Возраст сомнений
Часть 38 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И что там было?
– Деньги, много – евро, доллары, иены… и разные папки, пять или шесть, все подписаны. Одна очень толстая, с надписью «Процесс Кимберли».
– Что это?
– Не знаю. Что мне теперь делать?
– Теоретически мы должны прекратить расследование. Мы без прикрытия, это слишком опасно.
– Неужели мы отступимся?
– А ты что предлагаешь?
– Я бы пошел на встречу. Уверен, мы что-то узнаем.
– А как ты потом выкрутишься? Скажешь им, все, ребята, я передумал?
– Нет, конечно, они меня убьют!
– Есть! – воскликнул вдруг Монтальбано.
– Что?
– Придумал, как вытащить тебя оттуда. Метод Шайкри.
– То есть?
– Я тебя арестую!
– Что за чушь ты несешь с утра пораньше?
– Мими, это единственная возможность. Ты позвонишь мне, когда будешь уходить с «Ванессы». Фацио и Галло сделают вид, что дежурят в порту. Если у тебя важные новости, спускаясь по трапу, ты высморкаешь нос. Через минуту ты в наручниках. Ты сопротивляешься, дерешься, свидетелями этой сцены должны стать «Ванесса» и «Бубновый туз». Тебя уведут, а в комиссариате ты расскажешь мне все, что узнал. Если ты не высморкаешься, значит, ничего нового, и никто тебя арестовывать не будет. Понятно? Есть какие-то сомнения?
– Главное – носовой платок. Все время забываю положить его в карман.
Ауджелло ушел, а Монтальбано взял с полки атлас. Его невежество в географии было дремучим, порой он затруднялся вспомнить, где расположены материки.
Первым делом информация про Южную Африку.
И сразу же наткнулся на Кимберли – место, где найдены самые большие месторождения алмазов. Такие большие, что некоторые карьеры объявлены национальным достоянием. Также там добывают железо, платину, кобальт и другие полезные ископаемые, о которых он даже не имел представления.
Выращивают табак, но не кофе.
Кофе и табак в Сьерра-Леоне. И там тоже добывают алмазы, платину, кобальт и так далее.
Вся прибыль, очевидно, идет владельцам карьеров – главным образом иностранным компаниям. Атлас сообщал также, что средняя продолжительность жизни населения составляет 37 лет для мужчин и 39 для женщин.
Выходит, Джованнини не обманывала Мими.
Почему-то внутри у Монтальбано возник неприятный напористый звук, будто сработала сигнализация.
Стараясь заглушить его, он еще раз прочел в атласе нужные страницы.
И тут раздался звонок, такой резкий и сильный, что заглушил внутреннюю тревожную сигнализацию.
Монтальбано не сразу понял, что звонит телефон.
Сначала он решил не отвечать, а потом подумал: вдруг это Лаура – и снял трубку.
– Комиссар, прощеньица прошу за то, что осмелился вас побеспокоить…
– Слушаю, Катарелла!
– Только что звонил синьор Микка!
Интересно, кто это? По фамилии Микка комиссар помнил только Пьетро, туринца из учебника истории[11].
– А имя он тебе назвал?
– Да-да, комиссар. Зовут-то его Джарра.
Джарра Микка… А, Джеремикка!
– Что сказал?
– Просил, чтобы вы к нему зашли.
– Послушай, Катарелла, поскольку мне надо кое-куда съездить, сделай-ка мне одолжение!
– Слушаю вас, комиссар!
Как пить дать вытянулся сейчас по стойке смирно.
– Поищи в интернете информацию о процессе Кимберли.
– Охотно, комиссар! Объясните мне только, как это пишется.
– Постараюсь. Пиши: процесс.
Минуты три Катарелла молчал.
Возможно, искал ручку.
– Катарелла!
– Я здесь, комиссар!
– Ты написал «процесс»?
– Еще нет.
– Почему?
– Я вот думаю, там две «це» или две «эс»?
Если он завис на слове «процесс», что же будет с «Кимберли»…
Такими темпами понадобится неделя!
– Катарелла, давай сделаем так: я напишу это на листочке и по дороге заскочу в комиссариат.
По пути в Вигату комиссар размышлял над тем, что звонок Джеремикки был как нельзя кстати. Значит, у него есть новости от французского коллеги. Это означало, что в деле появятся новые подробности, и Монтальбано будет над чем поразмыслить. Плевать, что начальник полиции отстранил его от дела. Оно необходимо ему сейчас как воздух, хотя бы по одной простой причине: чтобы не думать о Лауре.
У комиссариата он вышел из машины, оставив дверцу открытой, чтобы по-быстрому передать Катарелле листок бумаги с надписью «процесс Кимберли».
– Вернусь через час.
– Подождите, комиссар!
– Что такое?
Катарелла в смущении разглядывал носки своих ботинок, сжимая и разжимая кулаки.
– Что у тебя?
– Я должен вам кое-что сказать, не очень приятное, поэтому не знаю, говорить или нет…
– Ладно, когда решишь, телеграфируй!
– Комиссар, это не шутки!
– Тогда говори скорее, мне некогда!
– Комиссар, прошу вас, пройдите в ваш кабинет.
Если это поможет поскорее от него отделаться… Он пошел, Катарелла следом. Дверь в кабинет оказалась закрыта. Он повернул ручку.
Прямо перед его столом спиной к ним стоял Фацио. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся, сделав шаг в сторону. Комиссар увидел на своем столе венок из белых цветов, какие обычно кладут на гроб.
Он вздрогнул, вспомнив недавний сон.
