Вещие сны Храпунцель
Часть 8 из 13 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Двадцать пять, – быстро добавил «Бэрримор».
– Думаю, это… – начала я.
– Настоящая обида для маман, – живо договорила Киса, – уходим! Вы совершили ужасную фотопопу!
– Двадцать шесть, – предложил Генри.
– Пожалуй, мы… – завела было я.
– Поедем в другой магазин, – отчеканила Киса и наступила мне на ногу.
Я поняла, что мне лучше замолчать и просто наблюдать за торгом.
Ушли мы через час, унося коробку с гранднабором для завтрака.
Всю дорогу до дома Кисуля ликовала в машине.
– Пятьдесят процентов! Лампуша! Мы купили роскошный, восхитительный, самый прекрасный, наилучший…
Девочка задохнулась от восторга и замолчала.
– Я понятия не имела, что ты умеешь торговаться, – с запозданием удивилась я.
– Впервые попробовала, – выдохнула Киса, – я видела программу по детскому телевидению. Там один мужчина объяснял, как надо себя вести девочке на рынке, чтобы купить все самое лучшее за полцены. Главное – применить правило Тофика и Фанди. Оно такое: если тебе нужно кого-то переспорить, спорь, пока язык не отвалится! Вот я и старалась.
– Кто такие Тофик и Фанди? – только и смогла спросить я.
– Неужели ты не смотрела мультик «Инопланетная хрень и все ее друзья»? – изумилась Киса.
– Навряд ли воспитанная юная княгиня может произносить слова «инопланетная хрень», – укорила я Кису.
– Это название, – возразила девочка.
Я молча свернула в переулок. Интересно, кому пришло в голову дать анимационной ленте такое название? «Гуси-лебеди», «Красная шапочка», «Али-Баба и сорок разбойников», «Приключения Незнайки»… и вдруг – «Инопланетная хрень и все ее друзья»! Не знаю, как вам, а мне не хочется заводить знакомство с этой хренью.
Глава девятая
Рано утром мы вместе с Мишей Вуколовым съехали со МКАДа и через пару километров свернули на шоссе, которое вело в деревню Горяево. Но когда мы въехали в нее, стало понятно: населенного пункта, в котором жил пропавший мальчик Сережа Кабанов, больше не существует. Жители продали свои избы и разъехались. На месте срубов возникло несколько коттеджных поселков, не самых фешенебельных, но и не дешевых. Дом Джейн стоял особняком у самого леса, который, как ни странно, никто не вырубил.
Припарковавшись у высокого сплошного забора, мы нашли калитку и позвонили в домофон. Никто не ответил. Я замерла. Может, Евгения спит? Вчера вечером Костин договорился с ней, она дала согласие на сдачу анализа ДНК, но сказала:
– Все за ваш счет, у меня нет денег ни на анализ, ни на дорогу в город. Еле до пенсии дотягиваю.
И сейчас перед нами стоит задача взять у Евгении защечный мазок. Миша будет орудовать ватной палочкой, а я должна снять видео процесса.
– Результат анализа, который добыт таким образом, можно легко оспорить, – предупредил нас Макс, – но мы же в суд не пойдем. Просто нам нужна информация. Если Джейн мать Сергея, то это одна история, если нет, то другая. Заодно походите там по местности, вдруг что-то интересное разведаете.
– И куда Кабанова подевалась? – удивился Миша. – Вчера обещала сидеть дома.
– Может, она спит? – предположила я. – Или в магазин отправилась.
– Так у нее денег нет, – хмыкнул Вуколов.
– Все у Джейн есть, – отмахнулась я, – Энтин же объяснил – у нее синдром Гобсека. Смотри, какой большой дом. Если ты живешь на пенсию, тебе даже на оплату электричества в таком особняке не хватит. Давай пройдемся по округе, поговорим с местными.
– Да тут вокруг только заборы, – вздохнул Вуколов, – ворота закрыты, нас охрана не пустит. Аборигенов здесь давно нет. Сомневаюсь, что обитатели коттеджей слышали про Кабанову.
– Вон там дорожка, – не успокаивалась я, – надо посмотреть, куда она ведет.
– Да никуда, – зевнул Миша.
– Если протоптали тропинку, то по ней определенно кто-то ходит, – не сдалась я, – вдруг там магазин? Мы войдем, а у прилавка Джейн стоит.
