Волки

Выйдя из машины, Анна-Мария направилась в студию к Маэлю. Теперь у нее были идеи для разговора.





* * *


В студии было тихо и спокойно, горело несколько ламп. Везде порядок, вещи разложены по своим местам, словно тут и не бывает суматошных сборов раз в месяц, когда все члены банды готовятся к вылазке. Анрия бесшумно вошла внутрь, задвинула тяжелую дверь и стала озираться в поисках хозяина.

Маэльен сидел на краю столешницы и читал какой-то журнал, задумчиво кусая губу. Он о чем-то напряженно думал, то хмурясь, то вскидывая брови. Облизнув пальцы, Маэль медленно перелистнул страницу, всего на секунду поднял глаза и заметил Анну-Марию.

– Рия, – бросил он, захлопнув журнал.

«Рия». Он впервые назвал ее так той ночью и, похоже, решил продолжать.

– Меня привез Кайле, – непринужденно ответила она, скинув с плеча рюкзак.

– Хорошо, – пожал плечами Маэль, вставая.

Сейчас он стоял прямо перед Анной-Марией, не зная, что сказать. Она заметила у него на скуле закрашенный тональным кремом кровоподтек и ухмыльнулась.

– Захотелось вернуть мне должок? – спросила она, кивнув на лицо Маэля.

– Мужчина не должен и не может бить женщину, – спокойно заявил Маэль.

– Да ну? – с насмешкой спросила Анрия.

– Если мужчина по-настоящему любит свою женщину, у него должна вызывать бешенство и звериную злость одна лишь мысль, что ей кто-то может навредить. И уж тем более он сам не может этого сделать. Даже если речь идет о нелюбимой. Истинному джентльмену стыдно так поступать.

– Ты же можешь и ударить, и убить, Маэль, – ответила Валевская. – Меня ты не раз пытался ударить.

– Тебе так казалось. На деле я бы тебя не ударил. Свою женщину – никогда.

Внутри что-то екнуло. Что значит это его «свою»?

– Даже в «Мистера и миссис Смит» не поиграешь? – улыбнулась Анрия, пытаясь скрыть смятение.

– Только если с тобой, – тоже улыбнулся Маэль. – Не всякая дама такие игры потерпит.

Анна-Мария прошла мимо него.

– Чудно, но я не драться пришла.

Маэль, почувствовав себя, наконец, в своей тарелке, проследовал за девушкой. Она остановилась около дивана и положила на него рюкзак. Маэль подошел ближе, их взгляды встретились, и волнение захлестнуло обоих. Он искренне не мог понять этого чувства, поскольку привык все держать под контролем. Единственная, кто не поддавался его контролю, – Анна-Мария. «Упертая, вредная, злая стерва», – так он сказал про нее вчера. И по-прежнемуничуть не сомневался в своих словах.

Он сунул руки в карманы брюк и прокашлялся:

– Я хотел сказать тебе кое-что.

Ему казалось, что слова приходится насильно выталкивать из горла. Но они там застревали намертво, когда Маэль натыкался на эти внимательные морозно-голубые глаза.

– Я бы с ней никогда не связался, если бы знал, что ты ее ненавидишь. Если бы я знал, что это она тебя довела до состояния, в котором я тебя нашел… Я бы и пальцем ее не тронул.

– Чтобы переспать с ней, пальцам ее трогать не придется, для этого есть другие органы, – пожала плечами Валевская.

– Чем угодно, – закатил глаза Маэль, – не дотронулся бы. Ты… твоя уверенность во мне намного важней. Меня раздражает мысль о том, что Софи не только воспользовалась мной, чтобы досадить тебе, но и настроила нас друг против друга. Ты мой партнер, а не соперник.

Эти слова словно окатили ее приятной горячей волной, оставившей шлейф счастья.

– О каком моем состоянии ты говорил?

– Ты была забитой, злой, неуравновешенной, неудовлетворенной жизнью и собой. Моя задача – раскрыть твой потенциал и помочь, – Сантана запнулся на секунду, нахмурившись. – Едва только мне удалось подарить тебе хоть какую-то радость… я сам же все и разрушил.

Маэль поднял серые глаза на Рию, которая завороженно его слушала. Не без страха он протянул руку к девушке и аккуратно заправил темную прядь волос ей за ухо. Бережно, как-то по-отцовски. Она неотрывно смотрела на него, чувствуя, как сердце сильно бьется о ребра. Только бы Маэльен не услышал эту позорную громкую дробь ударов сердца, которая непременно выдаст смятение Валевской. Она внутренне молилась, чтобы на ее бледном лице, усыпанном веснушками, не проявился румянец. Ведь уши у нее уже горели, как у девчонки-подростка.

– Я ответственен за ту, которую приручил. Я не могу пригреть тебя на груди, а потом обвить твою шею веревкой и задушить. Но именно это я и сделал тогда. Когда я вижу в твоих глазах недоверие – это как красный след от удушения на твоей шее. Это сделал я. Это моя работа.

Маэль выглядел подавленным и угнетенным. Казалось, ему самому больно и неприятно говорить. Рука, до этого момента лишь касающаяся волос Рии, спустилась к ее скуле, а потом оказалась на шее. Сантана ласкал ее, как котенка, испытывая желание проявить нежность. Где-то под солнечным сплетением у него все сжалось. Маэль был готов отдать любые деньги за один лишь доверчивый и добрый взгляд этих голубых глаз, за такой взгляд, каким Анна-Мария никогда на него не смотрела и вряд ли когда-нибудь вообще посмотрит.

