Волшебство обмана

— Можешь возвращаться в дом, если хочешь!

— Нет-нет-нет! — запротестовал Ратко. — Когда еще нам выпадет случай узнать столько нового о нашем задании-загадке! Дома ее так не расколешь!

Я мысленно заскрежетала зубами. Оказывается, не только мне в голову пришла идея присмотреться к подопечным Вольги, но и им тоже — присмотреться ко мне. Надо быть осторожнее в дальнейшем. Медсестринские навыки — это одна из тех деталей, которые могут выдать мою истинную личность.

— Что мы имеем на руках? — начал подводить итоги Ратко, не замечая моей досады. — Медицинские знания предполагают хоть какое-то обучение. На вид тебе лет пятнадцать.

Я скорчила рожу — на самом деле так мое тело выглядело в семнадцать. Но не переубеждать же этих доморощенных детективов.

— Следовательно, твой нынешний облик моложе твоего реального.

При этих словах даже разозленный Весень оставил свои попытки добраться до меня и с интересом посмотрел на своего друга.

— Я талантлива, — усмехнулась я.

— Обычно, — продолжал Ратко, игнорируя мою реплику, — людей наказывают обликом, который по каким-то причинам гораздо хуже, чем их собственный. Если тебе сняли возраст, значит, ты потеряла в чем-то другом. Возможно, это внешность. Возможно, пол. Либо какие-то физические данные. Я до сих пор не исключаю варианта, что на самом деле ты мужчина и, очень вероятно, врач.

— Это бы многое объясняло, — поддержал Лель.

Я снова скорчила рожу — уже в его сторону.

Не знаю, чем бы закончились такие рассуждения, но только в этот момент из лавки, мимо которой мы проходили, выскочил коренастый мужичок. Он всплеснул руками и залучился такой улыбкой, будто с самого утра только нас и поджидал.

— Добрейшего утречка! — прокричал он самым жизнерадостным голосом, но это приветствие было направлено в основном к Весеню. — Господа волшебники, не зайдете ли ко мне? Уж я вас угощу.

Я хмыкнула; такое ощущение, будто местное население всерьез верит, что Вольга морит ребят голодом. На моей памяти это уже второе предложение накормить начинающих волшебников.

— Сила Силыч, чем ты нас собрался угощать? — хохотнул Ратко. — Ты ж аптекарь.

— Так что, аптекари не люди, что ли? Не едят, не пьют? — не унимался мужик и тем временем тащил Весеня к своему дому.

— Но не за наш же счет! — полушутя возмутился великан, хватая друга за вторую руку и перетягивая к себе, как канат.

Видимо, чтобы усугубить нелепость ситуации, внезапно открылась дверь в доме на противоположной стороне улицы, и на пороге появился другой мужчина, худощавый, очень аккуратный, но с виду злой как черт.

— Сила Силыч, зачем тебе понадобился этот неуч и шарлатан? — не слишком громко, но отчетливо спросил новый участник сцены. — Ты посмотри, у него еще усы не пробились, а все туда же. Покалечит тебе покупателей, что делать станешь?

— Что происходит? — недоуменно спросила я, глядя, как Весень снова наливается злостью. Получается, не только я способна вывести из себя нашего надменного целителя.

— Пройдоха-аптекарь пытается заставить нас поволшбить над лекарствами, — пояснил богатырь. — Ну а местный лекарь терпеть не может волшебников и в особенности Весеня.

— Могу его понять, есть за что, — одобрила я.

Наконец разозленному Весеню надоело это перетягивание каната, и он, на удивление легко стряхнув с себя обоих, повернулся к аптекарю и холодно пригрозил:

— Лишу силы.

Сила Силыч немного опешил от неожиданного каламбура и спросил:

— Какой такой силы?

— Мужской, — мстительно пояснил Весень.

Я восхитилась его находчивостью, но на всякий случай шепотом спросила:

— А он может?

— Не знаю, — усмехнулся Ратко. — На мне не пробовал.





Глава 8

СЕРЬЕЗНО О ЦЕЛИТЕЛЬСТВЕ




— А что у вас дальше по плану? — поинтересовался Лель, когда мы убрались из-под перекрестного огня лести и оскорблений.

Я хотела съязвить про острые случаи икоты и священную борьбу с бородавками, но под многозначительным взглядом Ратко прикусила язык.


— Перелом на Ольховой улице, да и все. После можем идти в трактир, если тебя это интересовало. — Весень наконец-то вернул себе былое спокойствие и даже снизошел до шутки над товарищем.

— Значит, он хотя бы переломы лечить умеет? — шепотом спросила я у Ратко.

— Не совсем, — смутился великан и перешел на еще более тихий шепот. — Собирает, вправляет и бинтует лекарь, а Весень помогает их сращивать… но не за один раз, конечно.

Мне показалось, что целитель все-таки нас услышал, потому что кожа его вновь приобрела розоватый оттенок. Не успела я поинтересоваться, сколько сеансов и денег необходимо, чтобы срастить перелом, как где-то на соседней улице послышались крики. Звуки были пугающими.

— Что это?

Парни тоже как по команде повернулись к источнику шума, а затем поспешили вперед. Навстречу нам уже бежала девочка-подросток, бледная, с широко раскрытыми от ужаса глазами. А за ней дородная тетка, прижимающая руку к сердцу.

— Что? Куда? — наперебой спрашивали волшебники, поравнявшись с девушкой, но та лишь отмахнулась и припустила дальше по улице.

