Волчье лето

Никто не горел желанием быть первым, пока Морган не взял слово и не рассказал о том, что они установили личности пятерых около заброшенного дома, связались с родственниками и провели короткие вводные допросы. Одна из жертв находилась в базе судимостей. Кража автомобилей и нанесение легких телесных повреждений. У двоих не было водительских прав, что само по себе не означало, что они не могли вести машину. Ренé и еще двое владели каждый своим автомобилем, но ни на одном из них нет повреждений.

— Судя по тому, что мы на данный момент нашли и что нам удалось извлечь из мобильных телефонов, ничто не указывает на то, что кто-то из них совершил наезд и убил Тарасова, — завершил Морган свой небольшой доклад.

— Они могли пользоваться одноразовыми телефонами, — вклинился П-У.

— Конечно, но на их телефонах было много информации, связанной с торговлей наркотиками, так что не похоже.

— А как вы считаете, они туда приехали продавать или покупать? — выпалил Ларч.

— Зачем ему продавать кому-то? — удивился П-У. — Лучше сбагрить их своим клиентам, если уж наркотики достались ему.

— Ничего на это не указывает, — вставил Морган. — На то, что они достались ему.

— Так значит покупать? — продолжал Ларч. — У кого в таком случае?

— И какова вероятность, что Тарасова сбил кто-то, кто знал, чем занимается Ренé? — поинтересовалась Ханна. — Даже мы не знали.

— Если они покупатели, то почему их убили?

— Сами, ты говорил, что этот Загорный пришлет кого-то, — сказал Гордон и повернулся к финскому коллеге, — Они могли совершить что-то подобное?

— Безусловно.

— Кого он мог сюда отправить? Кого мы ищем? У тебя есть предположения?

— Нет, я могу навести справки, но не питайте больших надежд.

Не помешает, подумал Александр и взглянул на коллегу, который снова небрежно откинулся на спинку и покачивался на стуле, скрестив руки, держа в уголке рта раздражающую зубочистку, мало помогая общему делу.

— Зачем ты тут остался? — вырвалось у него, и он осознал: от раздражения произнес вслух то, что должно было остаться в мыслях.

— Возвращаться нет спешки. Вчера познакомился с девушкой… ответил Сами, на вид нисколько не задетый очевидной холодностью в вопросе.

— То есть Ренé и его ребята выезжают за товаром, посреди сделки появляются русские, всех убивают и валят, — Людвиг попытался вернуть разговор в прежнее русло.

— Откуда русские знали, где они? — спросил Гордон.

— А если знали, то куда делись продавцы? Всех, кого мы нашли, мы сумели связать с Фукé, — добавил Морган.

— Дурацкий вопрос, но мы уверены, что все богатство не лежит в «Хонде»? — поинтересовался Ларч.

— Мы ее еще не подняли, но водолазы говорят, что она пустая, — ответил Гордон.

За столом ненадолго воцарилась тишина. Экс полагал, что все думали примерно об одном. Так много неизвестных, так много вариантов, и они столько всего не знают. Ничего, если быть честным.

— Если бы это было мое дело, — сказал Сами, бросив взгляд на Экса на противоположной стороне стола. — Это не так, но если бы… я стал бы дальше работать широко, исходить из того, что наркотики с деньгами остались в регионе.

— Почему?

— Потому что мы не знаем, что на самом деле там случилось. Ни кто, ни почему, и мы не можем никаким логическим образом привязать туда русских.

Дискуссия продолжалась еще несколько минут, но когда она начала больше идти по кругу, чем вперед, Александр попросил тишины и подвел итоги.

— Упор на пяти убитых, но продолжаем искать наркотики и деньги, исходим из того, что они могли остаться в регионе.

Он увидел, как Сами довольно кивает, прежде чем закончил встречу, попросил всех расходиться по домам и попробовать выспаться.

Сам он остался — ему надо было продумать, сколько из того, что они обсудили, он собирается обнародовать на пресс-конференции, в которой вынужден участвовать. Никто не связывал сегодняшние события с найденным ими телом или с семью убитыми в Рованиеми. Пока. Но это, видимо, лишь вопрос времени.



Только вернувшись к себе в кабинет, Ханна почувствовала, как на самом деле устала. Не мудрено, взглянув на часы, она поняла, что уже почти шестнадцать часов на ногах. Подавив зевоту, она взяла один из аккуратно разложенных по краю стола фломастеров, подошла к доске объявлений на стене, где по-прежнему висела фотография Ренé Фукé. Она обвела на карте тот же участок, что и с Томасом на обеде, и отошла назад.

— Что там?

Ханна обернулась. В дверях в тонкой летней куртке стоял готовый к выходу Гордон.

— Раз теперь у нас больше людей и мы исходим из того, что все могло остаться в этом районе, то думаю, искать нужно здесь, — ответила она, кивнув на карту.

— Почему?

— Столкновение, «Хонда» в озере, знание лесных дорог и мест для сокрытия улик. Как минимум начать здесь и расширять круг поиска.


Гордон довольно закивал. Она вернулась к столу, взяла куртку, как раз собиралась натянуть ее на себя и составить ему компанию, как совершенно неожиданно по ней стал распространяться жар.

