Возвращение «Одиссея»
Часть 6 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Конечно не скажет. По своей воле – ни слова. Но дело передано в Следственный отдел КГБ, а там он расколется как миленький. Впрочем, успокою твою тонкую душу – не будет никаких пыток. Слава богу, на дворе конец двадцатого века, есть и другие методы. И этот Гарун о них знает. Поэтому завтра у меня на столе будет полный расклад по убийствам в Малаховке. Приходи вечером – вместе почитаем.
ГЛАВА VII
С утра Щербатов мотался с наружкой – очень уж хотелось самому посмотреть, как поведет себя Ара-Морячок после того, как поймет, что пропал его киллер, не выполнив работу.
Судя по тому, как звонил он на квартиру Гаруну несколько раз, откровенно наплевав на конспирацию, нервы у объекта оказались не железными. Около десяти утра из коттеджа вылетела девятка[19], которую через час зафиксировали у дома убийцы. Молодой вертлявый паренек пообщался со старушками, сидевшими у подъезда, после чего из ближайшего автомата позвонил хозяину, сказав лишь одно слово: «Приняли».
Морячок сразу связался с Кремнем, вежливо спросил о здоровье и предложил срочно перетереть серьезный вопрос. Да, именно срочный, поэтому выезжает немедленно.
Из дома Кремня объект вышел через полчаса, а дальше началась настоящая карусель. Он звонил кому-то из автоматов, тут же мчался на встречу – одну, вторую, десятую. Бойцы из наружки в мыле носились, чтобы не упустить, установить связи и при этом не засветиться.
Парадокс, но для этого им пришлось наплевать на все правила движения вместе взятые. Моторы ревели, шины визжали в поворотах, в их адрес неслись проклятия обалдевших водителей, перед капотом которых пролетали эти отморозки, каким-то чудом избегая аварии, и добропорядочных пешеходов, едва успевавших отскочить от мчащихся на красный свет, а то и вовсе по тротуарам, хулиганов. Гаишники лишь сплевывали и демонстративно отворачивались, чтобы не видеть выкрутасы на дороге, за которые любого другого, не задумываясь, лишили бы прав навечно.
Щербатов не впервые ездил с этими лихачами, но, когда водитель его машины пролетел туннель на Ленинградке по встречке, выдал тираду, вызвавшую уважительные возгласы коллег, но не заставившую их умерить свой пыл ни в малейшей степени.
Всю дорогу бравый сыщик, как утопающий за соломинку, держался за одну мысль: «Если эти сумасшедшие не разбились до сих пор, почему это должно случиться, когда я в их машине?!»
Но в какой-то момент объект исчез. Зашел в кафе на Маросейке и не вышел. А его машина вместе с машиной охраны чинно, не спеша поехала кружить по городу. Поиски оказались безрезультатными, Ара-Морячок от наружного наблюдения оторвался, правда, предварительно познакомив милицию с полутора десятком своих связей.
А Щербатов поехал городским транспортом на работу – докладывать о случившемся и получать заслуженный разнос.
Однако неожиданно начальник отнесся к проколу наружки философски, мол, главное, что не засветились, а объект, ну что, вернется, куда денется. Лучше вон показания убийцы прочитай – интересно-о-о…
– Как? Я не понимаю, как? Он же офицер, воевал, был ранен, черт возьми, и вот такое? – Щербатов швырнул на стол документ.
– Это ты еще его сослуживцев не видел, вот уж кто реально охренел от этих бумаг, – лениво потягиваясь, ответил Кузьмин. – Он же на следующий день после того расстрела, в Малаховке, с ними какой-то их то ли праздник, то ли юбилей отмечал. Так песни пел про батальонную разведку и каскадеров, рассказывал все о скучной и бедной жизни пенсионера. Они ж ему реально работу искать начали. При его-то деньгах, ага. Знаешь, сколько он от Морячка получил? Впрочем, лучше тебе не знать, еще решишь профессию сменить… Ладно, ладно, не злись, шучу я так.
– Вот еще, злиться… Точнее, да, злюсь, только не на тебя, – Щербатов впервые перешел в разговоре с начальником на «ты». – Сам посуди, расклад у нас полный, а кроме этого Гаруна никого пристегнуть к делу не можем. Все разговоры были тет-а-тет, деньги ему платили только налом. Так что ни хрена нам не светит. Кроме, разумеется, чувства глубокого морального удовлетворения.
