Война сквозь время

Но политрук решил показать, что он тут не последний человек.

— Кто вы такой?

— Прежде чем задавать такие вопросы, представьтесь, а я посмотрю, стоит ли с вами вообще разговаривать.

Молчаливая пауза.

— Политрук Строгов, 403-й стрелковый полк 145-й стрелковой дивизии.

— Лейтенант Павлов, 516-й гаубичный полк 145-й стрелковой дивизии.

— А бойцы? А раненый?

— Тоже из нашего полка, бойцы ездовые из хлебопекарни, раненый — начальник штаба 403-го полка.

— Понятно, а девушка?

— Телефонистка с батальона связи. Может, теперь вы представитесь?

Я подошел чуть ближе, не опуская автомата.

— Капитан Зимин, Главное управление государственной безопасности.

Политрук удивленно посмотрел на меня.

Ого, как их проняло. Таких визитеров нечасто встретишь, а тут госбезопасность почти в полном составе, только товарища Берии для полного комплекта не хватает.

А вот у политрука разгорелись глаза. Он почти спокойно, подчеркнуто по уставу, снова решил обратить на себя внимание.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться, начальник особого отдела 403-го стрелкового полка, старший сержант госбезопасности Строгов.

О как. Я думал, у нас тут замполит всех строит, а оказывается, настоящий штатный «молчи-молчи».

— Обращайтесь, сержант.

— Вы можете подтвердить вашу личность?

— Сержант, ты, по-моему, не понял, где мы находимся. То, что ты до сих пор жив, это лучшее доказательство. И кто в тыл к противнику берет с собой документы. Хотя… Подойди, остальные на месте.

Он подошел ко мне поближе, но руку держал недалеко от кобуры.

— С глазу на глаз.

Он кивнул. Отойдя чуть в сторону, я ему протянул шелковый платок.

— Думаю, ты знаешь, что это такое.

Строгов с некоторой дрожью пробежался взглядом по тексту, потом вернул лоскут обратно, встал по стойке смирно.

— Теперь, надеюсь, сомнений относительно меня нет?

— Никак нет.

— Значит, так, поступаете в мое непосредственное распоряжение.

— Есть.

Мы уже спокойно вернулись к оставленной группе. Бойцы, лейтенант и девушка-связистка с надеждой посматривали на нас.

Строгов подошел и вполголоса сказал:

— Все спокойно, это свои.

Все сразу расслабились. А я смог откинуть накидку масккостюма, и народ увидел мою размалеванную тактической краской физиономию.

Девчонка аж прыснула. Но увидев строгий взгляд полкового особиста, сразу нахмурилась и отвернулась к раненому.

— Скажи, сержант, а у тебя брата, служащего в нашей организации, нет? А то недавно с таким вот Строговым встречался и очень плотно работал вместе.

Тут же наткнулся на удивленный взгляд.

— Есть, товарищ капитан.


— Такой плотный, брови еще белесые.

— Да это Сашка. Вы что-то знаете про него?

— Да не волнуйся, жив он. Воюет, как все. Правда, зануда редкостная.

Особист аж засветился.

— Точно, Сашка. Мы ж с ним с самого начала войны не виделись.

— Ну и ладно, — оборвал я разговор. — Теперь рассказывай, откуда вы такие красивые и куда следуете?





Глава 2




Наша небольшая группа уже второй день продвигалась в сторону канонады. Я, как более опытный и экипированный разведчик, шел впереди, за мной, на удалении метров в восемьдесят, шли остальные. Того же Строгова и Павлова нагрузил своими пожитками, причем особист головой отвечал за их сохранность. Обоих научил пользоваться радиопередатчиком и, будучи в головном дозоре, регулярно поддерживал связь.

Выходить к окруженным войскам, которые в ближайшее время будут разбиты, конечно, не самая лучшая идея, но узел связи у них пока должен еще функционировать и отправить сообщение в Москву о появлении у них в расположении Зимина вполне по силам.

К вечеру добрались еще до одного прорванного рубежа обороны. Абсолютно такая же картина. Воронки, полуразрушенные траншеи, трупы и запах гари. Немцы даже не оставили трофейной команды и рванули дальше. На пределе слышимости ощущались звуки работы двигателей, иногда выстрелы орудий.

