Вьетнам. Отравленные джунгли

© Тамоников А. А., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020





⁂





Глава первая




Станция наведения ракет работала в боевом режиме уже четырнадцать часов. Кабина раскалилась, горячий воздух обволакивал лицо, дышалось, как в натопленной бане. Все, чего касались руки, испускало жар. Майор Андрей Раевский — 35-летний светловолосый мужчина атлетического сложения — откинулся на спинку скрипучего поворотного стула. Спина была голой, стул железный — от раскаленной спинки спасала переброшенная через нее циновка. Голову бы оторвать тому умнику, что оснастил кабины железными стульями! Физические нагрузки при боевой работе были нещадными. Уже через час после включения аппаратуры в кабине царило пекло. Справа работал старший лейтенант Армен Газарян — молодой черноволосый парень с «гордым кавказским профилем» и шкодливыми глазами. Он прилип к экрану радара, сканировал пространство в ожидании появления цели. В какой-то момент бегло покосился на командира и, надрывно засмеявшись, проговорил:

— Шестьдесят девять градусов, товарищ майор… Я имею в виду в тени… — Парень был шустрый, смешливый, в его речи практически отсутствовал армянский акцент — в чем не было ничего удивительного для уроженца Поволжья. — Да ладно, не семьдесят же, округляем до шестидесяти. У нас в парной и восемьдесят бывает, и девяносто, все штатно…

Под ногами расплылась лужа. От пота блестели тела, словно их щедро намазали маслом. Форму одежды выбирали по усмотрению старшего группы. Сегодня это была «форма ноль»: трусы, сандалии, пробковый шлем. День выпал напряженный, авиация противника окончательно озверела, налеты следовали с кратковременными интервалами — впрочем, их хватало, чтобы при помощи тяжелых транспортно-заряжающих машин перезаряжать пусковые установки. «Фантомы» прорывались дважды — и с каждым разом все сложнее становилось их отгонять. Выпустили четыре ракеты, один самолет подбили безвозвратно — даже не следили, куда он падал. Второй получил повреждения, пилот отказался от мысли сбросить тонну смертоносного железа на промышленный район, развернулся и на малой высоте убрался восвояси, весь окутанный дымом.

Работать в этом квадрате было неимоверно сложно. Приходилось вдвоем. Одна голова хорошо, но две — лучше! Район был гористый, индикаторы РЛС перегружались местными отражениями. На фоне этих помех цель просто проваливалась, а возникнуть могла уже в другом конце экрана. Точное сопровождение мишени, гарантирующее ее поражение, зачастую срывалось. Операторы тоже срывались на отборный мат. Какая-нибудь скала или лесной массив на возвышении легко принимались за самолет противника. А исправление ошибки в условиях дефицита времени — тот же срыв стрельбы. Невзирая ни на что, офицеры сохраняли хладнокровие, выдерживали заданную скорость перемещения антенн. И цель, как правило, не ускользала. Дальше дело техники — быстро ее захватить и сопровождать со всей возможной точностью. Это делали вручную, автоматике не доверяли. Станция наведения, входящая в зенитно-ракетный комплекс СА‐75 «Двина», была средоточием боевой работы, именно здесь происходило самое важное, от чего зависела эффективность системы ПВО. Доверять это дело вьетнамцам было легкомысленно. В критические минуты местных операторов просто выдворяли из кабин — и пусть себе обижаются, на обиженных воду возят! Работали только советские расчеты. Вот и сейчас — в кабину с робкой улыбкой заглянул щуплый паренек из местных — товарищ Динь, лейтенант Вьетнамской народной армии, не сказать, что совсем уж бесталанный, но в текущей ситуации совершенно бесполезный. Он посматривал с затаенной надеждой: может, дадут поработать? А то опять как всегда: сюда не лезь, это не трогай. Многие вьетнамцы схватывали на лету, и этот парень был не промах, но им всем не хватало опыта. А также психологические барьеры вставали стеной. В прошлый раз пришлось пойти на хитрость — все было штатно, захватили цель, осталось нажать на кнопку «Пуск», а этих людей вдруг сразила нервная дрожь, затряслись руки, зубы начали выбивать чечетку. Андрей украдкой нажал на кнопку, а потом обрушился на курсанта с гневной тирадой: давай же, товарищ Динь, вся Трудовая партия Вьетнама вместе с покойным дядюшкой Хо на тебя смотрит! Лейтенант пересилил себя, произвел пуск (когда тот был уже произведен), а потом кричал от радости, что преодолел свои комплексы, страшно гордился, задирал нос перед товарищами — ведь именно он, а никто другой сбил проклятого американского империалиста! Что поделать, смеялись потом советские специалисты. Техника уже умная, а люди еще нет!

