Воронята

– Адам! – крикнул Ганси.

Тот с испуганным видом вскинул голову и поспешно нацепил наушники. В эфире раздался его голос:

– Ты закончил говорить про мамины тарелки?

– Да. Ну, куда полетим? Я думал – может, к церкви, где я записал голос.

Адам протянул Ганси мятый листок.

Тот разгладил его и обнаружил грубо нарисованную карту.

– Это что?

– Это нарисовала Блу.

Ганси внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, выиграет ли она что-нибудь, если собьет их с пути. Она не дрогнула под его взглядом. Повернувшись обратно, Ганси разложил листок на приборной панели.

– Рули, Хелен.

Хелен заложила вираж, следуя новым указаниям. Церковь, к которой их направила Блу, находилась примерно в сорока минутах езды от Генриетты, но если лететь напрямик – не более чем в пятнадцати. Ганси прозевал бы ее, если бы Блу не сказала тихонько: «О». Это оказалась руина, пустая и заросшая. Вокруг виднелась узкая, старая-престарая каменная стена. Там, где некогда, очевидно, проходила вторая, остались углубления в земле.

– Это оно?

– Всё, что есть.

Что-то в душе Ганси вдруг замерло.

Он переспросил:

– Что ты сказала?

– Это развалины, но…

– Нет. Что ты сказала перед тем. Повтори, пожалуйста.

Блу бросила взгляд на Адама. Тот пожал плечами.

– Я не помню. Кажется… «это всё, что есть».

«Это всё. Всё?»

Вот что не давало ему покоя с самого начала. Он узнал ее голос. Узнал местный акцент, узнал интонацию.

Голос Блу звучал в записи.

«Ганси».

«Это всё?»

«Всё, что есть».

– Вертолет не сделан из топлива, – резко заметила Хелен, как будто уже говорила это, а Ганси прослушал. Возможно, так оно и было. – Куда летим дальше?

«Что это значит?» Он вновь ощутил бремя ответственности и странный трепет. Нечто большее, чем он сам. Ганси сразу исполнился предвкушения и страха.

– Где залегает линия, Блу? – спросил Адам.

Блу прижала к стеклу два пальца, большой и указательный, словно измеряла что-то, а затем ответила:

– Там. Она ведет к горам. Ты видишь вон те два дуба? Одна точка находится прямо между ними. Другая точка – церковь. Если соединить их прямой, это и будет силовая линия.

Если в канун дня святого Марка он разговаривал с Блу, что это значило?

– Ты уверена? – спросила Хелен бодрым голосом суперкомпьютера. – У меня топлива только на полтора часа.

– Я бы не стала говорить, если бы не была уверена, – с легким возмущением ответила Блу.

Хелен тонко улыбнулась и направила вертолет туда, куда ей указали.

– Блу…

Это сказал Ронан – впервые подавший голос, – и все, даже Хелен, повернулись к нему. Он сидел, склонив голову набок, и Ганси почуял опасность. Ронан смотрел на Блу очень внимательно.


Он спросил:

– Ты знаешь Ганси?

Ганси вспомнил, как Ронан стоял, облокотившись о машину, и раз за разом проигрывал запись.

Под их взглядами Блу явно ушла в оборону. Она неохотно ответила:

– Только по имени.

Свободно переплетя пальцы и упершись локтями в колени, Ронан перегнулся через Адама, чтобы оказаться ближе к Блу. Он умел казаться необыкновенно грозным.

– А откуда ты знаешь имя Ганси? – поинтересовался он.

Надо отдать ей должное – Блу не отшатнулась. Уши у нее порозовели, но она твердо сказала:

– Во-первых, отодвинься.

– А если я не хочу?

– Ронан, – произнес Ганси.

Тот отодвинулся.

– Но я бы тоже хотел знать, – добавил Ганси.

Его сердце как будто совсем утратило вес.

Глядя в пол, Блу сжала в руках многослойный подол своего невероятного платья. Наконец она выговорила:

– Что ж, это справедливо.

И сердито указала на Ронана.

– Но таким способом вы от меня ничего не добьетесь. Если он еще раз ко мне полезет, будете искать свою линию сами. Я… послушайте. Я расскажу, как узнала твое имя, если ты объяснишь, что за рисунок у тебя в тетради.

– Почему мы торгуемся с террористами? – поинтересовался Ронан.

– С каких это пор я террорист? – возразила Блу. – По-моему, я вернула вам то, что вы искали, а вы ведете себя как полные придурки.

– Не все, – заметил Адам.

– Я – нет, – сказал Ганси.

Ему стало неуютно при мысли о том, что он может не понравиться Блу.

– Ну, что ты хочешь знать?

Блу протянула руку.

– Сейчас покажу.

Ганси отдал ей тетрадь. Она немного полистала ее и повернула к нему, чтобы оба видели то, о чем шла речь. Там был зарисован артефакт, который он нашел в Пенсильвании. А еще Ганси кое-где просто порисовал.

– Кажется, это человек бежит за машиной, – сказал он.

– Не то. Вот, – и Блу ткнула в один из рисунков.

– Это силовые линии.

Он протянул руку за тетрадью. И в этот странный, сверхчувствительный момент Ганси понял, как внимательно Блу наблюдала за ним. От ее взгляда, казалось, не ускользнуло, как его левая ладонь привычным жестом обхватила кожаный переплет, как большой и указательный пальцы на правой руке сразу вспомнили, сколько силы нужно приложить, чтобы страницы раскрылись ровно на нужном месте. Тетрадь и Ганси были давно знакомы, и он хотел, чтобы Блу это знала.

«Это я. Настоящий я».

Он предпочел бы не задумываться над источником этого желания – и сосредоточился на переворачивании страниц. Ему почти не потребовалось времени, чтобы найти нужную. Там была вклеена карта Соединенных Штатов, испещренная изогнутыми линиями.

Ганси провел пальцем по одной из них, которая проходила через Нью-Йорк и Вашингтон. С ней скрещивалась линия, шедшая от Бостона к Сент-Луису. Третья пересекала первые две горизонтально (Вирджиния, Кентукки, далее на запад). Как всегда, Ганси ощутил некоторое удовлетворение, глядя на эти линии, нечто, вызывавшее в памяти охоту за сокровищами и детские рисунки…

– Это три главные линии, – пояснил он. – Те, которые имеют значение.

– Какое?

– Сколько ты прочла?

– Хм. Немного. Много. Почти всё.