Во сне и наяву

Она стали вглядываться в большие клубы дыма, но, судя по всему, он был ещё далеко, запаха гари она пока не чувствовала. Зато всё отчётливее ощущался другой запах. Однажды она в магазине «Лента» купила уценённую курицу в герметичной упаковке, шла радовалась, что купила её за полцены, а когда пришла домой и распаковала птицу, в нос ей ударил сильный запах тухлятины. Вот и тут воняло так же. Тухлятина и всё усиливающееся шипение. И ещё мухи… Здешние, огромные, как цикады, красноглазые мухи докучали ей всё больше и больше. Их тут было немало. Светлана прямо на лету сбила одну из этих уродин, что пыталась присесть ей на лицо, а Лю ей в это время и говорит:

— Эти облака впереди — это насекомые.

— Насекомые? — девочка даже остановилась. — Это они шипят?

— Да, этот шум издают они, их там очень много. Но я видел среди них и нужного нам жука.

— Офигеть!

Но ей нужно было идти дальше. Светлана застегнула замок куртки до конца, подняла воротник, натянула капюшон, затянула на нём шнурки. Хорошо, что куртка ей была чуть велика, она легко смогла спрятать руки в рукава. Открытыми остались лишь нос и глаза. Хорошо упаковалась. Так лучше. И только после этого она пошла дальше. Да, с курткой ей повезло, ведь мух становилась очень много, когда девочка прошла ещё пять сотен шагов, мух в воздухе стало столько, что ничего другого, кроме их отвратного жужжания, уже не было слышно. От него оглохнуть было можно, и каждый раз, когда она взмахивала палкой, она обязательно сбивала одну или двух мух. Так и шла девочка по колдобинам, отмахиваясь от мух, оглохнув от висящего в воздухе жужжания и стараясь не дышать носом, так как вонь усиливалась с каждым шагом.





Глава 50




Вихри. Сначала она подумала, что это столб перед ней. Столб, уходивший в небо и шевелящийся, всё время меняющий свою форму. Света уже ничему не удивлялась, просто шла дальше, а когда подошла ближе, поняла, что это никакой не столб, а огромное количество мух, медленно кружащихся вместе в одном направлении. А потом она вдруг поняла, что… мухи были, кажется, мертвы, они просто плавно крутились в этом медленном вихре, как чаинки в стакане с раскрученным чаем.

Девочка остановилась, чтобы это рассмотреть, а Любопытный сказал ей:

— Отнеситесь к этому явлению с максимальным вниманием. Мне кажется, это не завихрения краёв воздушных масс, рискну предположить, что это какая-то гравитационная аномалия. Мне она представляется очень интересной, но для вас она может быть опасна.

— Пипец, гравитационные аномалии…, — Светлане приходилось кричать, иначе она даже сама себя не слышала. Девочка смотрела на этот вращающийся столб из дохлых мух. — Лучше их обходить подальше?

— Думаю, именно такое поведение будет наиболее разумным.

— Лю, а вы там жуков-то нигде не видите? — Светлане уже не хотелось идти дальше.

— Я ищу их, ищу. Как только замечу, я вам сразу дам знать, — обещал голос. — Но мне кажется, что нам придётся идти ещё немного.

Девочка вздохнула и, прикрывая ладонью нос от десятка кружащихся вокруг мух, пошла дальше.

Ещё один «столб», она прошла всего метров пятьдесят и увидела чёрное, мёртвое дерево с раскидистыми ветками, на дереве сидели похожие на уродливых чаек птицы из породы тех, с одной из которых Светлана встречалась в заброшенном доме. Птицы были необычайно крупны и жирны. Как они только могли летать с такими телами?

