Волчья Луна
Часть 15 из 67 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мой брат замышляет переворот, – говорит Дункан. – Видимо, он нацелился на гелий. У нас единственная плавильня для редкоземельных металлов на Видимой стороне. Если поторопимся, прикончим это дело в зародыше. Кто у нас на местах в Море Спокойствия и восточном секторе Моря Изобилия?
Денни Маккензи перечисляет команды, пылевиков, ресурсы. Дункан отвлекается на свой новый золотой зуб. Он потерял два во время побега из «Горнила». Дункан надеется, что бедолага, чье место занял Денни, умер на острие его клинка, быстро и чисто.
– Скольким мы можем доверять? – спрашивает Дункан.
Список короче вполовину.
– Возьми двадцать надежных джакару и добудь мне те экстракторы. Они не должны достаться Брайсу. Употреби любые средства, какие сочтешь приемлемыми.
– Используй оружие врага против него, – говорит Денни. Дункан помнит это изречение. Хэдли Маккензи, его сводный брат, учил Робсона Корту сражаться среди колонн полыхающего света в Зале Ножей «Горнила». В три движения он разоружил мальчишку, прижал к полу и поднес острие ножа самого Робсона на расстояние волоса от его горла. Одиннадцатилетний пацан. Леди Луна непостоянна. Корта были у нее в фаворе; удачливые, эффектные Корта. Она никогда не была добра к Маккензи. Хэдли Маккензи умер на острие ножа Карлиньоса Корты. Карлиньос умер на клинке Денни, когда пал Жуан-ди-Деус. Леди Луна подвергает испытаниям тех, кого любит.
– И надо послать отряды в Море Кризисов, – говорит Дункан. – Юрий, займись этим. Я не потеряю Море Змеи во второй раз.
Денни уже в лифте. Он будет рассылать контракты, собирать бригады и ресурсы, чтобы ударить жестко, ударить быстро. Изъян Брайса в том, что он никогда не понимал физические методы. Коды, приказы, команды, анализ – вот его путь. Пылевики на поле, ботинки на реголите каждый раз выигрывают. Дункан ткнет ножом в это слабое место и будет поворачивать, пока не хлынет кровь.
– Эдриан.
– Папа.
Орел Луны улетел обратно в свое гнездо в Меридиане, но Эдриан приехал в Хэдли. Семья – это то, что способно выстоять, когда с неба льется железо.
– Мне надо, чтобы ты предоставил нам КРЛ.
Эдриан Маккензи колеблется. Дункан читает дюжину чувств в мышцах вокруг его рта.
– Влияние Орла в рамках Корпорации по развитию Луны не настолько существенное, каким оно было раньше. Орел и КРЛ разошлись во мнениях по некоторым вопросам.
Заковыристый ответ, достойный око дипломата.
– Что это значит? – спрашивает Дункан, но тут в разговор вклинивается голос Вассоса Палеолога, некогда управляющего «Горнилом», а теперь – управляющего Хэдли.
– Мистер Маккензи.
Вассос, безупречный слуга, вмешался бы лишь из-за важнейшей новости.
– Слушаю.
Вассос невысок ростом, лысоватый, с желтой кожей. Его фамильяр – концентрические синие круги «матиазмы», амулета от дурного глаза.
– Донесение со станции Меридиан. Ван Джон-Цзянь мертв.
Джон-Цзянь – лучший производственный инженер на Луне. Дункан заключил с ним сделку во время мемориальной церемонии в Кингскорте. Это глубокая рана.
– Как? Что случилось?
– На платформе. Атака с помощью насекомого.
Киборгизированные дроны-насекомые, вооруженные быстро убивающими токсинами, – фирменное оружие Асамоа, но никто в маленькой контрольной комнате и на миг не верит, что это убийство санкционировали в АКА. Насекомое избрали потому, что оно маленькое, тихое, точное, жестокое и не влечет никакого дорогостоящего сопутствующего ущерба, за который могут потребовать компенсацию. Такое убийство очень даже в стиле Брайса Маккензи.
