Во сне и наяву

— Он ударил вас задней, гибкой частью своего тела, — отвечал Любопытный.

— Задней, гибкой частью своего тела? — не поняла девочка. И тут же догадалась, вспомнив про чёрный длинный шланг попугая. — Это называется хвост.

— Возможно, эта часть тела того существа так и называется. В общем, он нанёс вам ею очень сильный удар, вы были очень предусмотрительны, когда развернулись к нему вашим приспособлением для переноски вещей, иначе вы получили бы сильное рассечение своих покрывающих тканей, а возможно, и внутренних частей своего организма.

Света уже отрезала кусок верёвки нужной длины и подпоясалась ею, завязав на животе крепкий узел.

— Он, что, испортил мне рюкзак? — спросила девочка, уже не без раздражения.

— Да, ваше устройство для переноски вещей получило заметное повреждение, — бесстрастно продолжал голос.

Времени было мало, но она не поленилась скинуть рюкзак. Боже, как ей было жалко этот классный, крепкий ещё новый рюкзачок.

Так и есть, на нём красовался разрез в ладонь длиной. Удар ещё и разрубил пластиковую бутылку, из которой теперь выливалась вода. Ублюдочная птица! Как девочке было жалко свой рюкзак!

А ещё ей всё это надоело. Надоел этот сон, в котором её всё время пытаются укусить, ударить, убить, напугать до смерти. Надоело! Но делать-то ей было нечего. Девочка вздохнула. Она переложила вещи так, чтобы они не выпали в появившуюся дыру. Взяла в руки палку.

Теперь девочка чувствовала себя увереннее, теперь штаны с неё не сваливались. Теперь она могла бежать как следует. А ещё она была раздражена, из-за рюкзака, и ей совсем не было жалко попугая.

— Лю, я готова, — произнесла Света.

— Двести пятьдесят ваших шагов, и перед вами будет медуза, сейчас она прячется за тем целым зданием, что будет по правую сторону от вас. Вы увидите её.

— Хорошо, — сказала девочка и вышла из-под стекла остановки.





Глава 21




Медуза была там, где и сказал Лю, но она улетала. Свете подумалось, что эти красивые и величественные создания не очень любят охотиться на солнце. Она побежала дальше. Палку она держала двумя руками на груди. Рюкзак, честно говоря, мешал, к нему нужно ещё приноровиться. Если придётся бегать как следует, вкладываться, как говорит её тренер, он будет мешать. Как и штаны не по росту, как и палка, как и отсутствие носков. Ну, отсутствие носков — это проблема скорее больших дистанций, чем рывков. В общем, ей было к чему готовиться и было над чем работать.

У Ленсовета, у поляны мха, там, где рос несчастный, ободранный до чистого ствола фикус, Лю углядел каких-то существ и рекомендовал Светлане свернуть направо. И девочка свернула на восток, на улицу Типанова. Она дважды была тут рядом, но первый раз была занята, а второй раз была в тумане, и поэтому не видела, что все дома тут были целы. Половина стёкол в окнах и витринах тоже. Даже один из светофоров на пешеходном переходе работал! Светлане здесь нравилось, дома, поребрики, асфальт, целые стёкла. Сюда бы ещё непрерывный поток машин с проспекта Славы и пешеходов, и почти нормальная петербургская улица вышла бы. Она не чувствовала здесь острой опасности, безнадёги, от которой хотелось плакать.

— Лю, а может, мне поискать себе убежище тут? — спрашивала девочка, оглядываясь по сторонам и не замедляя при этом шага.

— Мне не кажется это удачным решением, — помедлив чуть больше обычного, отвечал Любопытный. — Там, за большим зданием, много чистой воды, — фонтаны на площади, догадалась Света, — и огромная магистраль с большим количеством пищи, — Московский проспект, вспоминает девочка, — это локация с высокой конкуренцией различных групп существ, не думаю, что вы готовы к конкуренции подобного рода.

Почти всегда Лю оказывается прав. И Света не спорит с ним. И без происшествий добегает до перекрёстка Типанова и Гагарина. А там, как всегда, без долгих прелюдий Любопытный произнёс в свой манере:

— На сегодня мой ресурс исчерпан, я оставляю вас, человек Светлана-Света.

— Что, уже? — воскликнула девочка.

До убежища было недалеко, но она боялась встретить где-нибудь по дороге Аглаю, думала, что Лю предупредит о её появлении. Но голос больше уже в этот день с ней не разговаривал.



Картина, открывшаяся перед ней, когда она свернула на проспект Гагарина, удивила, поразила девочку. Снова развалины по левую руку, ломаный асфальт, битый кирпич из домов. Прямо холмы из кирпича и бетона. Они тут даже поросли разной растительностью. И местной, и нормальной. Она остановилась. Неприятные места. На любом таком холме, бывшем когда-то домом, может притаиться опасность. Муходед, например, какой-нибудь.

Тот бульвар, что раскинулся вдоль почти всего проспекта, там, в её мире он засажен деревьями, клумбами и красивыми кустами, а тут… насколько хватало взгляда, зарос серебристым мхом, как мехом. Среди мха редко росли странные чёрные деревья. И этот мох просто сиял на ярком солнце, отливая зеленью. Вдалеке, набрав высоту, парили три перламутровые медузы. Синее небо, белое солнце, серебряная равнина, парящие в небе медузы. Если, конечно, не смотреть на развалины, что от тебя сбоку. Да, развалины, и там кто-нибудь отвратный сидит, но сейчас тут было на удивление красиво.

Полминуты удовольствия и восхищения, и, осмотревшись, девочка пошла быстрым шагом на север. К своему убежищу. Теперь, без Любопытного, ей нужно быть настороже. Впрочем, это только издали медузы кажутся такими красивыми, да и прекрасный мох… Ну, да, только дай ему шанс.

Она сразу заметила его. Противный марабу стоял неподвижно у поребрика, опять прикидывался столбом. Нет, Свету он уже не проведёт. Их разделяла поляна мха шириной в бульвар. Светлана хорошо помнила, что марабу на дистанции отстанет, сдуется, но вот рывок у того, что бежал за нею, был неплохой. Надо быть с ним внимательной. Вот и думай, как лучше двигаться, — или по краю развалин, откуда вдруг может кто-то выскочить, или поближе к проспекту, где стоит этот «столб». Всё-таки видимая опасность лучше, чем вероятная, но которую ты не видишь. Девочка перешла на бег и побежала по самому краю мха, лишь бы быть подальше от развалин, да и к тому же там, на мягком грунте, башмаки почти не слышны. Не то что на остатках асфальта и битых камнях. Марабу её не заметил, и Света продолжила свой путь. И теперь она поняла, что не зря человек, чьи вещи она нашла, носил с собой воду в старой грязной бутылке. Жара, куртка, рюкзак, бег, палка в руке. Девочке было непросто, даже несмотря на её тренированность. На проспекте, чуть дальше, ещё один столб. На этот раз марабу притаился на другой стороне проезжей части. Понятно. Они охотятся на дороге, на открытых пространствах из засады. Этот был не опасен — далеко. Она перебежала небольшую улицу Авиационную, в том месте, где раньше был перекрёсток. Пошла дальше осторожнее, до её убежища было всего несколько сотен метров. По правую руку от неё было маленькое одноэтажное здание. Конечная остановка трамваев, или, как её ещё называли, «депошка». Депошка была на удивление в хорошем состоянии, стены чистые, все стёкла больших окон были целы, закрыты изнутри пластиковыми раздвижными жалюзи и в пыли, то, что две старые берёзы рядом растут, само о себе говорило: тут всё тихо. Вот только железная дверь чуть приоткрыта. Впрочем, вряд ли кто мог быть внутри, ведь депошка стояла почти посреди серебряного поля, мох которого был яркий, густой, насыщенный. Разве что птица туда могла забраться.

Мальчик. После перекрёстка развалины домов закончились, и пошли целые здания, окружённые заборами. Высоким красивым забором с пиками. И на таком заборе, что окружал больницу, что-то висело. Светлана остановилась. Нет, не что-то. Кто-то. С головой, с руками, с ногами. И висел он там, как показалось Светлане, не по своей воле. Он зацепился спиной за верхушки пик. Видно, неудачно спрыгнул. Спрыгнул… и повис? Это было странно, зачем ему было прыгать, когда в ста метрах от него была отрыта калитка прохода? Он был синий. Фикус? Висел неподвижно, голову уронив на грудь. Мёртвый? Девочка ещё немного подождала. Всё то, что странно, — всё то опасно. Поглядела по сторонам, послушала и лишь после этого двинулась вперёд. Пошла медленно, стараясь держаться подальше от висящего человека, шла почти по мху. Приблизившись, увидала под телом чёрную лужу. И его длинные ноги были в крови. Это был голый человек. Его серое лицо было опущено вниз. Конечно, он был мёртв. Ужасно. А кто выживет, если под лопатки тебе вонзятся такие страшные и толстые пики забора. Зачем он только перелезал через забор? И только когда она почти поравнялась с телом, девочке всё стало ясно. Она внимательно оглядела его. Это был совсем молодой, безволосый мужчина, и не был он ничем измазан, как ей поначалу показалось. Просто он был синий Руки, живот, ноги, голова правильной круглой формы, всё было синее.

Да и Бог бы с ним, может, он от смерти посинел, но вот его руки и ноги… Его конечности были измяты, вывернуты, изломаны во многих местах, на левой голени, на месте перелома, даже кость из-под кожи пробилась, словно их топтал кто-то большой или сильный… Сам вроде весь целый, а ноги с руками как специально переломали. Специально переломали? Она даже не додумала свою мысль до конца, даже не сформулировала вопрос, но уже сама на него и ответила:

Аглая.

Повесила специально. Кому-то что-то показать хотела? Кому? Ей, Светлане? Что показать? Что Аглая тут главная? Зачем? Девочка и не думала это оспаривать! Надо будет сказать Лю, чтобы подыскал ей новое место. Нет, от этой больной бабищи нужно убираться. Она пошла дальше, хоть теперь ей вовсе не хотелось идти в развалины двадцать восьмого дома. Светлана с удовольствием бы убежала отсюда… Куда? Да куда угодно. Лишь бы бежать прямо сейчас, но она боялась, что потеряет контакт с Любопытным, ведь он будет искать её в убежище. А вдруг они потом не найдутся. И поэтому пошла к себе. Тем более, что до убежища было всего ничего. И в то мгновение, когда девочка уже проходила мимо повешенного, тот… поднял голову! Это было лицо ребёнка, мальчика лет двенадцати, не больше. У него были большие серые глаза почти без белков. Взгляды их встретились. И если Светлана была напугана и обескуражена, то взгляд мальчика ничего не выражал, глаза его были сонными. Он просто засыпал? Девочка остановилась, не зная, что ей делать. Помочь ему? Но как? Она опять огляделась, вдруг это ловушка? Кажется, никого вокруг не было. А голова висевшего на заборе мальчика снова упала на грудь. Всё, теперь он точно умер. Вон сколько под ним крови, и она всё капает и капает с его длинных, вывернутых ступней. Густая и почти коричневая. Это, наверное, она от солнца такая. Девочка почувствовала некоторое облегчение, теперь ей не нужно было спасать синего мальчика, и она могла заняться своими делами.



Жаба нашла себе новое место между кучей битого бетона и сохранившейся стеной. «Вот там и живи». Девочка уже спокойнее относилась к ней. Пусть ест мерзких мокриц и червяков с ножками, но там, внизу, и сюда, наверх, не лезет. Света забралась на свою площадку, прислонила палку к стене, с удовольствием сняла рюкзак и расправила затёкшие плечи: проклятый попугай, распорол такой классный рюкзачок, надо же, как ножом разрезал. Потом Светлана сняла куртку. Фу, жара. Мухи жужжат. Она просто вся была мокрая, хорошо, что солнце сюда, в её убежище, не попадает.

Девочка уселась на свой любимый камень и стала доставать вещи из рюкзака. Там, у дома с попугаями, она не рассмотрела всё как следует. Конечно, в первую очередь девочка хотела взглянуть на монеты в узелке. Но первым делом ей под руку попалась бутылка с остатками воды. Бутылке тоже досталось от попугая. Но вода в ней осталась. Да, ей очень хотелось пить, но пластиковая бутылка была старой и грязной, и вода в ней, наверное, такая же. Нет, ещё инфекцию какую-нибудь подцепишь. Девочка отставляет бутылку к стене. Лезет в рюкзак. Перчатки из резины, баночка с жуком… Она не может найти узелок, неужели потеряла, вывалился в дыру на бегу? Нет, узелка не было. Она уже почти расстроилась, когда решила поискать в карманах куртки. Ура! Нашёлся. Светлана вытаскивает его, развязывает. Вот они, монеты. Девочка никогда не видела таких. И, не взглянув на беленькие монеты, Света сразу взяла из тряпочки одну желтую. Это ж золото, сразу видно. Монета оказалась на удивление тяжёленькой. На одной стороне чья-то голова с трудно читаемыми словами, а на другой орёл и надпись: «Десять рублей 1911 г.». Золото. Скорее всего, но какой от него тут толк? Тут, что, магазины есть? И ещё одна монета такая же, различались лишь последние цифры: «Десять рублей 1904 г.». Но этот несчастный, которого растерзали у заржавевшей машины, зачем-то таскал с собой эти монеты. Зачем? И тут одна мысль пришла в голову Светлане, от которой она даже немного заволновалось. «А вдруг… Может, эти монеты можно как-то… Ну, каким-то образом брать с собой туда… В реальность?» Ох, как понравилась ей эта мысль. Сто процентов, монетки дорогие, это будет реальная помощь папе, вдруг этого хватит, чтобы выплатить кредит? А высвободившиеся деньги можно будет давать Ивановой. А может, ещё купить какой-нибудь одежды близнецам и ей подарок… Точно, ей уже давно нужно новое бельё. А тут как раз и день рождения. Всё удачно складывалось, вот только как эти монетки забрать отсюда с собой? Ведь, кроме трусов и майки, с ней ничего сюда и отсюда не перемещается. А вот и решение, оно само собой пришло ей в голову. Конечно же, это трусы. Девочка развязала верёвку на брюках, расстегнула замок, взяла монету и, приложив её к резинке трусов, несколько раз провернула ткань, закатывая монету в эластичный жгутик. Получилось отлично. Монета никуда не могла деться. Она быстро застегнула брюки, собрала все вещи в рюкзак, взяла палку в руки и села на камень, ждать пробуждения.






Глава 22




Она проснулась от того, что ей очень хотелось пить. Дома тихо — братья спят. На будильнике шесть часов сорок одна минута. Она встала с кровати и не одеваясь, в надежде ещё поспать, пошла на кухню, и тут поняла, что с ней сваливаются трусы. Едва успела рукой их поймать. Это что? Она опускает глаза и видит: трусы разорваны от резинки до самого низа. Ах да… Монета. Золотой монетки она не находит. Не попив воды и в рваных трусах Света возвращается к кровати, откидывает одеяло и начинает искать золотой на простыне. Но и там его нет. Всё перерыла, даже встряхнула одеяло, зная, что это напрасный труд. Блин, трусы порваны, денег нет. Можно посмеяться. Но девочке не смешно. Это были её предпоследние трусы. Да ещё и грустно, так как она уже начала рассчитывать на эти деньги. В таком нехорошем настроении она пошла на кухню, попила воды и спать уже в этот день не легла.



Папа принёс с работы деньги на лекарства. Ура. В школу она сегодня не пойдёт, побежит в аптеку. Света сразу села за компьютер, чтобы по специальному приложению посмотреть, в какой аптеке на нужный препарат самая низкая цена. Нашла отличную цену на Ленинском проспекте, можно сэкономить восемьдесят шесть рублей, до той аптеки час пешком, отлично, она добежит за двадцать минут. Заодно и потренируется. Девочка легко позавтракала, перед забегом нельзя переедать, выпила пол-литра воды. Оделась. На улице моросит дождик — осень в Петербурге. Надела старую ветровку с капюшоном и, крикнув папе: «Пока, я убежала», выскочила за дверь. Она бежала и снова думала о монете. «Интересно, а сколько такая тут стоит? Тысяч сто, наверное, монета же старая». Она даже представить не могла, сколько можно купить всего нужного на такие деньги.

Дождик не прекращался, она надела капюшон. А вскоре у неё промокли ноги, кроссовки-то очень лёгкие, но это всё её заботило мало, петербуржские девочки к дождю привычные. Забыла маску, долго стояла в очереди за бабульками и волновалось, дадут ли ей без маски лекарство. Дали, она радостно спрятала коробку в большом внутреннем кармане ветровки. Вышла из аптеки довольная и увидела вывеску «Белорусский трикотаж». Девочка сэкономила почти девяносто рублей. Ну… Можно было приглядеть себе бельё. Она же не покупала его для удовольствия. А потому что у неё его не осталось. Долго выбирала и нашла себе, то, что ей было нужно. И красивые, и всего за сто двадцать рублей. Довольная, вышла из магазина. Дождь не кончился, она стала натягивать капюшон… И, сначала мельком, увидела её. Девочка даже замерла прямо в проходе от неожиданности. Она снова поглядела на женщину, теперь внимательно. Никакой ошибки не было. В пятидесяти метрах от выхода из магазина стояла та самая элегантная женщина. Просто стояла под дождём, никуда не шла и не пряталась от капель. Всё в том же своём плаще, в тех же сапогах, в том же платке, перчатках. Даже солнцезащитные очки не сняла несмотря на дождь. Дама лишь сдвинула вниз, на подбородок антиковидную маску, которую она, кажется, носила всё время. Стянула, стояла и куриала, чуть развернувшись в сторону от Светы. И это почему-то показалось девочке неприятным. Светлана заволновалась и начала что-то подозревать. Ну не могло, не могло же такое случаться так часто. Не могли эти встречи быть совпадениями. Плечи плаща, полы плаща, рукава у дамы промокли. Она, что, не на машине? Такие, как она ездят на «мерседесах», а не ходят под дождём по лужам, чтобы испортить дорогие сапоги из чёрной замши. А если машина есть, то почему она не сидит в ней, а мокнет под дождём? Женщина курила, не меняя позы, стояла к Светлане вполоборота, но девочка готова была спорить, что эта дама, там, за стёклами своих дорогих очками, не отводит от неё глаз. Девочку толкнула злая бабка в спину, пробурчав что-то про «загороженный проход»

«Ладно». Света прячет новые классные трусики в большой внутренний карман ветровки. Выходит под дождь и почти сразу бежит. Сразу берёт хороший темп, пробежав метров сто, быстро оборачивается. Пешеходы, зонтики, дождь, машина привезла товары в магазин, даму Света не увидела. Дама ушла. Всё удовольствие от покупки у девочки развеялось. Что-то в этой даме, в этих встречах с ней напрягало девочку. Всё это было неспроста. Может поэтому, она как следует вложилась и весь обратный путь прошла в хорошем темпе, не хуже, чем на тренировке. Когда Света добежала до своего двора, она остановилась, чтобы пропустить грузовик «Почта России», выезжающий из арки. Остановилась и поняла: у этой дамы машина есть. Элегантная незнакомка как ни в чём ни бывало шла по улице, всё в том же мокром плаще, в том же платке, в тех же очках.

Теперь она не смотрела на Свету, зато Света во все глаза смотрела на неё. Ну какое же это может быть совпадение? Девочка дождалась, когда почтовый грузовик проедет и кинулась к своему подъезду.

— Ты чего такая? — удивлённо спросил её папа.

— Какая? — спросила Света, скидывая мокрые кроссовки.

— Взъерошенная или тебя напугал кто?

Напугал? Ну вот и что сказать папе? Сказать, что за неё следит какая-то модная тётка? Бред! Папа ещё сам волноваться начнёт, но не по поводу какой-то женщины, а что у дочери кукуха отлетает.

— Нет, па, просто ноги промокли, — она достала коробку, отдала папе, а сама в мокрых носках проходит в квартиру, — вот купила.

Улыбнулась папе, мол, всё хорошо, и пошла в ванную, мыться и примерять обновку.



Проклятый туман. Прямо тут рядом, за стеной, заорал крикун. И, конечно же, ему тут же стали отвечать сородичи. Мерзкие твари. Крикун, кажется, стал карабкаться на стену, которая разделяла его и девочку. Света поёжилась и поглядела вверх, она не хотела, чтобы на неё из тумана свалилась это когтистое существо. Она сжала палку. Это хорошо, что у неё под лестницей живёт жаба. А то крикуны ещё и через вход лезли бы. Если и было место, в котором она хотела находиться меньше, чем в школе, так это место было тут, во сне. Так, с палкой в руках и всё время настороже, и приходилось ей ждать Любопытного.

А вот монетка-то нашлась, она скатилась по ноге внутри штанины и упала на ботинок и в пыль на ступеньке. Девочка была этому рада, он подняла червонец и спрятала его в узелок с другими монетами, а узелок — в застёгивающийся карман рюкзака, чтобы монетки целенькие были. Лю пока не было. А он ей был нужен. Она хотела знать его мнение по поводу монеты. Можно ли отсюда забрать с собой что-нибудь? Ведь в первый её раз кусака как-то умудрился оказаться в её комнате. А ещё она хотела просить его подыскать ей новое место. Тут опасно, слишком близко Аглая. Если крикунов она боялась не очень сильно, то эту сумасшедшую боялась по-настоящему. А как её не бояться, вон как она вчера повесила мальчика на пики забора. Вменяемый человек разве такое делать станет? Она дождалась Любопытного, вся измаялась сидеть и ждать, прислушиваться к шастающим по округе крикунам, пару раз даже звала его, но он сам заговорил с ней:

— Человек Светлана-Света, очень рад, что вы добрались до своего убежища, признаться, я волновался, сможете ли вы сделать это. Я оставил вас далеко отсюда.

— Да, Лю, я добралась без происшествий, — девочка обрадовалась, услыхав ровный и спокойный голос, и сразу спросила о том, что её волновало: — Лю, я в мешке того человека нашла деньги, они бы мне пригодились там, в моём реале.

Лю не ответил сразу, он, кажется, думал:

— А что значит слово деньги?

— Деньги? — Светлана сначала удивилась, ну как можно не знать этого, а потом вдруг поняла, что не может толком объяснить Любопытному такую простую вещь. — Ну, деньги — это монетки, или там бумажки, к примеру, или они могут быть на карточке, — в общем, что бы она ни говорила, пока только запутывалась и никакой здравой информации сообщить о названном предмете не могла. «Это потому, что ты, бестолочь, в школе спала на обществоведении». — Ну короче, когда ты работаешь, что-нибудь делаешь полезное, тебе за это дают деньги, на которые ты можешь что-то купить для себя, еду какую-нибудь, одежду, убежище.

Она проворно достала из рюкзака узелок, развязала его и приподняла на ладони вверх, ей всё время казалось, что Лю где-то там, вверху, и для убедительности она взяла жёлтую десятирублёвую монету и покрутила её, чтобы голосу было видно разные её стороны:

— Вот, это монета. Деньги.

— Разнокалиберные кусочки, диски из неокисляемых металлов, с разных сторон диска отпечатаны разные изображения и символы. Судя по всему, они ценны для вас, раз тот человек их с собой носил, и вам они тоже нужны. В вашем трёхмере они являются эквивалентом затрачиваемых усилий относительно приобретаемых общественных и персональных благ. Правильно я понимаю?

Света из его слов и сама не поняла, правильно он понял или нет, но на всякий случай сказала:

— Да, кажется, правильно, — её, честно говоря, не интересовали все эти умные формулировки, её интересовало другое: — ну так как вы считаете, смогу я взять эти деньги с собой? Туда, к себе… Ко мне в реальность. Есть такой способ?

И как же ей неприятно было слышать ответ, всё тем же его бесстрастным голосом:

— Полагаю, это невозможно, — отвечал Любопытный. И тут же развивал свою мысль: — Время никогда не позволит сделать подобное. Суть времени — это непрерывное его течение, Поток. Поток не должен терять своей монолитности. Для Времени даже то, что вы сама попадаете в Исток, уже нарушение Потока, но пока мелкое, не замечаемое им, а уж если вы начнёте перемещать физические тела из прошлого в своё настоящие, это будет вопиющим эксцессом.

Опять Лю нёс эту околесицу про Время, Поток, прошлое, настоящее… Света и половины из сказанного не поняла, ей было ясно лишь одно: эти классные монетки в свой мир ей перенести не удастся. Но на сей раз она не была с этим согласна, не то чтобы она готова была спорить с Лю, но как ни крути, а кусака-то перенёсся отсюда прямо в её комнату. Перенёсся! А чем он лучше монеток? Что ж тогда Поток не нарушился? И, чуть подумав, девочка спросила у голоса:

— А как же я переношусь туда и обратно каждую ночь?

— Мне кажется, — сразу заговорил Любопытный, как будто ждал этого вопроса, — это нечто похожее на спин-эффект, спин-импульс. Тут присутствуете не совсем вы, а просто одна из ваших физических проекций.

На сей раз девочка не поняла ни одного слова. Она даже не поняла, какой вопрос нужно задать Лю, чтобы стало хоть чуть-чуть яснее. И по долгой паузе Лю понял её растерянность и продолжил:

— Вы только что показывали мне небольшой диск из неокисляемого металла, у него разные оттиски на разных сторонах, но если ему придать высокий импульс, силу, которая его закрутит относительно его же диаметра, то два наблюдателя с разных точек наблюдения будут в один момент времени видеть сразу обе стороны вашего диска, то есть ваши близкие и я в один момент времени могут вас видеть из разных точек времени и пространства. Всё зависит от импульса.

— И кто же мне придаёт этот импульс? — спросила Света, всё равно почти ничего не понимая.