Воронята
Часть 46 из 68 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ганси указал на Адама таким жестом, как будто стрелял в него из пистолета или хотел обратить на что-то особое внимание.
– Черни. Зерни. Щерни. Ну или как она там произносится. Короче. Ной Черни.
Откинув голову назад, он заорал в пустоту:
– Я знаю, что ты здесь, Ной!
– Чувак, у тебя крыша поехала, – заметил Ронан.
– Открой его комнату, – велел Ганси. – И скажи мне, что там.
Изящно пожав плечами, Ронан выскользнул в коридор и повернул ручку двери Ноя. Она открылась, обнаружив краешек неизменно застеленной кровати.
– Как обычно, похоже на келью монашки, – сказал Ронан. – Все признаки психушки. Что я ищу? Наркотики? Девочек? Оружие?
– Скажи, – потребовал Ганси, – какие уроки ты посещаешь вместе с Ноем.
Ронан фыркнул.
– Никакие.
– И я тоже, – ответил Ганси и посмотрел на Адама, который слегка покачал головой. – И Адам. Как такое возможно?
Впрочем, он не стал ждать ответа.
– Когда он ест? Вы когда-нибудь видели, как Ной ест?
– Да мне всё равно, – ответил Ронан.
Он погладил пальцем головку Бензопилы, и она в ответ задрала клюв. Это были странный момент и странный вечер, и, случись это накануне, Адам подумал бы, что редко видел проявления столь бездумной доброты в Ронане.
Ганси принялся стремительно задавать вопросы обоим:
– Ной платит за квартиру? Когда он переехал сюда? Вы когда-нибудь его спрашивали?
Ронан покачал головой.
– Чувак, ты реально слетел с тормозов. Что случилось?
– Я полдня общался с полицией, – сказал Ганси. – Мы с Блу поехали к той церкви…
Теперь Адама ранила зависть, глубокая и неожиданная, – эта рана продолжала болеть и не становилась менее мучительной от того, что он не знал, чем, собственно, она нанесена.
Ганси продолжал:
– И не смотрите на меня так, вы оба. Суть в том, что мы нашли труп. Точнее, скелет. Знаете, чей?
Ронан стойко выдерживал взгляд Ганси.
Адаму показалось, что ответ на этот вопрос он видел во сне.
За спиной у них вдруг хлопнула входная дверь. Они резко развернулись, но в зале никого не было, только трепетание уголков карты на стене намекало, что кто-то двигался.
Ребята смотрели на шелестевшую бумагу и прислушивались к замиравшему эху.
Ветра не было. Адам почувствовал, как по спине ползут мурашки.
– Мой, – ответил Ной.
Все, как один, повернулись обратно.
Ной стоял на пороге своей комнаты.
Его кожа была цвета пергамента, а глаза туманными и неопределенными, как всегда в сумерках. На лице виднелось большое пятно, только теперь оно напоминало кровь или грязь. А может быть, яму – словно кости черепа провалились внутрь под кожей.
Ронан, весь напрягшийся, не двигался с места.
– В твоей комнате было пусто. Я только что туда заглядывал.
– Я же тебе говорил, – сказал Ной. – Я всем вам говорил.
Адам закрыл глаза.
Ганси наконец-то овладел собой. Чего он хотел от жизни, так это фактов, вещей, которые он мог записать в свою тетрадь, дважды констатировать и подчеркнуть, и неважно, насколько невероятными они были. Адам понял, что с самого начала, с тех пор как Ганси привез его сюда, он, в общем, не знал, что найдет. Да и откуда он мог знать? Кто бы поверил…
– Он мертв, – сказал Ганси.
Он стоял, крепко обхватив себя руками.
– Ты в самом деле мертв, так?
Ной печально произнес:
– Я же говорил.
Они уставились на него, стоявшего в шаге от Ронана. На самом деле – подумал Адам – Ной выглядел гораздо менее реальным, чем Ронан. Это же было очевидно. С ума сойти, они не замечали. Как странно, но им в голову не приходило задуматься о том, какая у него фамилия, откуда он приехал, какие уроки посещал, а какие нет.
Влажно-липкие руки, чистенькая комната, неизменно грязное лицо. Ной был мертв всё то время, пока они общались.
Реальность напоминала мост, который рушился под ногами.
– Блин, – наконец сказал Ронан с ноткой отчаяния. – Всё это время ты меня пилил, что я не даю тебе спать по ночам. Но ты даже не нуждаешься в сне!
Адам чуть слышно спросил:
– Как ты умер?
Ной отвернулся.
– Нет, – сказал Ганси, и в этом слове послышалась глубокая целеустремленность. – Неправильный вопрос. Надо спросить: кто тебя убил?
