Во сне и наяву

— Я правильно ползу?

— Да, правильно, но вам нужно торопиться, моё время истекает.

И тут ей было уже не до жуков, которые хрустели под ладонями и коленями. Она ползла вперёд, и теперь только одно волновало девочку:

— А когда вы хотите… Когда вы уйдёте?

— Когда мои силы закончатся, я буду вынужден вернуться к себе.

— А когда они закончатся?

— Вы ещё можете располагать мной какое-то время, я постараюсь быть с вами как можно дольше.

«Какие силы закончатся… какое-то время… как можно дольше…» — ничего это ей не говорило. Впрочем, назови он точное количество минут, это Светлане тоже не сильно помогало бы, девочка понятия не имела, сколько она тут находится и как тут течёт время. Она просто старалась ползти вперёд быстрее, уже не обращая внимания на уколы хрустящих «колючек», которых становилось всё больше. Кажется, они ещё и шипели. Но ничего, ничего, она старалась не обращать на гадин внимания, лишь спрашивала:

— Я правильно ползу? Правильно?

И с радостью, и с надеждой слышала ободряющее:

— Вы двигаетесь в верном направлении.

Девочка уже смирилась с тем, что руки её, да и колени, и даже голени были исколоты, одну тварь, небольшую, Светлана, не останавливаясь, вытряхнула из майки! Как она только туда забралась? Но пусть, пусть, лишь бы не добрались кусаки до лица. Ну и в трусы не забрались. Светлана торопилась, ей было не до кусак. А тут вдруг камень по ходу её движения пошёл вниз и вниз, вниз и вниз, сначала ей пришлось пригибаться, потом она поползла на животе, а потом… Камень опустился так низко к земле, что ей удавалось просунуть вперёд только руку.

Она готова была зарыдать… закричать… возмущаться… Она была зла на голос.

— Тут нет пути! Нет прохода! Нет прохода, я тут не пролезу.

— Да, кажется, так и есть, — невозмутимо отвечал ей голос, — кажется, тот объём не соответствует вашим габаритам. Но вы не должны меня упрекать, я не могу видеть пространство вокруг вас, я лишь слышу колебания воздуха, которые вы производите.

— Но что же мне делать? — кричала Светлана, вытаскивая руку из щели и срывая с неё кусаку, сдавливая его, чтобы раздавать. — Что мне теперь-то делать?

Одна мысль, что ей придётся остаться тут, в этой тьме, с этими омерзительными тварями, могла довести её до самоубийства. Да было бы тут ещё чем самоубиться! Но опять голос вселил в неё надежду:

— Мне кажется, область малых объёмов перед вами не так уж и велика, вы сможете переместить некоторое количество грунта в обратную сторону от направления вашего движения?

— Что? — не поняла она.

— Грунт, как мне кажется, влажен, — продолжал голос, — его плотность невысока, попробуйте убрать часть его со своего пути. Если это вам удастся, то вы продвинетесь весьма значительно к выходу на поверхность.

— Мне надо рыть? — Светлана снова вытянула руку, согнула пальцы и загребла как можно больше сырой земли.

— Да, попробуйте убрать часть грунта со своего пути.

Светлана никогда до этого не копала землю руками, но, к счастью, земля была влажной и рыхлой. Девочка чуть отползла назад и начала выгребать из-под себя грунт из щели. Это было бы несложно, если бы не кусаки. Она едва начала разбираться с землёй, едва уяснила, как её выгребать на себя, как откидывать в сторону, как снова почувствовала «крючки» на голени правой ноги. Тварь взобралась на ногу и поползла к икре, кажется, ища места, где кожа помягче. Пришлось отвлечься от земли и скинуть эту мерзость с ноги. И сразу снова за дело, снова выгребать землю из-под камня. Она торопилась, ей очень не хотелось, чтобы голос оставил её. От неловкости и торопливости она ударилась головой о камень, приостановилась, переводя дыхание:

— Я правильно копаю?

— Да, вы продвигаетесь в правильном направлении, но вам нужно поторопиться, мне уже пора уходить.

