхватил Джарлакс. – Убить в этих мрачных норах и оставить на съедение крысам.

– В таком случае я очень рад, что ты узнала о нашем положении, – обратился Аратис Хьюн к Аунраэ.

– Это произошло не случайно, – заметил Джарлакс, и приятель взглянул на него с изумлением. – Закнафейн, – пояснил лидер наемников. – Когда мы разделились, он отправился прямиком в Дом Заувирр, чтобы закончить работу. Но ничего не получилось: Мать Шиива бежала из дворца и покинула город.

– Шиива потеряла право на титул Матери, – поправила его Аунраэ. – Она пала жертвой неизлечимой болезни, и спасти ее невозможно.

– Болезни? – удивленно повторил Аратис Хьюн.

– Пайз изи ковфефенарз из сицт, – произнесла незнакомая жрица, которая привела Аратиса Хьюна в потайную комнату.

– Зеркальная болезнь, – кивнул Джарлакс, но Аратис Хьюн по-прежнему ничего не понимал.

– Она влюбилась в собственный портрет, отражение в зеркале, – объяснил Джарлакс. – И теперь она видит окружающий мир сквозь призму этого отражения.

– Вот почему она решила, что может бросить вызов Ивоннель Бэнр, – догадался Аратис Хьюн.

– Верховной Матери Бэнр! – рявкнула жрица, стоявшая рядом с ним, и в наказание за дерзость с силой ударила мужчину по лицу.

Джарлакс лишь пожал плечами и кивнул, затем добавил, словно ему внезапно пришла в голову новая мысль:

– Зеркальная болезнь – ключ к могуществу Верховной Матери Бэнр, огромное преимущество.

– Ты думаешь, что она тоже подвержена этой болезни? – запинаясь, пролепетал Аратис Хьюн и на сей раз вовремя сообразил отскочить подальше от жрицы.

– Напротив, – ответил Джарлакс. – Подобное безумие никогда не поражает первую Верховную Мать, основательницу могущественного Дома, каковой и является Ивоннель Вечная. Однако недуг встречается, хотя и относительно редко, у второго поколения верховных матерей. Видишь ли, этой болезни не подвержены те, кто приложил усилия для того, чтобы прийти к власти; ей поддаются лишь те, к кому власть перешла по наследству. Но даже в таких случаях зеркальная болезнь довольно редка, и от нее быстро избавляются.

– Избавляются?

– Зеркала разлетаются на осколки, – сказал Джарлакс. – Гордость побуждает безумцев карабкаться на недоступные им высоты, падение с которых смертельно.

– Но ты обожаешь свое отражение в зеркале, – заметил Аратис Хьюн.

– И кто может меня в этом упрекнуть?

– А сейчас Шиива забралась слишком высоко, – вмешалась Аунраэ, – на вершину, с которой ей остается только упасть. Если бы не действия твоего подчиненного, она, возможно, протянула бы дольше, но теперь… теперь ее устранят.

– Закнафейн, – произнес Джарлакс.

– Впечатляюще для новичка, – признал Аратис Хьюн.

– Я ожидал от него чего-то в таком духе, – ухмыльнулся Джарлакс. – Но, прошу тебя, не говори ему об этом, когда мы встретимся. Я не хотел бы, чтобы он слишком много возомнил о себе в то время, когда нам предстоит опасная охота.

– Шиива?

– У вас есть незаконченное дело, – подтвердила его догадку Аунраэ.

– Но я думаю, что после своих злоключений мы заслужили небольшой отдых и сначала должны отметить освобождение, – заявил Джарлакс, энергично потирая руки и поворачиваясь в сторону бутылок с изысканными напитками.

– Я уж точно заслужила отдых и удовольствия за то, что спасла ваши жалкие жизни, – согласилась Аунраэ.

– Тогда отпразднуем вместе, и я постараюсь услужить тебе как можно лучше, госпожа, – пообещал Джарлакс и поклонился.