Бить жестко, бить быстро. Бить быстро. Брайс по плавной экспоненциальной кривой перешел от соперничества к войне. Эсперанса вызывает фамильяра Денни. Денни уже в пути, движется с возрастающей скоростью из-под черной пирамиды Хэдли, полкилометра в высоту, вдоль полярной линии Эйткен-Пири.
– У меня пять полных бригад. Верные джакару.
– Хорошая работа. Денни. Я хочу, чтобы это закончилось быстро. Выпотроши ублюдка. – Нестройный одобрительный гул и невнятные «ага» по всей контрольной комнате. Дункан Маккензи протягивает руку и спрашивает:
– Здесь кто-нибудь оспаривает тот факт, что я глава «Маккензи Металз»?
Юрий первым берет протянутую руку. Корбин, Вассос. Эдриан последний.
– Я верен тебе, папа. – Но он не смотрит на отца, не выдерживает его взгляда, когда Дункан вынуждает его посмотреть. «Ты со мной, сын? Ты не с Брайсом, но с кем же ты? Ты пожал мне руку, но дал ли ты клятву верности?» Пусть Брайс забирает компанию, а Дункан забрал семью.
И последняя часть театрального представления. Дункану Маккензи нравится выискивать театральность в ежедневных занятиях: презентации он превращает в постановки, находит мелодраму в совещаниях. Его фирменный стиль – серая одежда с ног до головы, мерцающая серая сфера Эсперансы – все это просчитанные эффекты. Внемля молчаливому приказу, позади него плавно поднимаются давным-давно опущенные ставни на окнах Контрольного Центра Хэдли. Закрытые толстым стеклом щели в мощных наклонных стенах пирамиды демонстрируют грандиозные виды на Болото Гниения и тысячи темных объектов, которые ждут там.
Зеркала просыпаются.
Хэдли воскресает из пяти тысяч зеркал, выстроившихся в боевом порядке. По команде Дункана Маккензи давно застывшие механизмы дребезжат и скрипят, в их моторах и силовых приводах скрежещет пыль. Вибрируя, зеркала обращаются лицом к солнцу, ловят его лучи. Поле зеркал сверкает так ярко, что люди в Контрольном центре вскидывают руки, заслоняя глаза, прежде чем фотохромное стекло успевает отреагировать и свести лучи полыхающего, пыльного света до приемлемого уровня. Мощь Маккензи всегда зависела от солнца. Зеркальное войско Хэдли было предметом зависти двух миров, вершиной солнечно-плавильной технологии, но Роберту Маккензи его не хватало. На протяжении четырнадцати дней лунной ночи зеркала были темны, плавильни остывали. Он задумал плавильню, которая бы никогда не погрузилась во тьму, в чьи зеркала бы вечно лился свет полуденного солнца. Он построил «Горнило». Суни кичатся своим шпилем-дворцом, Павильоном Вечного Света. Дешевое хвастовство, удачное сочетание места и селенографии. Маккензи сами сотворили свой бесконечный полдень. Они изменили форму самой Луны, чтобы создать его.
Зеркала занимают позицию; пять тысяч лучей фокусируются на плавильнях на вершине темной пирамиды. Даже в свете полной Луны это будет видно с Земли; внезапная звезда, что зажглась посреди серости Болота Гниения.
Дункан Маккензи закрывает глаза, но свет все равно обжигает веки докрасна. Он крепче их зажмуривает, чтобы почувствовать. Ощущение едва уловимое, но как только он отделяет его от фонового шума пробуждающегося города, перепутать это уже ни с чем нельзя. Старое воспоминание тела; всепроницающая дрожь Хэдли в режиме эксплуатации; вибрация жидких металлов, которые льются из плавилен в огнеупорную глотку в центре пирамиды.
Он поворачивается к своему правлению.
– «Маккензи Металз» снова в деле.