— Нет-нет, подождите, я копаю, копаю…

Она снова начала выгребать из-под камня землю, но, видимо, её активность, а может, запах, привлекли внимание подземных существ, или кусак тут попросту было больше. В общем, то и дело маленькие колючие твари забирались на неё и куда-то деловито ползли или и вовсе, без затей, при первой возможности впивались ей в руки, в ноги, в пальцы, в любое место, куда могли дотянуться. Это очень осложняло дело. Она протиснулась чуть вперёд, стала подгребать под себя землю, чтобы собрать кучу побольше и потом выбросить её из-под камня, вдруг — резкая боль. В левый мизинец ноги впились жвала кусаки. Пришлось выползать из щели, отрывать гадину от пальца, а она оказалась ещё такой большой! И мизинцу было больно. Светлана от злости, уколов себе ладонь, раздавила тварь и отшвырнула её в сторону. И, плача от обиды и боли, снова начала выбирать землю, расширяя проход. И чем дальше копала девочка, тем этих неприятных существ становилось больше, в одном месте, в самом узком, где ее лицо было близко к земле, какая-то ловкая кусака запрыгнула ей на плечо и сразу, молниеносно перебралась на ухо. Светлана закричала! Быстро поползла обратно, схватила, оторвала эту мерзость от себя и, снова уколов руку, раздавила существо. Девочка всхлипнула, она очень хотела посмотреть на свои руки. Они болели, они были липкие, то ли от её крови, то ли от жидкости из жуков. Ладони все были исколоты, а некоторые проколы были глубоки и очень болезненны, всё-таки это от её крови руки были липки, а ещё у неё болело под ногтями, это от земли, которой она уже выгребла немало. И опять кусака пополз по ноге. И опять она услышала голос:

— Если вы рассчитываете на мою помощь, вам следует ускорить продвижение.

Девочке очень хотелось заплакать, но последний год жизни дал ей понять, что слёзы почти не помогают делу. Она сорвала с себя кусаку, и снова полезла в щель под камень:

— Я правильно копаю? — со всхлипом спросила она.

— Да, вы двигаетесь в правильном направлении. Но вам следует торопиться, я уже почти на пределе своих сил. Мне скоро придётся покинуть вас.

Ничего другого, чтобы ускорить работу, ей говорить было не нужно.

Девочка уже не обращала внимания ни на боль в ногтях, ни на кусак, которых становилось всё больше, она стала выгребать землю из-под камня не хуже настоящего крота. В мизинец левой ноги впился очередной кусака, от испуга, да и от боли, Светлана закричала, бросила работу на пару секунд, вылезла из прохода, оторвала тварь от пальца, отшвырнула в сторону, во мрак, и тут же поползла в проход за новой порцией земли. Ей нужно было выгребать землю, ей нужно было во чтобы то ни стало покинуть могилу, увидеть свет до того, как голос исчезнет, оставит её.

Зрячие люди и люди, которые не были погребены, никогда не поймут того ощущения, которое даёт свет. Нет, ей не стало вдруг светло, и она не смогла оглядеться, когда она выгребла под себя и потом вытолкнула назад очередную порцию сырой и рыхлой земли. Но беспроглядная тьма вдруг сменилась глубокой и мутной серостью. Однако уже это заставило её и так часто стучащее сердце забиться ещё быстрее.

— Я вижу свет…, — произнесла она, — кажется…

— И я слышу вас отчётливее, — донёсся до неё всё такой же спокойный и чистый голос.

Эти слова заставили её работать ещё быстрее, загребать и вытаскивать землю, копать, копать, копать изо всех сил, слава Богу, сил у девочки хватало. Хотя теперь ей, кажется, не хватало воздуха. Она молча расширяла проход под камнем, сопела и работала, ничего не говоря. Девочка уже увеличила отверстие под камнем, думала, что уже может протиснуться туда, полезла, уж больно манил её свет, которого становилось всё больше. Там уже было заметно светлее, свободнее, воздух был свежее. Это было глупо, нужно было ещё убрать земли, но она полезла…


Полезла и застряла. Чуть не закричала, когда подумала, что не сможет отползти назад, но, ободрав спину о камень, смогла вернуться и, плача от злости, начала выкапывать из-под камня землю. Пока не убедилась, что сможет пролезть. Надо было убрать ещё немного земли, но девочке всё-таки удалось протиснуться, проползти под камнем и вылезти в пространство, в которое… — о чудо! — проникал свет. Он падал на девочку сверху, и ей пришлось жмуриться, так он был ослепителен и бел.

