Воронята
Часть 29 из 68 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она стояла одной ногой в доме, другой на крыльце.
– Лучше береги свое сердце. Не забывай, что ему суждено умереть.
20
В то самое время, когда его букет везли на Фокс-Вэй, Адам на своем довольно убогом велосипеде приехал на Монмутскую фабрику. Ронан и Ной были там, на заросшей парковке. Они строили деревянную рампу для какой-то неблаговидной цели.
Проржавевшая подножка не желала удерживать велосипед, поэтому Адам просто положил его набок. Сорняки просунулись сквозь спицы. Адам спросил:
– Когда Ганси приедет?
Ронан ответил не сразу. Он лежал под «БМВ», забравшись туда почти целиком, и измерял ширину покрышек желтой рулеткой.
– Десять дюймов, Ной.
Ной, стоявший рядом с кучей фанеры, уточнил:
– И всё? Что-то маловато.
– Я что, тебе врать буду? Десять. Дюймов.
Ронан выполз из-под машины и посмотрел снизу вверх на Адама. Его утренняя щетина уже превратилась в многодневную, возможно назло Ганси, совершенно не способному отрастить волосы на лице. Теперь Ронан выглядел как человек, от которого женщины прячут сумочки и детей.
– Кто его знает. А что он сказал?
– В три.
Ронан поднялся на ноги, и оба повернулись, чтоб посмотреть на Ноя, который мастерил рампу из фанеры. «Мастерил» в его случае означало «смотрел». Разведя пальцы на десять дюймов, Ной недоуменно глядел на фанеру в пространство между ними. Никаких инструментов поблизости не было.
– Что вы вообще хотите сделать? – поинтересовался Адам.
Ронан улыбнулся своей змеиной улыбкой.
– Рампу. Машину. Луну, блин.
Это было совершенно в духе Ронана. Его комната на Монмутской фабрике была набита дорогими игрушками, но он, как избалованный ребенок, в конце концов всегда принимался играть палочками на улице.
– Такая траектория не предполагает луну, – заметил Адам. – Она предполагает смерть подвески.
– Не нуждаюсь в твоих репликах, док.
Видимо, так оно и было. Ронан плевать хотел на физику. Он мог заставить даже кусок фанеры делать то, что ему хотелось. Сидя на корточках у велосипеда, Адам снова стал возиться с подножкой, в попытках понять, удастся ли выдвинуть ее, не отломав окончательно.
– Что у тебя за трудности? – спросил Ронан.
– Я пытаюсь понять, когда позвонить Блу.
Адам словно напрашивался на насмешку от Ронана, но это был факт, который надлежало признать.
Ной сказал:
– Он послал ей цветы.
– Откуда ты знаешь? – спросил Адам.
Ему было скорее стыдно, чем интересно.
Ной отстраненно улыбнулся и с торжествующим видом скинул ногой одну из досок с верху кучи.
– Послал гадалке цветы? Да ты знаешь, что это было за место? – спросил Ронан. – Храм кастрации. Если хочешь встречаться с той девушкой, пошли ей свои яйца вместо цветов.
– Ты неандерталец.
– Иногда ты говоришь прямо как Ганси, – заметил Ронан.
– А ты иногда нет.
Ной засмеялся своим хрипловатым, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с машиной.
– Я и не думал, что эта карлица во вкусе Адама Пэрриша, – сказал он.
Он дурачился, но Адама внезапно утомил этот человек, с его никчемностью. Со дня драки в «Нино» Ронан уже обнаружил несколько предупреждений в своем ящике в Агленби: администрация предупреждала, что его постигнут суровые кары, если он не начнет исправлять отметки. Если не начнет их хотя бы получать. А Ронан торчал тут и строил рампу.
Некоторые завидовали деньгам Ронана. А Адам завидовал тому, сколько у него было времени. Богатство Ронана означало, что он мог ходить в школу и не делать больше ничего, располагать роскошью свободы, чтобы заниматься, писать контрольные и спать. Адам никому бы не признался, особенно Ганси, но он страшно устал. Устал втискивать уроки в промежутки между подработками, урывать время для сна, для охоты за Глендауэром. Работа казалась попусту потраченным временем; через пять лет никого не будет волновать, работал ли Адам на фабрике трейлеров. Спрашивать будут лишь о том, закончил ли он Агленби с отличными отметками, нашел ли Глендауэра. Остался ли жив. А Ронану обо всем этом не приходилось волноваться.
