Война
Часть 28 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Дорогая моя, здесь несколько другое. Честно говоря, я первый раз слышу, чтобы за последние лет десять крестьяне с риском для жизни вступились бы за кого-то из дворян. Не так ли, Евгений Никифорович?!
– Да и раньше об этом не слышно было. Если только во время Отечественной войны, когда крестьяне защищали от французов барские усадьбы, – Ширинкин извиняюще улыбнулся. – Даже странно как-то!
– Значит, крестьяне из Курковиц уважают, я бы даже сказал, любят Аленина и его семью, если жизнью рискнули. И странно – не странно, а чтобы уже сегодня Нина Викторовна, Мария Аркадьевна и Василек были в Гатчине! Вам все понятно, господин генерал?!
– Так точно, ваше императорское величество! – Ширинкин принял стойку смирно.
– По Аркадию Семеновичу решите на основании заключения лейб-медика Боткина. Если генерал Беневский транспортабелен, то перевезти его в генеральный госпиталь и оказать самый лучший уход и лечение, – император сделал паузу и с какой-то яростью продолжил: – Евгений Никифорович, вы должны сделать все возможное по организации лечения Аркадия Семеновича. Задействуете любые силы, средства. Он должен выжить. Все-таки по русским обычаям мы с ним сватья теперь, раз я был посаженым отцом у Тимофея Васильевича на свадьбе. Да и боюсь представить реакцию Ермака на смерть тестя. Еще не хватало, чтобы он в Европе и в Англии социал-демократам, да и остальным революционерам, резню устроил. А с него станется!
Я все понял, ваше императорское величество. Все сделаю. Только вот…
Что замялись, Евгений Никифорович?
Боюсь, что Нина Викторовна и Мария Аркадьевна могут отказаться ехать в Гатчину, если генерал Беневский будет нетранспортабелен и останется в имении для предварительного лечения, – Ширинкин достал платок и промокнул вспотевший лоб.
Николай II встал со стула и прошелся по детской комнате, в которой начальник Дворцовой полиции и застал императорскую чету с младшей дочерью, трехлетней Ольгой, которую те вместе с няней пытались уложить спать. Девочка, кстати, молчала и внимательно слушала разговоры, переводя взгляд на говоривших.
– Ну не знаю, что и делать. Скажите им, что это мое императорское повеление. Что за Аркадием Семеновичем и так найдется кому ухаживать, причем профессионально. А их место в Гатчине. Что я отвечаю перед Тимофеем Васильевичем за их безопасность.
Государь остановился и в раздражении махнул рукой.
– Хотя что я говорю. Понятно, что они не оставят мужа и отца. Одним словом, решайте проблему, Евгений Никифорович! Все, я вас больше не задерживаю.
– Ники, успокойся. Все будет хорошо. Самое страшное уже позади, – императрица встала с креслица, стоявшего у детской кроватки, и, подойдя к мужу, ласково взяла его за руку. – И надо как-то отблагодарить крестьян и охрану мызы. Помочь семьям погибших.
Ширинкин, глядя на царскую чету, задним ходом попытался незаметно просочиться из спальни, но в этот момент на пороге возникла статс-дама Рихтер.
– Ваше императорское величество, – Елизавета Константиновна, поклонившись, продолжила: – Прошу прощения, только что фельдъегерем доставлено срочное послание из Владивостока, которое вы ждете.
– Зовите.
Через несколько секунд в спальню вошел штабс-капитан Пешков – старший группы фельдъегерей Гатчинского дворца. Расстегнув опечатанную сумку, достал из нее пакет, также запечатанный несколькими сургучными печатями, в котором угадывался какой-то цилиндрический предмет.
Разорвав пакет, император достал китайский тубус для бумаг. Повертев его в руках, попытался свернуть крышку, хмыкнул и отдал офицеру.
– Что-то не пойму, Леонтий Николаевич, как он открывается.
Пешков, осмотрев внимательно тубус и целостность печати, попробовал отвернуть крышку против часовой стрелки. Крышка не поддалась, попробовав крутить в другую сторону, офицер открыл наконец-то тубус и достал из него лист бумаги, который передал императору.
Николай II быстро пробежал глазами текст и задумался.