Ной словно пытался спрятаться – это выражение всегда появлялось на его лице, когда ему становилось неуютно. Взгляд вбок, глаза неясные и чужие. Адам вдруг с особой остротой ощутил, что Ной – мертвец, а он нет.
– Если ты мне скажешь, – продолжал Ганси, – я смогу навести полицию на след.
Ной опустил подбородок еще ниже. Его лицо потемнело, глазницы углубились, превратившись в провалы.
Перед ними стоял мальчик? Или что-то, лишь напоминавшее мальчика?
Адаму захотелось сказать: «Ганси, не дави».
Бензопила, сидевшая на ладони у Ронана, начала кричать. Пронзительное, исступленное карканье наполнило воздух. Как будто в мире ничего не было, кроме этих безумных криков. Казалось невероятным, что маленькое существо может так шуметь.
Ной поднял голову. Его широко раскрытые глаза выглядели как обычно. Вид у парня был испуганный.
Ронан накрыл ладонью головку Бензопилы, чтобы она успокоилась.
Ной произнес:
– Я не хочу об этом говорить.
Плечи он поднял до ушей и в целом теперь походил на Ноя, которого они всегда знали. Ной, который никогда не вызывал сомнений в том, что он один из них.
Что он живой.
– Так, – сказал Ганси. И повторил: – Так. Чего бы ты хотел?
– Я бы хотел… – начал Ной и замолчал, как всегда, попятившись в свою комнату.
Адам подумал: при жизни Ной вел себя так же или это было следствием того, что он умер и теперь пытался поддерживать обычный разговор?
Ронан и Адам одновременно взглянули на Ганси. Казалось, они ничего не могли сделать или сказать. Даже Ронан как будто притих и втянул колючки.
Пока они не выяснили, каковы правила, он тоже не рвался выяснять, насколько потусторонней может оказаться реакция Ноя, если его спровоцировать.
Оторвав взгляд от остальных, Ганси позвал:
– Ной!
Дверной проем был пуст.
Встав на пороге, Ронан толкнул дверь. Комната Ноя была чистой и нетронутой, на постели явно никто не спал.
Мир гудел вокруг Адама, внезапно наполнившись разнообразными перспективами, причем не только приятными. Ему казалось, что он спит. Ни на что нельзя было положиться, предварительно не ощупав.
Ронан начал ругаться, длинно, грязно и продолжительно, даже не прерываясь, чтобы набрать воздуху.
Ганси потеребил нижнюю губу и спросил у Адама:
– Черни. Зерни. Щерни. Ну или как она там произносится. Короче. Ной Черни.
Откинув голову назад, он заорал в пустоту:
– Я знаю, что ты здесь, Ной!
– Чувак, у тебя крыша поехала, – заметил Ронан.
– Открой его комнату, – велел Ганси. – И скажи мне, что там.
Изящно пожав плечами, Ронан выскользнул в коридор и повернул ручку двери Ноя. Она открылась, обнаружив краешек неизменно застеленной кровати.
– Как обычно, похоже на келью монашки, – сказал Ронан. – Все признаки психушки. Что я ищу? Наркотики? Девочек? Оружие?
– Скажи, – потребовал Ганси, – какие уроки ты посещаешь вместе с Ноем.
Ронан фыркнул.
– Никакие.
– И я тоже, – ответил Ганси и посмотрел на Адама, который слегка покачал головой. – И Адам. Как такое возможно?
Впрочем, он не стал ждать ответа.
– Когда он ест? Вы когда-нибудь видели, как Ной ест?
– Да мне всё равно, – ответил Ронан.
Он погладил пальцем головку Бензопилы, и она в ответ задрала клюв. Это были странный момент и странный вечер, и, случись это накануне, Адам подумал бы, что редко видел проявления столь бездумной доброты в Ронане.
Ганси принялся стремительно задавать вопросы обоим:
– Ной платит за квартиру? Когда он переехал сюда? Вы когда-нибудь его спрашивали?
Ронан покачал головой.
– Чувак, ты реально слетел с тормозов. Что случилось?
– Я полдня общался с полицией, – сказал Ганси. – Мы с Блу поехали к той церкви…
Теперь Адама ранила зависть, глубокая и неожиданная, – эта рана продолжала болеть и не становилась менее мучительной от того, что он не знал, чем, собственно, она нанесена.
Ганси продолжал:
– И не смотрите на меня так, вы оба. Суть в том, что мы нашли труп. Точнее, скелет. Знаете, чей?
Ронан стойко выдерживал взгляд Ганси.
Адаму показалось, что ответ на этот вопрос он видел во сне.
За спиной у них вдруг хлопнула входная дверь. Они резко развернулись, но в зале никого не было, только трепетание уголков карты на стене намекало, что кто-то двигался.