– Сходи одна, а? – попросил Вуколов. – Умираю, спать хочу. Настена сегодня всю ночь зажигала, у нее зубы режутся. Я ее тряс, тряс, да все впустую. Сбегай одна, пожалуйста! Я пока в машине подремлю. Утро на дворе, светло, тепло, птички поют, солнышко светит. Чудесная погода… Никакой опасности для девушки-красавицы нет.
Я поежилась.
– Да уж. Тепло, прямо жарко, минус два-три, наверное, с неба «крупа» валится. Ветер с ног сбивает. Ладно, посмотрю, что там, и вернусь.
– Спасибо тебе огроменное, – обрадовался Вуколов и полез в джип.
Я натянула капюшон и пошла по тропинке.
Сначала дорожка была узкой, потом расширилась, привела меня на пригорок, резко свернула направо, и я увидела несколько старых домов, в окнах которых горел свет.
Я обрадовалась. Лампа, ты молодец, правильно сообразила! Вот она, часть Горяева, которая дожила до новых времен! Определенно ее жители знают Джейн, возможно, расскажут мне нечто интересное, объяснят, куда она подевалась с утра.
Я приблизилась к первому дому и постучала в дверь. Тишина. Пришлось снова постучать. Снова никакой реакции. Я посмотрела на часы. Уже одиннадцать! Говорят, сельский люд встает с рассветом, и свет в доме горит. Почему никто не откликается на стук? Ладно, пойду попытаю счастья в другом месте.
Я вздохнула, повернулась спиной к двери, хотела уже сделать шаг, и тут раздался голос:
– И кто ко мне пришел? Кто пендельтюр шатает?
Женщина говорила ласково, потом дверь приоткрылась, и из-за нее на меня выплеснули массу ледяной воды.
– Мама! – взвизгнула я.
Дверь распахнулась настежь, я увидела женщину в теплом халате, она держала в руке пустое ведро.
– О господи! – ахнула незнакомка. – Вы человек!
– Ну да, – простонала я и затряслась от холода.
Тетушка бросила бадейку.
– Заходи скорей, сейчас тебе полотенце дам, чаем напою! Уж прости дуру старую! Достала нахалка всех! Ходит, по сараям шарит, яйца у кур тащит, а то и несушку сопрет.
Продолжая причитать, хозяйка втащила меня в сени.
– Снимай куртку, сейчас живо ее высушу. И свитер стаскивай. Не конфузься, я медсестра, всего навидалась, ничему не удивляюсь.
Минут через пятнадцать я, завернутая в огромный байковый халат, сидела на кухне и пила чай, который цветом напоминал отвар сена.
– Прости бабку глупую, – каялась хозяйка, – лиса к нам повадилась. Наглая! Хитрая! Ночью орудует, тащит все, что хочет. Сейчас я услышала стук. Ну кто сюда придет? Наши двери открывают без предупреждения, мы тут всю жизнь провели, то ругаемся с соседями, то обнимаемся. Родственниками стали. А чужие здесь не ходят. Поселки построили, там живут люди с достатком, наши, слава богу, все на работу к ним устроились. Уходят рано. К семи уже на службе, кто у кого чем занят. А я в местной больнице медсестрой работаю, сутки через двое. Вчера отпахала, сегодня балдею. Слышу, значит, стук. И кто колотится? Соседки давно людям полы трут, дороги метут. Что за ирод во дворе шарится? Так лиса же! Зараза! Уже утром пришла. Ну, думаю, сейчас выдам тебе! Получишь душ ледяной. И плесканула на крыльцо. И вон чего вышло! Ты вообще кто?
– Евлампия, – представилась я, – но меня лучше звать Лампой. А что такое пендельтюр? Вы сказали: «Кто пендельтюр шатает».
– Имя у тебя, как у поповны, – ухмыльнулась хозяйка, – а я Олимпиада. Если коротко – Липа. Пендельтюр – дверь, так моя бабушка говорила, она у немцев горничной служила. «Тюр» на ихнем языке – дверь. Ну а пендель понятно что.
– Вы, наверное, знаете Джейн, – продолжала я.