В это время в кабинете зазвонил внутренний телефон.
– Кузьмин, слушаю. Так, так, понял. Большое человеческое спасибо за ценные сведения, – он аккуратно положил трубку и выругался. Длинно и матерно, как никогда раньше не позволял себе ругаться в присутствии Щербатова.
– Стало быть, Морячка потеряли капитально. Наружка звонила, извинялись. Все, нет его, облажались мы по полной. Машины вернулись в коттедж, водитель и охрана разъехались по домам. Да и нам пора – время позднее, ничего нового мы сегодня все равно не высидим. Огребать «благодарности» будем завтра, а пока думай, как Григоряна найти – не настолько все с ним безнадежно. Душегуб-то наш все разговоры записал. Хранил те записи, как Кощей иглу, но, сам понимаешь, следствию передал в лучшем виде. Так что подработать немного, и будет на Ару железная доказуха, ни один суд не усомнится.
– Серьезно?! Ну, это же другое дело! Тогда банкуем, тогда у клиента главная проблема – до суда дожить. За убийство вора блатные спросят конкретно.
Щербатов вошел в квартиру. Все красиво, пристойно и чисто. Пусто и зябко, несмотря на теплый июньский вечер. Жена еще на работе, раньше десяти она последнее время домой не приезжает. Ревновать? Такая мысль даже не приходила в голову. Только не Аля, не тот человек. Возможно, и развалится их семья, это да, но пока она есть, никаких любовников у его жены быть не может.
Он достал из холодильника бутылку «Столичной» и кусок любительской колбасы, отрезал ломоть, налил рюмку. Сел за красивый, Алкой купленный деревянный стол, и не спеша, с наслаждением выпил, закусил.
Интересно, а она его когда-нибудь ревновала? Все-таки розыск – дело такое, баб вокруг всегда полно, на любой вкус. И напрягаться особо не надо, так, протяни руку только. Несколько раз бывало, особенно по пьянке, чего уж там. Опер, тем более на земле, у него романтики мало. Награды редко, зато возможностей сгореть – да на каждом шагу. То проверку заявления просрочил, то глухаря возбудил – сразу жди привета от начальства. Или отказной материал завернули – прокуратура тут как тут, руки радостно потирает. По слухам, у них план – сколько ментов посадить, сколько уволить. Важнейшая, говорят, строка отчетности.
Так что выпивают сыщики частенько, вроде как стресс снимают. Только, скорее, это отговорка – ни хрена водка не снимает, уж сколько раз проверено. Зато, выпив, можно и еще чего себе позволить – к разведенке какой, например, заскочить. Здесь главное, чтобы жена не узнала. Ага, оттянуться от души, а потом гадать, подцепил какую гадость или пронесло на этот раз. Тьфу, дьявол, какая чушь в голову лезет.
Щелкнул замок.
– Здравствуй, кушать будешь? – Хотелось обнять, поцеловать, но… но, но, но. Вечное но.
– Спасибо, я сама себе приготовлю. – Сухо, вежливо. То самое «но».
– Как хочешь. Тогда я – спать.
Поговорили, называется. Сейчас в своей комнате опять плакать будет. Уже, считай, неделю – уходит в свою комнату и плачет. Пару раз входил, пытался обнять, сказать что-то, но натыкался на такой взгляд, что сразу же и уходил. Молча. А что тут скажешь? Он, во всяком случае, слов не нашел.
Через день, вечером, когда нормальные люди уже сидели дома у телевизоров, а нормальные опера решали, разойтись ли по домам или все-таки опрокинуть по паре рюмок на ход ноги, Щербатов и Кузьмин обсуждали перспективы разработки «Гиен». Туманные, надо сказать, перспективы.
Днем Щербатов встретился с «Комаровым», тот сообщил, что Морячок рванул в родную Армянскую ССР, откуда намерен перебраться за границу. Перед отъездом объявил, что весь бизнес передает Кремню, чему тот бесконечно рад. Как же, все магазины, кафе, вообще весь нехилый такой район Подмосковья, плюс в самой столице куча прибыльных точек, с которых навар сам в бандитские карманы льется. Удача! Воровской фарт, в натуре!