– Леонтий Николаевич, срочно вызовите ко мне завтра на утро генерала Куропаткина, Витте, графа Ламсдорфа и Бадмаева.
– Слушаюсь, ваше императорское величество.
– Выполняйте, капитан, произнес Николай II и вновь задумался.
– Что-то случилось, Ники?
– Пока нет, дорогая, но, вернее всего, скоро случится. И чувствую, Ермака мы еще долго не увидим.
* * *
– Рад видеть вас, господин флигель-адъютант, проходите, присаживайтесь, – адмирал Алексеев указал на стул рядом с небольшим кофейным столиком, излучая радушие.
Выйдя из-за рабочего стола, генерал-губернатор Маньчжурского военно-административного округа и командующий военно-морскими силами в Тихом океане также подошел к столику и расположился на втором стуле, показывая рукой, чтобы я садился.
– Как время-то бежит. Три года назад я разговаривал с капитаном Генерального штаба, который вез на испытания партию ружей-пулеметов Мадсена. А теперь передо мной сидит флигель-адъютант, начальник Аналитического центра при российском императоре, который прибыл с инспекцией на Дальний Восток и в Маньчжурское губернаторство глазами и ушами самодержца нашего, – Алексеев говорил с шутливой интонацией, но глаза его при этом были серьезными. – Ну да ладно, вспомнили прошлое, приступим к настоящим делам. И давайте без чинов, Тимофей Васильевич.
– Спасибо, Евгений Иванович.
– Насколько я понял, план по Сасебо провалился, но ваш отряд активно принял участие в бою на рейде Мозампо? – спросил адмирал, который был в курсе операции.
– Да, нам некогда было выбирать другие цели. А тут так удачно все совпало. Жаль только, «Варягу» не удалось вырваться.
Жаль. Я хорошо знал Всеволода Федоровича, он много сделал, будучи старшим помощником командира Порт-Артурского порта для увеличения обороноспособности крепости и Квантуна. Это я поспособствовал, чтобы он получил под свое командование «Варяг». Сейчас даже виню себя в этом, – Алексеев тяжело вздохнул. – Но, с другой стороны, такая яркая гибель, о которой поют песню. Спасибо вам, Тимофей Васильевич. Насколько мне сообщили, это вы автор?
– Я, ваше высокопревосходительство. Только я не знаю, как у меня это происходит. Песня сама как-то в голове складывается.
– Пускай больше таких песен, как говорите, у вас «складывается». Если раньше вас кавалергарды обещали поить при посещении их полка, то теперь в любом морском экипаже вы желанный гость. Это они еще не знают, сколько японских кораблей отправил на дно ваш отряд, как вы их называете, боевых пловцов. Кстати, сколько?
– Броненосец береговой обороны «Чин-Иен», броненосный крейсер «Чиода», два полукрейсера-полуброненосца – «Ицукусимуа» и «Хасидате», плюс к ним потом еще бронепалубный крейсер «Касаги».
– Однако… Признаться, я думал значительно меньше, отдавая победы отряду малых миноносок Александра Васильевича. Скорость у них огромная, самоходные мины новые, более мощные. Да и офицеры отчаянные. Я на экипаж мичмана барона Клейста представление на ордена для офицеров и на знаки Святого Георгия для нижних чинов государю отправил, благо Георгиевская дума утвердила указ императора о присвоении данных орденов и знаков ордена для погибших при совершении подвига, – адмирал сделал паузу, которой я воспользовался.
– Евгений Иванович, думаю, весь экипаж «Варяга», и оставшихся в живых, и мертвых, надо представить к Георгиям. Поверьте, они прошли через ад, сражаясь, даже когда палуба корабля уже была под водой. Я это видел собственными глазами, – несколько на эмоциях произнес я, вспомнив горящий, уходящий под воду «Варяг», уцелевшие пушки которого вели огонь до последнего. – Считаю, что малый миноносец номер сто три под командованием мичмана барона Клейста и крейсер «Варяг» под командованием капитана первого ранга Руднева достойны войти в историю военно-морских сил Российской империи как корабли, чьи экипажи полностью стали Георгиевскими кавалерами.
– Как-то непривычно, но, возможно, вы и правы, Тимофей Васильевич. Такие подвиги русских кораблей надо обязательно отметить особенным награждением, да и нам не грех помянуть героев… – с этими словами Алексеев взял со столика колокольчик и позвонил.
В кабинет тут же вошел адъютант адмирала в звании капитана 2-го ранга.
– Сергей Николаевич, попросите, чтобы нам организовали бутылку шустовского, черного индийского чая и всего положенного к этому. И меня больше нет ни для кого, тем более дневная вахта уже закончилась, – офицер исчез за дверью, а адмирал, повернувшись ко мне, поинтересовался:
– Адмиральский чай уже пробовали, Тимофей Васильевич?
– Пробовал, – ответил я с тяжелым вздохом-выдохом.
Следующая пара часов прошла в неспешной беседе, во время которой Евгений Иванович кратко рассказал об общей обстановке на сухопутном участке фронта в Маньчжурии, так как позиции на Квантуне я посетил по дороге в Харбин.
По рассказу генерал-губернатора, рубеж обороны вдоль реки Ялу, на котором скрытно подготовили ряд древоземельных укрытий для пулеметов и артиллерии под видом строительства жилых и промышленных помещений, теперь уже открыто переоборудуют в огневые точки и размещают пушки и пулеметы. Благодаря заранее завезенным шанцевому инструменту, дереву, цементу, песку фортификационные работы после начала войны идут с опережением графика, благо войск под видом охранных подразделений скопили изрядно. А теперь туда подходят запланированные для обороны части.
Войска, которые должны были привлечь к боевым действиям против японцев, за последние два с половиной года насытили пулеметами, вокруг которых формировалась новая тактика инфантерии. На каждое отделение – по пулемету Мадсена, на каждый взвод – по станковому пулемету Максима. Не во всех дивизиях еще это было, но три восточно-стрелковые дивизии, которые должны были встретить японцев на границе с Кореей, таким образом были укомплектованы полностью.
Также этим дивизиям было придано большое количество артиллерии. Батареи усохли до четырех орудий, но зато они были в каждом батальоне. Это были в основном 87-миллиметровые легкие и конные полевые пушки образца 1877 года, но были и новые трехдюймовки 1902 года, и трофейные французские 75-миллиметровые пушки фирмы «Шнейдер», которых приличное количество захватили во время Боксерского восстания. Плюс каждому полку придавалась шести-орудийная батарея 152-миллиметровых полевых мортир образца 1885 года.
По словам адмирала, такой концентрации орудий в российской армии еще не бывало. При этом их планировалось использовать в основном с закрытых позиций или из дзотов, из-за чего артиллеристы мучились с приспособлениями и таблицами стрельб с закрытых позиций, позволяющими нанести максимальные потери противнику с минимальными своими.
Прошелся Евгений Иванович и по поводу внутренней и внешней политики на Дальнем Востоке. Он прекрасно понимал, что Япония воюет не с Российской империей, а с ее экспедиционным корпусом, но даже такой корпус для России непосильная экономическая ноша.
Если Японию быстро не разгромить, а это будет затруднительно, если за нее открыто вступится Англия в виде английских кораблей с «добровольцами» на борту, дальнейшие боевые действия могут привести к потере значительных территорий, включая переданную в аренду Северо-Американским Штатам Аляску. На прямую аннексию Америка вряд ли пойдет, но наверняка постарается использовать момент в том случае, если война пойдет для нас не слишком удачно. Хотя и аннексию исключать нельзя.
Это адмирал еще не знает, что «Кун, Лоеб и К°» выделил Японии еще сто миллионов долларов на закупку «Маджестиков», и при этом общий долг Страны восходящего солнца достиг перед Америкой немыслимых высот.
Причина того, что «Кун, Лоеб и К°» дал японцам такой большой кредит, заключается в том, что банк имеет в Японии большие интересы, так как уже немало в нее вложил. Новым кредитом они хотят сохранить и приумножить свои вложения. Плюс показывают, что вкладываться в неудачника или банкрота никто не будет. Им, как и остальным странам и банкам, Япония нужна только для того, чтоб ограничить наши аппетиты в Китае и Корее.