Он вновь посмотрел на нее и слабо улыбнулся, она едва заметно вздохнула. Ее испугала такая реакция Маэля, слишком бурная и эмоциональная. К такому она не готова была. Это слишком страшно.

Страшно.


Открываться кому-то и сближаться – слишком страшно для человека, который всегда был один. Он к такому не готов. Слишком дорого будет стоить эта блажь. Поделиться с кем-то страхами, склонить голову на чье-то плечо, довериться – такое просто немыслимо. Куда легче забиться в угол и шипеть на каждого, кто захочет погладить или приручить. Нужно огромное терпение и старание, чтобы приласкать этих отчужденных, одиноких и самодостаточных людей. Они не испытывают ни в ком нужды – вот что пугает и одновременно притягивает.

Именно поэтому Анна-Мария увернулась от очередной попытки прикоснуться к ней, отвернулась и сразу же приложила к горящим щекам свои прохладные ладони. Стараясь унять гулко бьющееся сердце, она произнесла холодно:

– Не придавай этому столько значения. Меня это взбесило, а не задело, ясно?

Она подошла к окну. Он удивленно проводил ее взглядом, так и оставшись стоять с протянутой рукой. Что заставило ее так отреагировать? Ему на секунду показалось, что она ответит ему. Или хотя бы улыбнется. Или он просто сможет увидеть ее глаза. Но она их спрятала. Как и свою подлинную реакцию. Несносная девчонка, подумал Маэль, и повернулся в сторону Валевской.

– Ни слова больше, детка, – непринужденно махнул он рукой. – Тема закрыта в таком случае.

Ответом ему послужил сухой кивок Рии, которая по-прежнему стояла спиной. Он не мог видеть, но ее глаза лихорадочно бегали, она пыталась придумать какую-нибудь тему для разговора, чтобы можно было переключиться и забыть эти непонятные ощущения, которые захлестнули их в тот момент.

– Кай рассказал мне, что он психопат, – сказала Анна-Мария неожиданно. – Избитые полицейские, о которых рассказал Аим, – это его рук дело.

Рия также не увидела, но Маэль скривился при имени «Аим» и отвел взгляд.

– Да, Кайле жестокий и безумный психопат, когда дело касается работы. Но в жизни он вполне интеллигентен и спокоен. Прямо как ты.

Анна-Мария, наконец, повернулась и встретилась глазами с Маэлем. Он уже не выглядел таким открытым и нежным. Лицо у него было немного самодовольное, но мирное. Она заметила, что он несколько дней не брился.

– А что я? – спросила она.

– Ты такая же психопатка, как и он. Измывалась над одноклассницами, слыла демоницей в своей школе. Представляю тебя в детстве – маленький чертенок, а с виду казалась ангелом. Оттого твои родители и отправили тебя в Марсель балетом заниматься. Но ты и тут не успокоилась. Ты вцепилась когтями в свои пуанты; безжалостнее тебя не найти.

Анрия улыбнулась и уставила руки в бока.

– Не съешь ты – съедят тебя, – уверенно сказала она, а потом добавила: – И хватит штудировать мое резюме. Вы же все оказались в этой группе, значит, так или иначе у каждого из вас есть какие-то отклонения.

Маэль рассмеялся, покачав головой:

– Нет, малышка. У меня это называется горячая кровь.

Валевская лишь насмешливо вскинула брови:

– Да ну? Я больная, а ты просто темпераментный?

– Ты вся соткана из Парижа, а я Испания ручной работы, – ухмыльнулся Маэль. – Вот почему.

Улыбка сошла с лица Анны-Марии, она скрестила руки на груди.

– У всякой медали две стороны, Рия. В тебе есть хорошее, но есть и плохое. Во мне тоже. Даже у твоего Аима, – последнее он не произнес, а выплюнул, – тоже есть пакости в голове.

Вздернув подбородок, Анна-Мария медленно подошла к Маэлю, чувствуя, как начинает злиться.

– И на него нарыл компромат, да?

Маэльен сделал вид, что она сказала какой-то сущий пустяк.

– Не говори об этом так – «нарыл». Тут и искать ничего не надо, все на поверхности.

– И что же ты видишь, Испания? – с издевкой спросила Рия.

Сделав вид, что задумался, Маэль почесал подбородок.

– Ну, даже не знаю, Франция, – передразнил он ее. – Можно начать с того, что он хочет тебя обмануть, подставить и затащить в постель.

Немного помрачнев, Анна-Мария скривила губы.

– Все-то ты видишь, какой проницательный.

– Не благодари, – пожал Маэль плечами.

Цокнув языком и злорадно усмехнувшись, Анна-Мария сменила тактику:

– А может, ты просто злишься, что его я захотела поцеловать, а тебя нет?

Он пристально посмотрел ей в глаза и медленно проглотил свое нежданно нахлынувшее раздражение.

– С какой стати мне тебя целовать, лапуля?

– Только что ты хотел сделать именно это, не так ли? – спокойно сказала Рия. – Три минуты назад. Нам обоим так показалось. Не увиливай.

Рия искренне считала, что контроль над ситуацией в ее руках. Ее тон стал самоуверенным, говорила она то, чего говорить явно не стоило. И, надо признать, ее слова начали злить Маэльена, который в поддавки играть не собирался. Он положил ладонь ей на плечо, но не по-дружески, а угрожающе, и сжал. Ее хрупкие косточки под его крепкими руками казались совсем уж хрустальными, и, думается, Анрия вовсе не осознавала своей слабости в сравнении с Сантаной.