Только это все для тупых быков. Главное – то, что Морячок передал в управление узкому кругу своих людей, куда, к счастью, вошел и «Комаров».
Банки. Два банка в Москве, один в Ереване и один в Риге. Учредители – все люди публичные, законопослушные, самостоятельные. И лишь немногие знают, что слово Морячка для них даже не закон, а истина, данная свыше, непреложная к исполнению.
Так вот, до особого распоряжения единственная задача банков – богатеть и развиваться. И боже упаси связаться хоть с каким криминалом. Именно за этим доверенные лица и должны следить неустанно, безжалостно отшибать руки любым браткам, которые пожелают протянуть их к этим заповедникам финансовой чистоты.
А также следует готовиться к поездкам в буржуазное забугорье. Какое, когда и насколько – об этом сообщат своевременно, а пока всем получить загранпаспорта, чтобы как только, так сразу.
Одним из этих банков был «Банк московского акцепта». Хрен его знает, что такое этот акцепт, но вот зампред правления в нем – Алка. И, кстати, последнее время она и в Ереван, и в Ригу мотается постоянно. Это не считая всяческих заграниц. Не дай бог, по делам как раз Ары, но ведь не спросишь у нее. Сейчас уже не спросишь, раньше-то… М-да… Одно радует – среди доверенных лиц Морячка «Комаров» ее не назвал, так что, бог даст, не при делах она.
– Ну и что мы с этим счастьем делать будем? – поинтересовался на следующий день Кузьмин, откладывая сообщение агента.
– Понятия не имею. То есть по убийству в Малаховке все ясно, план мероприятий готов, тут, как говорится, дело техники. Всех, кто помогал Гаруну, установили, брать, колоть, сажать, здесь все просто. По Кремню тоже понятно – бандит, он и есть бандит. Посадим, не впервой. На худой конец, его свои порешат, лично меня такой исход тоже устроит. Другое дело – Григорян, тут вообще пока не понимаю, куды бечь. Что-то готовит он такое, международное, но что? И как нам с этим бороться? И как его теперь из-за бугра достать?
ГЛАВА VIII
Со дня побега Григоряна прошел месяц. За это время сделать удалось не просто много – прорву работы.
По убийству в Малаховке отлично сработали комитетчики. Гена, на которого свалилось сопровождение следствия, получил от щедрот начальства технику и наружку и, то ли на авось, то ли от воистину божественного озарения, но плотно обложил того вертлявого паренька, некоего Костяна, который приезжал на квартиру Гаруна. Ничего в том люберецком хлопце не было интересного, потому уже через неделю схлопотал опер крутой разнос от начальства «за неэффективное использование сил и средств». Но кто-то там, на небесах, сжалился над чекистом и позволил таки зафиксировать попытку продажи старенькой зеленой пятерки. Без документов.
Пропустить такой подарок судьбы – грех перед Фортуной, так что пока Костян искал покупателя, опера искали тот жигуль. И нашли! Запыленным и, слава богу, не вымытым.
Пришлось срочно разыгрывать целое представление – проверку гаражного кооператива пожарной инспекцией. И пока переодетые чекисты, с матюгами и угрозами два часа выматывали душу охранникам на предмет наличия огнетушителей, лопат и изоляции электропроводки, двое спецов тихонечко забрались в нужный гараж и обыскали машину. А там – мама дорогая! На лобовом стекле отпечаток пальца Гаруна, в бардачке – следы оружейной смазки. Ходи сюда, дорогой, кайся.
И Костян раскололся.
Двое их было. Шестерок, которым Морячок поручил не слишком законное, но, по их понятиям, безобидное дело. Ребята угнали машину, на которой потом убийца приезжал на место преступления, потом забирали, чтобы уничтожить. Но не уничтожили, а из жадности спрятали в гараже, да еще не все отпечатки пальцев стерли. По ним и закрепили их признание. Чистосердечное, разумеется.
Естественно, сам Гарун с этим идиотом, Костяном не встречался, но бедолага на свою беду оказался не только жаден, но и ленив. Угонял он с приятелем машину. А уже оставив на условленном месте, пересел в машину этого самого приятеля, и, вместо того, чтобы убраться, как было приказано, остался на месте. Из глупого любопытства друзья проконтролировали, как Гарун сел в угнанный автомобиль, чтобы отправиться на дело. Затем дождались его возвращения и еще раз увидели убийцу.
