Враг божий

Нимуэ встревоженно зашипела. Я обернулся и увидел, что она выкопала детский скелет. Нимуэ извлекла из-под одежды кожаный мешочек, из которого вытащила два сухих растения с острыми листьями и увядшими желтыми цветочками. Асфодели, догадался я, чтобы задобрить душу умершего ребенка.

– Здесь зарыли девочку, – объяснила Кайнвин, – хранительницу Котла и дочь одного из трех друидов. У нее были короткие волосы и браслет из лисьего меха на руке. Ее закопали живьем, чтобы она хранила Котел, пока мы его не отыщем.

Нимуэ, умиротворив душу девочки асфоделями, вытащила косточки и принялась углублять яму ножом.

– Копай мечом, Дерфель! – приказала она мне.

Я послушно вонзил меч в каменистую почву.

И мы нашли Котел.

Сперва нам предстал лишь тусклый блеск грязного золота, затем Нимуэ обвела рукой массивный золотой обод. Котел был куда больше ямы, которую мы выкопали, поэтому я приказал Иссе и другому воину ее расширить. Мы выгребали камни шлемами, торопясь, пока душа Мерлина еще держится в старческом теле. Нимуэ, плача и задыхаясь, раскапывала слежавшиеся камешки, принесенные на вершину из священного озера Ллин Керриг Бах.

– Он умер! – вскричала Кайнвин.

Она стояла на коленях подле Мерлина.

– Нет! – прорычала сквозь зубы Нимуэ, потом двумя руками схватила золотой обод и потянула что было сил. Я присоединился к ней. Казалось, невозможно вытащить из ямы золотой сосуд, все еще наполненный камнями, но с помощью богов мы справились.

И подняли Котел Клиддно Эйддина на свет.

Он был огромен – в размах человеческих рук шириной, а глубиною – с охотничий кинжал, сам серебряный, на трех коротких золотых ножках, и украшен золотом. Три золотые ручки были закреплены на ободе, чтобы вешать его над огнем. Величайшее сокровище Британии показалось из ямы, и я увидел, что золотые накладки изображают людей, богов и оленей. Однако времени любоваться Котлом не было; Нимуэ лихорадочно вытряхнула последние камни и вновь опустила его в яму, потом подбежала к Мерлину и отбросила в сторону черные меха. "Помогите мне!" – выкрикнула она. Вместе мы закатили старика в яму и внутрь огромной серебряной чаши. Нимуэ затолкала его ноги под золотой обод и накрыла сверху плащом. Лишь после этого она прислонилась спиной к серой глыбе. Камень был холоден, но лицо Нимуэ блестело от пота.

– Он умер, – тихо, испуганно проговорила Кайнвин.

– Нет, – устало возразила Нимуэ. – Нет, нет, нет.

– Он был холодный! – упорствовала Кайнвин. – Холодный и не дышал. – Она повисла у меня на шее и тихо заплакала. – Он умер.

– Он жив, – огрызнулась Нимуэ.

Снова пошел дождь. Мелкие капли стекали по камням и окровавленным наконечникам наших копий. Мерлин неподвижно лежал в яме, укрытый плащом, мои люди из-за камней смотрели на черное кольцо всадников, а я силился понять, какое безумие погнало нас в это мерзкое место на темном холодном краю Британии.

– И что мы будем делать? – спросил Галахад.

– Ждать, – буркнула Нимуэ. – Просто ждать.





* * *


Никогда не забуду тот холод. Иней узорами застывал на камнях, и, если коснуться наконечника копья, кожа примерзала к стали. Адский холод. На закате дождь сменился снегом, потом перестал, ветер улегся, тучи разошлись, и над морем засияла огромная полная луна; разбухший серебряный шар в зыбкой облачной дымке над черными волнами явно сулил беду. Звезды никогда не казались такими яркими. Огромная колесница Бела сияла над нами, вечно преследуя созвездие, которое мы называем Форелью. Боги обитали меж звезд, и я возносил молитвы в надежде, что мои слова сквозь морозный воздух достигнут далеких ярких огней.

Некоторые из нас дремали, но то был тревожный, рваный сон измотанных, продрогших и перепуганных людей. Наши враги, окружившие холм кольцом копий, развели костры – они привезли дрова на своих пони. Пламя вздымалось высоко, рассыпаясь искрами в чистом небе.

Ничто не двигалось в яме, где лежал укрытый плащом Мерлин. Даже лунный свет не попадал туда – его закрывал высокий каменный уступ, с которого мы по очереди вглядывались в силуэты ирландцев на фоне костров. Порою из ночи со свистом возникало длинное копье и, блеснув наконечником в свете луны, ударялось о камень.