А сразу за деревом кружился столб. На этот раз он был не такой тёмный. Мух в нём было мало. Зато там кружился вокруг своей оси… Голый, пузатый, распухший мужчина. Голова закинута, лицо вверх, словно он смотрел на небо, получая от вращения удовольствие. Ноги сплетены и вытянуты, а руки раскинуты в разные стороны. На одной из рук лейкопластырем закреплён медицинский катетер с обрывком капельницы. Мужик так и кружится, и кружится. Теперь Света поняла, почему знакомый Лю индивид называл это место «танцами». Наверно, это казалось ему остроумным. Вот только кружащийся в танце мужчина был давно мёртв, он уже и посерел весь, и на всём его теле виднелись почти чёрные трупные пятна.

Девочка отвернулась, чтобы больше этого не видеть, и пошла дальше, старясь держаться от этого танца подальше, туда, в ещё большую темноту, куда идти ей совсем не хотелось. Хорошо, что Лю сказал ей, когда она не успела пройти и сотни шагов:

— Светлана-Света, я нашёл жука. Поворачивайте направо. Вон, справа от вас ещё одна аномалия, а рядом с ней останки. На них есть жук.

«Слава Богу». Светлана прибавила шаг. Она почти оглохла от нескончаемого звука жужжащих мух, уже плохо разбирала дорогу, даже палку один раз выронила, но всё равно шла туда, куда вёл её Любопытный. Следующий «танец» исполняла старая голая женщина, она висела, выгнувшись животом вверх, широко раскидав и ноги, и руки в разные стороны, только её седые волосы свисали вниз, она так же медленно вращалась, как и пузатый мужчина. А над ней, синхронно с нею, вращалась большая дохлая птица. Вонь тут стояла невыносимая, даже прячась за воротником куртки, Светлана едва не задыхалась от запаха тления.

— Вот, справа от вас корпус существа, — произнёс голос.

Девочка и сама уже разглядела, она бы поняла, что это, ещё раньше, не будь труп усыпан блестящими и крепкими кусаками и мухами, среди которых белели мощные и клыкастые личинки с чёрными головами.

— Видите жука? — спросил Лю.

Да, Света его видела, он выделялся из всего живого месива яркими оранжевыми пятнами на панцире. Девочка уже скинула рюкзак, уже доставала из него банку.

Ей пришлось задержать дыхание, чтобы подавить в себе рвотный рефлекс. Дышать над этим почти разложившимся телом было невыносимо, невозможно. Она развела крышку и банку в разные стороны и, старясь не зачерпнуть банкой лишних насекомых, подтолкнула жука в банку. Мерзкий жук своими мерзкими лапами пытался цепляться за гнилые ткани трупа, не хотел лезть в банку, но Света затолкала его и сразу завернула крышку. Попался, ублюдок. Банку в рюкзак, рюкзак за плечи, палку в руки.

— Всё, Лю, он у меня, — произнесла девочка и дёрнулась от сильнейшего рвотного спазма.

Всё, бежать отсюда, бежать быстрее.

Это было просто невыносимо: жара, выворачивающая наизнанку вонь, и, главное — мухи, мухи, мухи, которые садились на неё, сколько бы она их ни отгоняла. А ещё эти люди, медленно кружащиеся в танце смерти в метре или двух от земли. Голые, распухшие, серые, страшные. Если бы не Лю, который нашёл жука, если бы не его спокойный голос, который, как маяк, давал ей надежду в этом гудящем полумраке, она точно повернула бы обратно, так и не сделав дела. Но теперь там, за спиной, в рюкзаке, в стеклянной банке скребёт своими мерзкими лапами большой чёрный жук с оранжевыми пятнами и уродливой головой. Дело сделано.



Отвела братьев в сад, покормила папу, отсчитала себе шесть тысяч рублей на кроссовки — надо же их наконец их купить — и побежала в школу. Да, обувь была ей нужна; то, что она сейчас носила, носить было просто неприлично, мама не позволила бы ей надевать такую рванину. Да и до дня рождения оставалась всего пара дней. Света считала, что заслужила себе пару обновок.