— Я вижу свет, — произнесла она.

Ей бы надо было поблагодарить голос, но у неё не хватило сообразительности. На тот момент она ни о чём больше не хотела думать, кроме как добраться до выхода на поверхность.

— Я рад, что вы близки к тому, к чему стремились. Я ещё раз упомяну, что я не желаю навязывать вам своё мнение, тем не менее повторю, что для вас будет лучше, если вы останетесь под землёй, вам там будет значительно безопаснее, чем на поверхности. Вам просто нужно дождаться своего пробуждения там, под грунтом. И всё.

— Дождаться пробуждения? Я не понимаю. Я что, сплю?

— Думаю… Да, вы спите. Скорее всего, это вам снится. И если бы вы остались там, ниже нулевого уровня, вы бы просто проснулись и, скорее всего, даже не смогли бы вспомнить то, что с вами произошло во сне. Ну разве что удивлялись бы тем ранам, что обнаружили бы на себе с утра.

— Я ничего не понимаю…

— Признаться, я тоже мало что понимаю в этом, кроме того, что это сон, умерев в котором, вы умрёте и там… В своём естественном пространстве. Это я знаю наверняка.

Сон! Тем более она не будет тут сидеть. Тут её просто заедят кусаки, их здесь было очень много, очень. Перед ней был подъём, что вёл наверх, к свету, и когда её глаза привыкли, она увидела, как земля на этом подъёме шевелится и иногда в лучах падающего света поблёскивают твёрдые панцири этих мерзких существ. Да и Бог с ними, девочка стала карабкаться вверх, уже не обращая внимания на тварей. Она тут больше не останется, нет, нет и нет!

Ей нужен был свет, сейчас он был просто физически необходим. Почти так же, как и голос. И чтобы услышать его приятное спокойствие, она спрашивала:

— А что мне там может угрожать?

— На поверхности вам может угрожать всё, — коротко ответил голос.

— Всё? — удивлялась она, карабкаясь по влажному грунту вперемешку с кусаками, которые то и дело пытались вцепиться в её тело.

— Да, вы лакомый кусок для всего, что тут обитает, вы для всего сущего будете являться самой жизнью. Продолжением её. Каждый кусочек ваших тканей будет для здешних обитателей капелькой, что удлиняет их существование.

Светлана уже почти добралась до верха.

— А когда я проснусь… Если меня тут… Если я тут не погибну, я проснусь у себя дома? Живая и здоровая?

— Да, вы проснётесь в том виде, в каком вы будете тут; если вас убьют, вы не проснётесь…

— А не могли бы вы сказать, кто может меня убить? Кого мне бояться больше?

— Все… Все существа, что тут обитают, представляют для вас опасность, не уходите с этого места, оно относительно безопасно, прячьтесь от медуз, старайтесь не шевелиться без надобности, опасайтесь даже жаб, они очень ядовиты. Не производите шума и старайтесь не распространять свой запах, здешние существа реагируют на запахи, тепло и на движения. Если вы дождётесь своего пробуждения, то, скорее всего, вы и не вспомните, что были тут. А если не вспомните и ничто вам не напомнит о пребывании тут, то больше вы сюда, скорее всего, и не попадёте. Желаю вам удачи.

— Подождите, подождите, — просила девочка.

Она карабкалась вверх, к свету, упираясь ногами в рыхлый грунт, и уже почти вылезла на поверхность, осталась лишь пара метров, ей очень хотелось, чтобы голос побыл ещё хоть немного. Ещё хоть чуть-чуть. Но голос сказал, как ей показалось, с сожалением:

— Нет, боюсь, что это невозможно, дальнейшее моё пребывание с вами может обернуться для меня гибелью. Я уже и так здесь задержался.