– Кабанову? – поморщилась собеседница. – А как же! Вон оно что! Вот никогда бы тебе не сказала! Не любительница я в чужие дела нос совать и поучать молодых не берусь. Папаша мой говорил: «Скорость звука самая на свете низкая. Мать чего-то в двенадцать лет детям внушала, а слова ее до нас дошли, когда нам уж за сорок перемахнуло». Уж я над ним посмеивалась. А ведь прав отец-то, он мне внушал: «Меньше о других сплетничаешь, крепче спишь, спокойнее живешь». Вот я никому ум в голову не запихиваю, но раз уж водой тебя умыла… посоветую. Уезжай-ка ты домой. Не связывайся с клопихой. Потом долго плакать будешь, да поздно!
– С клопихой? – повторила я. – Это кто?
– Да Джейн твоя – жена клопа! – воскликнула Олимпиада. – Слышала о таких насекомых? В постелях грязных живут, кусаются.
Глава десятая
– Знаю про кровососов, – улыбнулась я, – но с ними пока не сталкивалась. А почему вы так Кабанову называете?
– Джейн, – поморщилась Олимпиада, – это она себе имечко придумала. Да все в курсе – Женька она! Евгения, блин, Ивановна. Сына у нее убили, хорошего такого паренька, а ей по фигу! Не ходи к ней, пропадешь. Поверь мне! Лучше подумай: тебе до смерти нужно то, из-за чего ты в долговую яму лезешь? Если кто болен, на операцию деньги ищешь, на лечение, тут уж поделать нечего. Но ежели хочешь машину, квартиру купить, крепко мозгами раскинь! Все рассчитай и только тогда ступай в банк. Но не к Кабановой, она тебя разденет догола!
– Евгения дает деньги в долг? – осенило меня.
– Ну да, – подтвердила Липа. – А ты что, не знала? Зачем тогда прикатила?
Я достала из сумочки удостоверение и показала его приветливой женщине.
– Детективное агентство, – прочитала та, – как в кино прямо! Что случилось-то?
– Вы сказали, что у Евгении убили сына, но он вроде пропал без вести. Вдруг парень просто сбежал? Почему вы думаете, что его лишили жизни? – задала я свой вопрос.
– Значит, слушай, – оживилась Олимпиада и завела рассказ.
– Думаю, это… – начала я.
– Настоящая обида для маман, – живо договорила Киса, – уходим! Вы совершили ужасную фотопопу!
– Двадцать шесть, – предложил Генри.
– Пожалуй, мы… – завела было я.
– Поедем в другой магазин, – отчеканила Киса и наступила мне на ногу.
Я поняла, что мне лучше замолчать и просто наблюдать за торгом.
Ушли мы через час, унося коробку с гранднабором для завтрака.
Всю дорогу до дома Кисуля ликовала в машине.
– Пятьдесят процентов! Лампуша! Мы купили роскошный, восхитительный, самый прекрасный, наилучший…
Девочка задохнулась от восторга и замолчала.
– Я понятия не имела, что ты умеешь торговаться, – с запозданием удивилась я.
– Впервые попробовала, – выдохнула Киса, – я видела программу по детскому телевидению. Там один мужчина объяснял, как надо себя вести девочке на рынке, чтобы купить все самое лучшее за полцены. Главное – применить правило Тофика и Фанди. Оно такое: если тебе нужно кого-то переспорить, спорь, пока язык не отвалится! Вот я и старалась.
– Кто такие Тофик и Фанди? – только и смогла спросить я.
– Неужели ты не смотрела мультик «Инопланетная хрень и все ее друзья»? – изумилась Киса.
– Навряд ли воспитанная юная княгиня может произносить слова «инопланетная хрень», – укорила я Кису.
– Это название, – возразила девочка.
Я молча свернула в переулок. Интересно, кому пришло в голову дать анимационной ленте такое название? «Гуси-лебеди», «Красная шапочка», «Али-Баба и сорок разбойников», «Приключения Незнайки»… и вдруг – «Инопланетная хрень и все ее друзья»! Не знаю, как вам, а мне не хочется заводить знакомство с этой хренью.