– Что… это…
Слова застряли в горле. Фацио, мрачнее тучи, с беспокойством смотрел на Монтальбано:
– Деньги, много – евро, доллары, иены… и разные папки, пять или шесть, все подписаны. Одна очень толстая, с надписью «Процесс Кимберли».
– Что это?
– Не знаю. Что мне теперь делать?
– Теоретически мы должны прекратить расследование. Мы без прикрытия, это слишком опасно.
– Неужели мы отступимся?
– А ты что предлагаешь?
– Я бы пошел на встречу. Уверен, мы что-то узнаем.
– А как ты потом выкрутишься? Скажешь им, все, ребята, я передумал?
– Нет, конечно, они меня убьют!
– Есть! – воскликнул вдруг Монтальбано.
– Что?
– Придумал, как вытащить тебя оттуда. Метод Шайкри.
– То есть?
– Я тебя арестую!
– Что за чушь ты несешь с утра пораньше?
– Мими, это единственная возможность. Ты позвонишь мне, когда будешь уходить с «Ванессы». Фацио и Галло сделают вид, что дежурят в порту. Если у тебя важные новости, спускаясь по трапу, ты высморкаешь нос. Через минуту ты в наручниках. Ты сопротивляешься, дерешься, свидетелями этой сцены должны стать «Ванесса» и «Бубновый туз». Тебя уведут, а в комиссариате ты расскажешь мне все, что узнал. Если ты не высморкаешься, значит, ничего нового, и никто тебя арестовывать не будет. Понятно? Есть какие-то сомнения?
– Главное – носовой платок. Все время забываю положить его в карман.
Ауджелло ушел, а Монтальбано взял с полки атлас. Его невежество в географии было дремучим, порой он затруднялся вспомнить, где расположены материки.
Первым делом информация про Южную Африку.
И сразу же наткнулся на Кимберли – место, где найдены самые большие месторождения алмазов. Такие большие, что некоторые карьеры объявлены национальным достоянием. Также там добывают железо, платину, кобальт и другие полезные ископаемые, о которых он даже не имел представления.
Выращивают табак, но не кофе.
Кофе и табак в Сьерра-Леоне. И там тоже добывают алмазы, платину, кобальт и так далее.
Вся прибыль, очевидно, идет владельцам карьеров – главным образом иностранным компаниям. Атлас сообщал также, что средняя продолжительность жизни населения составляет 37 лет для мужчин и 39 для женщин.
Выходит, Джованнини не обманывала Мими.
Почему-то внутри у Монтальбано возник неприятный напористый звук, будто сработала сигнализация.
Стараясь заглушить его, он еще раз прочел в атласе нужные страницы.
И тут раздался звонок, такой резкий и сильный, что заглушил внутреннюю тревожную сигнализацию.
Монтальбано не сразу понял, что звонит телефон.
Сначала он решил не отвечать, а потом подумал: вдруг это Лаура – и снял трубку.
– Комиссар, прощеньица прошу за то, что осмелился вас побеспокоить…
– Слушаю, Катарелла!
– Только что звонил синьор Микка!
Интересно, кто это? По фамилии Микка комиссар помнил только Пьетро, туринца из учебника истории[11].
– А имя он тебе назвал?
– Да-да, комиссар. Зовут-то его Джарра.
Джарра Микка… А, Джеремикка!
– Что сказал?
– Просил, чтобы вы к нему зашли.
– Послушай, Катарелла, поскольку мне надо кое-куда съездить, сделай-ка мне одолжение!
– Слушаю вас, комиссар!
Как пить дать вытянулся сейчас по стойке смирно.
– Поищи в интернете информацию о процессе Кимберли.
– Охотно, комиссар! Объясните мне только, как это пишется.
– Постараюсь. Пиши: процесс.
Минуты три Катарелла молчал.
Возможно, искал ручку.
– Катарелла!
– Я здесь, комиссар!
– Ты написал «процесс»?
– Еще нет.
– Почему?
– Я вот думаю, там две «це» или две «эс»?
Если он завис на слове «процесс», что же будет с «Кимберли»…
Такими темпами понадобится неделя!
– Катарелла, давай сделаем так: я напишу это на листочке и по дороге заскочу в комиссариат.
По пути в Вигату комиссар размышлял над тем, что звонок Джеремикки был как нельзя кстати. Значит, у него есть новости от французского коллеги. Это означало, что в деле появятся новые подробности, и Монтальбано будет над чем поразмыслить. Плевать, что начальник полиции отстранил его от дела. Оно необходимо ему сейчас как воздух, хотя бы по одной простой причине: чтобы не думать о Лауре.
У комиссариата он вышел из машины, оставив дверцу открытой, чтобы по-быстрому передать Катарелле листок бумаги с надписью «процесс Кимберли».
– Вернусь через час.
– Подождите, комиссар!
– Что такое?
Катарелла в смущении разглядывал носки своих ботинок, сжимая и разжимая кулаки.
– Что у тебя?
– Я должен вам кое-что сказать, не очень приятное, поэтому не знаю, говорить или нет…
– Ладно, когда решишь, телеграфируй!
– Комиссар, это не шутки!
– Тогда говори скорее, мне некогда!
– Комиссар, прошу вас, пройдите в ваш кабинет.
Если это поможет поскорее от него отделаться… Он пошел, Катарелла следом. Дверь в кабинет оказалась закрыта. Он повернул ручку.
Прямо перед его столом спиной к ним стоял Фацио. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся, сделав шаг в сторону. Комиссар увидел на своем столе венок из белых цветов, какие обычно кладут на гроб.
Он вздрогнул, вспомнив недавний сон.
– Что… это…
Слова застряли в горле. Фацио, мрачнее тучи, с беспокойством смотрел на Монтальбано: