Во сне и наяву

Вот теперь всем, включая Светлану, всё стало ясно. И девочка с ужасом стала понимать, что денег она уже не увидит, хорошо, если те десять тысяч, что её одноклассник держит в руке, ей достанутся.

Но Светлана всё-таки недооценивала Пахомова. Одноклассник вдруг хватает барыгу за рукав курки, крепко так хватает, и говорит ему очень даже резко, борзо:

— Слышь, Валяй, наши дела — это наши дела, а монету девке верни.

Света смотрела на это почти с ужасом, она видела, как и так злое лицо барыги теперь и вовсе перекосила ненависть вперемешку с удивлением:

— Ты чё, торчила, офигел? Вообще края потерял? А? — и теперь в его голосе слышались такие нотки, от которых у девочки ноги стали подкашиваться. Всё шло к драке.

А вот у Пахомова, ноги, кажется, совсем не подкашивались, и драки, кажется, он не боялся, он не выпустил рукава куртки барыги и снова повторил всё с той же твёрдостью:

— Рыжьё девке верни.

Ну а дальше… В ответ он получил удар в лицо. Кулак Валяя, может, из-за того, что он был медлителен, а может, из-за того, что сжимал поводок с собачкой, до лица Пахома долетел совсем не так быстро, чтобы сбить парня с ног.

«Ну вот и началась», — теперь уже с каким-то глупым спокойствием думала Светлана, глядя на то, как два высоких мужчины сцепились в драке. Один, Валяй, пытался Пахомова бить, а тот, вцепившись в его одежду, вдруг на удивление ловко затащил тушу барыги себе на бок, а потом подсёк его ноги, и они вместе, грузно и тяжело, рухнули на грязную и сырую после дождя землю. Хрустнул зонт, завизжала собачка, кто-то из мужчин крепко задел её ногой. А одноклассник Светланы, несмотря на то, что он был значительно легче Валяя, вдруг оказался на нём и, правой рукой приобняв его за шею, левой пытался бить и бить тому в его огромную рожу. Но самое главное, что сейчас волновало девочку, так это… Деньги. Вся толстенная пачка денег почти выпала из кармана барыги, часть купюр уже валялась рядом с дерущимися в грязи. В другой раз она даже и не подумала бы о таком… Впрочем, девочка и сейчас не долго раздумывала. Ей просто нужны были деньги, и всё. Она подбежала и вытащила торчащую пачку из кармана Валяя, ещё и подняла те купюры, которые выпали, и после этого закричала:

— Пахомов, деньги у меня.

Странное дело, но он её расслышал и сразу ответил:

— Беги! Я сам…

У него были разбиты в кровь губы.

Она не побежала. В общем-то, Света никогда такого не делала раньше. Но оставлять одноклассника один на один с этим боровом девочка не хотела. Светлана не спеша обошла дерущихся, выбрала удобное место и… с оттяга, со всего размаха, врезала ногой прямо по лицу Валяя, сильно врезала, так что у того челюсть клацнула, а у неё нога заболела. Он закатил глаза, а Пахом ещё ему добавил в рыло два раза кулаком. И тут заорала бабка какая-то с балкона на втором этаже:

— А ну… Что делаете? Наркоманы! Убивают, убивают! Люди…

Пахом уже вскочил, крикнул ей:

— Погнали, чего стоишь?

Ещё и за руку её дёрнул, и побежал сам. Ну уж, бегать Светлану заставлять было не нужно. Она сразу сорвалась за ним, а через сотню метров и перегнала его. Бежала, крепко сжимая в кулаке большой ком из купюр. Теперь пусть попробует этот Валяй её с денежками догнать!

А Пахомов бежал сзади и орал, орал громко. Только не разобрать, что. Света даже повернулась посмотреть, может, кто его преследует, но нет, никто за ними не гнался. Пахомов, придурок, просто бежал и орал:

— А-а-а-ха-ха-ха… А-а-а-а-ха-ха…!

Светлана остановилась. Женщина с коляской, бабулька, другие прохожие смотрят на него, а он всё не унимается. Вот придурок, честное слово!

— Пахомов, чего ты орёшь? — спрашивает она у него строго, когда он догоняет её.

А этот идиот лыбится своими разбитыми в кровь губами и говорит:

— Ваще ништяк! Давно хотел какого-нибудь барыгу шваркнуть!

«Давно хотел? С садика или с младших классов, что ли? Он конкретно тупой».

Они дошли уже до Кузнецовской, быстро пошли по ней к Московскому проспекту, а он ей говорит сбивчиво, ещё не восстановив дыхания:

— Слышь, Фома, а ты молодец! Офигенно поддела его, у него аж лупыдры после твоего пинка закатились, я его уже спящего добивал, — он закидывает голову. Смеётся. — А-ха-ха…

— А он не будет нас искать? — спрашивает девочка, этот вопрос её и вправду волнует, она, честно говоря, побаивается.

А Пахомов бросает небрежно и беспечно:

— Тебя-то точно не будет.

«Нет, что ни говори, а Пахомов стопроцентный болван, вообще у него башка не варит!»

Они уже дошли до Московского, он и говорит девочке:

— Ну чё, шавуху-то я заработал? — и при этом… вдруг… обнимает прямо на ходу Свету за плечи, притягивает к себе и заглядывает ей в глаза. — Давай заточим по шавухе? Угощаешь?