Зато остановилась тетка, видимо наконец-то поняв, что такие скорости и дистанции уже не для нее.

— Потап руку себе… руку себе… отрубил! За лекарем… бегите… — сквозь сбивчивое дыхание сообщила она и затем сразу же без перехода ударилась в слезы.

— Какой двор? Показывай! — рявкнул на нее Ратко.

Сил у тетки осталось только на то, чтобы мотнуть головой в нужном направлении. А дальше проводник нам был уже не нужен — крики пострадавшего и всех пытавшихся оказать ему помощь были слышны издалека.

Ворота во двор оказались открыты нараспашку. Там по снегу метались испуганные красные следы, и чем дальше, тем больше их становилось. Виновник суматохи уже не кричал, сознание пощадило и оставило его. Зато кричали все вокруг: плакали дети, причитали женщины. Лишь один мужик оказался достаточно хладнокровным, чтобы попытаться оказать помощь пострадавшему. Он старался зажать обрубок какой-то тряпицей, уже насквозь мокрой от крови.

По старой привычке я приготовилась кинуться в бой: приказать поднять кровоточившую руку над головой владельца, отобрать у Леля ремень, наложить жгут… Но Весень успел раньше меня. Он вырвал пропитанную кровью тряпку у опешившего мужика и раскрыл обрубок руки несчастного. Одного прикосновения волшебника оказалось достаточно, чтобы кровотечение постепенно унялось.

— Ратко, мне нужен огонь, — подозвал целитель приятеля.

— Что вы собрались делать?! — пораженная внезапной догадкой, воскликнула я.

— Прижечь рану, — буркнул Весень. — Отойди, не мешай.

— Совсем себе мозги отморозили, волшебники хреновы?! — заорала я на парней (которые даже отшатнулись от столь радикальной смены лексикона). Затем повернулась к родственникам пострадавшего. — Где рука?!

Отрубленная конечность обнаружилась тут же, рядом с отброшенным топором. Ее протянули мне брезгливо, но вместе с тем благоговейно. Вопросы о том, как произошло несчастье, можно было оставить на потом.

— Не мне, ему! — безапелляционно указала я на Весеня.

Целитель замахал руками, пытаясь отказаться от подношения.

— Бери! — прорычала я. — Бери, очищай и приживляй! Срез ровный — у него еще есть шанс!

И если у пострадавшего был шанс, то у Весеня отвертеться от этой сомнительной процедуры — уже нет. Услышав мое заявление, люди вокруг оживились. Теперь волшебник мог уйти отсюда, только попытавшись приживить конечность, иначе пришлось бы убегать, спасая свои от того же топора.

Я не была уверена, что у него получится, но точно знала: подобная операция вполне по силам хорошему хирургу. Так почему целитель должен быть хуже?

— Если он умрет от дурной крови, в этом будешь виновата ты, — процедил Весень сквозь зубы и брезгливо взял отрубленную кисть.

— Это называется заражением, — со знанием дела ответила я. — Чем больше ты тянешь…

— Заткнись!

Я заткнулась. Действительно, совсем не время, чтобы блистать познаниями в медицине.

Кисть, по счастью, отлетела в свежий снег и на первый взгляд была чистой. Весень повертел ее перед глазами и то ли погладил, то ли ощупал срез. Видимых изменений после этого действия не последовало, но почему-то кожа у меня покрылась мурашками.

— Красное с красным, желтое с желтым, белое с белым, — тихо, как заклинание, шептала я присказку знакомого хирурга.

Знаю, Весень все прекрасно слышал, только виду не подал. Он медленно присоединил отрубленную конечность к тому месту, где она должна была быть, немного сдвинул, словно выбирая абсолютно правильное положение. По его бледным до голубизны вискам ручейками тек пот, губа была прокушена от слишком сильного сосредоточения и кровоточила. Вокруг висела абсолютная тишина: никто не осмеливался даже дышать. На секунду мне стало жаль паренька. Но он должен был понимать меру ответственности, которая кроется за званием целителя.

Я стояла очень близко, и поэтому мне удалось заметить маленький серебряный огонек, что проскочил на месте среза. В этот момент Весень вздохнул и расслабился. Кажется, только теперь целитель поверил, что все кончится хорошо. Через несколько тягостных минут волшебник аккуратно опустил покалеченную руку пациента (конечность не выглядела здоровой, но, по крайней мере, была целой) и поднял голову, чтобы посмотреть на собравшихся вокруг.

— Пусть сутки проведет в покое. Руку перебинтуйте, но двигать ею пока нельзя. Я завтра приду проверить, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— И лекаря пусть все же позовут, больному нужно какое-то питье против воспаления и после потери крови, — добавила я.

Весень посмотрел на меня волком, но снова ничего не сказал, просто встал и пошел прочь от толпы. Мне показалось, что он стал еще худее и еще бледнее, чем был.

Ратко и Лель хотели пойти за ним, но, повинуясь инстинкту, я преградила им путь.

— Лучше помогите перенести больного в дом. Я его догоню.

Не знаю, почему они меня послушались, но вслед за целителем побежала я одна — как раз вовремя, чтобы заметить его фигуру, скрывшуюся за дверью одной из дворовых построек. И это была вовсе не маленькая будочка с вырезанным окошком наверху (вполне объяснимое укрытие после пережитых волнений). Но что ему делать в сарае?