* * *
Бригада стекольщиков «Везучая восьмерка»[13] получает сигнал бедствия в пятистах километрах от Меридиана. Стекольщики провели месяц на плоскогорье в восточной части Моря Спокойствия. Бригада работала над северным краем солнечного массива, проверяла работу спекательных машин, занималась техобслуживанием и ремонтом, отчитывалась и анализировала. Работа со стеклом – хорошо оплачиваемая и скучная-скучная-скучная. Последние три дня бригада ликвидировала ущерб от микрометеоритного дождя, прошедшего над окрестностями Диониса. Тысяча маленьких отверстий; десять тысяч трещин, целый сектор солнечного пояса погас. Кропотливый, обстоятельный труд, который нельзя ускорить, нельзя закончить быстрее или эффективнее. Бригаде стекольщиков «Везучая восьмерка» не терпится вернуться в Меридиан. Больше всего не терпится Вагнеру Корте, лаоде «Везучей восьмерки». Земля становится круглой. Его обуревают перемены. Бригада не возражает работать с волком – и безграничная энергия и способность обдумывать три разные задачи одновременно в его светлом аспекте, и интенсивная сосредоточенность и концентрация его темного аспекта ценятся на поверхности. Периоды между тем и другим, когда Земля прибывает и убывает, сложны, потому что он становится беспокойным, угрюмым, непредсказуемым, раздражительным и неприступным.
«Бригада „Везучая восьмерка“». Вагнер произносит одну и ту же речь в начале каждой вахты. Некоторые ветераны слышали ее уже семь раз. «Так мы называемся». Новые работники смотрят друг на друга. Леди Луна – ревнивая королева. Назвать что-нибудь везучим, удачливым, избранным, благословенным, означает спровоцировать ее гнев. «И мы действительно такие». Бывалые работники стоят, скрестив руки. Они знают: это правда. «Знаете, почему мы везучие? Потому что мы скучные. Потому что мы прилежны и внимательны. Потому что мы сосредоточенны. Потому что мы не везунчики. Мы умники. Потому что на поверхности у каждого из нас есть тысяча вопросов, но только один из них имеет значение. Умру ли я сегодня? И мой ответ на это: нет».
Никто и никогда не умирал в бригаде Маленького Волка.
Посреди стекла, в сорока километрах к югу от Диониса, вертящаяся красная звездочка вспыхивает на линзе Вагнера Корты: СУТРА 2, предпоследний из пяти уровней поверхностных сигналов тревоги. Последний – белый. Белый на Луне – цвет смерти. Где-то в краю спеченного стекла случилось нечто очень плохое. Вагнер проверяет запас воздуха, уровни воды и заряда батарей, передает командование ровером своей цзюньши Зехре Аслан, а сам принимает сигнал и инструктирует «Везучую восьмерку». Его светлоаспектный фамильяр, Доктор Луз, выводит на линзу контракт по спасению. «Маккензи Металз». Тотчас же его охватывают воспоминания – вот он съежился, испуганный и одинокий, на станции Ипатия, пока его семья погибает, вот он украдкой пробирается домой, к стае, видя в каждой тени по ножу, вот он прячется среди волчьих тел, ненавидя самого себя за то, что выжил.
Вагнер подписывает контракт и отправляет его во Дворец Вечного Света на утверждение. Есть память, а есть выживание. Он теперь работает на Суней. Они пытались его убить, когда он зацепил самый краешек их интриги, целью которой было стравить Маккензи и Корта. В тот раз его спасли Волки Магдалены из Царицы Южной. Когда пал Дом Корта, стая из Меридиана его укрыла, оплатила его Четыре Базиса, пока он не понял, что после уничтожения «Корта Элиу» Суни больше не держат на него зла. Вагнер подал заявку на работу в бригаде стекольщиков и получил контракт на следующий день. Он работает на «Тайян» больше года. Он хороший волк.
Они находят первое тело в двадцати километрах от кратера Шмидта. «Везучая восьмерка» поднимает защитные дуги и спрыгивает на реголит. Медицинский ИИ ровера ищет признаки жизни, но стекольщикам понятно, что внутри костюма труп. Плотная ткань разорвана от горла до паха.
– Чистые края, – говорит Зехра Аслан.
Вагнер приседает, чтобы изучить разрез. Леди Луна знает тысячу способов убийства, и чистых среди них нет. Это сделано ножом. «Везучая восьмерка» оставляет метку для заббалинов, отряда по переработке: углерод ценен, даже брошенный посреди поля валунов в Западном секторе Моря Спокойствия. Тревожные маячки ведут ровер вдоль вереницы трупов. После десятого бригада уже не выходит из ровера. Вагнер и Зехра фотографируют, оставляют метки и едут дальше. Заколот, зарезан, расчленен. Обезглавлен. Причина всех смертей – клинок.
Зехра приседает, чтобы получше рассмотреть четыре тела, лежащих друг на друге.
– Не узнаю дизайн костюма.
– «Маккензи Гелиум», – говорит Вагнер. Он встает, изучает ближний горизонт. – Следы.
– Три ровера и что-то куда более крупное.
– Гелиевый экстрактор.
В тени западной стены кратера Шмидта Вагнер находит ровер. Его хребет сломан, оси треснули. Колеса лежат под безумными углами, антенны и коммуникационные тарелки согнуты и разбиты. Все фиксаторы сидений подняты. Бригада попыталась спастись бегством из подбитого транспорта. У них не вышло. Пол кратера усеивают тела в пов-скафах. «Везучая восьмерка» изучает трупы. Вагнер подключает Доктора Луза к ИИ мертвого ровера и считывает его протокол, голосовые и цифровые записи. Ему надо понять, какая цепь событий завершилась здесь, в холодной тени Шмидта.
Зехра Аслан встает и машет.
– У нас тут живой!
Отчасти живой. Единственный выживший в кольце трупов. Золотой пов-скаф. Вагнер слышал про этот костюм. Половина «Везучей восьмерки» слышала про этот костюм. Медицинский ИИ Вагнера рапортует о двух десятках травм, о дюжине повреждений. Раздробленные кости и гематомы, многочисленные синяки и ссадины, глубокое проникающее ранение между седьмым и восьмым ребрами. Золотой костюм закрыл прореху над раной; натяжение ткани удерживает кровопотерю.
«Что скажешь? – спрашивает Зехра по частному каналу. – Вызываем лунный корабль?»
«Мы в сорока минутах от Ипатии, – говорит Вагнер. – Мы там будем раньше любого лунного корабля. У них есть полный комплекс медицинского оборудования».
У пов-скафа выжившего заканчиваются батареи и О2. Сколько он тут ждал? Надеялся? Вагнер часто задумывался, обуреваемый скукой от работы на чистом черном стекле, что бы он сделал, если бы Леди Луна отвернулась от него и оставила раненым на поверхности, с убывающим запасом воздуха и резервом батарей, недостаточным даже для зова о помощи. Долгий взгляд на смерть, что приближается с каждым вздохом, делая шажки по мертвому реголиту. Нет ничего более уверенного, ничего более истинного. Открой шлем. Посмотри Леди Луне в лицо. Прими ее темный поцелей. Хватит ли ему отваги на такое?
Вагнер подключается к золотому костюму.
– Мы сейчас тебя передвинем.
Человек без сознания, почти в коме, но Вагнер должен говорить.
– Это может быть больно.
Бригада Вагнера поднимает выжившего и привязывает его к раме для грузов. Зехра подсоединяет костюм к системам подачи воздуха и воды.
– Его внутренняя температура слишком низкая, – говорит она, сканируя показатели на шлеме. Затем втыкает переходник в пакет жизнеобеспечения. – Я наполню костюм теплой водой. До умопомрачения боюсь, что утоплю его в собственном пов-скафе, но если я этого не сделаю, гипотермия его прикончит.
– Действуй. Уиллард, дай мне Ипатию. Мы везем туда раненого.
Выживший шевелится. Из динамиков в шлеме Вагнера раздается стон. Он прижимает ладони к груди человека в золотом костюме.
– Не двигайся.
Вагнер морщится, заслышав в наушниках внезапный болезненный вскрик.
– Твою мать… – Австралийский акцент. – Твою мать, – опять говорит выживший, в глубоком блаженстве от тепла, что омывает его.