– И что теперь делать с Котлом? – спросил я Нимуэ.

– До Самайна – ничего, – устало отвечала жрица. Она лежала рядом с грудой мешков, ногами на камешках, которые мы в спешке выгребли из ямы. – Все будет хорошо, Дерфель. Нужна полная луна, правильная погода и все Тринадцать Сокровищ.

– Расскажи мне о Сокровищах, – подал голос Галахад.

Нимуэ сплюнула.

– Хочешь посмеяться над нами, христианин?

Галахад улыбнулся.

– Тысячи смеются над вами, Нимуэ. Они говорят, что боги умерли и надо рассчитывать только на людей. Они считают, что мы должны идти за Артуром, а все ваши котлы, плащи, ножи и рога – чепуха, умершая вместе с Инис Моном. Сколько королей Британии отправили с вами своих людей? – Он зашевелился, пытаясь устроиться поудобнее. – Ни один, Нимуэ, ни один, потому что они смеются над вами. Поздно, говорят они. Римляне изменили все, и разумные люди уверены, что ваш Котел так же мертв, как Инис Требс. Христиане утверждают, что вы служите бесам, но вот этот христианин, Нимуэ, дошел с вами досюда и посему, любезная госпожа, достоин хотя бы вежливости.

Нимуэ не привыкла к попрекам, разве что со стороны Мерлина, и поначалу вся напряглась от мягкой укоризны Галахада, потом все же смягчилась.

– Сокровища, – начала она, – оставили нам боги, давным-давно, когда Британия была одна в мире. Не существовало других земель, только Британия и бескрайнее море, покрытое плотным туманом. В Британии было тогда двенадцать племен, двенадцать королей, двенадцать пиршественных палат и двенадцать богов. Боги эти ходили среди нас по земле, и один из них, Бел, даже взял в жены смертную; наша госпожа... – она указала на Кайнвин, слушавшую так же внимательно, как любой из моих воинов, – происходит от этого брака.

От кольца огней донесся крик, и Нимуэ замолчала, выжидая. Когда вновь наступила тишина, она продолжила:

– Другие боги позавидовали двенадцати, сошли со звезд и попытались захватить Британию. Битвы наносили племенам огромный урон. Каждый бог одним ударом копья убивал сто человек, и ни один щит не мог устоять перед божественным мечом. Тогда двенадцать богов, любя Британию, вручили двенадцати племенам двенадцать сокровищ. Каждое надлежало хранить в королевских палатах, и присутствие сокровищ оберегало и сами палаты, и все племя от божественных копий. То были самые обычные вещи. Если бы боги дали нам что-то особенное, другие боги догадались бы о назначении сокровищ и похитили их. Итак, двенадцать племен получили меч, корзину, рог, колесницу, недоуздок, кинжал, точило, куртку, плащ, миску, игральную доску и кольцо воина. Двенадцать заурядных вещей, и боги требовали лишь, чтобы мы берегли двенадцать сокровищ и воздавали им почести. Взамен сокровища не только оберегали племена, но давали им возможность вызвать своего бога. Всего раз в год, однако и это было огромным подспорьем в разорительной войне богов.

Она помолчала и плотнее закутала мехом худые плечи.


– Итак, племена получили свои сокровища, но Бел, из любви к смертной девушке, подарил ей тринадцатое сокровище – Котел. Состарившись, она должна была наполнить Котел водой, окунуться в него и снова помолодеть. Так она всегда была бы рядом с Белом, юная и прекрасная. А Котел, как вы видели, великолепен: золотой и серебряный, краше, чем все, что может изготовить человек. Остальные племена увидели его и позавидовали; так в Британии начались войны. Боги сражались в воздухе, племена на земле; одно за другим сокровища попадали в руки врагов или выменивались на воинов, и боги, разгневавшись, отказали бриттам в покровительстве. Котел похитили, возлюбленная Бела состарилась и умерла, и Бел наложил на нас проклятие. Проклятие это – существование других земель и других народов, но Бел пообещал, что если на Самайн мы вновь соберем двенадцать сокровищ, совершим положенные обряды и наполним тринадцатое водой, которую ни один человек не пьет, но без которой ни один жить не может, то двенадцать богов, как встарь, придут нам на помощь.

Она замолчала, передернула плечами и взглянула на Галахада.

– Вот, христианин, почему ты здесь.

Наступила долгая тишина. Лунный свет подбирался к яме, в которой лежал укрытый плащом Мерлин.

– И у вас есть все двенадцать сокровищ? – спросила Кайнвин.

– Почти, – уклончиво отвечала Нимуэ. – Однако даже без двенадцати Котел невероятно могуществен. У него больше силы, чем у всех остальных сокровищ, вместе взятых. – Она злобно зыркнула на Галахада. – Что будешь делать, христианин, когда увидишь его силу?

Галахад улыбнулся.

– Напомню, что помог его отыскать.

– Как и все мы. Воины Котла, – прошептал Исса. Я не ждал от него такой поэтичности. Остальные копьеносцы заулыбались. Бороды их заиндевели, руки были завернуты в тряпье и мех, глаза ввалились от усталости, но эти люди нашли Котел и были преисполнены гордости, даже если на рассвете им предстояло схватиться с Кровавыми щитами и осознать свою обреченность.

Мы с Кайнвин лежали под одним плащом. Выждав, когда Нимуэ заснет, она потерлась щекой о мою щеку.

– Мерлин умер, – скорбно прошептала она.

– Знаю, – отвечал я, ибо из ямы не доносилось ни звука.

– Я ощупала его руки и лицо. Они холодны как лед. Я поднесла кинжал к его рту, и сталь не запотела. Он умер.

Я промолчал. Я любил Мерлина, заменившего мне отца, и не мог поверить, что он умер в самый миг своего торжества, как не смел надеяться, что увижу его живым.

– Придется похоронить его здесь, – тихо проговорила Кайнвин, – в Котле.

Я снова промолчал. Она отыскала под шкурой мою руку.

– Что мы будем делать?

"Умрем", – подумал я, но вслух ничего не сказал.

– Ты не дашь им меня захватить? – прошептала Кайнвин.

– Ни за что, – отвечал я.

– День, когда мы с тобою встретились, лорд Дерфель Кадарн, – сказала она, – был счастливейшим в моей жизни.

У меня увлажнились глаза – не знаю, от радости или от скорби по тому, что мне предстояло утратить на рассвете.

Я задремал. Мне приснилось, будто я увяз в болоте и окружен черными всадниками, которые чудесным образом не проваливаются в трясину. Я попытался поднять щит и понял, что не в силах двинуть рукой. Вражеский меч опускался на мое правое плечо...

Я проснулся, схватился за копье и увидел, что это Гвилим, вставая, чтобы заступить на стражу, нечаянно коснулся моего плеча.

– Извини, господин, – прошептал он.

Кайнвин спала у меня на руке, с другой стороны притулилась Нимуэ. Галахад тихо посапывал, его светлая борода блестела от инея. Остальные воины либо спали, либо лежали в холодном оцепенении. Луна висела почти над нами, озаряя звезды на щитах моих воинов и край ямы, которую мы вырыли накануне. Бледное марево, туманившее распухший лик луны, когда она висела над морем, исчезло; над нами сиял серебряный диск, четкий и яркий, как свежеотчеканенная монета. Смутно припомнилась мать: она говорила мне, как зовут человека на луне, но я не сумел удержать воспоминание. Мать моя была саксонка и носила меня под сердцем, когда ее захватили думнонийцы. Мне говорили, что она по-прежнему живет в Силурии, однако мы не виделись с тех пор, как друид Танабурс вырвал меня из ее рук, чтобы убить. Мерлин спас меня, воспитал, я стал бриттом, другом Артура, и увел звезду Повиса из дома ее брата. Какая странная нить судьбы, подумалось мне, и как жаль, что она оборвется на святом острове бриттов!

– Полагаю, – сказал Мерлин, – сыра ни у кого нет?

Я вытаращился на него, уверенный, что вижу сон.

– Светлого, Дерфель, – продолжал он, – который крошится. Не плотного желтого. Терпеть не могу плотный желтый сыр.

Он стоял в яме, набросив на плечи плащ, которым был прежде укрыт, и пристально смотрел на меня.

– Господин? – тихо промямлил я.

– Сыр, Дерфель. Ты меня слышишь? Сыра хочу. У нас был кусочек. В тряпице. А где мой посох? Стоило человеку ненадолго прикорнуть, как у него тут же стащили посох. И где у людей совесть? Что за мир! Ни сыра, ни совести, ни посоха.

– Господин!

– Не ори на меня, Дерфель, я не оглох, я голоден.

– О господин!

– Ну вот, теперь нюни распустил! Ненавижу слезы. Я всего-то попросил кусочек сыра, а ты расхныкался, как маленький. А, вот и мой посох. Славненько.

Он выхватил у Нимуэ посох и, упершись им в землю, выбрался из Котла. Остальные копейщики проснулись и теперь смотрели на него, открыв рот. Нимуэ зашевелилась во сне, рядом негромко ахнула Кайнвин.