Уставшие люди расположились недалеко от небольшой речушки, в перелеске, которых тут было в изобилии. Я присел чуть дальше и спокойно посматривал на спутников, с которыми свела судьба, при этом не забывая контролировать окрестности. После того, как народ немного отдохнул, у людей появился зверский аппетит, но в суматохе отступления никто не успел озаботиться продуктовым вопросом, поэтому все угрюмо сидели, стараясь не думать о еде. По молчаливому согласию никто не поднимал эту тему. Остатки шоколада и пару консервов, которые я прихватил с собой, съели еще вчера. А вечером похоронили Иволгина — не вынес дороги и внутреннего кровотечения. Без экстренной хирургической помощи у него не было шансов. Ближе к вечеру он еще раз пришел в себя. Когда я нагнулся к нему, он шепотом попросил навестить его семью в Москве и отдать его вещи. Эта фраза забрала все его оставшиеся силы. Иволгин опять потерял сознание и через три часа умер. Мы его похоронили в лесу. Летную кожаную куртку, шлем и планшет с документами я забрал с собой, на немой вопрос Строгова ответил, что пилот из специального авиаполка НКВД. О его смерти нужно будет отчитаться.

Я сидел и думал совсем о другом. Сейчас мы выйдем в расположение остатков частей 28-й армии, которые доживают последние дни. Мои спутники — остатки разгромленной 145-й стрелковой дивизии, которая должна была прикрывать с запада контрнаступление по деблокаде смоленской группировки. Странно, весь расклад по Смоленской оборонительной операции я передал Судоплатову еще неделю назад. Но как таковых результатов в изменении оперативной обстановки не увидел, ну разве что вместо пяти дивизий, как в нашей истории, 28-й армии на этот момент было придано восемь. Причем три дополнительных стрелковых дивизии, переданные из состава Резервного фронта, создавали эшелонированную систему обороны на пути 7-го армейского корпуса. 145-я, как и в нашей истории, приняла на себя первый и самый тяжелый удар немцев и в течение двух дней была разгромлена, но благодаря такой расстановке сил, стремительного окружения группировки 28-й армии не получилось, и теперь немцы, следуя ранее намеченному плану, прорывались к Рославлю, пытаясь замкнуть кольцо окружения.

От тягостных мыслей о большой стратегии меня отвлек вопрос Строгова. Я его пропустил мимо ушей, поэтому пришлось уточнить:

— Не понял, что?

— Товарищ капитан, что дальше делать будем? Люди устали и голодны. Долго так не протянем, да и майору хуже стало.

— Хорошо, сейчас что-нибудь придумаю.

Поднялся, порылся в вещах и достал вторую радиостанцию, второй «ночник», которые были у Иволгина. В качестве сопровождающего для разведки решил взять артиллерийского лейтенанта, как более спокойного и выдержанного. На время свою СВУ отдал Строгову, в ночном рейде она вряд ли пригодится, а Павлова перегружать лишним оружием тоже смысла не было, устраивать большую войну мы не собирались. Думаю, в окопах подберем ему что-то подходящее. Провел быстрый инструктаж по пользованию радиостанцией и «ночником».

Пока Павлов готовился к вылазке, я решил глянуть, что там с раненым майором. Он уже второй день без сознания.

Нагнувшись к майору, в полумраке сумерек попытался оценить состояние. На губах была видна красная пена. По еще многим показателям явно не жилец.

Девушка, которую звали Зоя, с надеждой глянула на меня.

Я глубоко вздохнул и отвернулся. Потом спокойно констатировал:

— Не жилец, к утру умрет.

— Вы врач?

— Да нет, скорее наоборот. Просто насмотрелся такого. Проникающее ранение грудной клетки, повреждены легкие, большая потеря крови, дыхание поверхностное, пульс еле прощупывается. Шансов нет, если не оказать немедленную хирургическую помощь.

Все сидели и молчали. А я повернулся к артиллерийскому лейтенанту.

— Ну что, освоился с радиопередатчиком?

— Так точно, товарищ капитан.

— Ну, тогда пошли, посмотрим, может, что и получится найти, людей кормить надо.

Через пять минут мы растворились в темноте леса. Я шел и про себя думал, какой позывной дать лейтенанту.

Что-то настроение было не самое лучшее и никаких птичьих позывных на ум не приходило.

В итоге решил не мучиться и сам обратился с вопросом к лейтенанту:

— Придумай себе позывной, а то что-то фантазия не работает.

— А можно «Мозг»?

— С чего такой странный позывной? У нас принято птичьи клички давать, как-то привычней.