Он, конечно, большой, но не очень красивый парень, несуразный какой-то, румянец на щеках, как у маленького мальчика. Причёска дебильная. Нет, не очень… Да ещё и дурак. Но Светлана не может ему отказать, хоть ей и жалко денег. Она произносит:

— А где твоя шаверма?

— Да тут недалеко, не доходя до «Электросилы», на той стороне, — он показывает на другую сторону проспекта.

— Ну давай…, — соглашается Светлана. Она, честно говоря, волнуется. Вдруг Валяй сейчас собирает каких-то там своих подручных, чтобы искать их. Чтобы отнять деньги и наказать обозревших малолеток.


Девочка смотрит на одноклассника, но тот весел и беззаботен, её удивляет его настроение. И своё тоже: помимо страха и волнения, ей очень приятно думать о том, что у неё сейчас куча денег.

Это очень, очень странные ощущения: она и Пахомов, шваркнув барыгу, идут на вырученное лавэ есть шавуху.

«Мы гопники с районов? Правда, где тут на Парке Победы настоящие гопники?».

Девочка тайком косится на своего одноклассника. Нет, Пахом всё-таки не очень… ну, не очень он красивый парень, хоть и сильный.

Смелый, конечно, тут ничего не скажешь, сильный, но всё равно… не очень…





Глава 33




Забегаловка в сто семьдесят шестом доме по Московскому проспекту оказалась весьма чистенькой, уютненькой. Музычка приятная. Столики чистые. Давно Светлана не была в подобных заведениях, хотя раньше, когда папа имел бригаду альпинистов и много зарабатывал, она часто бывала в ресторанах.

Пахом поставил перед ней литровую бутылку «Пепси», кинул рюкзак, плюхнулся на стул:

— Это я за свои купил. А это твоё.

Он выложил деньги на стол. Точно! У него же остались те деньги, что Валяй ему дал в самом начале. Смятая пятёрка, тысячные купюры, мелочь — Света сразу сгребла их.

А Пахомов, пока они ждали свои шавермы, говорит девочке:

— А сколько ты вообще лавёх нахватила у барыги?

Да, точно. Света достала пачку из внутреннего кармана олимпийки, сложила их с теми, что ей дал сейчас Пахомов, и начала считать.

— Ну и чё? — спрашивал девочку одноклассник.

— Тридцать три тысячи семьсот, — отвечала она.

«ППЦ, — она пока даже ещё не поверила, что эта куча купюр принадлежит ей, — целая куча деньжищ!»

— Блин, мало взяли, — говорит Пахом и идёт за шавермами, они уже готовы.

«Ничего не мало, нормально». Света уже прикидывала, что этих денег ей хватит, чтобы решить все проблемы на пару месяцев.

Шаверма — это очень вкусно. Может, так было оттого, что девочка давно её не ела, а может оттого, что она не позавтракала. В общем, это было так вкусно, что хоть бумагу ешь. А ещё ей всё время наливал пепси-колы её новый товарищ, которого она ещё недавно, да что уж там, ещё вчера ненавидела. Всё это было странно.

Девочка вышла из забегаловки голодной. Пахомов предложил идти в школу, чтобы классная не стала звонить родителям, но Света отказалась, сказав, что пойдёт по делам. Тогда Пахом сказал, что пойдёт с ней. Но девочке этого не хотелось, и она отказала ему. И как он ни навязывался, Света от него ушла. Пусть в школу идёт. А сама она побежала домой. Перед этим забежав в магазин. Накупила много всего вкусного и себе, и папе, и близнецам, аж на полторы тысячи всего набрала. Пришлось соврать отцу, что нашла две тысячи. Он поверил и не ругал её за то, что она не пошла в школу. Хотя и высказал ей, что надо было поэкономить деньги, но сделал это без особой строгости.

Папа вечером ушёл на «салаты», а Света с нетерпением ждала. Ей очень хотелось решить один вопрос. Самой решить, без папы, и решить так, чтобы больше этот вопрос не всплывал.

И вот пришла на смену Иванова. Она ещё не разулась, как Светлана спросила у неё:

— Вы просили у папы денег? Ну, чтобы он вам больше платил.

— Ну, то я у отца просила, ты тут при чём? — как-то зло отвечала сиделка.

Этот ответ сразу встряхнул девочку, и в первый раз за весь год знакомства она произнесла серьёзно:

— Раз спрашиваю, значит, нужно.

Иванова хотела пройти из прихожей в комнаты, но Светлана загородила проход. Первый раз девочка была с ней так непочтительна. Сиделка удивлённо остановилась, уставилась на неё, но Света не отошла, так и стояла перед ней, ждала, и так как она была выше сиделки, то ещё и смотрела на неё сверху вниз. И Ольга Александровна сдалась, смирилась и произнесла:

— Я просила повысить мне зарплату… Добавить триста рублей за смену. И мы с отцом…

Она не договорила. Светлана подняла руку, в которой держала деньги. Света помнила, сколько просила Иванова:

— Тут вам за следующий месяц, больше у папы не просите и даже не напоминайте ему, и не говорите, что я вам плачу.

— Откуда у тебя деньги? — спросила сиделка всё ещё не очень дружелюбно.

— Работу нашла, — отвечала девочка.

— Что же это за работа такая? — с неприятным подтекстом интересовалась Ольга Александровна. Тем не менее, деньги взяла.

— Не ваше дело, — сухо отвечала Светлана, она сама себе удивлялась. Удивлялась и сама себе нравилась. — Отцу ничего не говорите.