И всё. Ни хлопка, ни прощания. Голоса она больше не слышала.





Глава 3




Девочка торопилась и наконец вылезла из-под земли, из-под камня, она отряхивала руки и колени от прилипшего грунта, щурилась, оглядывалась по сторонам. И почти ничего не видела. Всё вокруг заливал тяжёлый и плотный туман. Кажется, пока ей ничего не угрожало, она так и стояла у большого камня, который на поверку оказался большим куском кирпичной стены, с облупившейся штукатуркой. Руки болели, от ладоней и до локтей они были исколоты, изрезаны, грязны. Впрочем, как и ноги. А её бельё выглядело ужасно, оно и так не было новым, а тут и вовсе… Растянувшаяся, сырая, ветхая и грязная рванина… Хоть выбрасывай. А ещё болело под ногтями. Всё-таки немало земли ей пришлось выгрести и переместить. Но с этой болью можно было мириться. Девочка стала приходить в себя.

Теперь, когда ужас пребывания под землёй уже отступил, она почувствовала себя лучше. Можно сказать, что девочка почти не устала, в общем она была достаточно сильной и выносливой для своего возраста и пола. Светлана с шестого класса, то есть уже более четырёх лет, занималась спортом. Девочка уже фактически выполнила норматив на звание кандидата в мастера спорта. Тренировалась она теперь редко, но на десяти тысячах метров она всё ещё легко выбегала из тридцати шести минут. Просто не успела показать этот результат на соревнованиях для официального получения звания. В общем, сил у неё ещё было предостаточно. Она стала смотреть по сторонам.

И почти ничего не могла рассмотреть. Всё тот же густой туман, и был он таким плотным, что уже через пять или семь шагов ничего не было видно. Кирпичные обломки, сырая, серая земля и сплошной туман. Ну, еще справа от неё какое-то растение, почти без листвы, не то низкое дерево, не то куст с мощным стволом. И больше ничего. Разве что невысокое, прямое, вывороченное с корнями ещё одно деревце валялось рядом с той щелью, из которой она вылезла. Да, а голос-то был прав, когда отговаривал её вылезать на поверхность. Место это девочке вообще не казалось приветливым. Этот туман был серым, серым и густым, с явным оттенком нездоровой желтизны, этот рыхлый, почти осязаемый туман, кажется, придавал воздуху неприятный, но знакомый привкус. Она не могла распознать его. Но он точно ей не нравился. А ещё тут были звуки. Глухие, как через вату доносились до неё, нехорошие, резкие. Сначала птичий заливистый клёкот. Но неестественно низкий и какой-то озлобленный. И как эхом, ему вторили щелчки, даже через этот туман казавшиеся чёткими. И тут же визг, высокий, короткий, захлёбывающийся… А потом снова клёкот и уханье… Всё это прозвучало быстро, закончилось за пять секунд. Звуки показались девочке весьма красноречивыми, очень неприятными.

Теперь уже и обломки кирпичной стены, что были для неё ненавистным камнем под землёй, вдруг стали походить на убежище, к которому захотелось прислониться. А может, и вновь забраться под него, чтобы укрыться от тех, кто издавал такие звуки.

И лишь наличие десятков колючих и свирепых кусак, там, внизу, в щели под камнем, отталкивало её от мысли вернуться в сырое убежище. Она пока лишь присела возле камня на корточки. Стала прислушиваться дальше. Голос рекомендовал ей скрываться, меньше двигаться и не источать запахов. Да, судя по тем звукам, что доносились до ушей Светланы, нужно было придерживаться его рекомендаций.

Это хорошо, что там, во тьме, она не могла разглядеть кусак. Она бы там перепугалась ещё больше. Чёрная и блестящая тварь в указательный палец длиной ползла по стене. Конус живота из сегментов, как у большого таракана. Мощные щипцы жвал, сама гадина вся даже на вид прочная. И длинные, суставчатые, крепкие лапы-крючки. Никаких шипов, никаких усов. Наверное, Света исколола руки об их мерзкие и жесткие ноги. И вот что её ещё удивило…

Не то чтобы она очень хорошо училась. После того как у неё стало получаться с бегом, с учёбой у неё начались проблемы, но даже имея тройку по биологии, она помнила, что у всяких мелких тварей бывает либо шесть ног, либо восемь. У кусаки, что ползла по кирпичам, ног было всего четыре. Страшила непонятная. У девочки холодок пробежал меж лопаток, её даже передёрнуло, когда она представила, что вот такие же гадости ползали по ней и пытались своими страшными, острыми кусачками прогрызть ей кожу. И опять лезть под камень, в щель, к этим колючим мерзостям, Светлана совсем не хотела.

Никто ей этого не советовал, как-то само всё получилось, она, чуть наклонившись, подтянула к себе деревце и стала обламывать с него ветки. Древесина была сырой, влажной, ветки не ломались, их приходилось откручивать, обрывая гибкую кору. Но девочка не сдавалась и даже ускоряла процесс по мере того, как слышала новые неприятные звуки. Услышав новое ужасное уханье, похожее на насмешку, девочка замирала, боясь произвести хоть какой-нибудь шум. Тем не менее, ей удалось через некоторое время добраться и до корней деревца. Как это ни странно, но от корней она избавилась быстрее, чем от веток. У неё вышел крепкий, сучковатый полутораметровый стек, хлыст, посох в пять сантиметров в основании и два сантиметра на конце. Гибкий, увесистый и достаточно прямой. Пока Светлана занималось палкой и поглядывала по сторонам, оборачиваясь на каждый неприятный звук, стало заметно теплее. Даже через плотный, как старая вата, туман, в небе забелело солнце. А с солнцем появился и ветерок. Сначала он был лёгкий, едва пробивался через серые клубы, но когда её палка была готова, девочка с ужасом стала замечать, что ветерок всё увереннее закручивает туман в лёгкие вихри, закручивает и уносит, словно выдувая туман отовсюду.

— Ой нет, — тихо сказала девочка, вдруг поняв, что видит уже значительно дальше вокруг себя, чем несколько минут назад. Воздух стал прозрачнее. Это было очевидно, а значит… значит, и её могли увидеть… Те, кто только что кричал в тумане. Снова Света подумала о том, что для неё и вправду будет безопаснее под камнем. А кусаки… ну, придётся с ними что-то делать. Ничего, она потерпит, какие-то мерзкие тараканы вряд ли её съедят. Конечно, ей очень не хотелось туда лезть… Она перевела взгляд на ту щель, откуда вылезла, и… тут же переменила своё решение. Она действительно не очень хорошо знала биологию, так как не смогла определить то существо, что выползло из-под камня, оттуда же, откуда выползла и Светлана. Это был огромный червяк насыщенного цвета варёной сгущёнки. Он был толщиной с её руку, да нет же, он был ещё жирнее, и конца его не было видно, ведь конец его ещё не выполз наружу. По бокам существа, вдоль тела, шевелились тысячи, как казалось девочке, жёлтых крючкообразных ножек, с острыми, как иглы, окончаниями, а на голове красовались настоящие клещи, острые и страшные. Червяк приподнял свою переднюю часть и развернул клещи к Светлане. Глаз его она не видела, но девочка была уверена, что тварь смотрит именно на неё. Смотрит и оценивает. А пока эта тварь смотрела на девочку, вдоль приподнятой части её тела шевелились, как бахрома, её отвратительные ноги, шевелились плавно, волнообразно, красиво, чуть завораживающе. Светлана даже засмотрелась на эту бесконечную волну, но опомнилась и… Вообще-то надо было убегать, не смог бы этот червяк её догнать, это было невозможно, но голос сказал, что у этого камня не так опасно, и голосу девочка доверяла. А значит… Света чуть привстала и подняла палку над головой, держа её за толстый конец двумя руками:

— Даже не думай ко мне лезть… Не лезь ко мне… Стой!