– Мы везем тебя в Ипатию, – говорит Вагнер.
– Моя бригада…
– Не разговаривай.
Денни Маккензи перечисляет команды, пылевиков, ресурсы. Дункан отвлекается на свой новый золотой зуб. Он потерял два во время побега из «Горнила». Дункан надеется, что бедолага, чье место занял Денни, умер на острие его клинка, быстро и чисто.
– Скольким мы можем доверять? – спрашивает Дункан.
Список короче вполовину.
– Возьми двадцать надежных джакару и добудь мне те экстракторы. Они не должны достаться Брайсу. Употреби любые средства, какие сочтешь приемлемыми.
– Используй оружие врага против него, – говорит Денни. Дункан помнит это изречение. Хэдли Маккензи, его сводный брат, учил Робсона Корту сражаться среди колонн полыхающего света в Зале Ножей «Горнила». В три движения он разоружил мальчишку, прижал к полу и поднес острие ножа самого Робсона на расстояние волоса от его горла. Одиннадцатилетний пацан. Леди Луна непостоянна. Корта были у нее в фаворе; удачливые, эффектные Корта. Она никогда не была добра к Маккензи. Хэдли Маккензи умер на острие ножа Карлиньоса Корты. Карлиньос умер на клинке Денни, когда пал Жуан-ди-Деус. Леди Луна подвергает испытаниям тех, кого любит.
– И надо послать отряды в Море Кризисов, – говорит Дункан. – Юрий, займись этим. Я не потеряю Море Змеи во второй раз.
Денни уже в лифте. Он будет рассылать контракты, собирать бригады и ресурсы, чтобы ударить жестко, ударить быстро. Изъян Брайса в том, что он никогда не понимал физические методы. Коды, приказы, команды, анализ – вот его путь. Пылевики на поле, ботинки на реголите каждый раз выигрывают. Дункан ткнет ножом в это слабое место и будет поворачивать, пока не хлынет кровь.
– Эдриан.
– Папа.
Орел Луны улетел обратно в свое гнездо в Меридиане, но Эдриан приехал в Хэдли. Семья – это то, что способно выстоять, когда с неба льется железо.
– Мне надо, чтобы ты предоставил нам КРЛ.
Эдриан Маккензи колеблется. Дункан читает дюжину чувств в мышцах вокруг его рта.
– Влияние Орла в рамках Корпорации по развитию Луны не настолько существенное, каким оно было раньше. Орел и КРЛ разошлись во мнениях по некоторым вопросам.
Заковыристый ответ, достойный око дипломата.
– Что это значит? – спрашивает Дункан, но тут в разговор вклинивается голос Вассоса Палеолога, некогда управляющего «Горнилом», а теперь – управляющего Хэдли.
– Мистер Маккензи.
Вассос, безупречный слуга, вмешался бы лишь из-за важнейшей новости.
– Слушаю.
Вассос невысок ростом, лысоватый, с желтой кожей. Его фамильяр – концентрические синие круги «матиазмы», амулета от дурного глаза.
– Донесение со станции Меридиан. Ван Джон-Цзянь мертв.
Джон-Цзянь – лучший производственный инженер на Луне. Дункан заключил с ним сделку во время мемориальной церемонии в Кингскорте. Это глубокая рана.
– Как? Что случилось?
– На платформе. Атака с помощью насекомого.
Киборгизированные дроны-насекомые, вооруженные быстро убивающими токсинами, – фирменное оружие Асамоа, но никто в маленькой контрольной комнате и на миг не верит, что это убийство санкционировали в АКА. Насекомое избрали потому, что оно маленькое, тихое, точное, жестокое и не влечет никакого дорогостоящего сопутствующего ущерба, за который могут потребовать компенсацию. Такое убийство очень даже в стиле Брайса Маккензи.
Бить жестко, бить быстро. Бить быстро. Брайс по плавной экспоненциальной кривой перешел от соперничества к войне. Эсперанса вызывает фамильяра Денни. Денни уже в пути, движется с возрастающей скоростью из-под черной пирамиды Хэдли, полкилометра в высоту, вдоль полярной линии Эйткен-Пири.
– У меня пять полных бригад. Верные джакару.
– Хорошая работа. Денни. Я хочу, чтобы это закончилось быстро. Выпотроши ублюдка. – Нестройный одобрительный гул и невнятные «ага» по всей контрольной комнате. Дункан Маккензи протягивает руку и спрашивает:
– Здесь кто-нибудь оспаривает тот факт, что я глава «Маккензи Металз»?
Юрий первым берет протянутую руку. Корбин, Вассос. Эдриан последний.
– Я верен тебе, папа. – Но он не смотрит на отца, не выдерживает его взгляда, когда Дункан вынуждает его посмотреть. «Ты со мной, сын? Ты не с Брайсом, но с кем же ты? Ты пожал мне руку, но дал ли ты клятву верности?» Пусть Брайс забирает компанию, а Дункан забрал семью.
И последняя часть театрального представления. Дункану Маккензи нравится выискивать театральность в ежедневных занятиях: презентации он превращает в постановки, находит мелодраму в совещаниях. Его фирменный стиль – серая одежда с ног до головы, мерцающая серая сфера Эсперансы – все это просчитанные эффекты. Внемля молчаливому приказу, позади него плавно поднимаются давным-давно опущенные ставни на окнах Контрольного Центра Хэдли. Закрытые толстым стеклом щели в мощных наклонных стенах пирамиды демонстрируют грандиозные виды на Болото Гниения и тысячи темных объектов, которые ждут там.
Зеркала просыпаются.
Хэдли воскресает из пяти тысяч зеркал, выстроившихся в боевом порядке. По команде Дункана Маккензи давно застывшие механизмы дребезжат и скрипят, в их моторах и силовых приводах скрежещет пыль. Вибрируя, зеркала обращаются лицом к солнцу, ловят его лучи. Поле зеркал сверкает так ярко, что люди в Контрольном центре вскидывают руки, заслоняя глаза, прежде чем фотохромное стекло успевает отреагировать и свести лучи полыхающего, пыльного света до приемлемого уровня. Мощь Маккензи всегда зависела от солнца. Зеркальное войско Хэдли было предметом зависти двух миров, вершиной солнечно-плавильной технологии, но Роберту Маккензи его не хватало. На протяжении четырнадцати дней лунной ночи зеркала были темны, плавильни остывали. Он задумал плавильню, которая бы никогда не погрузилась во тьму, в чьи зеркала бы вечно лился свет полуденного солнца. Он построил «Горнило». Суни кичатся своим шпилем-дворцом, Павильоном Вечного Света. Дешевое хвастовство, удачное сочетание места и селенографии. Маккензи сами сотворили свой бесконечный полдень. Они изменили форму самой Луны, чтобы создать его.
Зеркала занимают позицию; пять тысяч лучей фокусируются на плавильнях на вершине темной пирамиды. Даже в свете полной Луны это будет видно с Земли; внезапная звезда, что зажглась посреди серости Болота Гниения.
Дункан Маккензи закрывает глаза, но свет все равно обжигает веки докрасна. Он крепче их зажмуривает, чтобы почувствовать. Ощущение едва уловимое, но как только он отделяет его от фонового шума пробуждающегося города, перепутать это уже ни с чем нельзя. Старое воспоминание тела; всепроницающая дрожь Хэдли в режиме эксплуатации; вибрация жидких металлов, которые льются из плавилен в огнеупорную глотку в центре пирамиды.
Он поворачивается к своему правлению.
– «Маккензи Металз» снова в деле.
* * *
Бригада стекольщиков «Везучая восьмерка»[13] получает сигнал бедствия в пятистах километрах от Меридиана. Стекольщики провели месяц на плоскогорье в восточной части Моря Спокойствия. Бригада работала над северным краем солнечного массива, проверяла работу спекательных машин, занималась техобслуживанием и ремонтом, отчитывалась и анализировала. Работа со стеклом – хорошо оплачиваемая и скучная-скучная-скучная. Последние три дня бригада ликвидировала ущерб от микрометеоритного дождя, прошедшего над окрестностями Диониса. Тысяча маленьких отверстий; десять тысяч трещин, целый сектор солнечного пояса погас. Кропотливый, обстоятельный труд, который нельзя ускорить, нельзя закончить быстрее или эффективнее. Бригаде стекольщиков «Везучая восьмерка» не терпится вернуться в Меридиан. Больше всего не терпится Вагнеру Корте, лаоде «Везучей восьмерки». Земля становится круглой. Его обуревают перемены. Бригада не возражает работать с волком – и безграничная энергия и способность обдумывать три разные задачи одновременно в его светлом аспекте, и интенсивная сосредоточенность и концентрация его темного аспекта ценятся на поверхности. Периоды между тем и другим, когда Земля прибывает и убывает, сложны, потому что он становится беспокойным, угрюмым, непредсказуемым, раздражительным и неприступным.
«Бригада „Везучая восьмерка“». Вагнер произносит одну и ту же речь в начале каждой вахты. Некоторые ветераны слышали ее уже семь раз. «Так мы называемся». Новые работники смотрят друг на друга. Леди Луна – ревнивая королева. Назвать что-нибудь везучим, удачливым, избранным, благословенным, означает спровоцировать ее гнев. «И мы действительно такие». Бывалые работники стоят, скрестив руки. Они знают: это правда. «Знаете, почему мы везучие? Потому что мы скучные. Потому что мы прилежны и внимательны. Потому что мы сосредоточенны. Потому что мы не везунчики. Мы умники. Потому что на поверхности у каждого из нас есть тысяча вопросов, но только один из них имеет значение. Умру ли я сегодня? И мой ответ на это: нет».
Никто и никогда не умирал в бригаде Маленького Волка.
Посреди стекла, в сорока километрах к югу от Диониса, вертящаяся красная звездочка вспыхивает на линзе Вагнера Корты: СУТРА 2, предпоследний из пяти уровней поверхностных сигналов тревоги. Последний – белый. Белый на Луне – цвет смерти. Где-то в краю спеченного стекла случилось нечто очень плохое. Вагнер проверяет запас воздуха, уровни воды и заряда батарей, передает командование ровером своей цзюньши Зехре Аслан, а сам принимает сигнал и инструктирует «Везучую восьмерку». Его светлоаспектный фамильяр, Доктор Луз, выводит на линзу контракт по спасению. «Маккензи Металз». Тотчас же его охватывают воспоминания – вот он съежился, испуганный и одинокий, на станции Ипатия, пока его семья погибает, вот он украдкой пробирается домой, к стае, видя в каждой тени по ножу, вот он прячется среди волчьих тел, ненавидя самого себя за то, что выжил.
Вагнер подписывает контракт и отправляет его во Дворец Вечного Света на утверждение. Есть память, а есть выживание. Он теперь работает на Суней. Они пытались его убить, когда он зацепил самый краешек их интриги, целью которой было стравить Маккензи и Корта. В тот раз его спасли Волки Магдалены из Царицы Южной. Когда пал Дом Корта, стая из Меридиана его укрыла, оплатила его Четыре Базиса, пока он не понял, что после уничтожения «Корта Элиу» Суни больше не держат на него зла. Вагнер подал заявку на работу в бригаде стекольщиков и получил контракт на следующий день. Он работает на «Тайян» больше года. Он хороший волк.
Они находят первое тело в двадцати километрах от кратера Шмидта. «Везучая восьмерка» поднимает защитные дуги и спрыгивает на реголит. Медицинский ИИ ровера ищет признаки жизни, но стекольщикам понятно, что внутри костюма труп. Плотная ткань разорвана от горла до паха.
– Чистые края, – говорит Зехра Аслан.