Два года назад Адам принял решение поступить в Агленби. В его представлении, отчасти это произошло из-за Ронана. Мать отправила его в магазин со своей кредиткой – на ленте лежали только тюбик зубной пасты и четыре банки консервированных равиоли, – и кассир сказал, что на карте недостаточно средств, чтобы расплатиться за покупку. Хотя Адам был ни в чем не виноват, он чувствовал себя униженным до глубины души, когда, ссутулившись во главе очереди, выворачивал карманы и притворялся, что у него, возможно, где-то завалялись наличные.
Пока он так возился, какой-то бритоголовый парень в соседней очереди быстро добрался до кассы, протянул кредитку и забрал свои покупки – всё это за пять секунд.
Адам вспомнил: его поразило даже то, как тот парень двигался. Уверенно и беззаботно, расправив плечи, вздернув подбородок. Ну просто отпрыск императора. Когда кассир вновь провел карточкой Адама по терминалу – оба притворялись, что компьютер просто ошибся и неверно прочел данные на магнитной полоске – Адам заметил, что бритоголового ждала на улице черная блестящая машина. Когда он открыл дверцу, стало видно, что внутри сидят еще двое парней, с галстуками и в свитерах с вороном на груди. Отвратительно беззаботные, они стали делить между собой купленные напитки.
Ему пришлось оставить банки и зубную пасту на кассе, и его глаза горели от слез стыда, которые так и не пролились.
Никогда в жизни Адам так отчаянно не мечтал стать кем-то другим.
В его представлении, тем парнем был Ронан, хотя если задуматься, то, конечно, нет. Два года назад Ронан еще не получил бы водительские права. Просто в магазин зашел какой-то другой ученик Агленби с активной кредиткой и дорогой машиной. Да и тот день был не единственной причиной, по которой Адам решил бороться, чтобы попасть в число Воронят. Но случившееся послужило катализатором – воображаемое воспоминание о Ронане, таком беспечном и пошлом, но с нетронутой гордостью, и о самом себе, согнутом и униженном, заставляющем ждать целую вереницу старушек.
Адам еще не стал таким, как тот парень у кассы. Но он сделался на шаг ближе.
Он посмотрел на свои потрепанные старые часы, чтобы понять, на сколько опаздывает Ганси. А потом сказал Ронану:
– Дай телефон.
Подняв бровь, Ронан взял мобильник с крыши «БМВ» и протянул ему.
Адам набрал номер ясновидящей. Раздались два гудка – и негромкий голос спросил:
– Адам?
Испугавшись при звуках собственного имени, тот ответил:
– Блу?
– Нет, – сказали ему. – Персефона.
И голос в трубке обратился к кому-то незримому:
– С тебя десять долларов, Орла. Всё честно. Нет, определитель номера ничего не говорит. Видишь?
И снова Адаму:
– Извини. Я дико азартная. Ты тот парень с кока-колой, так?
Адам не сразу сообразил, что она имеет в виду футболку, в которой он пришел на сеанс.
– Э… ну да.
– Чудесно. Сейчас позову Блу.
Настала короткая и неловкая пауза, в течение которой на заднем плане бормотали голоса. Адам отмахивался от мошки; парковку снова надо было стричь. В некоторых местах трава уже закрыла асфальт.
– Я не думала, что ты позвонишь, – сказала Блу.
Адам, видимо, не ожидал, что ее действительно позовут к телефону: от удивления, которое он испытал, услышав ее голос, у него сразу сделалось пусто в животе. Ронан ухмылялся так, что Адаму захотелось ему врезать.
– Я же сказал, что позвоню.
– Спасибо за цветы. Очень красивые.
И Блу прошипела:
– Орла, вали отсюда!
– У вас, кажется, людно.
– У нас всегда людно. В доме живут триста сорок два человека, и сейчас они все пытаются влезть в эту комнату. А что ты сегодня делаешь?
Она спросила это очень естественно, как будто их разговор был самой логичной вещью на свете. Как будто они уже сто лет знали друг друга.
Тем проще Адаму было ответить:
– Занимаюсь исследованиями. Хочешь составить компанию?
– Лучше береги свое сердце. Не забывай, что ему суждено умереть.
20
В то самое время, когда его букет везли на Фокс-Вэй, Адам на своем довольно убогом велосипеде приехал на Монмутскую фабрику. Ронан и Ной были там, на заросшей парковке. Они строили деревянную рампу для какой-то неблаговидной цели.
Проржавевшая подножка не желала удерживать велосипед, поэтому Адам просто положил его набок. Сорняки просунулись сквозь спицы. Адам спросил:
– Когда Ганси приедет?
Ронан ответил не сразу. Он лежал под «БМВ», забравшись туда почти целиком, и измерял ширину покрышек желтой рулеткой.
– Десять дюймов, Ной.
Ной, стоявший рядом с кучей фанеры, уточнил:
– И всё? Что-то маловато.
– Я что, тебе врать буду? Десять. Дюймов.
Ронан выполз из-под машины и посмотрел снизу вверх на Адама. Его утренняя щетина уже превратилась в многодневную, возможно назло Ганси, совершенно не способному отрастить волосы на лице. Теперь Ронан выглядел как человек, от которого женщины прячут сумочки и детей.
– Кто его знает. А что он сказал?
– В три.
Ронан поднялся на ноги, и оба повернулись, чтоб посмотреть на Ноя, который мастерил рампу из фанеры. «Мастерил» в его случае означало «смотрел». Разведя пальцы на десять дюймов, Ной недоуменно глядел на фанеру в пространство между ними. Никаких инструментов поблизости не было.
– Что вы вообще хотите сделать? – поинтересовался Адам.
Ронан улыбнулся своей змеиной улыбкой.
– Рампу. Машину. Луну, блин.
Это было совершенно в духе Ронана. Его комната на Монмутской фабрике была набита дорогими игрушками, но он, как избалованный ребенок, в конце концов всегда принимался играть палочками на улице.
– Такая траектория не предполагает луну, – заметил Адам. – Она предполагает смерть подвески.
– Не нуждаюсь в твоих репликах, док.
Видимо, так оно и было. Ронан плевать хотел на физику. Он мог заставить даже кусок фанеры делать то, что ему хотелось. Сидя на корточках у велосипеда, Адам снова стал возиться с подножкой, в попытках понять, удастся ли выдвинуть ее, не отломав окончательно.
– Что у тебя за трудности? – спросил Ронан.
– Я пытаюсь понять, когда позвонить Блу.
Адам словно напрашивался на насмешку от Ронана, но это был факт, который надлежало признать.
Ной сказал:
– Он послал ей цветы.
– Откуда ты знаешь? – спросил Адам.
Ему было скорее стыдно, чем интересно.
Ной отстраненно улыбнулся и с торжествующим видом скинул ногой одну из досок с верху кучи.
– Послал гадалке цветы? Да ты знаешь, что это было за место? – спросил Ронан. – Храм кастрации. Если хочешь встречаться с той девушкой, пошли ей свои яйца вместо цветов.
– Ты неандерталец.
– Иногда ты говоришь прямо как Ганси, – заметил Ронан.
– А ты иногда нет.
Ной засмеялся своим хрипловатым, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с машиной.
– Я и не думал, что эта карлица во вкусе Адама Пэрриша, – сказал он.
Он дурачился, но Адама внезапно утомил этот человек, с его никчемностью. Со дня драки в «Нино» Ронан уже обнаружил несколько предупреждений в своем ящике в Агленби: администрация предупреждала, что его постигнут суровые кары, если он не начнет исправлять отметки. Если не начнет их хотя бы получать. А Ронан торчал тут и строил рампу.
Некоторые завидовали деньгам Ронана. А Адам завидовал тому, сколько у него было времени. Богатство Ронана означало, что он мог ходить в школу и не делать больше ничего, располагать роскошью свободы, чтобы заниматься, писать контрольные и спать. Адам никому бы не признался, особенно Ганси, но он страшно устал. Устал втискивать уроки в промежутки между подработками, урывать время для сна, для охоты за Глендауэром. Работа казалась попусту потраченным временем; через пять лет никого не будет волновать, работал ли Адам на фабрике трейлеров. Спрашивать будут лишь о том, закончил ли он Агленби с отличными отметками, нашел ли Глендауэра. Остался ли жив. А Ронану обо всем этом не приходилось волноваться.
