Ветер и сталь. Трилогия

Фишер вырвал меня из толпы прямо посреди разговора – я еле успел извиниться перед собеседниками. Рядом с ним мчался донельзя серьезный Касьян.

– Мотаем, Алекс, быстро…

– В чем дело? – по спине моей вдруг пополз холодок.

– Борман, – ответил Фишер. – Борман, похоже, нашел того, кто звонил Майкрофту.

– Абонента Майкрофта?! И кто?..

– Пока ничего непонятно. Какой-то местный педик. Главное – он связан с Лафроком.

Пилот с ходу погнал во весь дух. Коптер мчался в темнеющем небе на предельной скорости. Милорд Касьян нервно поглядывал на часы.

– Я надеюсь, Борман все сделал чисто, – выдавил он.

– Какого черта!.. – махнул рукой Фишер. – Это уже не имеет значения. Важно, что это рыло нам сможет рассказать. В любом случае ему одна дорога…

До отеля мы добрались меньше чем за час. Пилот не глушил двигатель. Фишер вынырнул из кабины и исчез в лифтовой башенке. Вернулся он через три минуты с плоским чемоданчиком в руке, и коптер снова поднялся в небо.

Машина промчалась над деловыми кварталами, снизилась где-то на окраине огромного мегаполиса, и темным призраком, без единого огня опустилась на территории чьей-то усадьбы. Шасси еще не коснулось дерна, а Фишер уже сдвинул вбок дверь салона и спрыгнул вниз. На желтой пожухлой траве стоял Росс Борман в окружении нескольких молодых парней.

– Все нормально? – быстро спросил Фишер.

– Порядок, босс, – довольно осклабился Борман. – Идемте.

Мы быстро миновали темный старый сад и вошли в большой, сложенный из серого булыжника дом времен начала бума. Борман провел нас в комнату на втором этаже и включил свет.

На роскошном ковре валялся коротко стриженный молодой мужчина с мягкими чертами лица типичного примерного сыночка. Лицо его было в синяках и кровоподтеках, дешевая одежда в подростковом стиле – широченные брюки, цветастый свитер и короткий приталенный пиджак – изодрана. По рукам и ногам он был довольно профессионально опутан прочной клейкой лентой.

– Развяжите этого красавца, – скомандовал Фишер, бросая на туалетный столик фуражку и стягивая с рук перчатки. – Зачем вы его так избили?

– Так получилось, – пожал плечами Борман, – орал громко.

– У тебя всегда так получается… рассказывай.

– Этот Тим – довольно известный тип, живет на содержании у своих любовников… м-мм, да. Одно время он жил с Лафроком.

– Короче, – оборвал его Фишер.

– В тот день его видели в порту, возле центрального блока гражданской дальней связи… где-то за полчаса до разговора. Когда я об этом услышал, то сразу насторожился. Решил проверить. Сперва никто из служащих ничего путного сказать не мог – там, само собой, миллионы людей проходят… ну, а потом его вдруг совершенно точно вспомнила одна дама из бюро кредитов. Он требовал связь с Метрополией в кредит и при этом ей нахамил.

Фишер кивнул.

– Ладно… пойдем самой простой дорогой. Усадите его в кресло и держите. Крепко держите.

– О боже, – полным слез голосом произнес Тим, – что вы со мной хотите делать, офицер?

Фишер молча раскрыл свой чемоданчик и достал из него сверкающий пистолет-инъектор. Зарядил в него какую-то ампулу и подошел к пленнику.

– Держите ему голову.

Двое амбалов прижали брыкающегося Тима к креслу.

– Голову, олухи, держите! Вот так…

Инъектор прижался к шее. Клацнул. Фишер вынул пустую ампулу и уложил аппарат обратно в чемоданчик.

– О, – вдруг медово пропел Тим, глядя на меня, – а ты мне нравишься. Ты милый парень, верно? Хочешь меня? Я буду нежным, как маленький мальчик…

– Чего это он? – удивился Борман.

Я испытал дикое желание врезать Тиму ботфортом в пах.

– Дайте свет, – приказал Фишер. – Свет ему в глаза.

Кто-то принес яркую лампу. Фишер встал перед креслом, пощупал пульс допрашиваемого, потом медленно, с расстановкой спросил:

– Ты знаешь милорда Майкрофта Фаржа?

– А-аа, дядю Майка?.. Конечно. Я был тогда еще мальчиком, нежным мальчиком… я в него страшно влюбился… я так плакал тогда… а он меня не хотел любить… а потом я ночью пришел к нему… а он был с бабой… с противной бабой… а потом она ушла… и я его соблазнил… и он меня любил… и любил еще несколько раз… и делал мне подарки… такие дорогие подарки… а потом… он… уехал…

– О чем ты с ним говорил по телефону?


– А… это Матье мне сказал… он чем-то недоволен… он сказал, что у меня будут неприятности… я его боюсь…

– Что тебе приказал Матье?

– Он… он сказал, я должен поговорить с дядей Майком… чтобы дядя Майк никому ничего… не говорил… а иначе я дам интервью газетчикам… расскажу… как я его любил… и он меня любил…

– Что именно никому не должен был говорить дядя Майк?

– О… что шкип Олаф и прокурор Лемберг встречались здесь с Эгоном… обо всем этом… а он… он сказал, что не понимает, о чем я… ему говорю… сказал… не знает никакого Олафа… а я тоже не знаю… а я сказал, что если он не знает, то я иду к этим… к газетчикам… я все расскажу, мне… мне так Матье сказал…

– Кто такой шкипер Олаф?

– Это Матье… он так и сказал: шкип Олаф, с Эгоном и Лембергом… я их не знаю…

– Когда это было?

– Я… не знаю… так сказал Матье…

Фишер выпрямился и вытер вспотевший лоб.

– Все, больше мы от этого придурка ничего не добьемся. Труп упрячьте с концами – ну да вы сами знаете… Милорд! Мне нужно видеть всех – милорда Харриса, Беркова, всю нашу команду. Не на вилле, разумеется.

Мы быстро покинули дом и сели в коптер, который тотчас оторвался от земли.

– Что-то многовато сюрпризов, – пожаловался Фишер, – подумать только: милорд Майкрофт, соблазненный мальчишкой! Дурдом какой-то. Я, конечно, сто раз такое видел, но, тем не менее… никогда бы не подумал. Но вот кто этот Олаф? И что это они могли придумать в компании с Лембергом, Миллером и этим Лафроком?

– Лемберг – это тот самый Элиас Лемберг, помощник по прессе в Генпрокуратуре Метрополии? – спросил я.

– Да, – кивнул Фишер, – и меня это не удивляет. За ним водились кое-какие грешки, и мы его держали на мушке… но вот эту историю, видишь, прохлопали. Но о каком же Олафе речь? И какого ж черта милорд Майкрофт… суть-то по-прежнему непонятна! Ну молчал бы, коли дело плохо. Что-то здесь не так. Что-то не так, джентльмены.

Вернувшись наконец в номер, я заказал бисквиты и вино, а в ожидании заказа вытащил кофр, достал свой «Нокк», проверил прицел и загнал в гнездо тяжелый сдвоенный магазин на триста выстрелов. Вошедший с подносом официант, увидев меня – голого по пояс и с массивным оружием в руках, – слегка побледнел.

– Все в порядке, – успокоил я его, – решил вот проверить.

Попивая отличное старое вино, я снова и снова прокручивал в голове складывающуюся картинку. Если один из высших чиновников Генпрокуратуры водит дружбу с местными чинами… и с каким-то коммерческим шкипером… пиратский клан они учудить, что ли, собираются? Некисло. Но неправдоподобно. Нет, здесь игра покруче будет, не те здесь ставки. О чем же прознали Фаржи? Впрочем, конечно, все это вопрос времени. В Метрополии сейчас возьмут за жабры этого Лемберга, а мы возьмем Миллера… и можно писать отчет о проделанной работе, а также присылать сюда ораву дознавателей с целью ликвидации полицейской кормушки. Фишер запишет себе в актив еще одно громкое дело, копы всей Галактики начнут пугать его именем своих детишек, а я… а я навещу Натали. То есть, тьфу, Ольгу. Даже если она сдерет с меня за визит по высшим расценкам. Думаю, что, если мы наведем здесь порядок, милорд Харрис не забудет нас своей милостью.

Я глянул на часы. Пора. Рубашка, галстук, китель, «сбруя». Ха, цивильное так и не пригодилось. Не страшно. Хорошо, что, похоже, не пригодится и боевое.

Я прошел по коридору, спустился на пол-этажа вниз по боковой лестнице и свернул направо, где располагался полароидный «фонарь» крохотного бара. Сейчас, конечно, его выпуклая наружная стена была угольно-черной. В помещении горел мягкий свет, за стойкой хозяйничала мисс Минарди, так как все служащие остались снаружи. Фишер, как ни странно, уже присутствовал – он сидел перед стойкой на высоком табурете и меланхолично тянул виски. Рядом с ним стоял Берков. Борман, Гречко и Касьян сидели за одним из столиков. Ждали, вероятно, милорда Харриса.

– Ага, – ухмыльнулся Борман, узрев мою скромную особу, – вот и он. Что это вы так понравились мастеру Тиму, а, дорогой кавалер?

– Дружище Борман, – любезно улыбнулся я. – Вам когда-нибудь пробивали голову?

– Ну-ну, – отшатнулся он. – Я ж шучу, ты что, юмора не понимаешь?

– Так он, вероятно, тоже пошутил, как ты считаешь?

– Да ну его, – заржал Гречко, – а то точно бубен разнесет, знаю я его… Таких, как ты, Бор, он на завтрак ест.

– Что вы к парню пристали? – оторвался от стакана Фишер. – Подумаешь, делов куча – ну, приглянулся он покойнику. Вы б зато видели, какие дамочки его лобзали – вам, шпане, такие и не снились.

В бар вошел милорд Харрис.

– Итак, – Фишер слез с табурета, – леди и джентльмены! Дело близится к концу. По крайней мере, его кассанданский этап. В ближайшее время будет произведен ряд арестов – я в данный момент жду официального приказа, – и некоторым чинам правоохранительных сил Кассанданы будет предъявлено обвинение…

Черная стеклянная стена брызнула во все стороны фейерверком осколков. Так как я смотрел на Фишера, то в первые секунды именно Фишера я и видел. Он упал на стойку с развороченной грудью… на лице его застыло выражение полнейшего безразличия к происходящему. А следующий выстрел разнес его голову в куски.

Через вынесенную стену в бар деловито запрыгивал народ в полицейских комбинезонах. Надо сказать, шока у меня не было: я кубарем кувыркнулся за стойку и быстро, как на полигоне, превратил в кровавые лохмотья тех, кто оказался у меня на линии огня. А оказались все. Получив пару секунд на размышление, я осмотрел поле боя. Харрис, Гречко, Борман и Минарди были убиты еще при проломе стеклянной стены, вместе с Фишером. Касьян, каким-то чудом успевший укатиться за угол, изысканно матерился у меня под ногами, пытаясь перезарядить свой бластер.

– Хана, – простонал он. – Слышишь стрельбу? Они, похоже, везде. Нам не уйти.

Налет был произведен тактически грамотно: полицейские смяли внешнюю охрану раньше, чем она успела поднять шум. Пытаться от них отстреливаться я не имел желания. Если это таки полиция, от них не отобьешься. Их много. Только здесь я укокошил четырнадцать человек. А сколько их по всему отелю? Конечно, боеприпасов у меня, пожалуй, хватит, чтобы отправить в преисподнюю всю полицию столицы, но потом?..

– Что с вами? – спросил я у Касьяна.

– Нога, – ответил он, – выше колена.

Мне было совсем не до его ноги, поэтому я схватил милорда за шиворот и осторожно выглянул в коридор. Тотчас из противоположного конца по мне ударили три ствола. Мой «Тайлер» стоял на стрельбе очередями, и я, недолго думая, врезал по обидчикам длинной искрящейся струей огня. Ответом было истерическое верещание. Я подкинул добавки и подождал. Тишина. Волоча за собой раненого Касьяна, я почти бегом добрался до своего номера и бросился к сейфу. Одеваться не было времени – у меня вообще не было ни намека на свободное время, я отчетливо понимал, что тут сейчас начнется. Поэтому я надел шлем, схватил «Нокк» и защелкнул кофр.

– Вам придется тащить мой чемодан, – сообщил я Касьяну, – потому как я потащу вас. Сознание не потеряете?

– Нет, – поморщился он, – а что там, в чемодане? Драгоценности?

– Там мое снаряжение, – ответил я. – Без него я голый.