Властелин Севера

— Предполагалось, что ты пожертвовал мной, чтобы войска Эльфрика сражались на твоей стороне. И что с его помощью ты раздавишь Кьяртана, как вошь. Однако это не сработало! Кьяртан все еще здесь, и Эльфрик называет себя повелителем Берниции, а твои подданные датчане не сегодня-завтра восстанут. Так, спрашивается, чего ради я провел в рабстве больше двух лет?

Он ничего не ответил.

Я отстегнул с пояса меч, снял через голову тяжелую кольчугу и уронил ее на пол. Гутред озадаченно наблюдал за тем, как я стаскиваю рубашку с левого плеча. А потом я показал ему шрам, который Хакка оставил у меня на руке.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил я.

Гутред покачал головой.

— Это клеймо раба, мой король. У тебя такого нет?

— Нет, — ответил он.

— Значит, я получил его за тебя. И добро бы я еще пострадал ради пользы дела. Однако что получилось? Ты беглец, которым вовсю манипулируют священники. А ведь я еще давно советовал тебе убить Ивара.

— Я должен был это сделать, — признал Гутред.

— И ты позволил этому жалкому ублюдку Хротверду обложить десятиной датчан?

— Это было сделано ради того, чтобы возвести гробницу, — ответил Гутред. — Хротверду приснился вещий сон. Он сказал, что с ним говорил сам святой Кутберт.

— Кутберт что-то очень болтлив для покойника, не находишь? Не пора ли вспомнить, что этой землей правишь ты, а не святой Кутберт?

На Гутреда было жалко смотреть.

— Но христианская магия всегда помогала мне, — проговорил он.

— Ничего подобного, — пренебрежительно бросил я. — Кьяртан жив, Ивар жив, датчане вот-вот восстанут. Забудь про христианскую магию! У тебя теперь есть я и ярл Рагнар. Он лучший человек в твоем королевстве. Позаботься о нем. Слышишь?

— И о тебе, Утред. Я позабочусь о тебе, обещаю.

— Ну, положим, об Утреде я и сама позабочусь, — вмешалась Гизела.

— Не забывай, что скоро ты будешь моим шурином, — сказал я Гутреду.

Тот кивнул и слабо улыбнулся.

— Гизела всегда верила, что ты вернешься.

— А ты небось думал, что я уже мертв?

— Я надеялся, что ты жив, — улыбнулся Гутред и встал. — Поверишь ли ты, если я скажу, что по тебе скучал?

— Да, мой господин, поверю, потому что я тоже по тебе скучал.

— Правда? — с надеждой спросил он.

— Да, мой господин, правда.

И, как ни странно, я не лгал. Я думал, что ненавижу Гутреда, но, когда снова его увидел, понял, что это не так. За это время я начисто позабыл о его невероятном обаянии. Этот человек все еще нравился мне.

Мы обнялись.

Гутред поднял шлем и пошел к двери, которая представляла собой кусок ткани, приколоченный гвоздями к притолоке.

— Я оставлю тебя на сегодняшнюю ночь в своем доме, — улыбаясь, сказал он. — Вас двоих, — добавил он.

Он так и поступил.





* * *


Гизела.

Даже теперь, в глубокой старости, когда я иногда вижу девушку, которая напоминает мне Гизелу, у меня перехватывает дыхание. До самой смерти не забуду я эту размашистую походку, эти черные волосы, стройную талию, изящные движения и непокорно вскинутую голову. Когда я вижу похожую девушку, мне кажется, что я снова вижу Гизелу, и (к старости я совсем выжил из ума и стал сентиментальным глупцом) я часто ловлю себя на том, что на глаза мои навернулись слезы.

— Вообще-то у меня уже есть жена, — сказал я Гизеле той ночью.

— Ты женат? — удивилась она. — И кто эта женщина?


— Ее зовут Милдрит, и я женился на ней давно, по приказу Альфреда. Она ненавидит меня, поэтому отправилась в монастырь.

— Все твои женщины туда отправляются: Милдрит, Хильда и я.

— Это правда, — развеселился я.

Такая мысль раньше не приходила мне в голову.

— Хильда велела мне отправиться в монастырь, если мне будет грозить беда, — сообщила Гизела.

— Да ну?

— Она сказала, что там я буду в безопасности. Поэтому, когда Кьяртан заявил, что хочет выдать меня за своего сына, я ушла в монастырь.

— Гутред никогда бы не выдал тебя за Свена.

— Мой брат подумывал об этом, — возразила Гизела. — Ему требовались деньги. Ему нужна была помощь, а взамен он мог предложить лишь меня.

— В качестве коровы мира?

— Точно, — кивнула Гизела.

— Тебе понравилось в монастыре?

— Я ненавидела его и вообще очень страдала все то время, пока тебя тут не было. Ты собираешься убить Кьяртана?

— Да.

— Как?

— Не знаю, — ответил я. — Вообще-то не исключено, что его убьет Рагнар. У Рагнара больше причин разделаться с этим ублюдком.

— Когда я отказалась выйти замуж за Свена, — сказала Гизела, — Кьяртан пригрозил, что захватит меня в плен и отдаст своим людям. Дескать, распластает меня на земле и позволит своим воинам на славу попользоваться мной, а когда они закончат, бросит меня на съедение собакам. А у вас с Милдрит есть дети?

— Был один сын, — сказал я. — Но он умер.

— Мои дети не умрут. Мои сыновья будут воинами, а моя дочь станет матерью воинов.

Я улыбнулся, потом пробежал рукой вниз по ее длинной спине, так что моя дрожь передалась Гизеле. Нас укрывали три плаща, а ее волосы были влажными, потому что соломенная крыша протекала. Устилавший пол тростник был гнилым и мокрым, но мы были счастливы.

— Ты стала христианкой в своем монастыре? — спросил я.

— Еще чего не хватало.

— И монахи не возражали?

— Я дала им серебро.

— Тогда понятно.

— Не думаю, что среди датчан есть настоящие христиане, — сказала Гизела.

— Даже твой брат?

— У нас много богов, и христианский бог — просто один из них. Я уверена, что именно так и думает Гутред. Как зовут христианского бога? Монахиня сказала мне, но я забыла.

— Иегова.

— Вот видишь? Один, Тор и Иегова. У Иеговы есть жена?

— Нет.

— Бедный Иегова, — сказала Гизела.

«Действительно, вот бедняга», — подумал я.

Я все еще сочувствовал христианскому богу, когда под непрекращающимся дождем, хлеставшим по остаткам римской дороги и превращавшим поля в грязь, мы пересекли долину реки Свале и поехали на Север, чтобы взять крепость, взять которую было невозможно. Ибо мы отправились захватить Дунхолм.





Глава девятая