Возраст сомнений

– Мы скажем, что я – представитель компании-импортера. Что мы нашли кое-какие нарушения, примеси, которые могут повлиять на работу двигателей. И под этим предлогом пройти на яхту.

– А если тебе придется общаться только с механиком?

– Лаура считает, что это исключено. Все вопросы решает хозяйка.

– Ты разбираешься в топливе?!

– До сегодняшнего дня не разбирался. Но сегодня в обед Лаура мне кое-что объяснила. После обеда мы поговорили с парнем, который знает в этом толк, а вечером Лаура придет ко мне и…

Нет, это невыносимо! Монтальбано в отчаянии бросил трубку на рычаг и, как тигр, заметался вокруг стола, чтобы справиться с отчаянием.

Лаура дома у Мими! Они будут вдвоем что-то обсуждать!

А ведь это он сказал Лауре, что Мими знает подход к женщинам. Конечно, ей стало любопытно, она захотела сама убедиться…

Нет, лучше не думать, не рвать себе душу!

Будь он неладен, тот день, когда ему пришло в голову познакомить Джованнини с Мими!

А что теперь? Ты сам вырыл себе яму! Сам напросился, идиот. Преподнес Мими подарок на блюдечке с голубой каемочкой!





Девять




По дороге в Маринеллу Монтальбано не на шутку сцепился с водителем, который при обгоне так прижал его к обочине, что комиссар едва не свалился в придорожную канаву. Черный от злости, он догнал, обогнал незадачливого автолюбителя и заставил его остановиться, развернув свою машину поперек дороги.

Вышел из машины – волосы дыбом, глаза сверкают, готовый разорвать врага.

Однако тот, завидев выходящего из машины комиссара, сначала сдал назад, потом прибавил газу и рванул вперед. Комиссар едва удержался на ногах, чтобы не упасть.

Влип в классическую дорожную разборку! Перед голосом совести он оправдывался тем, что это была необходимая разрядка и снятие нервного напряжения.

Открывая дверь, он услышал телефонный звонок.

С работы, как пить дать.

– Алло!

– Простите, что побеспокоил вас дома, – произнес заискивающий голос, – но я хотел узнать…

Кто это? Голос казался знакомым и в то же время незнакомым.

– Что вы хотели?

– Узнать про малыша, конечно!

– Я думаю, вы ошиблись номером. Это не детский сад!

– Я говорю с комиссаром Монтальбано?

– Да!

– Я хотел узнать, как ваш малыш, ваш сынишка… Как, вы сказали, его зовут?

Черт! Латтес, будь он неладен! И эта его туфта про больного ребенка! Как же его звали? Надо ответить в общих чертах.

– Немного лучше, спасибо. Извините, не сразу вас узнал. Знаете, я так беспокоюсь, так переживаю…

– Прекрасно вас понимаю, синьор Монтальбано. Желаю скорейшего выздоровления, от всего сердца. Да поможет вам Бог… И держите меня в курсе.

– Непременно.

– Что касается сверки дел…

Монтальбано нажал на рычаг. У него не было ни малейшего желания говорить с Латтесом о делах.

Не успел он снять куртку, как телефон зазвонил снова. Конечно, это Латтес, должно быть, решил, что связь прервалась.


Монтальбано понял, что придется снова разыгрывать трагедию, чтобы хоть на время его оставили в покое.

Он поднял трубку и заговорил с надрывом:

– В то время как жизнь моего сына, моей кровиночки, висит на волоске, когда он страдает и мучается на больничной койке, вы говорите мне о делах?! Бессердечный вы человек!

В трубке воцарилась тишина. Возможно, он перебрал, с Латтесом надо поделикатней.

– Простите, если я повысил голос, но постарайтесь меня понять. Бедный малыш…

– Что за малыш? О ком речь? – прервал его знакомый женский голос.

Ливия!

Весь мир, казалось, обрушился ему на плечи.

Он немедленно повесил трубку. Он погиб, раздавлен.

Ливия ни за что не поверит, что история с сыном – выдумка чистой воды.

Снова зазвонил телефон.

Надо успокоиться, собраться с мыслями, в таком состоянии говорить с Ливией опасно. Монтальбано нагнулся и вытащил телефонный провод из розетки.

Разделся, бросая одежду на пол, и пошел в душ.

Нужно срочно освежить тело и мозги.



Выйдя из душа, он включил телефон. Теперь можно спокойно, без нервов поговорить с Ливией. Надо сказать ей правду, открыто и прямо. Она поверит. Он набрал номер.

– Ливия, послушай меня. Клянусь, у меня нет никакого сына.

– Я в том нисколько не сомневалась, – ответила Ливия.

Как неожиданно! Монтальбано обрадовался, ситуация значительно упрощалась.

– А почему ты так уверена?

– Ты не мог бы скрывать сына так долго. С кем ты говорил?

– С Латтесом. Представляешь, он думает, что я женат и у меня есть дети, по крайней мере двое. И я не хотел его переубеждать. Решил подыграть. Он думал спихнуть на меня свои дела, вот я и сочинил историю, будто мой ребенок серьезно болен. Все.

– Все? – холодно переспросила Ливия.

– Да.

– Тебе не стыдно?

– Боже мой, Ливия, за что?

– Придумать, что твой сын серьезно болен, только затем, чтобы…

– Ты о чем? Ты сама сказала минуту назад, что этого ребенка не существует!

– Все равно. Для Латтеса существует.

– Ливия, ты бредишь!

– Нет, дорогой! Я считаю, что подло прикрываться больным ребенком, если ты чего-то там не хочешь делать.

– Ливия, сама подумай! Этот ребенок – просто фантазия!

– Которая отражает твои моральные качества.

– В каком смысле?

– В том смысле, что ты мог найти другое оправдание! Хоть у меня и нет детей, мне такое никогда не пришло бы в голову.

Возможно, Ливия в чем-то права. Даже так: она совершенно права. Нельзя шутить с болезнями детей, даже вымышленных. Но признать ее правоту было выше его сил.

– Кто бы говорил о моральных качествах!