Весь мир театр
Часть 44 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кажется, ему удалось пробиться сквозь ее привычку к аффектированности. Элиза слушала его серьезно и внимательно – не заламывала рук, не изображала сияющего любовью взгляда.
– Знаете, мне кажется, мы идеально подходим друг другу, – перешел Фандорин ко второму пункту, не менее деликатному. – Я – зрелый мужчина, вы – зрелая женщина. Есть древняя китайская формула, помогающая рассчитать правильное сочетание мужского и женского возрастов в момент союза. Количество лет, прожитых невестой, должно равняться половине лет жениха плюс семь. Так что по к-китайским понятиям вы ненамного младше идеального для моей избранницы возраста. Вам тридцатый год, а по формуле должно быть тридцать четыре с половиной. Невелика разница.
Как он и рассчитывал, сомнительная китайская премудрость заинтересовала Элизу. Она наморщила лоб, зашевелила губами.
– Постойте… Не могу сосчитать. Сколько же это вам лет? Тридцать четыре с половиной минус семь и умножить на два…
– Пятьдесят пять.
Она расстроилась:
– Так много?! Я не дала бы вам больше сорока пяти!
Тема для Эраста Петровича была болезненная, но он хорошо подготовился.
– У человека бывает три возраста, и все они лишь относительно связаны с числом прожитых лет. Первый – возраст ума. Бывают старцы с интеллектуальным развитием десятилетнего ребенка, встречаются и юноши со зрелым рассудком. Чем старее человек умом, тем лучше. Второй возраст – духовный. Высшее достижение на этом пути – дожить до мудрости. Она может снизойти на человека лишь в старости, когда отступила суета, иссякли страсти. До этого мне, как я теперь вижу, далеко. В духовном смысле я моложе, чем хотелось бы. Наконец, есть возраст физический. Здесь всё зависит от правильной эксплоатации тела. Человеческий организм – это такой аппарат, который поддается бесконечному усовершенствованию. Износ с лихвой восполняется приобретенными навыками. Уверяю вас, сейчас я владею телом много лучше, чем в молодости.
– О, я видела, как вы за две минуты взбежали на трап галерки и спустились оттуда по тросу! – Элиза целомудренно опустила глаза. – Были у меня и другие возможности оценить ваше владение телом…
Однако Эраст Петрович не позволил разговору перетечь в несерьезное русло.
– Что скажете, Элиза? – Он почувствовал, что голос срывается, и кашлянул. – Как вам мое… п-предложение?
Всё сейчас зависело даже не от ее слов, а от того, как она их произнесет. Если его искренность не пробилась сквозь защитную личину актерства, ничего путного из их союза не выйдет.
Элиза побледнела, потом залилась краской. Снова побледнела. Странная вещь – ее глаза будто избавились от вечной косинки, оба смотрели прямо на Фандорина.
– Одно условие. – Она тоже будто внезапно охрипла. – Никаких детей. Дай мне Бог не разорваться между тобой и сценой. Если мы не сможем ужиться друг с другом, нам будет больно, но мы справимся. А детей жалко.
«Это говорит не маска, – с неимоверным облегчением подумал Эраст Петрович. – Это говорит живая женщина. Обращение на „ты“ – уже ответ». Еще он подумал, что Масу ждет разочарование. Не суждено японцу учить маленького Фандорина, как быть счастливым.
– Разумно, – сказал Эраст Петрович вслух. – Я и сам хотел вас об этом п-просить.
Однако здесь запас Элизиной разумности и сдержанности иссяк. Она вскочила, опрокинув стул, бросилась к Фандорину, прижалась и самозабвенно забормотала:
– Держи меня крепко, не выпускай из своих рук! Иначе меня сорвет с земли, сдует в небо! Я пропаду без тебя! Тебя мне Бог послал во спасение! Ты моя единственная надежда, ты мой якорь, мой ангел-хранитель! Люби меня, люби, как только можешь! И я буду любить тебя, как только умею и сколько хватит сил!
А вот теперь он уже не мог понять, настоящая она сейчас или незаметно для себя соскользнула в какую-нибудь роль. Если и так, то как было сыграно, как сыграно!
Но лицо Элизы было мокрым от слез, губы дрожали, плечи сотрясались, и Фандорину сделалось стыдно за свой скептицизм.
В сущности, играет она или нет, не имело большого значения. Эраст Петрович был счастлив, безусловно счастлив. И будь что будет.
Приложение
Э. Ф.
Две кометы в беззвездном небе
пьеса для театра кукол
в трех действиях
с песнями, танцами, трюками, фехтовальными сценами и митиюки
Действующие лица:
ОКАСАН, хозяйка чайного дома «Янаги»
КУБОТА, советник Сацумского князя
О-БАРА, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга
ЮБА, ее ученица
ИДЗУМИ, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга
СЭН-ТЯН, ее ученица
КИНДЗО, вор
ПЕРВЫЙ УБИЙЦА
СОГА, по прозвищу Первый Меч, ронин, живущий в чайном доме
ВТОРОЙ УБИЙЦА
ФУТОЯ, богатый купец
НЕВИДИМЫЙ, дзёнин клана синоби
НЕСЛЫШИМЫЙ, воин клана синоби
Сцена делится на две части, сменяемые поворотом круга. В одной половине декорация постоянная – это сад чайного дома и комната Идзуми; в другой половине декорации меняются. Слева к сцене приделан мостик ханамити, углубляющийся в зал примерно до пятого ряда. Между ханамити и стеной есть пустое пространство. Во время действия на краю сцены, справа, сидит Сказитель – в строгом черном кимоно с гербами. Его слегка подсвечивает бумажный фонарь.