— Андрей Иванович, вы уверены, что они прилетят? — прокричал Газарян, отрывая глаза от экрана радаров. — Вроде прилетали уже, и ничем хорошим это для них не закончилось!

— Жди, Армен, еще не вечер, обязательно прилетит наш «жареный петух»! Из штаба сообщили, что уже летит! Время есть, минут через двадцать будут!

Телефонная связь поддерживалась со всеми элементами ЗРК, с соседним комплексом дивизиона, расположенным двумя километрами к северу, со штабом зенитно-ракетного полка, где первую скрипку играл советник командира ЗРП полковник Бахметьев. Последний не так давно выходил на связь. Информацию выдал неутешительную. Налеты совершались с авиационных баз в Таиланде, с острова Гуам в Тихом океане — именно там базировалась тяжелая американская авиация. Агентурная и техническая разведки армии ДРВ работали эффективно — в чем тоже была заслуга советской стороны. Полезные сведения поставлялись командованию быстро и без шума. Американские бомбардировщики только взлетали с военно-морских баз США, а вьетнамское командование и их советские покровители уже знали: куда, сколько и каким курсом направляются. Зенитчикам хватало времени подготовиться к встрече. Сейчас «F‐105» «Тандерчиф» летели с базы в бухте Апра, что на острове Гуам, направлялись для «обработки» промышленных объектов южнее Ханоя. «Тандерчиф» представлял серьезную опасность — маневренный истребитель-бомбардировщик мог нести целую линейку зарядов, вплоть до ядерных, и помимо традиционного бомбометания использовался для прорыва и уничтожения ПВО противника.

— Товарищ майор, покурите, — крикнул Газарян, — а я подежурю! Потом меня смените!

Подчиненный был прав. Невозможно терпеть часами эту парилку. Весь комплекс был оплетен проводами и кабелями — постоянно в них путались. Раевский вывалился на улицу, облегченно перевел дыхание. В кабине плюс семьдесят, снаружи — всего сорок, красота! Май месяц, во Вьетнаме дикая жара и стопроцентная влажность. Местные — привыкшие, а для человека, выросшего в средней полосе России, нет пытки мучительнее — месяцами находиться во всем этом. Забываешь даже про войну, про все несправедливости жестокого мира… Он схватился за пачку «Столичных» на раскладном столике. Там же фляжка с холодным чаем, ее заботливо пополняли вьетнамцы. Стартовую позицию ЗРК охранял взвод вьетнамской армии при полной амуниции — тридцать серьезных и готовых ко всяким неожиданностям парней. Двое или трое могли изъясняться по-русски — ломано, смешно, но, в принципе, понятно. Здесь же постоянно присутствовали вьетнамские боевые расчеты — вчерашние курсанты, временно оставшиеся без работы. Школяры не роптали, понимали, что в текущих условиях от них больше вреда, чем пользы. Ничего, научатся, будут и «В‐52» сшибать, как мух, и прочие «летающие крепости»…

Он в несколько затяжек выкурил сигарету, припал к фляжке с чаем, осмотрелся. Рычали транспортно-заряжающие машины, полным ходом шла дозарядка ракет на пусковые установки. С вспомогательными работами вьетнамцы справлялись блестяще, перекрывали все действующие нормативы. Тяжелые «Уралы‐375Д» с полуприцепами, поступившие на вооружение в 63-м году, вплотную подъезжали к пусковым установкам. Ракеты комплекса «СА‐2» с прямоточными двигателями достигали в длину почти 11 метров, смотрелись чудовищами (хотя и изящными), занимали практически всю длину прицепа. Зарядка осуществлялась поступательно, в размеренном темпе.

Приказ о передислокации пока не поступил, значит, новые стрельбы планировались в этом же районе. Стартовая позиция комплекса располагалась на краю джунглей, в небольшой низине, на территории в 16 га — как и полагалось. Позиция не совсем устраивала, особенно низина, но так уж сложилось на этой войне: старший советник, царь и бог на территории вверенного подразделения, не был волен определять местоположение позиций, это находилось вне его компетенции, участок под развертывание утверждало вьетнамское командование, зачастую вводя ограничения. Выдвигались условия: ограничить стрельбу в некоторых секторах, использовать определенные высоты. Случалось, что это фактически означало запрет на стрельбу. На недоуменные вопросы старшие советники лишь задумчиво пожимали плечами, мол, так надо, и сокрушенно вздыхали. Почему так надо, кому это надо — объяснений не поступало. Вьетнамцы, как и русские, были загадочной нацией, но в целом совместная работа получалась.

На стрельбы у города Ханьхо ограничений не вводили — и на том спасибо. ЗРК был не маленький, разместился на площади в половину квадратного километра. Все элементы тщательно замаскировали — защитными сетками, пальмовыми листьями, охапками тростника и бамбука. Шесть пусковых установок с нацеленными в небо ракетами, станция наведения на автомобильном шасси, радиолокационный дальномер, транспортно-заряжающие машины — шесть штук плюс одна резервная, электростанция, средства связи, маскирующий пост. В состав комплекса включалась радиолокационная станция разведки и целеуказания — круговой индикатор последней размещался в кабине управления ЗРК. В распоряжении — двенадцать ракет (впрочем, к вечеру уже меньше) — шесть на пусковых установках, в полной готовности к старту, еще шесть — на ТЗМ, разбросанных по пространству и хорошо замаскированных. Охрана комплекса рассредоточилась по периметру, на территории автоматчики в темно-зеленых гимнастерках почти не «светились». Станция наведения ракет с воздуха была незаметна. В ней располагалась основная аппаратура, антенное оборудование. В отличие от предшествующих зенитных комплексов антенны станции во время сканирования сектора обзора оставались неподвижными, ориентирование блока антенн обеспечивал механический привод. Станция искала и обнаруживала цели, вела сопровождение, определяла момент пуска, проводила пуск, сопровождение ракеты до встречи с целью. Она же сообщала, попал ты или промазал. Аппаратура станции размещалась в трех подвижных кабинах — кабине управления, передающих устройств и аппаратной. Имелась кабина распределения питания, ремонтная мастерская с запасными элементами, кабина для опознавания принадлежности самолетов. Элементы соединялись системой кабелей. Это был сложный огромный механизм с кучей нюансов. Но непосредственно с управлением справлялись пятеро: майор Раевский, старший лейтенант Газарян и три капитана — Давыдов, Гарин, Романчук…

Выдалась свободная минутка, из аппаратной высунулся любопытный нос Вадима Гарина — худощавого, улыбчивого, с двумя ранними залысинами, протянувшимися над лбом. Он не стал выходить — вдохнул полной грудью и снова спрятался. Из кабины РЛС выбрался Саня Давыдов — степенный, приземистый, образец хладнокровия и сдержанности (когда дело касалось работы), засек сигарету в руке командира и засеменил в его сторону — тоже покурить. Мрачноватый Романчук, голова которого была покрыта ранней сединой, отдаляться от кабины не стал, сел на корточки и стал возиться с кабелями, опутавшими порог. Их иногда и принимали за змей — могли шарахнуться. Давыдов был мокрый с головы до ног, тяжело отдувался, испарина сочилась с кончика носа. Голому торсу в этот день он предпочел расстегнутую льняную рубаху, смотрелось забавно — солидная рубаха и трусы в горошек. Льняные изделия любили, так как они не чувствовались на теле, но достать их было почти невозможно.

— Чем он там занимается? — кивнул Андрей на ковыряющегося в проводах Романчука.

— Самообладанием, Андрей Иванович. — Давыдов потянулся к пачке, забыв спросить разрешения.

— Потерял, что ли?

— Обронил, говорит, на минутку. Для него эти провода, как вязание для баб — успокаивает. Все нормально, Андрей Иванович, держимся. Напряжение дернулось — сейчас устранит. Как думаете, еще налеты будут?