Глава девятая
Рано утром мы вместе с Мишей Вуколовым съехали со МКАДа и через пару километров свернули на шоссе, которое вело в деревню Горяево. Но когда мы въехали в нее, стало понятно: населенного пункта, в котором жил пропавший мальчик Сережа Кабанов, больше не существует. Жители продали свои избы и разъехались. На месте срубов возникло несколько коттеджных поселков, не самых фешенебельных, но и не дешевых. Дом Джейн стоял особняком у самого леса, который, как ни странно, никто не вырубил.
Припарковавшись у высокого сплошного забора, мы нашли калитку и позвонили в домофон. Никто не ответил. Я замерла. Может, Евгения спит? Вчера вечером Костин договорился с ней, она дала согласие на сдачу анализа ДНК, но сказала:
– Все за ваш счет, у меня нет денег ни на анализ, ни на дорогу в город. Еле до пенсии дотягиваю.
И сейчас перед нами стоит задача взять у Евгении защечный мазок. Миша будет орудовать ватной палочкой, а я должна снять видео процесса.
– Результат анализа, который добыт таким образом, можно легко оспорить, – предупредил нас Макс, – но мы же в суд не пойдем. Просто нам нужна информация. Если Джейн мать Сергея, то это одна история, если нет, то другая. Заодно походите там по местности, вдруг что-то интересное разведаете.
– И куда Кабанова подевалась? – удивился Миша. – Вчера обещала сидеть дома.
– Может, она спит? – предположила я. – Или в магазин отправилась.
– Так у нее денег нет, – хмыкнул Вуколов.
– Все у Джейн есть, – отмахнулась я, – Энтин же объяснил – у нее синдром Гобсека. Смотри, какой большой дом. Если ты живешь на пенсию, тебе даже на оплату электричества в таком особняке не хватит. Давай пройдемся по округе, поговорим с местными.
– Да тут вокруг только заборы, – вздохнул Вуколов, – ворота закрыты, нас охрана не пустит. Аборигенов здесь давно нет. Сомневаюсь, что обитатели коттеджей слышали про Кабанову.
– Вон там дорожка, – не успокаивалась я, – надо посмотреть, куда она ведет.
– Да никуда, – зевнул Миша.
– Если протоптали тропинку, то по ней определенно кто-то ходит, – не сдалась я, – вдруг там магазин? Мы войдем, а у прилавка Джейн стоит.
– Сходи одна, а? – попросил Вуколов. – Умираю, спать хочу. Настена сегодня всю ночь зажигала, у нее зубы режутся. Я ее тряс, тряс, да все впустую. Сбегай одна, пожалуйста! Я пока в машине подремлю. Утро на дворе, светло, тепло, птички поют, солнышко светит. Чудесная погода… Никакой опасности для девушки-красавицы нет.
Я поежилась.
– Да уж. Тепло, прямо жарко, минус два-три, наверное, с неба «крупа» валится. Ветер с ног сбивает. Ладно, посмотрю, что там, и вернусь.
– Спасибо тебе огроменное, – обрадовался Вуколов и полез в джип.
Я натянула капюшон и пошла по тропинке.
Сначала дорожка была узкой, потом расширилась, привела меня на пригорок, резко свернула направо, и я увидела несколько старых домов, в окнах которых горел свет.
Я обрадовалась. Лампа, ты молодец, правильно сообразила! Вот она, часть Горяева, которая дожила до новых времен! Определенно ее жители знают Джейн, возможно, расскажут мне нечто интересное, объяснят, куда она подевалась с утра.
Я приблизилась к первому дому и постучала в дверь. Тишина. Пришлось снова постучать. Снова никакой реакции. Я посмотрела на часы. Уже одиннадцать! Говорят, сельский люд встает с рассветом, и свет в доме горит. Почему никто не откликается на стук? Ладно, пойду попытаю счастья в другом месте.
Я вздохнула, повернулась спиной к двери, хотела уже сделать шаг, и тут раздался голос:
– И кто ко мне пришел? Кто пендельтюр шатает?
Женщина говорила ласково, потом дверь приоткрылась, и из-за нее на меня выплеснули массу ледяной воды.
– Мама! – взвизгнула я.
Дверь распахнулась настежь, я увидела женщину в теплом халате, она держала в руке пустое ведро.
– О господи! – ахнула незнакомка. – Вы человек!
– Ну да, – простонала я и затряслась от холода.
Тетушка бросила бадейку.
– Заходи скорей, сейчас тебе полотенце дам, чаем напою! Уж прости дуру старую! Достала нахалка всех! Ходит, по сараям шарит, яйца у кур тащит, а то и несушку сопрет.
Продолжая причитать, хозяйка втащила меня в сени.
– Снимай куртку, сейчас живо ее высушу. И свитер стаскивай. Не конфузься, я медсестра, всего навидалась, ничему не удивляюсь.
Минут через пятнадцать я, завернутая в огромный байковый халат, сидела на кухне и пила чай, который цветом напоминал отвар сена.
– Прости бабку глупую, – каялась хозяйка, – лиса к нам повадилась. Наглая! Хитрая! Ночью орудует, тащит все, что хочет. Сейчас я услышала стук. Ну кто сюда придет? Наши двери открывают без предупреждения, мы тут всю жизнь провели, то ругаемся с соседями, то обнимаемся. Родственниками стали. А чужие здесь не ходят. Поселки построили, там живут люди с достатком, наши, слава богу, все на работу к ним устроились. Уходят рано. К семи уже на службе, кто у кого чем занят. А я в местной больнице медсестрой работаю, сутки через двое. Вчера отпахала, сегодня балдею. Слышу, значит, стук. И кто колотится? Соседки давно людям полы трут, дороги метут. Что за ирод во дворе шарится? Так лиса же! Зараза! Уже утром пришла. Ну, думаю, сейчас выдам тебе! Получишь душ ледяной. И плесканула на крыльцо. И вон чего вышло! Ты вообще кто?
– Евлампия, – представилась я, – но меня лучше звать Лампой. А что такое пендельтюр? Вы сказали: «Кто пендельтюр шатает».
– Имя у тебя, как у поповны, – ухмыльнулась хозяйка, – а я Олимпиада. Если коротко – Липа. Пендельтюр – дверь, так моя бабушка говорила, она у немцев горничной служила. «Тюр» на ихнем языке – дверь. Ну а пендель понятно что.
– Вы, наверное, знаете Джейн, – продолжала я.
– Кабанову? – поморщилась собеседница. – А как же! Вон оно что! Вот никогда бы тебе не сказала! Не любительница я в чужие дела нос совать и поучать молодых не берусь. Папаша мой говорил: «Скорость звука самая на свете низкая. Мать чего-то в двенадцать лет детям внушала, а слова ее до нас дошли, когда нам уж за сорок перемахнуло». Уж я над ним посмеивалась. А ведь прав отец-то, он мне внушал: «Меньше о других сплетничаешь, крепче спишь, спокойнее живешь». Вот я никому ум в голову не запихиваю, но раз уж водой тебя умыла… посоветую. Уезжай-ка ты домой. Не связывайся с клопихой. Потом долго плакать будешь, да поздно!
– С клопихой? – повторила я. – Это кто?
– Да Джейн твоя – жена клопа! – воскликнула Олимпиада. – Слышала о таких насекомых? В постелях грязных живут, кусаются.
Глава десятая
– Знаю про кровососов, – улыбнулась я, – но с ними пока не сталкивалась. А почему вы так Кабанову называете?
– Джейн, – поморщилась Олимпиада, – это она себе имечко придумала. Да все в курсе – Женька она! Евгения, блин, Ивановна. Сына у нее убили, хорошего такого паренька, а ей по фигу! Не ходи к ней, пропадешь. Поверь мне! Лучше подумай: тебе до смерти нужно то, из-за чего ты в долговую яму лезешь? Если кто болен, на операцию деньги ищешь, на лечение, тут уж поделать нечего. Но ежели хочешь машину, квартиру купить, крепко мозгами раскинь! Все рассчитай и только тогда ступай в банк. Но не к Кабановой, она тебя разденет догола!
– Евгения дает деньги в долг? – осенило меня.
– Ну да, – подтвердила Липа. – А ты что, не знала? Зачем тогда прикатила?
Я достала из сумочки удостоверение и показала его приветливой женщине.
– Детективное агентство, – прочитала та, – как в кино прямо! Что случилось-то?
– Вы сказали, что у Евгении убили сына, но он вроде пропал без вести. Вдруг парень просто сбежал? Почему вы думаете, что его лишили жизни? – задала я свой вопрос.
– Значит, слушай, – оживилась Олимпиада и завела рассказ.