Так что совпали и результаты работы Гены, и внезапно пробудившееся откровение Гаруна, причины которого так и остались тайной для Щербатова.
Преступление Костяна с подельником невелико, можно было их и не арестовывать, но у следствия возникло подозрение, что на воле парням долго прожить не суждено. Потому сейчас, попивая в кабинетах интеллигентных следователей ароматный чай, топили они и друг друга, и Гаруна, и, что самое важное, господина Григоряна, который умудрился дать им поручение на угон лично.
В результате доказательств на Морячка собрали много, а толку от них оказалось мало, потому что вначале его надо как-то поймать.
По «Гиенам» сосредоточились на Кремне. Сеня, как вор старой закалки, лично разъезжал по стрелкам и толковищам, кого-то кидал, кого-то прессовал, дав в руки милиции достаточно материалов для собственной посадки. Собственно, главным вопросом стало – кто успеет раньше: милиция закрыть или конкуренты убрать.
Кроме того, удачно на вербовку районных оперов подставился один из людей Морячка. «Комаров» в агентурном сообщении характеризовал его как шестерку, сявку, близко к серьезным делам не допущенную. Тем не менее, он неожиданно дал такой расклад по «Гиенам», после которого Кремня не посадил бы только полный кретин. А дальше преемники авторитета ожидаемо перегрызутся, постреляют – повзрывают друг друга, короче, кирдык банде.
И лишь о самом Морячке ни слуху, ни духу. Установили, что в Ереван уехал он по железной дороге, благо, при покупке билета на поезд паспорт не спрашивают, и с тех пор все. Растворился в предгорьях Арарата. Посылать запрос армянским коллегам? Ага, после карабахской заварушки[20] получишь от них… от мертвого осла уши.
Все стало совсем грустно, когда на «Комарова» пришло приглашение из США. Морячок обнаружился в самом Нью-Йорке, откуда пожелал, чтобы пятеро его доверенных лиц перебрались за океан. Не ехать нельзя, но связь с источником терялась надолго – милиция все же не разведка, у нее резидентур нет. Только когда «Комаров» в Москву вернется, можно что-то узнать. А когда это будет? То-то.
После отъезда агента Щербатову осталось лишь ждать. Авось, небось и у моря погоды.
Привет пришел, откуда не ждали.
Как-то вечером Кузьмина и Щербатова вызвал генерал.
– Что, орлы, слыхал я, вы по-аглицки шпрехать горазды? Кадровики доложили, что за знание иностранных языков даже доплату получаете.
– Ну так, понимаем, конечно, – за обоих ответил Кузьмин. – Правда, давно не практиковались, но и забыли еще не все.
– Да даже если и многое, все равно придется выкручиваться, в смысле, соответствовать. Докладываю голосом, что завтра, к пятнадцати ноль-ноль мы втроем следуем в посольство США, вот письмо из МИДа, ознакомьтесь.
В письме, между прочим с грифом «Совершенно секретно», сообщалось, что американское посольство, засвидетельствовав в очередной раз свое уважение к Министерству иностранных дел СССР, ссылаясь на некие договоренности президентов обеих стран, просит прислать для серьезного разговора компетентных сотрудников, имеющих хоть какое-то представление о господине Григоряне А.В., ныне проживающем в США и подозреваемом в страшных преступлениях, правда пока непонятно в каких.
– Принято, – генерал многозначительно показал пальцем в потолок, – решение, что пойдем на встречу мы трое в сопровождении сотрудника МИДа.
– Чистого? – поинтересовался Кузьмин.
– Да уж не грязного. Считается, что вербовать нас америкосы не станут, так что нечего в наше дерьмо коллег с Лубянки втравливать.
На следующий день генеральская Татра[21] остановилась у посольства США. Молоденький милицейский сержант внимательно изучил документы, сверился с какими-то списками и сделал приглашающий жест.
Встречали ментов трое хозяев лет сорока.