— Уже летят «сто пятые», Саня. С Гуама летят. Неизвестно, куда именно, возможно, на Ханой, но следуют в нашем направлении. А стало быть, гостей надо встретить нормально, чтобы не злоупотребляли в дальнейшем визитами. Справимся?

— А как же, Андрей Иванович, когда не справлялись? Я докурю, ничего?

— Да хоть обкурись…

Времени на отдых уже не осталось, и Давыдов припустил к рабочему месту. Раевский вернулся на станцию. Заревели мощные ТЗМ, забираясь в свои «норки». Военные маскировали кабину и прицепы. В людской многоголосице звучали искрометные русские выражения: помимо офицеров во Вьетнаме проходило службу небольшое количество солдат и сержантов срочной службы. Проявлять дружелюбие удавалось не всегда, но «дружба народов» в итоге побеждала.

Проветриться на сорокаградусной жаре практически не удалось. Снова лезть в кабину — равносильно смерти. Андрей еще раз осмотрелся, вдохнул полной грудью, прежде чем забраться внутрь. С позиций хорошо просматривалась округа — особенно на севере. У джунглей местность повышалась, панорама мерцала в дымке. На горизонте скопились тучи — такое ощущение, что еще в Китае. На севере, километрах в пятидесяти, был Ханой, столица ДРВ, в двух верстах — промышленный город Ханьхо с важными стратегическими объектами: металлургические заводы, военное производство, склады, арсеналы, нефтехранилища. В окрестностях дислоцировался полк ствольной зенитной артиллерии — именно он отражал нападение, когда противник переходил на малые высоты. Из Ханоя через Ханьхо проходила важная железная дорога. Комплекс Раевского прикрывал железнодорожный узел на южной окраине города. Объект также имел стратегическое значение и его пока удавалось прикрывать. Но система ПВО была несовершенна, да и количество атакующих самолетов явно превышало норму — бомбардировщики прорывались через заслоны. Горели заводские корпуса, в дыму просматривались разрушенные цеха. В городе тоже наблюдались пожары — чадили здания, сновали пожарные машины. Виднелся мост с пафосным названием «Зуб Дракона» — его затейливые пролеты возвышались над местностью. Это был не просто мост — символ сопротивления вьетнамского народа американской агрессии. Его построили французские колонизаторы в 1904 году. Сверхпрочная конструкция — камень, сталь. Под мостом протекала бурная река Сонгма. Значение переправы для военных перевозок переоценить невозможно. По мосту шел основной поток грузов с севера на юг. В 45-м году его подорвали партизаны Вьетминя, а в конце 50-х, когда Ханьхо оказался в зоне ДРВ, мост восстановили. Американцы его бомбили, начиная с 65-го года, регулярно устраивали налеты, но все заканчивались безрезультатно, легкие повреждения сразу устранялись. В последние дни налеты участились, и американцы стали использовать высокоточные бомбы с лазерным наведением. «Зуб Дракона» прикрывал второй ЗРК дивизиона, группу советников там возглавлял майор Овчаров. Мост стоял, но все его окрестности были окутаны дымом…



Снова налет! «Все по местам!» — зарычал Раевский в громкоговоритель. Каждый знал свое место. Мелькали сосредоточенные вьетнамские лица, возбужденные славянские физиономии. Станция наведения ощетинилась антеннами. Жар расплавлял кости, но случались моменты, когда про него забывали. РЛС обнаружила идущий на Ханьхо «косяк». Давыдов докладывал: часть свернула в сторону, очевидно, на Ханой, другие движутся к Ханьхо. Как минимум два звена «сто пятых». Андрей уже прикидывал: часть — на мост, остальные — на железнодорожный узел. Давыдов продолжал информировать: уже на подходе, показались еще два звена…

Эти черти плясали по экранам радаров! Сосредоточенно пыхтел Газарян, оба трудились в поте лица. Три канала, по две ракеты на каждую цель. В случае необходимости трехканальное исполнение контура наведения давало возможность одновременно бить по цели тремя ракетами. Получалась короткая очередь — команды подавались станцией наведения. Где-то в городе уже гремели взрывы — первое звено заходило с моря. Бороться с помехами давно научились, отражения от предметов местности тоже могли отличать от самолетов…


— Товарищ майор, я его захватил, сопровождаю… — Газарян обливался испариной. — Следите, давайте команду…

Одна из точек на экране была захвачена. Захватить цель — не самое сложное. Главное — правильно сопроводить ракету к месту встречи… Пуск! Включился двигатель, бортовая аппаратура ракеты. Тяжелая «СА‐2» сорвалась с пусковой установки, ушла по пологой траектории в небо. Увы, давно миновал 66-й год, когда американские самолеты сбивали гроздьями и противник не знал, что с этим делать. Американцы вносили изменения в свою тактику — отрабатывали кинжальные удары по дивизионам, применяли атаки на малых высотах. На самолеты монтировали устройства по предупреждению о входе в зону излучения ЗРК, ставили активные помехи, отрабатывали противоракетные маневры. Американские войска снабжали самонаводящимися противорадиолокационными ракетами. Противник применял весь спектр помех: ответно-импульсные — когда на экране возникало множество ложных отметок, активно-шумовые — они засвечивали полосы на пол-экрана, и это полностью исключало наблюдение за целями. Или сбрасывали с самолетов металлическую игольчатую мишуру — она обладала большой отражающей способностью и тоже сбивала с толку. Но и советская военная мысль не сидела без дела — с помехами боролись успешно, и на каждое американское новшество приходились два наших…

— Анекдот рассказать, Андрей Иванович? — встрепенулся Газарян. — Американцы окружили в джунглях вьетнамский отряд, кричат: «Вьетнамцы, сдавайтесь!» Им в ответ: «Вьетнамцы не сдаются! Карпенко, снаряды!» А что, товарищ майор, прямо как мы сейчас — вроде бы есть, а вроде и нет, хотя весь мир прекрасно знает, что мы здесь есть… Попали, товарищ командир! — восторженно взвыл оператор. — Ей-богу, попали! Конец котенку, не будет больше гадить!

Цель поражена, сообщала станция. И не важно, целиком сбита или получила повреждения — гадить все равно не будет! Часть самолетов шла на малой высоте — ухала ствольная зенитная артиллерия. Взрывы гремели в отдалении — значит, прорвалась только часть. Поступали сигналы со станции разведки и целеуказания: самолеты прорываются к мосту! Несколько машин заходят на железнодорожный узел, который в данный момент забит составами! Снова цели на экране: неустойчивые прыгающие точки.

— Пологое пикирование, Андрей Иванович! — кричал Газарян. — Ох, любят они это дело… Да кто же так пикирует! У меня попугай у сестры лучше пикирует! Идут, Андрей Иванович, опять идут! Смотрите! — Армен смеялся в каком-то нездоровом возбуждении. — Они свет и свободу несут в брюхе своих бомбардировщиков!

Андрей отстранил подчиненного, сам припал к экрану. Точки на радаре сблизились, потом отпрыгнули друг от друга, словно резиновые мячики. Американцы использовали помехи, впрочем, ничего нового. Он всматривался в экран до острой рези в глазах. Рука дрожала на кнопке «Пуск». Уже можно… Нет, не стоит, лучше подождать, пусть точки сойдутся. Американцы в горячке штурма часто теряют контроль, увлекаются, делают то, что никогда бы не сделали на учениях. Он дождался, когда две цели окажутся практически рядом, зачем-то сблизились… и надавил на кнопку. Сорвалась ракета с северной пусковой установки, несколько секунд томительного ожидания, когда зубы отбивают яростный барабанный бой, а сердце готово выскочить из груди…

— Доставлено! — рассмеялся Газарян. — Высший пилотаж, товарищ майор! Вы две цели одной ракетой поразили!

Такое случалось нечасто. Есть, однако, бог на этом свете, видит, кому тяжко! Две отметки пропали с экрана радара. За пределами железной кабины прозвучали глухие разрывы — самолеты упали в обозримом пространстве, у летчиков не было возможности катапультироваться. Жалости к этим людям Андрей не испытывал. Они уничтожают мирных жителей тысячами, стирают с лица земли города и поселки, обрабатывают джунгли ядовитыми дефолиантами, а населенные пункты и позиции войск — напалмом, и там не остается ничего живого. А улетая обратно на базу, даже не смотрят, что наделали…

— Метко, командир! — прозвучал в динамике радостный крик Давыдова. — Но у меня плохие новости — это еще не все!

Первое звено рассеяли. Кто-то прорвался к городу, но большого урона не нанес. Один из самолетов резко сошел с курса. Он шел над рекой на малой высоте. Хлопали зенитки, размещенные вдоль береговой полосы. У пилота сдали нервы — он сбросил бомбы чуть не в воду, взмыл вверх, стал разворачиваться…

Истребительная авиация Вьетнамской народной армии в этот день не работала, и за все отдувались зенитчики. Новое звено истребителей-бомбардировщиков заходило на город с юго-востока. Они не кончались, работали с упорством обреченных. Всему миру известно, что война вот-вот кончится, американцы уйдут, и проиграет в этой мясорубке кто угодно, но не социалистический Вьетнам! Часть отметок пропала с экрана — три самолета свернули к мосту. Хлопала ствольная артиллерия, невозмутимо работал комплекс майора Овчарова. Цели возникли на экране — оставшиеся самолеты шли на Ханьхо. Такое и раньше случалось: пропадало ощущение времени, все мысли и чувства концентрировались только на экране. Захватить цель, довести до той точки, когда уже не жалко выпустить ракету…

Снова работали вдвоем — каждый по своей мишени. Три ракеты уже выпустили, осталось три. Перезаряжать комплекс во время боя нельзя — сразу слетится стая, и все разнесут в пух и прах. Да и долгий это процесс… Первая ракета ушла в «молоко». Газарян возмущался в полный голос, бил кулаком по раскаленной панели, допускал высказывания оскорбительного характера в адрес проклятых американских агрессоров. Азартный был парень, увлекающийся. Андрей опять выжидал до последнего, вел мишень, закусив губу. Пуск! Вел ракету, подавая сигналы на бортовую аппаратуру, рука практически не дрожала. Попадание — как бальзам на душу! Порой он ловил себя на мысли, что в определенные моменты становится кровожадным — особенно после сообщений о гибели мирного населения в обеих частях разделенного войной Вьетнама… «F‐105» отвалил от курса, летчик пытался удержать машину. Он уже не представлял опасности. Последняя ракета осталась…

— Товарищ майор, кажется, на нас идет… — прозвучал в динамике деревянный голос Романчука. — Американец засек наши позиции, сейчас вдарит из всех стволов. Вы уж поработайте с ним, а то пожить еще хочется…

Пожить еще лет сорок было бы неплохо! Если выбросит этот упырь все бомбы, то накроет площадь, равную тридцати футбольным полям. А это, как ни крути, вся позиция комплекса! Самолет заходил над джунглями, но это не помеха. Главное, чтобы раньше времени не начал снижаться, а то вряд ли попадешь… Отметка дрожала, исполняя искрометный танец. Вот, пропала на пару секунд, вызвав мощный выброс адреналина — снова возникла, видимо, уходила за гору. Высота три тысячи метров — критическая для ЗРК, дальность шесть километров… Он выпустил ракету с упреждением — под надрывный кашель Газаряна. У того от напряжения чуть глаза не выстрелили из орбит! Попадание! Набил руку, черт возьми! Как в тире! Отметка пропала с экрана и больше не возникала. Андрей в изнеможении откинулся на спинку стула. Пот хлестал как из ведра, даже подошвы сандалий промокли.

— Вы прямо ворошиловский стрелок, Андрей Иванович… — похвалил Газарян и резко помотал головой, словно стряхивал наваждение. — В джунгли упал, да и хрен с ними, джунглями, лишь бы не на наш «спальный район»…

Лагерь находился в километре от позиций, туда он при всем желании не мог упасть… Все, шабаш, зенитный комплекс выпустил все шесть ракет и больше стрелять не мог. Окружающее пространство ходило ходуном, в городе гремели взрывы — часть самолетов прорвалась и освобождалась от груза. Непосредственная угроза зенитному комплексу вроде миновала. Экран радаров был девственно чист. Но над городом шел воздушный бой, и повлиять на эту беду майор Раевский уже не мог.

