Внутри мафии

Хрясть!

Дверь сорвалась с петель (шурупы от древности прогнили).

Еще удар — вышибли.

Сашка зажмурился, повернулся спиной к снопу света из проема. Сергей увидел трех спецназовцев в униформе и черных масках, скрывающих лица, с короткими спецавтоматами. Их тут же оттеснил, в мокрой от дождя зимней кожаной куртке с богатой волчьей опушкой, улыбающийся Матвеев.

— Ха-ха! Знакомые все лица. Как мне надоело вас извлекать из всевозможных туалетов!.. Педики, на выход!

Сергея затрясло — накатила внезапная слабость и муть. Он столкнул с себя Филиппова, бледного и потного, в полуобморочном состоянии.

— Сам педик! — огрызнулся он на Матвеева. — Детей нашли?

— Нашли. Прямо перед видеокамерой. Чистая работа, Сережа. Ты профи, я всегда это знал! Эй, Филиппов, ты можешь не выходить, оставайся, опростайся в унитаз, иначе в служебную машину не пущу. Ха-ха. Потный какой! А что вы все-таки делали в туалете в темноте?

— Петя, перестань, — попросил Сергей, выходя в коридор. — Не смешно.

Филиппов уперся лбом в холодную стену. Омоновцы провели несколько боевиков, загибая им головы вниз. Матвеев закурил, сплюнул на ковровую дорожку в коридоре.

— Я понял, Баринов, ты помирать собрался. Твой Хавьер только что себе горло перерезал, когда понял, что попался с поличным…

— Я дядю Лешу ждал, а тебя нет…

— Конечно, ты мою машину спустил, что же ты меня ждать будешь!

— Верну я тебе долг!

— Надеюсь, Баринов. Только из-за этого и гнал спецгруппу, не щадя автотранспорт. А так бы… Ха-ха-ха-ха!

— Дурак, — отозвался Сергей. Смеяться не хотелось. Хотелось сесть в уголке, закрыть лицо руками и расплакаться навзрыд…

Не оборачиваясь на Матвеева, Сергей вышел в просторную залу, обитую алым бархатом. Здесь сотрудники спецгруппы выворачивали нутро ящиков комодов и тумбочек. Щелкали затворы фототехники, полыхали вспышки.

— Привет, Сережа, — поздоровался фотограф, не удивившись, увидев Сергея среди бедлама.

Сергей вяло пожал его руку. Он до сих пор не верил, что вышел сухим из смертельной передряги. Мозг пульсировал предательской слабостью. Он жив, а студия Хавьера разгромлена. Он спас детей и пресек еще тысячи новых преступлений. Что же так плохо, что блевать хочется?

Появился Апостолов, крепко пожал пятерню Сергея.

— Как ты? Белый весь.

— Плохо.

— Это нормально. Тебе выпить надо. Мой дурень в порядке?

Сергей только кивнул.

Апостолов обернулся к одному из омоновцев в маске:

— Алеша, здесь у них по-любому алкоголь должен быть… Парням выпить надо, видишь, колотит…

Он обратил свое внимание на Сергея.

— Вазелин прилетает завтра, утренним рейсом. Мы установим наблюдение за последней конспиративной квартирой его банды — там пятеро охламонов сидят безвыходно, видимо, его «гвардия». Надеюсь, до прилета босса их никто не известит о твоих проделках. Телефон в квартире им отключили — ведем «ремонтные» работы на линии. Но у них есть мобильники.

— Звонить им уже некому, — влез в разговор Матвеев.

— Будем надеяться, что так, — сказал Апостолов.

Сергей кивнул. Один из омоновцев в маске поднес ему большой бокал темного стекла, на две трети заполненный темной влагой. Сергей залпом выпил.

Матвеев воодушевился:

— Тут коньяк подают!

— Портвейн «Три семерки», сто сорок девять рублей за бутылку ноль семь, — пояснил омоновец.

Сергей, еле удерживая рвотные позывы, пошел прочь из квартиры.

Больной от «приключения» Филиппов стоял на улице, у входа в подъезд, смотрел в дождь — капли били по лицу. Они обжигали ледяным холодом, но он с наслаждением ощущал их удары — он остался жить. Жизнь — это самое лучшее, что может быть!

К прилету рейса из Челябинска Сергей приехал в аэропорт. Он увидел телохранителя Вазелина.


По словам Апостолова, всего «гвардейцев» пятеро. Троих Сергей знал в лицо, потом разглядел еще двух амбалов-мулатов (все здесь — пятеро), в модных солнцезащитных очках, черных костюмах (куртки нараспашку), блистающих бритыми полированными черепами, без головных уборов.

Вчера вечером Сергей обрадовал Филиппова, вручив ему еще пятьдесят тысяч рублей и отпустив отсыпаться на неделю. Петьке Матвееву он отдал сорок тысяч — справедливая цена его ржавому рыдвану. Матвеев сказал, что, если его «карету» все-таки отыщут, он претендовать на нее не будет, пусть Сергей ездит на ней сколько влезет, только надо будет переоформить документы, а он, Петька Матвеев, за полученные сорок тысяч немедленно купит себе давно присмотренную девяносто девятую в хорошем состоянии.

Апостолову и Оленшайнцу Сергей тоже кое-что подкинул за оперативную помощь. Хотелось бы больше, но денег на все щедроты не хватило. Во всяком случае, он закрыл все счета, чтобы не остаться должным в случае летального финала его последней криминальной эпопеи. А что эпопея будет последней, сейчас он был уверен на сто процентов.

Апостолов и спецгруппа Оленшайнца вышли на исходные позиции в условленном месте. Сергей взглянул на свои наручные часы. Он не упустит Вазелина. Ни за что.

Самолет уже выруливал на стоянку. К нему подали трап и автобусы для пассажиров.

В зале аэропорта прилетевшего, немного усталого, еще несущего настроение от дел на Южном Урале Вазелина окружили встречающие боевики. Он им кивнул, бросил пару фраз. Сергей не видел рядом с Вазелином Демона. В душе дернулся живчик страха и слабости. Голова пошла кругом. Что сотворил зверь с веселым парнем в косичках?

Вазелин увидел Сергея. Мягко улыбнувшись, он помахал рукой, направляясь навстречу:

— Сережа… Ты меня встречаешь! Приятно…

— Есть информация.

Вазелин враз посуровел.

— Что-то стряслось? Я только с самолета и не в курсе наших дел. Извини.

— Я нашел убийцу Кости.

— Где он?! — дернулся в показном гневе Вазелин. А может, это был искренний порыв — Сергей так и не понял. Вазелин схватил Сергея за ворот куртки. — Где он? В городе? Кто это?

— Зурев. Маньяк.

— Шеф, это тот гад, про которого газеты писали, — подсказал через плечо один из «гвардейцев».

— Он?! — Вазелин изумился и недоверчиво воззрился на Сергея. Он ожидал услышать любое имя, но маньяк, резавший женщин, в роли убийцы «младшего брата» его озадачил. — Маньяк?

— Точно.

— Но как ты на него вышел? Почему ты уверен…

— Есть свидетели. Костя снимал квартиру в том же подъезде, где живет Зурев. В то утро они пересеклись. У них до этого были бытовые терки…

— Что-о? Э, вы! — Вазелин гневно оглянулся на охрану. — Вы могли сами вычислить, если бы головой думали! Сергей, что, урод так и живет себе спокойно или его уже загребли менты?

— Живет спокойно. Ходит не таясь. Никого не боится — его боятся.

Они вышли из аэровокзала. Двое боевиков сбегали на стоянку, пригнали два джипа. Все погрузились. Вазелин велел ехать на место гибели Кости Игрока, на что и рассчитывал Сергей.

— А где Демон? — спросил он, не удержавшись.

— Дима погиб, — сонно отозвался Вазелин. — Плыли по реке в резиновой лодке. Он вывалился. Было раннее утро, Демон, видимо, задремал… Там, знаешь, много водоворотов… на неприветливом Южном Урале. Мы ездили наказать одного гада. Очень давно я дал слово, что накажу того человека. Его звали Сева Густ. Я поклялся себе убить его. Надо держать слово, если ты дал его себе!

— Согласен, — задумчиво произнес Сергей.

Приехали. Джипы затормозили посреди баскетбольной площадки. Все полезли наружу. Сергей увидел Зурева. Он прогуливался перед подъездом, где жил, держа руки в карманах брюк. Маньяк находился под негласным надзором — его берегли для нового процесса, питая общественность надеждами на силу закона. Маньяк на законы чхал. Ну, впаяют ему пятьдесят лет тюрьмы, и что? Будет книжки читать в отдельной камере с туалетом и умывальником, Богу молиться, давать интервью… Смертной казни ведь нет даже для самых ужасных ублюдков. Он хищник, а все вокруг — овцы, которых можно безнаказанно резать и резать, пьянея от крови.

Сергей попросил Апостолова уговорить «охрану» Зурева прогулять его у подъезда, чтобы с ним смог пообщаться Вазелин.

— Это он, — сказал Сергей.

— Что? Кто? — не понял Вазелин.

— Это он убил Костю. Вышел пьяный и ударил ножом. Отомстил за свои обиды.

— Что? Этот гад? Эй, ты, сука! — Вазелин, задирая подбородок, стремительно двинулся к маньяку.

Тот прищурился, безбоязненно глядел, как его окружают крупные, дерзкие мужчины, — он знал, негласная охрана не допустит беспредела. Ублюдки поорут и уберутся.

— Козел, ты убил моего брата! — Вазелин смотрел на маньяка, держа руки в карманах расстегнутого кожаного плаща.

— Убил?! И убил! Я всех режу. — Голос маньяка был с хрипотцой. Он вдруг рассмеялся и сказал серьезно: — А ты что, ругаться пришел? Ха-ха. Хочешь, я и тебя убью? Я волк, а вы все — стадо! Вы… х-х…

Удар был молниеносным. Вазелин выбросил вперед руку, сжимавшую длинный узкий нож, и всадил его до рукояти. Зурев хрипел, не понимая, что понес заслуженную кару за свое зло — смерть. Его никак не могли лишить жизни по закону, не имели такого права, его процесс должен был длиться годами, а он бы куражился и учил всех правильной жизни… Только высшие небесные силы устали от бессилия людских законов, сделав невозможное возможным, послав наказание руками людей, которые тоже не чтили юридических заковык.

Сергей стоял у джипа, завороженно глядя, как отовсюду (из подворотен, подъездов, кустов) выносятся оперативники, как валят охрану Вазелина, как самого босса разгромленной банды куют в наручники.

Вазелин, глядя исподлобья, оглянулся на Сергея.

Сергей беззвучно, одними губами, произнес для него: