Волчье лето

Он только что ограбил очень опасного мужчину, который сделает все, чтобы найти его. Почему бы не поехать по более крупным дорогам, чтобы как можно скорее оторваться от Загорного на максимальное расстояние? Она была рада, что он решил так не делать. Взглянув на карту, она поняла, что кто угодно по той дороге не ездил. Тот, кто сбил его, должен был знать местность, скорее всего, жил в том районе.

Кто-то случайно убил его, а затем оттащил в лес.

Человек совершенно точно был в шоке, не мог рационально мыслить. По имеющимся скудным данным, тело Вадима даже не пытались скрыть, труп был просто прикрыт ветками. Это давало ей некоторую надежду. Она искала человека поблизости, действовавшего инстинктивно.

Не имевшего дел со смертью, не думавшего о последствиях.

Что означало — он совершит и другие ошибки.

Использует деньги. Вероятно, попытается продать наркотики. Пора приступать к работе. Задание от Валерия Загорного понятно.

Найти наркотики и деньги.

Убить того, кто их взял.



Открыв дверь, она услышала игравшую откуда-то из запрятанных колонок «К Элизе». Людвиг ван Бетховен, вероятно, написано около 1810 года. Один из более или менее банальных фактов, знание которых от нее ожидалось. Мускулистый мужчина с чисто выбритой головой, одетый в синий комбинезон вышел к ней навстречу из одного из дальних помещений.

— Здравствуйте, УВ, — поздоровалась она и двинулась ему навстречу с вытянутой рукой.

— Хм, здравствуйте.

Сомнение в голосе и взгляд демонстрировали, что он судорожно ищет в памяти, видел ли ее раньше, и в таком случае где.

— У вас не будет минутки мне помочь? — спросила Катя, кивнув на дверь и двор снаружи.

— Мы закрываемся, — сказал он, быстро взглянув на часы.

— Пять минут, максимум. — Выражающая надежду улыбка с некоторой долей заискивания. Чтобы подчеркнуть, как ей это важно, она положила ладонь ему на руку. — Пожалуйста!

— Мы знакомы? — спросил он, очевидно продолжая пытаться ее вспомнить.

— У нас есть общие знакомые.

— Конечно.

УВ последовал за ней во двор, где с десяток готовых или ожидающих ремонта машин стояли плотно припаркованными друг к другу. Катя снова надела солнечные очки. УВ зажег сигарету, протянул ей пачку. Она покачала головой.

— Какая? — спросил УВ.

Катя показала на «Ауди Q5», которая ожидала ее, когда приземлился частный самолет, а теперь стояла ближе всего к въезду на двор.

— Что с ней не так?

— Думаю, ничего, это совершенно новая арендованная машина.

Она пошла дальше к машине и наклонилась к капоту. УВ остановился в паре шагов от нее, посмотрел на Катю с недоверием и злобой.

— Что вы, черт возьми, хотите?

— Вы работали с людьми, которых я знаю, — сказала она по-русски, чтобы он понял, откуда она. Понял серьезность ситуации. Вероятно, это он понял, но конечно не то, что она сказала. — Вы работали с людьми, которых я знаю, — перевела она.

— Это не объясняет, чего вы хотите, — невозмутимо сказал он. — Я завязал с этим дерьмом.

УВ затянулся, но не сдвинулся с места, разглядывал ее, как будто решал, стоит ли оставаться и слушать дальше. Катя подумала, что он все-таки надеется на выгодное предложение. Если она правильно поняла, он постоянно и сильно нуждался в деньгах.

— Я знаю, но иногда все равно доходят слухи.

— Можете просто сказать, что вам нужно, и свалить?

— Кто-нибудь пытался продать большую партию амфетамина? Или есть кто-то новенький, совсем новенький, торгующий на улице?

— Понятия не имею. Я же сказал, что завязал.

— Но вы занимаетесь своими разбитыми автомобилями, немного торгуете краденым, покрываете преступников… — Она отошла от машины, подняла очки на лоб и шагнула к нему. — Вы все еще в курсе происходящего.

— Извините, ничем не могу помочь, — он затушил выкуренную до половины сигарету и на этот раз собрался уходить назад внутрь.

— Слышали что-то о парне, которого они нашли в лесу?

Катя заметила, что он пытается осознать, как связаны эти две вещи, но слишком умен, чтобы спрашивать, потому что знает, что не получит ответа.

— Легавая ищет темно-синюю машину, это все, что я знаю.


— «Хонду».

— Не знаю, — пожал он плечами. — Они тут были вчера и спрашивали, не чинил ли я ее.

— Но вы не чинили?

— Нет.

— Потому что иначе вы бы мне рассказали, — она сумела сформулировать короткое утверждение как угрозу. — Сказали бы, кто ее вам пригнал.

— Да.

Она ему верила. Он был не дурак, с него мог быть толк. Хоть он и не знал, на кого конкретно, но понимал, что людям, на кого она работает, не понравится, если они задним числом узнают, что он мог им помочь, но не стал.

— Так если вам больше не продают, то кому?

— Не знаю, сказал же.

— А кто может знать?

— Может, наши «общие знакомые».

— Нет, точно нет, — честно сказала она. Когда она получила задание, Дядя пытался узнать, кто в Хапаранде мог превратить наркотики в деньги, дать ей какую-то отправную точку, но никто ничего не знал. Снабжение было хорошим, что снижало цены, но кто бы это ни был, он использовал свои отдельные каналы для получения товара, собственную сеть продаж, державшуюся в тени, и пока никто больше не сумел закрепиться на рынке.

— Я тоже не знаю, — сказал УВ.

— Вы уже говорили, и я вам верю, но я спросила, кто может знать.

Он колебался. Катя была уверена, что получит имя. Мужчине перед ней о многом приходится размышлять — о лояльности, репутации, возможно, безопасности. Нужно многое принять во внимание. Она снова опустила очки, повернула лицо к солнцу и стала ждать.

— Йонте может знать, — неохотно ответил он.

— Йонте кто?

— Йонатан Лундин. Он употребляет, крепко сидит на них.

— Где он живет?

Тяжелый вздох — на этот раз из-за явного дискомфорта, не нравилось ему все это. Но адрес она получила.



Половина перерыва позади, принесенный с собой полдник съеден. Сандра почти никогда не оставляла ничего не тарелке, она в принципе редко выбрасывала еду. Прошло больше пятнадцати лет, но она отчетливо помнила мамины слова, когда та с утренней сигаретой во рту зачерпывала овсяную кашу на завтрак. Иногда с молоком, чаще без.

«Постарайся сегодня хорошо поесть в школе, ведь когда вернешься, дома еды не будет».

Сейчас она была сыта и пила вторую чашку кофе. Пока день ничем не отличался от большинства других. Она ценила это. Рутина и обыденность помогали ей расслабиться, помогали убеждать себя в том, что все нормально. Что у нее есть работа, парень. Что она провела выходные, занимаясь садом, приезжала к маме. Что она с нетерпением ждет концерта Феликса Сандмана в Лулео, куда они с подружками поедут в начале июля. Что она не помогала хоронить незнакомого молодого мужчину за несколько километров от своего дома.

Кеннет как обычно спал на верхнем этаже, когда она утром уезжала на работу. Села в машину, стоявшую во дворе, стараясь не думать, почему она не в гараже. Через час она уже подъехала к учреждению. Смена одежды и чашка кофе по-быстрому, прежде чем открыть камеры с заключенными и после совместного завтрака провести три часа в столярной мастерской, в одном из тридцати девяти производственных цехов в системе исправительных учреждений страны. Они получили большой заказ на паллетные борта и тринадцать из девятнадцати заключенных работали в мастерской пять дней в неделю. Потом наступило время ланча, который они готовили сами. Сандра сопровождала их до двенадцати, когда смена закончилась, она направилась в столовую для персонала, где быстро съела принесенную с собой еду, а потом поехала в Торнео, где купила вазу, о которой давно мечтала. Ваза лежала в машине, и Сандра собиралась нарвать цветов и поставить их в нее, как только приедет домой. У них с Кеннетом не так уж много красивых вещей в доме.

Вторая половина дня проходила как обычно, и теперь Сандра сидела и просматривала Instagram. В ленте новостей — друзья, знакомые, люди, с которыми она потеряла контакт, и пара знаменитостей. Много улыбок, солнечные очки, веселые дети, розовое вино и кава, привкус лета и отпуска, все идеально. Сама она редко что-то публиковала. Что ей показывать? Колючую проволоку, забор и двор для прогулок на работе или разваливающийся дом в Норра Стуртрэск. Сад был, конечно, красив, природа вокруг, полуночное солнце — фотографии с ним всегда комментировали, лайкали и ставили сердечки, особенно ее подписчики, живущие южнее, — но она чувствовала дискомфорт, чувствовала себя жалкой, как будто продолжала ходить в переданных по наследству, несовременных вещах и ничем модным не владела.

Скучная. Жалкая. Невзрачная.

По радио сообщили время, а затем объявили местные новости. Полиция Хапаранды утром сделала заявление об обнаружении тела в лесу, в паре миль к северу от города. Сандра замерла, повернулась к колонкам, чтобы лучше слышать. Теперь полиция интересуется, не видел ли кто в том районе в указанное время темно-синюю «Хонду CR-V».

Когда тема сменилась, Сандра медленно, покачиваясь, поднялась. Она почти не лгала, когда сказала, что заболевает и ей нужно домой. Коллеги отнеслись с пониманием, выглядела она неважно.

Как только она завернула во двор, выключила двигатель и покинула машину, Кеннет вышел из дома и, забеспокоившись, направился к ней.

— Почему ты дома? У тебя разве не двенадцатичасовая смена?

Сандра мельком взглянула на ближайших соседей, прежде чем порывисто шагнула к нему и сказала, понизив голос:

— Они нашли его.

— Откуда ты знаешь?

— Сказали по радио.

Они вместе пошли в дом, на кухню, где каждая ветхая деталь идеально соответствовала разрушающемуся экстерьеру. Она пошла переодеться. Форма сменилась на джинсы и футболку, Сандра распустила тугой хвостик, и распущенные волосы теперь окаймляли широкое веснушчатое лицо. Она посмотрела в отражение своих зеленых глаз в зеркале. Обстоятельства изменились — зайдя уже так далеко, она вынуждена идти дальше. Прежде чем покинуть спальню, она открыла шкаф, и там лежали они, разбросанные между обувью, корзиной для белья и комиксами Кеннета.

Она по-прежнему помнила первый раз, когда их увидела.