Люди высыпали на улицу — здесь хоть как-то дышалось. Ноги путались в электрических кабелях. Земля не держала, уходила из-под ног. Какое-то опустошение в душе, беспокойство, что мог сделать больше, но, черт возьми, не сделал! Высовывались из укрытий вьетнамцы. Подбежал товарищ Динь — весь сморщенный, бледный.

— Товалися майор, все консилось? — Он сильно коверкал русские слова, но, в отличие от своих соотечественников, имел хоть какие-то познания. А многие команды схватывал чисто интуитивно. Ох уж эти стажеры-дублеры… Впрочем, из этих людей мог выйти толк, не боги горшки обжигают.

— Ваше дежурство, товарищ Динь, — устало махнул рукой Андрей. — Занимайте места операторов, сканируйте воздушное пространство. В случае появления самолетов неприятеля — немедленно докладывайте.

— Есть, товалися майор! — Бравый лейтенант лихо отдал честь и разразился командными возгласами. Для постороннего они звучали потешно, хотя ничего смешного в этом не было. Вьетнамцы любили улыбаться, были приветливы и благодушны, но за этой ширмой скрывалась серьезная нация — со строгой дисциплиной, стойкостью и самоотдачей. Вьетнамцы свято верили в правоту своего дела, и порой брала жалость за американцев — неужели те и впрямь решили, что эту нацию можно победить? Места операторов и вспомогательного персонала вьетнамцы заняли за считаные мгновения — просто разлетелись и уже находились на местах. За случайный пуск волноваться не приходилось — нечем стрелять. Дым над стартовыми позициями уже развеялся. Подошли офицеры — выжатые, обмусоленные. Саня Давыдов подтягивал трусы в горошек и виновато улыбался — резинка растянулась. Андрей мысленно усмехнулся: и это инженерно-интеллектуальное ядро зенитно-ракетного комплекса?

— Все в порядке, командир? — неуверенно улыбался Вадим Гарин. — Все, что нас не убивает, делает нас сильнее?

— Все, что нас не убивает, попытается это сделать еще раз, — отрезал Раевский. — Так что не расслабляемся, товарищи.

— Ага, расслабишься тут… — проворчал Газарян.

Представшая с холма панорама не взывала к идиллическому спокойствию. В городе Ханьхо горели здания — не меньше двух десятков. Что это было — жилые дома, промышленные объекты, административные строения — отсюда не видно. Над городом стелился дым, сквозь который прорывались всплески огня. Там сновали машины — пожарные, военные, мелькали фигурки людей. Над железнодорожной станцией зарево не стояло, значит, ЗРК свою работу выполнил. На паре участков что-то дымилось, но пожарные справлялись. Мост «Зуб Дракона» стоял как влитой, хотя все пространство вокруг него затянуло дымом. Из серых завихрений проявлялись решетчатые конструкции пролетов, массивные опоры, погруженные в воду. Длина моста достигала 170 метров — не бог весть, тот же Коммунальный мост в родном Новосибирске в десять раз длиннее, — но для Вьетнама с его узкими речками это была серьезная конструкция. К югу от моста бомбы повредили полотно — там уже возились люди. Зенитный комплекс Овчарова на востоке загадочно помалкивал. Там обильно произрастал кустарник, и элементы комплекса имели хорошую маскировку. В небе над мостом барражировали два американских самолета. Словно ястребы, витали кругами над потенциальной жертвой. У одного барахлило управление — самолет заваливался на крыло, пилоту приходилось стараться, чтобы поддерживать курсовую устойчивость. Бомбы они скинули, бомбить было нечем, но что-то держало их в этом районе, возможно, вели съемку или проводили визуальную разведку. Они барражировали на высоте примерно трех километров. ЗРК Овчарова хранил молчание — скорее всего, шло перезаряжание. Гавкнули зенитные орудия — явно для острастки. В синем небе обрисовались облачка разрывов. Самолеты стали смещаться к юго-востоку, к морю — их словно ветром сдувало. Явно уходили — медленно, неохотно. Пилоты набрали высоту. Экипажу поврежденного самолета удалось справиться с управлением, выровнять машину. Второй поначалу пристроился в хвост, но вдруг отвалил от первого и стал разворачиваться! Не мог он просто так уйти, душа не давала! Начал разворачиваться по широкой дуге, при этом пилот сбрасывал высоту, чтобы не попасть под огонь ракетного комплекса.

— Что делает, гад! — ахнул Романчук.

— Это не к нам, — проворчал Давыдов. — Последняя попытка атаковать мост…

Отказать американским летчикам в храбрости было бы несправедливо. Они упорно бились за свои сомнительные ценности! Не прошло и минуты, как «F‐105», поблескивая серым фюзеляжем, пошел обратно. Он двигался над руслом реки, совершая пологое снижение. Вьетнамцы разбегались — и кому-то повезло. Но не всем. Бомбовый боезапас пилот истратил, но на борту имелась скорострельная пушка, крупнокалиберные пулеметы. Он открыл огонь из всего оставшегося вооружения. На участке с поврежденным полотном прогремели еще два взрыва. С насыпи скатились фигурки — кто-то потом поднялся, пустился наутек, другие остались лежать. В полотне зияли повреждения. Самолет летел на мост, пикировал под углом тридцать градусов. Но едва ли в планы летчика входило повторение подвига Гастелло. Это была устрашающая акция, стрелок вырабатывал оставшийся боезапас. На мосту никого не осталось, брызгал щебень, ползла насыпь. Открыла огонь зенитная артиллерия, но расчетам требовалось время, чтобы сменить угол наклона к горизонту. Рваный залп не принес результата. Ракетный комплекс в подобной ситуации был бессилен. Самолет красиво прошел над мостом, траектория изогнулась коромыслом.

— Он словно на летном празднике работает, сука… — сплюнул Романчук. — А толку от этих потуг?

Практическая польза от содеянного вряд ли имелась, за исключением десятка убитых вьетнамцев. Повреждения на полотне легко восстанавливались — местные дорожники имели наработанный опыт. Заходить на второй круг пилоту было не с чем. Он снова развернулся, но теперь отправился на восток — под защиту своих корабельных батарей в Тонкинском заливе.

— Нагадил и свалил… — продолжал выражаться Романчук.

Но далеко самолет не ушел. В зенитных артиллерийских полках тоже работали советские специалисты, учили местных воинов премудростям артиллерийской науки, и стрельба на догонных курсах сюда входила. Пара орудий произвела нестройный залп. Снаряд задел фюзеляж в районе хвостовой части! Самолет тряхнуло, из фюзеляжа вывалил густой дым. Пожар на борту был явно «неоперабельным», самолет задрожал, клюнул носом, начал резко терять высоту. Недолгое время пилот пытался вывести его из пике, потом оставил тщетные попытки. Сработала катапульта, и летчика вышвырнуло в небо, распахнулся купол парашюта. Его закачало, как маятник, и парашют едва не сложился. Злорадно засмеялись офицеры. В стороне заулюлюкали вьетнамцы, тоже следившие за развитием событий. Самолет упал в километре от насыпи — где не было ни людей, ни объектов. Огненный шар поднялся в небо. Парашютисту тоже не повезло — его расстреляли автоматчики, взбешенные гибелью товарищей.

— Что и требовалось доказать, — пробормотал Андрей. — Ладно, хоть не создал угрозу пожарной безопасности…

Снова навалилось опустошение. Прав ли был Колумб, открыв Америку?

— А чего они хотели, сами начали… — мстительно процедил Газарян.

Остальные угрюмо помалкивали, потянулись к сигаретам, лежащим на столике.

Вразвалку подошел сержант Сабуров в расстегнутой рубахе и шортах до колен — на вид и не скажешь, что отличник боевой и политической подготовки, а также победитель социалистического соревнования между военнослужащими срочной службы. Парень был физически развит и неглуп, полностью контролировал своих подчиненных.

— Распоряжения будут, товарищ майор? Я так понимаю, мы не получили приказ о передислокации?

— Стоим на выбранной позиции, сержант. Собирай свое войско, пусть командуют: перезарядить пусковые установки. В ближайшее время не понадобятся, но вот что будет дальше — мутный лес.