– Добро пожаловать, господа, – без малейшего акцента по-русски приветствовал гостей невзрачный худой брюнет. Остальные поздоровались на английском. – Я вице-консул московского консульства. Позвольте представить, сотрудники полиции Нью-Йорка – главный детектив Вильям Шенли и детектив-лейтенант Юджин Красовски. Прошу пройти в посольство, господа.
ГЛАВА VII
С утра Щербатов мотался с наружкой – очень уж хотелось самому посмотреть, как поведет себя Ара-Морячок после того, как поймет, что пропал его киллер, не выполнив работу.
Судя по тому, как звонил он на квартиру Гаруну несколько раз, откровенно наплевав на конспирацию, нервы у объекта оказались не железными. Около десяти утра из коттеджа вылетела девятка[19], которую через час зафиксировали у дома убийцы. Молодой вертлявый паренек пообщался со старушками, сидевшими у подъезда, после чего из ближайшего автомата позвонил хозяину, сказав лишь одно слово: «Приняли».
Морячок сразу связался с Кремнем, вежливо спросил о здоровье и предложил срочно перетереть серьезный вопрос. Да, именно срочный, поэтому выезжает немедленно.
Из дома Кремня объект вышел через полчаса, а дальше началась настоящая карусель. Он звонил кому-то из автоматов, тут же мчался на встречу – одну, вторую, десятую. Бойцы из наружки в мыле носились, чтобы не упустить, установить связи и при этом не засветиться.
Парадокс, но для этого им пришлось наплевать на все правила движения вместе взятые. Моторы ревели, шины визжали в поворотах, в их адрес неслись проклятия обалдевших водителей, перед капотом которых пролетали эти отморозки, каким-то чудом избегая аварии, и добропорядочных пешеходов, едва успевавших отскочить от мчащихся на красный свет, а то и вовсе по тротуарам, хулиганов. Гаишники лишь сплевывали и демонстративно отворачивались, чтобы не видеть выкрутасы на дороге, за которые любого другого, не задумываясь, лишили бы прав навечно.
Щербатов не впервые ездил с этими лихачами, но, когда водитель его машины пролетел туннель на Ленинградке по встречке, выдал тираду, вызвавшую уважительные возгласы коллег, но не заставившую их умерить свой пыл ни в малейшей степени.
Всю дорогу бравый сыщик, как утопающий за соломинку, держался за одну мысль: «Если эти сумасшедшие не разбились до сих пор, почему это должно случиться, когда я в их машине?!»
Но в какой-то момент объект исчез. Зашел в кафе на Маросейке и не вышел. А его машина вместе с машиной охраны чинно, не спеша поехала кружить по городу. Поиски оказались безрезультатными, Ара-Морячок от наружного наблюдения оторвался, правда, предварительно познакомив милицию с полутора десятком своих связей.
А Щербатов поехал городским транспортом на работу – докладывать о случившемся и получать заслуженный разнос.
Однако неожиданно начальник отнесся к проколу наружки философски, мол, главное, что не засветились, а объект, ну что, вернется, куда денется. Лучше вон показания убийцы прочитай – интересно-о-о…
– Как? Я не понимаю, как? Он же офицер, воевал, был ранен, черт возьми, и вот такое? – Щербатов швырнул на стол документ.
– Это ты еще его сослуживцев не видел, вот уж кто реально охренел от этих бумаг, – лениво потягиваясь, ответил Кузьмин. – Он же на следующий день после того расстрела, в Малаховке, с ними какой-то их то ли праздник, то ли юбилей отмечал. Так песни пел про батальонную разведку и каскадеров, рассказывал все о скучной и бедной жизни пенсионера. Они ж ему реально работу искать начали. При его-то деньгах, ага. Знаешь, сколько он от Морячка получил? Впрочем, лучше тебе не знать, еще решишь профессию сменить… Ладно, ладно, не злись, шучу я так.
– Вот еще, злиться… Точнее, да, злюсь, только не на тебя, – Щербатов впервые перешел в разговоре с начальником на «ты». – Сам посуди, расклад у нас полный, а кроме этого Гаруна никого пристегнуть к делу не можем. Все разговоры были тет-а-тет, деньги ему платили только налом. Так что ни хрена нам не светит. Кроме, разумеется, чувства глубокого морального удовлетворения.
В это время в кабинете зазвонил внутренний телефон.