Два года назад Адам принял решение поступить в Агленби. В его представлении, отчасти это произошло из-за Ронана. Мать отправила его в магазин со своей кредиткой – на ленте лежали только тюбик зубной пасты и четыре банки консервированных равиоли, – и кассир сказал, что на карте недостаточно средств, чтобы расплатиться за покупку. Хотя Адам был ни в чем не виноват, он чувствовал себя униженным до глубины души, когда, ссутулившись во главе очереди, выворачивал карманы и притворялся, что у него, возможно, где-то завалялись наличные.
Пока он так возился, какой-то бритоголовый парень в соседней очереди быстро добрался до кассы, протянул кредитку и забрал свои покупки – всё это за пять секунд.
Адам вспомнил: его поразило даже то, как тот парень двигался. Уверенно и беззаботно, расправив плечи, вздернув подбородок. Ну просто отпрыск императора. Когда кассир вновь провел карточкой Адама по терминалу – оба притворялись, что компьютер просто ошибся и неверно прочел данные на магнитной полоске – Адам заметил, что бритоголового ждала на улице черная блестящая машина. Когда он открыл дверцу, стало видно, что внутри сидят еще двое парней, с галстуками и в свитерах с вороном на груди. Отвратительно беззаботные, они стали делить между собой купленные напитки.
Ему пришлось оставить банки и зубную пасту на кассе, и его глаза горели от слез стыда, которые так и не пролились.
Никогда в жизни Адам так отчаянно не мечтал стать кем-то другим.
В его представлении, тем парнем был Ронан, хотя если задуматься, то, конечно, нет. Два года назад Ронан еще не получил бы водительские права. Просто в магазин зашел какой-то другой ученик Агленби с активной кредиткой и дорогой машиной. Да и тот день был не единственной причиной, по которой Адам решил бороться, чтобы попасть в число Воронят. Но случившееся послужило катализатором – воображаемое воспоминание о Ронане, таком беспечном и пошлом, но с нетронутой гордостью, и о самом себе, согнутом и униженном, заставляющем ждать целую вереницу старушек.
Адам еще не стал таким, как тот парень у кассы. Но он сделался на шаг ближе.
Он посмотрел на свои потрепанные старые часы, чтобы понять, на сколько опаздывает Ганси. А потом сказал Ронану:
– Дай телефон.
Подняв бровь, Ронан взял мобильник с крыши «БМВ» и протянул ему.
Адам набрал номер ясновидящей. Раздались два гудка – и негромкий голос спросил:
– Адам?
Испугавшись при звуках собственного имени, тот ответил:
– Блу?
– Нет, – сказали ему. – Персефона.
И голос в трубке обратился к кому-то незримому:
– С тебя десять долларов, Орла. Всё честно. Нет, определитель номера ничего не говорит. Видишь?
И снова Адаму:
– Извини. Я дико азартная. Ты тот парень с кока-колой, так?
Адам не сразу сообразил, что она имеет в виду футболку, в которой он пришел на сеанс.
– Э… ну да.
– Чудесно. Сейчас позову Блу.
Настала короткая и неловкая пауза, в течение которой на заднем плане бормотали голоса. Адам отмахивался от мошки; парковку снова надо было стричь. В некоторых местах трава уже закрыла асфальт.
– Я не думала, что ты позвонишь, – сказала Блу.
Адам, видимо, не ожидал, что ее действительно позовут к телефону: от удивления, которое он испытал, услышав ее голос, у него сразу сделалось пусто в животе. Ронан ухмылялся так, что Адаму захотелось ему врезать.
– Я же сказал, что позвоню.
– Спасибо за цветы. Очень красивые.
И Блу прошипела:
– Орла, вали отсюда!
– У вас, кажется, людно.
– У нас всегда людно. В доме живут триста сорок два человека, и сейчас они все пытаются влезть в эту комнату. А что ты сегодня делаешь?
Она спросила это очень естественно, как будто их разговор был самой логичной вещью на свете. Как будто они уже сто лет знали друг друга.
Тем проще Адаму было ответить:
– Занимаюсь исследованиями. Хочешь составить компанию?