Ребята смотрели на шелестевшую бумагу и прислушивались к замиравшему эху.
Ветра не было. Адам почувствовал, как по спине ползут мурашки.
– Мой, – ответил Ной.
Все, как один, повернулись обратно.
Ной стоял на пороге своей комнаты.
Его кожа была цвета пергамента, а глаза туманными и неопределенными, как всегда в сумерках. На лице виднелось большое пятно, только теперь оно напоминало кровь или грязь. А может быть, яму – словно кости черепа провалились внутрь под кожей.
Ронан, весь напрягшийся, не двигался с места.
– В твоей комнате было пусто. Я только что туда заглядывал.
– Я же тебе говорил, – сказал Ной. – Я всем вам говорил.
Адам закрыл глаза.
Ганси наконец-то овладел собой. Чего он хотел от жизни, так это фактов, вещей, которые он мог записать в свою тетрадь, дважды констатировать и подчеркнуть, и неважно, насколько невероятными они были. Адам понял, что с самого начала, с тех пор как Ганси привез его сюда, он, в общем, не знал, что найдет. Да и откуда он мог знать? Кто бы поверил…
– Он мертв, – сказал Ганси.
Он стоял, крепко обхватив себя руками.
– Ты в самом деле мертв, так?
Ной печально произнес:
– Я же говорил.
Они уставились на него, стоявшего в шаге от Ронана. На самом деле – подумал Адам – Ной выглядел гораздо менее реальным, чем Ронан. Это же было очевидно. С ума сойти, они не замечали. Как странно, но им в голову не приходило задуматься о том, какая у него фамилия, откуда он приехал, какие уроки посещал, а какие нет.
Влажно-липкие руки, чистенькая комната, неизменно грязное лицо. Ной был мертв всё то время, пока они общались.
Реальность напоминала мост, который рушился под ногами.
– Блин, – наконец сказал Ронан с ноткой отчаяния. – Всё это время ты меня пилил, что я не даю тебе спать по ночам. Но ты даже не нуждаешься в сне!
Адам чуть слышно спросил:
– Как ты умер?
Ной отвернулся.
– Нет, – сказал Ганси, и в этом слове послышалась глубокая целеустремленность. – Неправильный вопрос. Надо спросить: кто тебя убил?
Ной словно пытался спрятаться – это выражение всегда появлялось на его лице, когда ему становилось неуютно. Взгляд вбок, глаза неясные и чужие. Адам вдруг с особой остротой ощутил, что Ной – мертвец, а он нет.
– Если ты мне скажешь, – продолжал Ганси, – я смогу навести полицию на след.
Ной опустил подбородок еще ниже. Его лицо потемнело, глазницы углубились, превратившись в провалы.
Перед ними стоял мальчик? Или что-то, лишь напоминавшее мальчика?
Адаму захотелось сказать: «Ганси, не дави».
Бензопила, сидевшая на ладони у Ронана, начала кричать. Пронзительное, исступленное карканье наполнило воздух. Как будто в мире ничего не было, кроме этих безумных криков. Казалось невероятным, что маленькое существо может так шуметь.
Ной поднял голову. Его широко раскрытые глаза выглядели как обычно. Вид у парня был испуганный.
Ронан накрыл ладонью головку Бензопилы, чтобы она успокоилась.
Ной произнес:
– Я не хочу об этом говорить.
Плечи он поднял до ушей и в целом теперь походил на Ноя, которого они всегда знали. Ной, который никогда не вызывал сомнений в том, что он один из них.
Что он живой.
– Так, – сказал Ганси. И повторил: – Так. Чего бы ты хотел?
– Я бы хотел… – начал Ной и замолчал, как всегда, попятившись в свою комнату.
Адам подумал: при жизни Ной вел себя так же или это было следствием того, что он умер и теперь пытался поддерживать обычный разговор?
Ронан и Адам одновременно взглянули на Ганси. Казалось, они ничего не могли сделать или сказать. Даже Ронан как будто притих и втянул колючки.
Пока они не выяснили, каковы правила, он тоже не рвался выяснять, насколько потусторонней может оказаться реакция Ноя, если его спровоцировать.
Оторвав взгляд от остальных, Ганси позвал:
– Ной!
Дверной проем был пуст.
Встав на пороге, Ронан толкнул дверь. Комната Ноя была чистой и нетронутой, на постели явно никто не спал.
Мир гудел вокруг Адама, внезапно наполнившись разнообразными перспективами, причем не только приятными. Ему казалось, что он спит. Ни на что нельзя было положиться, предварительно не ощупав.
Ронан начал ругаться, длинно, грязно и продолжительно, даже не прерываясь, чтобы набрать воздуху.
Ганси потеребил нижнюю губу и спросил у Адама: