Ветреный

— Это лишнее, сынок, — слышу голос отца и разве что не ору в голос.

Охуенно, блять! Просто заебительно.

— Папа, — я чуть умеряю свой пыл, но все еще настороженно поглядываю в сторону старого ублюдка, который решил натравить на меня отца.

Поворачиваюсь к папе и смотрю, как он выходит из автомобиля. Удивил, Антошка, не ожидал я, что он приедет с отцом и пойдет договариваться о возврате жены. Вот только поздно уже.

— Пошли, отойдем, — бросает отец и тянет меня немного в сторону.

Я же смотрю на Антона и думаю о том, чтобы он даже не посмел двинуться в отель.

— Расскажи-ка мне, Никита, что входило в твои обязанности? Поговорить о контракте, договориться о дополнительных пунктах, — спокойно перечисляет отец. — Так что это все значит? Ты что за вершитель судеб? Торговать людьми вздумал?

Отец злиться и остро реагирует на произошедшее.

— Я все объясню.

— Да уж постарайся.

Я вкратце рассказываю о том, почему забрал Ангела и решил, что ей будет лучше со мной. Я жду ответа от отца, но когда он говорит, я совершенно не ожидаю этих слов:

— Ну и в чем проблема? Ты каким боком к ней? Понравилась, спускай пар в другом месте. Научить, как это делать, что ли? Может, ей нравится, как ее мудошат, а ты лезешь.

— Закрой рот! — я впервые обращаюсь к отцу так резко, но и позволить ему обсуждать мою женщину не могу. — Ей плохо с ним, отец. Она его боится.

Отец удивляется, приподнимает брови и хмыкает, после чего мотает головой и говорит:

— Пошли.

Он идет впереди, а я едва поспеваю за ним. Антон шагает за нами: мы приближаемсяу лифтам, после чего отец жмет кнопку нашего этажа и двигается к двери номера, где остановились мы с Ангелиной. Я без труда понимаю, что и отель, и номер пробивал не Антон, а именно папа.

— Дай ключ, — обращается ко мне. Я сомневаюсь, но в итоге таки тяну ему карту. — Стойте здесь, — он открывает дверь и идет внутрь, а я прислоняюсь плечом к стене и смотрю на Антона.

Затем прикрываю глаза и прислушиваюсь к тому, что происходит в номере. Я не могу ничего сделать, потому что отец решил по-своему. Это связывает руки и я жалею, что ввязался в дерьмо под названием “бизнес”. Пошел сначала из-за нее, а потом ради нее, чтобы увидеть, каково ей с ним, каково с мужчиной, который бьет ее.

Ей никак.

Я вижу это по тому, какая она со мной. Отрешенная, но спокойная, не вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней, не дрожит от страха, когда я рядом. Вся ее реакция на меня написана на лице: желание, восхищение, сомнение. Я знаю каждую из них, умею читать их по ее лицу, но иногда не знаю, как реагировать на поступки. Женщине ведь свойственно быть загадкой, верно? Она для меня не просто загадка. Она огромная тайна, которую хочется разгадывать раз за разом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Наконец, двери открываются и в коридор выходит отец. Я все так же расслабленно жмусь к стене и сжимаю руки в кулаки, чтобы снять напряжение. Зато Антошка сразу же заискивается, даже улыбаться начинает по-другому.

Следом за отцом выходит Ангелина. В ее руках маленькая сумочка, с которой она приехала, а в глазах уже не отрешенность, там… ничего. Они пустые и как будто неживые. Она выходит из отеля и подходит к Антону, встает рядом с ним и немного улыбается этому удоду.

— Что происходит? — я делаю шаг вперед, но отец меня останавливает.

— Нажми на тормоза, сынок, — спокойно говорит он. — Женщина возвращается к мужу.

— Хрена с два, — я сбрасываю руки отца со своего тела, делаю пару шагов к Ангелу и замираю на полпути.

— Я возвращаюсь к мужу, Никита, — спокойно говорит она. — Сделка аннулирована, мне больше незачем находиться здесь.

Я пытаюсь прочесть в ее глазах мольбу о спасении, нежелание идти с ним… к нему. Бесконечно долгие минуты смотрю в ее лицо и читаю эмоции, но их нет. Она спокойна, даже как будто неживая, смотрит холодно, а затем хватает Антошку за локоть и прижимается к нему.

Отец уводит меня, хватает за руку и тянет к лифтам. И я иду. Да, черт возьми, иду, не видя ничего вокруг. На полпути останавливаюсь и вырываю руку из его захвата, делаю пару шагов назад, а затем разворачиваюсь и решительно иду в сторону идеальной, блять, пары.

Мой кулак врезается в челюсть Антона прежде чем я что-то понимаю. Я бью его всего раз, но так, что он тут же оседает на пол и держится за разбитый нос, откуда хлещет кровь. Я перевожу взгляд на Ангелину, Ангелом называть ее теперь невыносимо, ловлю в ее взгляде страх. И она боится меня. Черт, смотрит как на прокаженного.

Я усмехаюсь. Хочется врезать ее чертовому муженьку еще раз, сделать так, чтобы он испарился. Он и отец. Все же нормально было, она бы оттаяла, отошла, я даже план разработал.

Мне смешно с самого себя.

— Уходи, Ник. Игры закончены, — спокойно говорит Ангелина. — Уходи.

— Я же… — начинаю, но тут же замолкаю.

Что сказать? Влюбился? Надеялся, что у нас все будет нормально? Хотел быть рядом? Все лишнее теперь, она выбрала мужа. Я разворачиваюсь и решительными шагами иду на выход, вырываюсь, когда отец пытается меня остановить и сбегаю по лестнице вниз. Подальше от места, где раздробили, к хренам, мою душу.








Глава 32




Нам приносят пачку льда прямо в машину. После этого водитель заводит мотор и трогается, сворачивая с парковочного места. Антон злится и кривится от боли, когда я прикладываю пачку к его ране. Ник приложился со всей мощью, так что на лицо мужа даже смотреть больно. Успело опухнуть и налиться красками, Антон шипит на меня и вновь и вновь ругается матом, сплевывая раздражение.

— Сукин сын, — добавляет он, не в силах остановиться. — Богатенький ублюдок…

— Тут тебе повезло, Антон, — отзываюсь спокойным тоном.

— Что, блять?!

— Не будь он богатеньким, он бы не заплатил за меня так много. Ты же остался в выигрыше, тебе точно не на что жаловаться.

Он переводит на меня тяжелый взгляд и полыхает яркими искрами гнева. Мне плевать и я продолжаю смотреть в его плохие глаза, чувствуя, как в сердце расцветает самое настоящее безразличие. Мне казалось, я знала, что это такое и уже была знакома с ним, но нет. Именно сейчас я узнаю в деталях, каково быть отрешенной от всего и ощущать себя пустым сосудом. Антон может залить меня хоть злостью, хоть презрением до краев, мне без разницы.

Слова отца Ника вытравили последнее живое во мне.

— Я без тебя помню, сколько он заплатил, — хмыкает муж и бросает под ноги пачку льда.

— Тебе показалось мало? Зачем приехал?

— Соскучился, — он цедит сквозь зубы, распаляясь из-за моей неправильной реакции.

Не знаю, чего он ждал. Но он внимательно смотрит на меня и буквально рассматривает как что-то новое и непонятное. Пытается понять или найти знакомые черты, от которых можно оттолкнуться и собрать общую картину. Я же чуть отодвигаюсь от него, ведь больше ему не нужна моя помощь, и утыкаюсь плечом в спинку заднего сиденья.

— Я не узнаю тебя, Антон, — я первой говорю то, что крутится у него на языке. — Мой муж никогда бы не отдал меня другому… Хотя, я никогда не думала, что за меня предложат столь астрономическую сумму, — я грустно усмехаюсь. — Наверное, ты тоже.

Он молчит, но тоже разворачивает корпус, чтобы получше видеть меня.

— Но я до сих пор не верю, что я тебе нужна после другого мужика. Я провела с ним не один день…

— Я в курсе.

— Мы трахались, вот я о чем.

Тоша дергает меня за локоть и заставляет подогнуться под себя. Он вжимает меня в спинку так, что кожаная обивка противно скрипит, и надвигается сверху, опаляя лицо жарким сбившимся дыханием.

— Ты удивлен? — я вскидываю брови и смотрю на его лицо, которое перестало меня пугать, даже если там огненная волна и можно с легкостью прочитать желание вмазать мне ладонью прямо по лицу. — Я думала, вы прописали это прямо в контракте.

— Закрой рот.

— Или что?

— Или его закрою я.

— Давай. Ударь, разорви одежду в клочья, поимей, если так не терпится. У тебя же столько прав, ты столько всего можешь себе позволить.

Столько угроз. Столько денег. Столько безразличия.

У них у всех. Они могут играть в любые игры и забавляться, а я никто. Или даже хуже… ничто.

— Что он сделал с тобой? — Антон хрипит мне в лицо и выкручивает мой пиджак, чуть ли не вырывая воротник с мясом.

Мне становится смешно и я смеюсь. Он нашел причину в Нике. Конечно, кто еще виноват, что игрушка вдруг сломалась? Прошлый владелец!

— Опять, Антон? Я же сказала, что он трахал меня. Еще покупал одежду, кормил. Кстати хорошо кормил, не беспокойся. И трахал тоже…

Антон выбрасывает ладонь вверх и дергает меня за волосы, скручивая прядки между пальцами. Из глаз сыпятся слезы и мне удается сглотнуть жалобный стон. Я не издаю ни звука и лишь плотнее сжимаю губы, чтобы приготовиться ко второму рывку. Но муж неожиданно останавливается.

Я смотрю куда-то вниз и чувствую, как он тяжело дышит, будто выплескивает в каждом выдохе смачный удар. Он смотрит на меня и по-прежнему не может понять, что со мной происходит. Я веду себя не так, как обычно.

— Завтра утром у нас рейс, — произносит муж с расстановкой. — Мы возвращаемся домой, где мы забудем обо всем дерьме. Не хочу больше и слова слышать о сделке и этом ублюдке. Ты меня поняла?

— Ты сам заговоришь о нем. Не сможешь забыть…

— Ты нарываешься?

— У тебя опять пошла кровь, — я замечаю, как с его носа стекают бордовые капли и падают вниз.

Опускаю взгляд и понимаю, что он испачкал мой пиджак. Новенький пиджак Prada, за который заплатили теми же купюрами, что за меня.