– Кузьмин, слушаю. Так, так, понял. Большое человеческое спасибо за ценные сведения, – он аккуратно положил трубку и выругался. Длинно и матерно, как никогда раньше не позволял себе ругаться в присутствии Щербатова.
– Стало быть, Морячка потеряли капитально. Наружка звонила, извинялись. Все, нет его, облажались мы по полной. Машины вернулись в коттедж, водитель и охрана разъехались по домам. Да и нам пора – время позднее, ничего нового мы сегодня все равно не высидим. Огребать «благодарности» будем завтра, а пока думай, как Григоряна найти – не настолько все с ним безнадежно. Душегуб-то наш все разговоры записал. Хранил те записи, как Кощей иглу, но, сам понимаешь, следствию передал в лучшем виде. Так что подработать немного, и будет на Ару железная доказуха, ни один суд не усомнится.
– Серьезно?! Ну, это же другое дело! Тогда банкуем, тогда у клиента главная проблема – до суда дожить. За убийство вора блатные спросят конкретно.
Щербатов вошел в квартиру. Все красиво, пристойно и чисто. Пусто и зябко, несмотря на теплый июньский вечер. Жена еще на работе, раньше десяти она последнее время домой не приезжает. Ревновать? Такая мысль даже не приходила в голову. Только не Аля, не тот человек. Возможно, и развалится их семья, это да, но пока она есть, никаких любовников у его жены быть не может.
Он достал из холодильника бутылку «Столичной» и кусок любительской колбасы, отрезал ломоть, налил рюмку. Сел за красивый, Алкой купленный деревянный стол, и не спеша, с наслаждением выпил, закусил.
Интересно, а она его когда-нибудь ревновала? Все-таки розыск – дело такое, баб вокруг всегда полно, на любой вкус. И напрягаться особо не надо, так, протяни руку только. Несколько раз бывало, особенно по пьянке, чего уж там. Опер, тем более на земле, у него романтики мало. Награды редко, зато возможностей сгореть – да на каждом шагу. То проверку заявления просрочил, то глухаря возбудил – сразу жди привета от начальства. Или отказной материал завернули – прокуратура тут как тут, руки радостно потирает. По слухам, у них план – сколько ментов посадить, сколько уволить. Важнейшая, говорят, строка отчетности.
Так что выпивают сыщики частенько, вроде как стресс снимают. Только, скорее, это отговорка – ни хрена водка не снимает, уж сколько раз проверено. Зато, выпив, можно и еще чего себе позволить – к разведенке какой, например, заскочить. Здесь главное, чтобы жена не узнала. Ага, оттянуться от души, а потом гадать, подцепил какую гадость или пронесло на этот раз. Тьфу, дьявол, какая чушь в голову лезет.
Щелкнул замок.
– Здравствуй, кушать будешь? – Хотелось обнять, поцеловать, но… но, но, но. Вечное но.
– Спасибо, я сама себе приготовлю. – Сухо, вежливо. То самое «но».
– Как хочешь. Тогда я – спать.
Поговорили, называется. Сейчас в своей комнате опять плакать будет. Уже, считай, неделю – уходит в свою комнату и плачет. Пару раз входил, пытался обнять, сказать что-то, но натыкался на такой взгляд, что сразу же и уходил. Молча. А что тут скажешь? Он, во всяком случае, слов не нашел.
Через день, вечером, когда нормальные люди уже сидели дома у телевизоров, а нормальные опера решали, разойтись ли по домам или все-таки опрокинуть по паре рюмок на ход ноги, Щербатов и Кузьмин обсуждали перспективы разработки «Гиен». Туманные, надо сказать, перспективы.
Днем Щербатов встретился с «Комаровым», тот сообщил, что Морячок рванул в родную Армянскую ССР, откуда намерен перебраться за границу. Перед отъездом объявил, что весь бизнес передает Кремню, чему тот бесконечно рад. Как же, все магазины, кафе, вообще весь нехилый такой район Подмосковья, плюс в самой столице куча прибыльных точек, с которых навар сам в бандитские карманы льется. Удача! Воровской фарт, в натуре!
Только это все для тупых быков. Главное – то, что Морячок передал в управление узкому кругу своих людей, куда, к счастью, вошел и «Комаров».