Вагнер приседает, чтобы изучить разрез. Леди Луна знает тысячу способов убийства, и чистых среди них нет. Это сделано ножом. «Везучая восьмерка» оставляет метку для заббалинов, отряда по переработке: углерод ценен, даже брошенный посреди поля валунов в Западном секторе Моря Спокойствия. Тревожные маячки ведут ровер вдоль вереницы трупов. После десятого бригада уже не выходит из ровера. Вагнер и Зехра фотографируют, оставляют метки и едут дальше. Заколот, зарезан, расчленен. Обезглавлен. Причина всех смертей – клинок.
Зехра приседает, чтобы получше рассмотреть четыре тела, лежащих друг на друге.
– Не узнаю дизайн костюма.
– «Маккензи Гелиум», – говорит Вагнер. Он встает, изучает ближний горизонт. – Следы.
– Три ровера и что-то куда более крупное.
– Гелиевый экстрактор.
В тени западной стены кратера Шмидта Вагнер находит ровер. Его хребет сломан, оси треснули. Колеса лежат под безумными углами, антенны и коммуникационные тарелки согнуты и разбиты. Все фиксаторы сидений подняты. Бригада попыталась спастись бегством из подбитого транспорта. У них не вышло. Пол кратера усеивают тела в пов-скафах. «Везучая восьмерка» изучает трупы. Вагнер подключает Доктора Луза к ИИ мертвого ровера и считывает его протокол, голосовые и цифровые записи. Ему надо понять, какая цепь событий завершилась здесь, в холодной тени Шмидта.
Зехра Аслан встает и машет.
– У нас тут живой!
Отчасти живой. Единственный выживший в кольце трупов. Золотой пов-скаф. Вагнер слышал про этот костюм. Половина «Везучей восьмерки» слышала про этот костюм. Медицинский ИИ Вагнера рапортует о двух десятках травм, о дюжине повреждений. Раздробленные кости и гематомы, многочисленные синяки и ссадины, глубокое проникающее ранение между седьмым и восьмым ребрами. Золотой костюм закрыл прореху над раной; натяжение ткани удерживает кровопотерю.
«Что скажешь? – спрашивает Зехра по частному каналу. – Вызываем лунный корабль?»
«Мы в сорока минутах от Ипатии, – говорит Вагнер. – Мы там будем раньше любого лунного корабля. У них есть полный комплекс медицинского оборудования».
У пов-скафа выжившего заканчиваются батареи и О2. Сколько он тут ждал? Надеялся? Вагнер часто задумывался, обуреваемый скукой от работы на чистом черном стекле, что бы он сделал, если бы Леди Луна отвернулась от него и оставила раненым на поверхности, с убывающим запасом воздуха и резервом батарей, недостаточным даже для зова о помощи. Долгий взгляд на смерть, что приближается с каждым вздохом, делая шажки по мертвому реголиту. Нет ничего более уверенного, ничего более истинного. Открой шлем. Посмотри Леди Луне в лицо. Прими ее темный поцелей. Хватит ли ему отваги на такое?
Вагнер подключается к золотому костюму.
– Мы сейчас тебя передвинем.
Человек без сознания, почти в коме, но Вагнер должен говорить.
– Это может быть больно.
Бригада Вагнера поднимает выжившего и привязывает его к раме для грузов. Зехра подсоединяет костюм к системам подачи воздуха и воды.
– Его внутренняя температура слишком низкая, – говорит она, сканируя показатели на шлеме. Затем втыкает переходник в пакет жизнеобеспечения. – Я наполню костюм теплой водой. До умопомрачения боюсь, что утоплю его в собственном пов-скафе, но если я этого не сделаю, гипотермия его прикончит.
– Действуй. Уиллард, дай мне Ипатию. Мы везем туда раненого.
Выживший шевелится. Из динамиков в шлеме Вагнера раздается стон. Он прижимает ладони к груди человека в золотом костюме.
– Не двигайся.
Вагнер морщится, заслышав в наушниках внезапный болезненный вскрик.
– Твою мать… – Австралийский акцент. – Твою мать, – опять говорит выживший, в глубоком блаженстве от тепла, что омывает его.
– Мы везем тебя в Ипатию, – говорит Вагнер.
– Моя бригада…
– Не разговаривай.