А в школе произошло вот что! Перед вторым уроком в класс вошли их классный руководитель Данила Сергеевич и завуч школы Марина Евгеньевна. И они с серьёзными лицами стали рассказывать про Пахомова, мол, он вёл неправильную жизнь — «Вы все знаете, какую», — говорила Марина Евгеньевна, пристально разглядывая ребят, — водил знакомства с опасными людьми, и вот чем всё закончилось, он лежит в больнице в реанимации. Жизни его ничто не угрожает, но пусть для всех этот случай послужит уроком.

— А в какой больнице он лежит? — спросил Мурат Сабаев.

— Да, кстати, ребята, его нужно навестить, — произнёс классный. — Он тут лежит в «двадцатке» на Гастелло.

— Навестим, — сразу обещал Мурат.


— Только после уроков, — строго потребовала завуч.

А у Светланы в кармане олимпийки как раз лежали ключи от дачи Пахомова. И она подумала, что это будет хороший предлог для визита. Да, в самом деле, это отличный предлог, как она раньше об этом не подумала? Ведь она хотела поболтать с ним, выяснить, что там всё-таки произошло. С этого урока девочка, конечно, сбежать не смогла, но на третий урок она уже не остались.

И через пятнадцать минут Света поднималась на четвёртый этаж больницы, в отделение, в котором лежал Пахомов. В палате, кроме него, лежало ещё два мужчины. Девочка поздоровалась.

— Фома! — радостно произнёс или, скорее, прошипел Пахомов, поднимая руку, чтобы она его увидела. — Я тут!

«Дурак!». Она подошла к кровати, бросила на пол рюкзак и сказала с претензией:

— Пахомов, у меня вообще-то имя есть.

— Ага, я помню, Света, а мне сказали не ходить и сильно не орать, не курить, короче, лежать и молчать, а я уже озверел видосики из тик-тока смотреть. По телефону говорить не могу, меня не слышат, ютубом и игрухами спасаюсь, — он показал девочке планшет.

Кажется, у него была забинтована грудь, Светлана толком не могла разглядеть, и весь он был какой-то похудевший, что ли. Но весёлый, как всегда.

— А что там с тобой произошло? — спросила девочка и без приглашения села на край его кровати.

— А, это… Короче, слушай. Короче, иду в школу, а тут двое ко мне, оба модные такие, на прикиде, показывают мне монету и говорят: где взял? Я такой: знать не знаю. Чё цепляетесь? Я поначалу думал, что это их Валяй послал, деньги вытрясти обратно, но нифига, мужики были серьёзные. И деньги их вообще не интересовали. Только одно спрашивали: у кого взял монету?

Бред какой-то, Света ничего не понимала. Она нашла эту монету Бог знает где, у себя во сне, между прочим, зачем каким-то серьезным мужикам выяснять, откуда она? А Пахом стал шептать:

— Короче, я ничего про тебя не сказал, говорю: отвалите, а там один стал буреть, ну я ему и накатил пару раз. Но их было двое… А они, сразу видно, крутые мэны. Ну вот они мне рёбра и поломали, — теперь Пахомов уже хвастался, сейчас он походил на маленького мальчишку.

Но Светлане это не казалось глупым. Она видела, что он ждёт благодарности от неё, и Света, вдруг сама себе удивляясь, прикоснулась к руке Пахомова, что лежала поверх одеяла:

— Спасибо тебе, Владик.

А Пахомов вдруг покраснел и прошептал сконфуженно:

— Не зови меня так, — но рукой своей взял руку Светланы.

— Почему? — удивилась Светлана.

— Стрёмно себя чувствую, меня так только мама зовёт, — отвечал он. — Меня все Пахомом зовут. Или по фамилии.

— Ну ладно, — сказала девочка.

Ей было немного неловко. Вот так сидеть, когда парень держит тебя за руку, было как-то… неудобно, но в то же время и круто. Это было волнительно. И всё-таки больше неудобно, чем круто, и она вытащила свою руку из его тёплых пальцев. А то мужчины подумают ещё чего. Хотя они даже и не смотрели в их сторону.

— Может, тебе купить чего? — спросила девочка.

— О! Точно, — обрадовался Пахомов, — шавуху с пивом принеси!

— С пивом? — переспросила Светлана язвительно. — А анаши не принести?