Банки. Два банка в Москве, один в Ереване и один в Риге. Учредители – все люди публичные, законопослушные, самостоятельные. И лишь немногие знают, что слово Морячка для них даже не закон, а истина, данная свыше, непреложная к исполнению.
Так вот, до особого распоряжения единственная задача банков – богатеть и развиваться. И боже упаси связаться хоть с каким криминалом. Именно за этим доверенные лица и должны следить неустанно, безжалостно отшибать руки любым браткам, которые пожелают протянуть их к этим заповедникам финансовой чистоты.
А также следует готовиться к поездкам в буржуазное забугорье. Какое, когда и насколько – об этом сообщат своевременно, а пока всем получить загранпаспорта, чтобы как только, так сразу.
Одним из этих банков был «Банк московского акцепта». Хрен его знает, что такое этот акцепт, но вот зампред правления в нем – Алка. И, кстати, последнее время она и в Ереван, и в Ригу мотается постоянно. Это не считая всяческих заграниц. Не дай бог, по делам как раз Ары, но ведь не спросишь у нее. Сейчас уже не спросишь, раньше-то… М-да… Одно радует – среди доверенных лиц Морячка «Комаров» ее не назвал, так что, бог даст, не при делах она.
– Ну и что мы с этим счастьем делать будем? – поинтересовался на следующий день Кузьмин, откладывая сообщение агента.
– Понятия не имею. То есть по убийству в Малаховке все ясно, план мероприятий готов, тут, как говорится, дело техники. Всех, кто помогал Гаруну, установили, брать, колоть, сажать, здесь все просто. По Кремню тоже понятно – бандит, он и есть бандит. Посадим, не впервой. На худой конец, его свои порешат, лично меня такой исход тоже устроит. Другое дело – Григорян, тут вообще пока не понимаю, куды бечь. Что-то готовит он такое, международное, но что? И как нам с этим бороться? И как его теперь из-за бугра достать?
ГЛАВА VIII
Со дня побега Григоряна прошел месяц. За это время сделать удалось не просто много – прорву работы.
По убийству в Малаховке отлично сработали комитетчики. Гена, на которого свалилось сопровождение следствия, получил от щедрот начальства технику и наружку и, то ли на авось, то ли от воистину божественного озарения, но плотно обложил того вертлявого паренька, некоего Костяна, который приезжал на квартиру Гаруна. Ничего в том люберецком хлопце не было интересного, потому уже через неделю схлопотал опер крутой разнос от начальства «за неэффективное использование сил и средств». Но кто-то там, на небесах, сжалился над чекистом и позволил таки зафиксировать попытку продажи старенькой зеленой пятерки. Без документов.
Пропустить такой подарок судьбы – грех перед Фортуной, так что пока Костян искал покупателя, опера искали тот жигуль. И нашли! Запыленным и, слава богу, не вымытым.
Пришлось срочно разыгрывать целое представление – проверку гаражного кооператива пожарной инспекцией. И пока переодетые чекисты, с матюгами и угрозами два часа выматывали душу охранникам на предмет наличия огнетушителей, лопат и изоляции электропроводки, двое спецов тихонечко забрались в нужный гараж и обыскали машину. А там – мама дорогая! На лобовом стекле отпечаток пальца Гаруна, в бардачке – следы оружейной смазки. Ходи сюда, дорогой, кайся.
И Костян раскололся.
Двое их было. Шестерок, которым Морячок поручил не слишком законное, но, по их понятиям, безобидное дело. Ребята угнали машину, на которой потом убийца приезжал на место преступления, потом забирали, чтобы уничтожить. Но не уничтожили, а из жадности спрятали в гараже, да еще не все отпечатки пальцев стерли. По ним и закрепили их признание. Чистосердечное, разумеется.
Естественно, сам Гарун с этим идиотом, Костяном не встречался, но бедолага на свою беду оказался не только жаден, но и ленив. Угонял он с приятелем машину. А уже оставив на условленном месте, пересел в машину этого самого приятеля, и, вместо того, чтобы убраться, как было приказано, остался на месте. Из глупого любопытства друзья проконтролировали, как Гарун сел в угнанный автомобиль, чтобы отправиться на дело. Затем дождались его возвращения и еще раз увидели убийцу.
Так что совпали и результаты работы Гены, и внезапно пробудившееся откровение Гаруна, причины которого так и остались тайной для Щербатова.
Преступление Костяна с подельником невелико, можно было их и не арестовывать, но у следствия возникло подозрение, что на воле парням долго прожить не суждено. Потому сейчас, попивая в кабинетах интеллигентных следователей ароматный чай, топили они и друг друга, и Гаруна, и, что самое важное, господина Григоряна, который умудрился дать им поручение на угон лично.
В результате доказательств на Морячка собрали много, а толку от них оказалось мало, потому что вначале его надо как-то поймать.
По «Гиенам» сосредоточились на Кремне. Сеня, как вор старой закалки, лично разъезжал по стрелкам и толковищам, кого-то кидал, кого-то прессовал, дав в руки милиции достаточно материалов для собственной посадки. Собственно, главным вопросом стало – кто успеет раньше: милиция закрыть или конкуренты убрать.
Кроме того, удачно на вербовку районных оперов подставился один из людей Морячка. «Комаров» в агентурном сообщении характеризовал его как шестерку, сявку, близко к серьезным делам не допущенную. Тем не менее, он неожиданно дал такой расклад по «Гиенам», после которого Кремня не посадил бы только полный кретин. А дальше преемники авторитета ожидаемо перегрызутся, постреляют – повзрывают друг друга, короче, кирдык банде.
И лишь о самом Морячке ни слуху, ни духу. Установили, что в Ереван уехал он по железной дороге, благо, при покупке билета на поезд паспорт не спрашивают, и с тех пор все. Растворился в предгорьях Арарата. Посылать запрос армянским коллегам? Ага, после карабахской заварушки[20] получишь от них… от мертвого осла уши.
Все стало совсем грустно, когда на «Комарова» пришло приглашение из США. Морячок обнаружился в самом Нью-Йорке, откуда пожелал, чтобы пятеро его доверенных лиц перебрались за океан. Не ехать нельзя, но связь с источником терялась надолго – милиция все же не разведка, у нее резидентур нет. Только когда «Комаров» в Москву вернется, можно что-то узнать. А когда это будет? То-то.
После отъезда агента Щербатову осталось лишь ждать. Авось, небось и у моря погоды.
Привет пришел, откуда не ждали.
Как-то вечером Кузьмина и Щербатова вызвал генерал.
– Что, орлы, слыхал я, вы по-аглицки шпрехать горазды? Кадровики доложили, что за знание иностранных языков даже доплату получаете.
– Ну так, понимаем, конечно, – за обоих ответил Кузьмин. – Правда, давно не практиковались, но и забыли еще не все.
– Да даже если и многое, все равно придется выкручиваться, в смысле, соответствовать. Докладываю голосом, что завтра, к пятнадцати ноль-ноль мы втроем следуем в посольство США, вот письмо из МИДа, ознакомьтесь.
В письме, между прочим с грифом «Совершенно секретно», сообщалось, что американское посольство, засвидетельствовав в очередной раз свое уважение к Министерству иностранных дел СССР, ссылаясь на некие договоренности президентов обеих стран, просит прислать для серьезного разговора компетентных сотрудников, имеющих хоть какое-то представление о господине Григоряне А.В., ныне проживающем в США и подозреваемом в страшных преступлениях, правда пока непонятно в каких.
– Принято, – генерал многозначительно показал пальцем в потолок, – решение, что пойдем на встречу мы трое в сопровождении сотрудника МИДа.
– Чистого? – поинтересовался Кузьмин.
– Да уж не грязного. Считается, что вербовать нас америкосы не станут, так что нечего в наше дерьмо коллег с Лубянки втравливать.
На следующий день генеральская Татра[21] остановилась у посольства США. Молоденький милицейский сержант внимательно изучил документы, сверился с какими-то списками и сделал приглашающий жест.
Встречали ментов трое хозяев лет сорока.
– Добро пожаловать, господа, – без малейшего акцента по-русски приветствовал гостей невзрачный худой брюнет. Остальные поздоровались на английском. – Я вице-консул московского консульства. Позвольте представить, сотрудники полиции Нью-Йорка – главный детектив Вильям Шенли и детектив-лейтенант Юджин Красовски. Прошу пройти в посольство, господа.