В то же время у американцев есть одна особенность, в которой я убедился и в прошлой жизни, и здесь, изучая их экономическую политику. Они очень хорошо умеют считать деньги и готовы драться за них с кем угодно. Поэтому, если у японцев не получится, то американцы могут быстро от них отвернуться, дабы не поддерживать безнадежного должника. И тогда горе побежденному.
Думаю, что Штаты не будут до последнего поддерживать японцев. Им главное прибыль и собственные интересы. А кто им за это заплатит, для них не так важно. И уж тем более неважно, будет ли жив клиент после того, как он заплатит.
Прошелся Евгений Иванович и по поводу того, что если бритты выступят открыто, то на Дальний Восток придется перегонять почти достроенные эскадренные броненосцы «Бородино», «Император Александр III», «Князь Суворов» и «Орел», два броненосных крейсера из серии «Гарибальди»: «Мариано Морено» и «Ривадия». Эти крейсера, когда от них отказалась Аргентина, мы выкупили по настоянию Сандро. Теперь они носили имена «Императрица Мария» и «Великий князь Георгий», которые лично выбрал Николай II. Также в эту эскадру для Тихого океана должны были войти крейсера «Алмаз», «Жемчуг» и «Изумруд».
После этого разговор плавно перешел на флотское командование. Адмирал Скрыдлов был тяжело ранен и нуждался в длительном лечении. Контр-адмиралы Витгефт и Молас 2-й опыта командования большими эскадрами не имели. Вице-адмирал Старк, который мог бы взять на себя командование, погиб во время боя в Желтом море, поэтому Евгений Иванович возложил командование Тихоокеанской эскадрой на себя. При этом он понимал, что для нормального командования надо находиться в Порт-Артуре, а не в Харбине.
Я высказался, что на должность начальника Тихоокеанской эскадры можно вызвать Макарова, тем более Степан Осипович большой специалист минной и крейсерской войны, которая сейчас разразится между флотами, пока броненосцы находятся в ремонте.
Адмирал Алексеев сказал, что подумает, а я про себя решил, что обязательно отобью Ники депешу с настоятельной просьбой отдать Макарову весь Тихоокеанский флот. На сегодняшний день это был, на мой взгляд, единственный человек, который сможет максимально воспользоваться тем преимуществом, которое мы временно получили на данном театре военных действий.
Не успел я додумать до конца эту мысль, как в дверь постучали, а потом на пороге возник адъютант Алексеева.
– Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, но пришла срочная телеграмма от его императорского величества.
Глава 20
Переворот
Адмирал Алексеев внимательно прочитал поданную ему депешу, после чего молча положил на стол и пододвинул ко мне. Я быстро пробежал ее глазами и почувствовал, как во мне начинают подниматься злость, гнев и одновременно какое-то чувство беспомощности.
В телеграмме Ники просил Евгения Ивановича лично ознакомить меня с этой депешей, в которой сообщал информацию о нападении эсдеков на мызу в Курковицах, о тяжелом ранении тестя и о перемещении всего моего семейства в Гатчину под дворцовую охрану.
Также император сообщил, что мне необходимо при получении инструкций, которые направлены в Харбин и прибудут через одиннадцать суток, отправиться на встречу с генерал-губернатором провинции Чжили и командующим Бэйянской армией генералом Юань Шикаем, где решить поставленные императором задачи.
В конце телеграммы моим личным кодом был набран текст, который представлял собой после дешифровки следующее: квч Месть блюдо зпт которое подают холодным квч тчк Это твои слова Ермак тчк Ответим совместно позже тчк.
– Совсем эти революционеры распоясались, Тимофей Васильевич. Надеюсь, лечение Аркадия Семеновича пройдет успешно, – произнес Алексеев, увидев, что я закончил читать депешу, включая и шифрованную часть.
Я тоже надеюсь, Евгений Иванович. Я рано потерял родителей и был сильно рад, когда Аркадий Семенович и Нина Викторовна после свадьбы стали относиться ко мне как к родному сыну. Для меня это было несколько неожиданным, но постепенно и я стал относиться к родителям жены как к своим собственным родителям. Поэтому руководство РСДРП сделало большую ошибку, напав на мой дом и мою семью, – я замолчал, борясь с теми эмоциями, которые вновь начали захлестывать меня.
– Да и раньше об этом не слышно было. Если только во время Отечественной войны, когда крестьяне защищали от французов барские усадьбы, – Ширинкин извиняюще улыбнулся. – Даже странно как-то!
– Значит, крестьяне из Курковиц уважают, я бы даже сказал, любят Аленина и его семью, если жизнью рискнули. И странно – не странно, а чтобы уже сегодня Нина Викторовна, Мария Аркадьевна и Василек были в Гатчине! Вам все понятно, господин генерал?!
– Так точно, ваше императорское величество! – Ширинкин принял стойку смирно.
– По Аркадию Семеновичу решите на основании заключения лейб-медика Боткина. Если генерал Беневский транспортабелен, то перевезти его в генеральный госпиталь и оказать самый лучший уход и лечение, – император сделал паузу и с какой-то яростью продолжил: – Евгений Никифорович, вы должны сделать все возможное по организации лечения Аркадия Семеновича. Задействуете любые силы, средства. Он должен выжить. Все-таки по русским обычаям мы с ним сватья теперь, раз я был посаженым отцом у Тимофея Васильевича на свадьбе. Да и боюсь представить реакцию Ермака на смерть тестя. Еще не хватало, чтобы он в Европе и в Англии социал-демократам, да и остальным революционерам, резню устроил. А с него станется!
Я все понял, ваше императорское величество. Все сделаю. Только вот…
Что замялись, Евгений Никифорович?
Боюсь, что Нина Викторовна и Мария Аркадьевна могут отказаться ехать в Гатчину, если генерал Беневский будет нетранспортабелен и останется в имении для предварительного лечения, – Ширинкин достал платок и промокнул вспотевший лоб.
Николай II встал со стула и прошелся по детской комнате, в которой начальник Дворцовой полиции и застал императорскую чету с младшей дочерью, трехлетней Ольгой, которую те вместе с няней пытались уложить спать. Девочка, кстати, молчала и внимательно слушала разговоры, переводя взгляд на говоривших.
– Ну не знаю, что и делать. Скажите им, что это мое императорское повеление. Что за Аркадием Семеновичем и так найдется кому ухаживать, причем профессионально. А их место в Гатчине. Что я отвечаю перед Тимофеем Васильевичем за их безопасность.
Государь остановился и в раздражении махнул рукой.
– Хотя что я говорю. Понятно, что они не оставят мужа и отца. Одним словом, решайте проблему, Евгений Никифорович! Все, я вас больше не задерживаю.
– Ники, успокойся. Все будет хорошо. Самое страшное уже позади, – императрица встала с креслица, стоявшего у детской кроватки, и, подойдя к мужу, ласково взяла его за руку. – И надо как-то отблагодарить крестьян и охрану мызы. Помочь семьям погибших.
Ширинкин, глядя на царскую чету, задним ходом попытался незаметно просочиться из спальни, но в этот момент на пороге возникла статс-дама Рихтер.
– Ваше императорское величество, – Елизавета Константиновна, поклонившись, продолжила: – Прошу прощения, только что фельдъегерем доставлено срочное послание из Владивостока, которое вы ждете.
– Зовите.
Через несколько секунд в спальню вошел штабс-капитан Пешков – старший группы фельдъегерей Гатчинского дворца. Расстегнув опечатанную сумку, достал из нее пакет, также запечатанный несколькими сургучными печатями, в котором угадывался какой-то цилиндрический предмет.
Разорвав пакет, император достал китайский тубус для бумаг. Повертев его в руках, попытался свернуть крышку, хмыкнул и отдал офицеру.
– Что-то не пойму, Леонтий Николаевич, как он открывается.
Пешков, осмотрев внимательно тубус и целостность печати, попробовал отвернуть крышку против часовой стрелки. Крышка не поддалась, попробовав крутить в другую сторону, офицер открыл наконец-то тубус и достал из него лист бумаги, который передал императору.
Николай II быстро пробежал глазами текст и задумался.
– Леонтий Николаевич, срочно вызовите ко мне завтра на утро генерала Куропаткина, Витте, графа Ламсдорфа и Бадмаева.
– Слушаюсь, ваше императорское величество.
– Выполняйте, капитан, произнес Николай II и вновь задумался.
– Что-то случилось, Ники?
– Пока нет, дорогая, но, вернее всего, скоро случится. И чувствую, Ермака мы еще долго не увидим.
* * *
– Рад видеть вас, господин флигель-адъютант, проходите, присаживайтесь, – адмирал Алексеев указал на стул рядом с небольшим кофейным столиком, излучая радушие.
Выйдя из-за рабочего стола, генерал-губернатор Маньчжурского военно-административного округа и командующий военно-морскими силами в Тихом океане также подошел к столику и расположился на втором стуле, показывая рукой, чтобы я садился.
– Как время-то бежит. Три года назад я разговаривал с капитаном Генерального штаба, который вез на испытания партию ружей-пулеметов Мадсена. А теперь передо мной сидит флигель-адъютант, начальник Аналитического центра при российском императоре, который прибыл с инспекцией на Дальний Восток и в Маньчжурское губернаторство глазами и ушами самодержца нашего, – Алексеев говорил с шутливой интонацией, но глаза его при этом были серьезными. – Ну да ладно, вспомнили прошлое, приступим к настоящим делам. И давайте без чинов, Тимофей Васильевич.
– Спасибо, Евгений Иванович.
– Насколько я понял, план по Сасебо провалился, но ваш отряд активно принял участие в бою на рейде Мозампо? – спросил адмирал, который был в курсе операции.
– Да, нам некогда было выбирать другие цели. А тут так удачно все совпало. Жаль только, «Варягу» не удалось вырваться.
Жаль. Я хорошо знал Всеволода Федоровича, он много сделал, будучи старшим помощником командира Порт-Артурского порта для увеличения обороноспособности крепости и Квантуна. Это я поспособствовал, чтобы он получил под свое командование «Варяг». Сейчас даже виню себя в этом, – Алексеев тяжело вздохнул. – Но, с другой стороны, такая яркая гибель, о которой поют песню. Спасибо вам, Тимофей Васильевич. Насколько мне сообщили, это вы автор?
– Я, ваше высокопревосходительство. Только я не знаю, как у меня это происходит. Песня сама как-то в голове складывается.
– Пускай больше таких песен, как говорите, у вас «складывается». Если раньше вас кавалергарды обещали поить при посещении их полка, то теперь в любом морском экипаже вы желанный гость. Это они еще не знают, сколько японских кораблей отправил на дно ваш отряд, как вы их называете, боевых пловцов. Кстати, сколько?
– Броненосец береговой обороны «Чин-Иен», броненосный крейсер «Чиода», два полукрейсера-полуброненосца – «Ицукусимуа» и «Хасидате», плюс к ним потом еще бронепалубный крейсер «Касаги».
– Однако… Признаться, я думал значительно меньше, отдавая победы отряду малых миноносок Александра Васильевича. Скорость у них огромная, самоходные мины новые, более мощные. Да и офицеры отчаянные. Я на экипаж мичмана барона Клейста представление на ордена для офицеров и на знаки Святого Георгия для нижних чинов государю отправил, благо Георгиевская дума утвердила указ императора о присвоении данных орденов и знаков ордена для погибших при совершении подвига, – адмирал сделал паузу, которой я воспользовался.
– Евгений Иванович, думаю, весь экипаж «Варяга», и оставшихся в живых, и мертвых, надо представить к Георгиям. Поверьте, они прошли через ад, сражаясь, даже когда палуба корабля уже была под водой. Я это видел собственными глазами, – несколько на эмоциях произнес я, вспомнив горящий, уходящий под воду «Варяг», уцелевшие пушки которого вели огонь до последнего. – Считаю, что малый миноносец номер сто три под командованием мичмана барона Клейста и крейсер «Варяг» под командованием капитана первого ранга Руднева достойны войти в историю военно-морских сил Российской империи как корабли, чьи экипажи полностью стали Георгиевскими кавалерами.
– Как-то непривычно, но, возможно, вы и правы, Тимофей Васильевич. Такие подвиги русских кораблей надо обязательно отметить особенным награждением, да и нам не грех помянуть героев… – с этими словами Алексеев взял со столика колокольчик и позвонил.
В кабинет тут же вошел адъютант адмирала в звании капитана 2-го ранга.
– Сергей Николаевич, попросите, чтобы нам организовали бутылку шустовского, черного индийского чая и всего положенного к этому. И меня больше нет ни для кого, тем более дневная вахта уже закончилась, – офицер исчез за дверью, а адмирал, повернувшись ко мне, поинтересовался:
– Адмиральский чай уже пробовали, Тимофей Васильевич?
– Пробовал, – ответил я с тяжелым вздохом-выдохом.
Следующая пара часов прошла в неспешной беседе, во время которой Евгений Иванович кратко рассказал об общей обстановке на сухопутном участке фронта в Маньчжурии, так как позиции на Квантуне я посетил по дороге в Харбин.
По рассказу генерал-губернатора, рубеж обороны вдоль реки Ялу, на котором скрытно подготовили ряд древоземельных укрытий для пулеметов и артиллерии под видом строительства жилых и промышленных помещений, теперь уже открыто переоборудуют в огневые точки и размещают пушки и пулеметы. Благодаря заранее завезенным шанцевому инструменту, дереву, цементу, песку фортификационные работы после начала войны идут с опережением графика, благо войск под видом охранных подразделений скопили изрядно. А теперь туда подходят запланированные для обороны части.
Войска, которые должны были привлечь к боевым действиям против японцев, за последние два с половиной года насытили пулеметами, вокруг которых формировалась новая тактика инфантерии. На каждое отделение – по пулемету Мадсена, на каждый взвод – по станковому пулемету Максима. Не во всех дивизиях еще это было, но три восточно-стрелковые дивизии, которые должны были встретить японцев на границе с Кореей, таким образом были укомплектованы полностью.
Также этим дивизиям было придано большое количество артиллерии. Батареи усохли до четырех орудий, но зато они были в каждом батальоне. Это были в основном 87-миллиметровые легкие и конные полевые пушки образца 1877 года, но были и новые трехдюймовки 1902 года, и трофейные французские 75-миллиметровые пушки фирмы «Шнейдер», которых приличное количество захватили во время Боксерского восстания. Плюс каждому полку придавалась шести-орудийная батарея 152-миллиметровых полевых мортир образца 1885 года.
По словам адмирала, такой концентрации орудий в российской армии еще не бывало. При этом их планировалось использовать в основном с закрытых позиций или из дзотов, из-за чего артиллеристы мучились с приспособлениями и таблицами стрельб с закрытых позиций, позволяющими нанести максимальные потери противнику с минимальными своими.
Прошелся Евгений Иванович и по поводу внутренней и внешней политики на Дальнем Востоке. Он прекрасно понимал, что Япония воюет не с Российской империей, а с ее экспедиционным корпусом, но даже такой корпус для России непосильная экономическая ноша.
Если Японию быстро не разгромить, а это будет затруднительно, если за нее открыто вступится Англия в виде английских кораблей с «добровольцами» на борту, дальнейшие боевые действия могут привести к потере значительных территорий, включая переданную в аренду Северо-Американским Штатам Аляску. На прямую аннексию Америка вряд ли пойдет, но наверняка постарается использовать момент в том случае, если война пойдет для нас не слишком удачно. Хотя и аннексию исключать нельзя.
Это адмирал еще не знает, что «Кун, Лоеб и К°» выделил Японии еще сто миллионов долларов на закупку «Маджестиков», и при этом общий долг Страны восходящего солнца достиг перед Америкой немыслимых высот.
Причина того, что «Кун, Лоеб и К°» дал японцам такой большой кредит, заключается в том, что банк имеет в Японии большие интересы, так как уже немало в нее вложил. Новым кредитом они хотят сохранить и приумножить свои вложения. Плюс показывают, что вкладываться в неудачника или банкрота никто не будет. Им, как и остальным странам и банкам, Япония нужна только для того, чтоб ограничить наши аппетиты в Китае и Корее.
В то же время у американцев есть одна особенность, в которой я убедился и в прошлой жизни, и здесь, изучая их экономическую политику. Они очень хорошо умеют считать деньги и готовы драться за них с кем угодно. Поэтому, если у японцев не получится, то американцы могут быстро от них отвернуться, дабы не поддерживать безнадежного должника. И тогда горе побежденному.
Думаю, что Штаты не будут до последнего поддерживать японцев. Им главное прибыль и собственные интересы. А кто им за это заплатит, для них не так важно. И уж тем более неважно, будет ли жив клиент после того, как он заплатит.
Прошелся Евгений Иванович и по поводу того, что если бритты выступят открыто, то на Дальний Восток придется перегонять почти достроенные эскадренные броненосцы «Бородино», «Император Александр III», «Князь Суворов» и «Орел», два броненосных крейсера из серии «Гарибальди»: «Мариано Морено» и «Ривадия». Эти крейсера, когда от них отказалась Аргентина, мы выкупили по настоянию Сандро. Теперь они носили имена «Императрица Мария» и «Великий князь Георгий», которые лично выбрал Николай II. Также в эту эскадру для Тихого океана должны были войти крейсера «Алмаз», «Жемчуг» и «Изумруд».
После этого разговор плавно перешел на флотское командование. Адмирал Скрыдлов был тяжело ранен и нуждался в длительном лечении. Контр-адмиралы Витгефт и Молас 2-й опыта командования большими эскадрами не имели. Вице-адмирал Старк, который мог бы взять на себя командование, погиб во время боя в Желтом море, поэтому Евгений Иванович возложил командование Тихоокеанской эскадрой на себя. При этом он понимал, что для нормального командования надо находиться в Порт-Артуре, а не в Харбине.
Я высказался, что на должность начальника Тихоокеанской эскадры можно вызвать Макарова, тем более Степан Осипович большой специалист минной и крейсерской войны, которая сейчас разразится между флотами, пока броненосцы находятся в ремонте.
Адмирал Алексеев сказал, что подумает, а я про себя решил, что обязательно отобью Ники депешу с настоятельной просьбой отдать Макарову весь Тихоокеанский флот. На сегодняшний день это был, на мой взгляд, единственный человек, который сможет максимально воспользоваться тем преимуществом, которое мы временно получили на данном театре военных действий.
Не успел я додумать до конца эту мысль, как в дверь постучали, а потом на пороге возник адъютант Алексеева.
– Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, но пришла срочная телеграмма от его императорского величества.
Глава 20
Переворот
Адмирал Алексеев внимательно прочитал поданную ему депешу, после чего молча положил на стол и пододвинул ко мне. Я быстро пробежал ее глазами и почувствовал, как во мне начинают подниматься злость, гнев и одновременно какое-то чувство беспомощности.
В телеграмме Ники просил Евгения Ивановича лично ознакомить меня с этой депешей, в которой сообщал информацию о нападении эсдеков на мызу в Курковицах, о тяжелом ранении тестя и о перемещении всего моего семейства в Гатчину под дворцовую охрану.
Также император сообщил, что мне необходимо при получении инструкций, которые направлены в Харбин и прибудут через одиннадцать суток, отправиться на встречу с генерал-губернатором провинции Чжили и командующим Бэйянской армией генералом Юань Шикаем, где решить поставленные императором задачи.
В конце телеграммы моим личным кодом был набран текст, который представлял собой после дешифровки следующее: квч Месть блюдо зпт которое подают холодным квч тчк Это твои слова Ермак тчк Ответим совместно позже тчк.
– Совсем эти революционеры распоясались, Тимофей Васильевич. Надеюсь, лечение Аркадия Семеновича пройдет успешно, – произнес Алексеев, увидев, что я закончил читать депешу, включая и шифрованную часть.
Я тоже надеюсь, Евгений Иванович. Я рано потерял родителей и был сильно рад, когда Аркадий Семенович и Нина Викторовна после свадьбы стали относиться ко мне как к родному сыну. Для меня это было несколько неожиданным, но постепенно и я стал относиться к родителям жены как к своим собственным родителям. Поэтому руководство РСДРП сделало большую ошибку, напав на мой дом и мою семью, – я замолчал, борясь с теми эмоциями, которые вновь начали захлестывать меня.