— Ну, с «фантой» тогда, — согласился одноклассник. — А шавуху из той забегаловки, в которой мы с тобой ели, помнишь?

Она всё помнила.

— Вот, отдай маме и скажи ей спасибо, — девочка выложила на одеяло ключи от дачи. — Я пойду.

— Свет?

— Что? — она уже встала.

— А ты ещё придёшь? — спросил шёпотом Пахомов.

Опять он выглядел как маленький мальчишка. Девочка кивнула:

— Ну, шаверму-то я тебе обещала. Конечно, приду. Завтра.

Ей некуда было идти, домой ещё было рано, пришлось бы опять что-то врать папе. Конечно, можно было остаться поболтать с Пахомовым, но она чувствовала себя там неловко. Завтра принесёт ему шаверму и ещё с ним поговорит. А сейчас, чтобы не идти домой, она вышла из больницы и повернула не к дому, а в обратную сторону. Света решила обойти квартал и зайти в Чесменскую церковь, к отцу Серафиму. Она хотела поговорить с ним насчёт монеты, узнать, отвёз ли он её на аукцион.

Девочка уже свернула на Авиационную улицу. Эта улица в этом месте всегда немноголюдна. И машин здесь немного. Мельком она увидела, как через дорогу бежит мальчишка. Она бы не обратила на него внимания, если бы он переходил дорогу в положенном месте, там как раз недалеко была «зебра». А так ему посигналила проезжавшая машина, и Света повернула голову в ту сторону.

Это был чернявый паренёк лет тринадцати-четырнадцати, одет он был не очень, вещи на нём были грязные, а ещё он нёс что-то с собой. Нёс то, что не хотел никому показывать и прятал под старой майкой на животе. Перебежав улицу, он пошёл Светлане навстречу, то и дело поглядывая на неё.

Мальчик был весьма неприятен на вид, он был чумаз, словно не умывался несколько дней. Лицо его было перекошено какой-то болезненной гримасой, он явно был ущербный. Девочка даже подумала о том, что от него нужно держаться подальше, Бог его знает, что он там прячет под майкой. Но она шла ему навстречу, а когда до него оставалось всего пять-шесть метров, вдруг из-за спины девочки вынырнул кто-то, и бежевый плащ оказался между нею и этим мальчишкой. Светлана была ошеломлена таким внезапным появлением… Тем более, что прямо перед нею шла Элегантная Дама. Дама чуть наклонилась и, как шлагбаум, выставила вбок правую руку в чёрной перчатке, она как знала, что этот чумазый мальчика выхватит из-под майки нож с длинным чёрным лезвием и с этим ножом и со своей перекошенной рожей кинется вперёд. Светлана остановилась и уже хотела кинуться бежать, но этого делать не пришлось…

Одним движением Элегантная Дама перехватила мальчишку за талию. И с необыкновенной лёгкостью закинула его себе на плечо. Он заорал визгливо, стал сучить ножками, но она его не выпускала; тогда он своим ножом стал наносить ей удар за ударом по спине и по правому её боку, с каждым ударом протыкая красивый плащ и при этом продолжая истошно визжать. И тут Элегантная Дама сделала то, чего Светлана ожидала от неё меньше всего. Она подкинула мальчишку вверх, ловко перехватила его, взяв покрепче и чуть задержав его на поднятых руках, и с размаха, по большой амплитуде, с силой шваркнула его об асфальт. Так, что пыль слегка взметнулась из-под тела мальчишки. Его чёрный нож заскользил по асфальту вперёд.

Больше всего девочку поразил звук. Звук удара головы мальчишки об асфальт. Этот звук трудно было воспроизвести и ещё труднее было забыть. Чернявый застыл на асфальте, его глаза были выпучены и смотрели в небо. А под его головой асфальт уже почернел влажным пятном. Элегантная Дама на удивление спокойно подошла к Светлане, взяла девочку под руку, как будто старая знакомая, и сказала довольно холодно:

— Здесь не нужно стоять. Пошли.