— Проклятье!

Целый день без малейшего намека. Ей было жарко после секса с Гордоном, но причиной был именно секс с Гордоном, а не климакс. Она даже поверила, что, может, ей удастся испытать роскошь и прожить целый день или два без приливов, но, конечно же, нет. Она почувствовала, как стала красной как помидор, на спине и на лице выступил пол, потек между грудей. Она открыла верхний ящик стола, вытащила пачку бумажных платочков.

— Прилив?

— А на что это еще похоже?

— На то, что ты пробежала полумарафон.

У нее даже не было сил улыбнуться, она вытерла лицо и шею, выкинула платочек в корзину, достала новый.

— Ты на машине? — спросил Гордон.

— Нет, а что?

— Журналисты — везде, есть риск, что они последуют за тобой, если пойдешь пешком.

Ханна вздохнула. Взглянула на часы. Позвонить Томасу и попросить, чтобы забрал ее? Поздно, но вряд ли он спит. Она надеялась, что не спит, хотела продолжить начатый за обедом разговор.

— Могу подвезти тебя, если хочешь.

— Отлично, спасибо!

Она взялась за верхнюю часть блузы и подергала ее вперед-назад, чтобы впустить туда немного прохладного воздуха, одновременно выключила свет и вместе с Гордоном спустилась по лестнице и вышла.

На улице их сразу обступили. Пока они направлялись к машине, Гордон вежливо отвечал, что рассказать им нечего, что Александр Эриксон устроит пресс-конференцию либо позже вечером, либо завтра рано утром. Ханна молчала, только пристально смотрела, если кто-то подходил слишком близко. Они добрались до машины, сели, им удалось сдать назад и уехать, ни на кого не наехав.

Выехав на улицу Щепмансгатан, они увидели, что на той части площади, которая располагалась ближе всего к отелю и зданию муниципалитета, собрались люди. Ханна оценила, что собралось около пятидесяти человек в больших и маленьких группах, многие обнимались, кто-то плакал. Некоторые свечи горели — эффект от них был не очень заметен в белую ночь. Цветы лежали на земле и стояли, прислоненные к низкой ограде, среди них отдельные игрушки, белые подписанные вручную и изрисованные открытки, фотографии в пленке.

— Мы уже сообщили имена погибших? — спросила Ханна, заметив, что на всех фотографиях — молодые мужчины.

— Экс сейчас объявляет, но, конечно, информация уже распространилась по социальным сетям.

Через пару минут Гордон притормозил около коттеджа на улице Бьернхольмсгатан. Ханна посмотрела на дом. Свет не горит. Только один из их двух автомобилей стоит рядом. Томаса нет дома. Но Гордону об этом знать необязательно.

— Спасибо, что подбросил!

— Да ерунда.

Она отстегнула ремень и на мгновение ощутила порыв обнять его или поцеловать в щеку, но сдержалась.

— Пока! Увидимся завтра, — сказала она и захлопнула дверь, проводила его взглядом, а потом перешла дорогу и подошла к почтовому ящику. Пусто. Либо сегодня им ничего не приходило, либо Томас был некоторое время дома и забрал почту. Она зашла на участок, отметила, что, несмотря на засуху, газон пора подстричь.

Она что-то начала сегодня. Не похоже на нее, обычно она так не делает. Обычно инициативу проявлял Томас, разговаривал, не много, но больше, чем она, при необходимости. Но не теперь, уже давно, не в том, что касалось этого.

А что такое «это»?

Она поняла, что должна разобраться. Этот взгляд за столом на обеде. Тяжесть во взгляде. Серьезность. Он пугал ее, не оставлял возможности снова все замять.

Лучше знать, чем догадываться, воображать худшее.

Она вошла в дом за ключом от машины. Не стала звать его по имени или проверять спальню. Знала, что его нет дома. Не знала, где он, но знала пару мест, где можно его поискать.



Через несколько недель после того дня, который она назначила днем своего восемнадцатилетия, к ней пришел Дядя и сказал, что она должна уйти от них. Она готова. Пора брать задания.

Но сначала у него есть для нее сюрприз.

Они сели в машину. Дядя был за рулем. Они ехали долго и далеко. Назад. Хотя за десять лет она ни разу не вспомнила то место и людей, но мгновенно узнала, куда они подъезжали. Заметила, как тяжелее стало дышать. Как вырос пульс. Сфокусировалась на его контроле, подавлении мыслей, концентрации. Справилась. Когда Дядя остановился, она спокойно и сдержанно смотрела в боковое стекло.

— Что мы здесь делаем?

— Что ты хочешь здесь делать?

Она повернулась к нему в растерянности. Что хотела она, что хотел кто-либо из них не имеет значения, неважно.

— Вот твой подарок на выпускной.

Катя снова посмотрела в окно, на мужчину на газоне перед выкрашенным в белый цвет домиком у подножия холма. На десять лет старше, но узнаваем. Татьяны уже не существовало, но Катя все равно помнила, что он с ней сделал.

Она вышла из машины, а Дядя уехал.