Действие первое
Картина первая
У ворот чайного дома «Янаги», которые гостеприимно распахнуты, установлен помост. И самом его центре на подставке лежит лютня-сямисен, а у края выставлены две подушки: одна побольше и пороскошней, другая поменьше и поскромней. Играет тихая музыка.
Сказитель (бьет деревянной колотушкой в лежащий перед ним барабан – раздается гулкий, негромкий звук).
Вот чайный дом «Янаги», на всю столицу он
Прославился искусством изысканных пиров.
Почтенная хозяйка, чтоб закрепить успех,
Двух гейш непревзойденных в питомицы взяла.
С тех пор известность дома умножилась весьма,
И ныне повсеместно «Янаги» знаменит.
Из Сацуми далекой сегодня важный гость
Почтит своим вниманьем изящества приют.
По случаю такому парадные врата
Открыты нараспашку, чтоб каждый видеть мог,
Как высоко отмечен сегодня чайный дом.
С утра уж перед сценой собрался стар и млад.
Когда еще увидишь танцовщиц и певиц,
– Знаете, мне кажется, мы идеально подходим друг другу, – перешел Фандорин ко второму пункту, не менее деликатному. – Я – зрелый мужчина, вы – зрелая женщина. Есть древняя китайская формула, помогающая рассчитать правильное сочетание мужского и женского возрастов в момент союза. Количество лет, прожитых невестой, должно равняться половине лет жениха плюс семь. Так что по к-китайским понятиям вы ненамного младше идеального для моей избранницы возраста. Вам тридцатый год, а по формуле должно быть тридцать четыре с половиной. Невелика разница.
Как он и рассчитывал, сомнительная китайская премудрость заинтересовала Элизу. Она наморщила лоб, зашевелила губами.
– Постойте… Не могу сосчитать. Сколько же это вам лет? Тридцать четыре с половиной минус семь и умножить на два…
– Пятьдесят пять.
Она расстроилась:
– Так много?! Я не дала бы вам больше сорока пяти!
Тема для Эраста Петровича была болезненная, но он хорошо подготовился.
– У человека бывает три возраста, и все они лишь относительно связаны с числом прожитых лет. Первый – возраст ума. Бывают старцы с интеллектуальным развитием десятилетнего ребенка, встречаются и юноши со зрелым рассудком. Чем старее человек умом, тем лучше. Второй возраст – духовный. Высшее достижение на этом пути – дожить до мудрости. Она может снизойти на человека лишь в старости, когда отступила суета, иссякли страсти. До этого мне, как я теперь вижу, далеко. В духовном смысле я моложе, чем хотелось бы. Наконец, есть возраст физический. Здесь всё зависит от правильной эксплоатации тела. Человеческий организм – это такой аппарат, который поддается бесконечному усовершенствованию. Износ с лихвой восполняется приобретенными навыками. Уверяю вас, сейчас я владею телом много лучше, чем в молодости.
– О, я видела, как вы за две минуты взбежали на трап галерки и спустились оттуда по тросу! – Элиза целомудренно опустила глаза. – Были у меня и другие возможности оценить ваше владение телом…
Однако Эраст Петрович не позволил разговору перетечь в несерьезное русло.
– Что скажете, Элиза? – Он почувствовал, что голос срывается, и кашлянул. – Как вам мое… п-предложение?
Всё сейчас зависело даже не от ее слов, а от того, как она их произнесет. Если его искренность не пробилась сквозь защитную личину актерства, ничего путного из их союза не выйдет.
Элиза побледнела, потом залилась краской. Снова побледнела. Странная вещь – ее глаза будто избавились от вечной косинки, оба смотрели прямо на Фандорина.
– Одно условие. – Она тоже будто внезапно охрипла. – Никаких детей. Дай мне Бог не разорваться между тобой и сценой. Если мы не сможем ужиться друг с другом, нам будет больно, но мы справимся. А детей жалко.
«Это говорит не маска, – с неимоверным облегчением подумал Эраст Петрович. – Это говорит живая женщина. Обращение на „ты“ – уже ответ». Еще он подумал, что Масу ждет разочарование. Не суждено японцу учить маленького Фандорина, как быть счастливым.
– Разумно, – сказал Эраст Петрович вслух. – Я и сам хотел вас об этом п-просить.
Однако здесь запас Элизиной разумности и сдержанности иссяк. Она вскочила, опрокинув стул, бросилась к Фандорину, прижалась и самозабвенно забормотала:
– Держи меня крепко, не выпускай из своих рук! Иначе меня сорвет с земли, сдует в небо! Я пропаду без тебя! Тебя мне Бог послал во спасение! Ты моя единственная надежда, ты мой якорь, мой ангел-хранитель! Люби меня, люби, как только можешь! И я буду любить тебя, как только умею и сколько хватит сил!
А вот теперь он уже не мог понять, настоящая она сейчас или незаметно для себя соскользнула в какую-нибудь роль. Если и так, то как было сыграно, как сыграно!
Но лицо Элизы было мокрым от слез, губы дрожали, плечи сотрясались, и Фандорину сделалось стыдно за свой скептицизм.
В сущности, играет она или нет, не имело большого значения. Эраст Петрович был счастлив, безусловно счастлив. И будь что будет.
Приложение
Э. Ф.
Две кометы в беззвездном небе
пьеса для театра кукол
в трех действиях
с песнями, танцами, трюками, фехтовальными сценами и митиюки
Действующие лица:
ОКАСАН, хозяйка чайного дома «Янаги»
КУБОТА, советник Сацумского князя
О-БАРА, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга
ЮБА, ее ученица
ИДЗУМИ, приемная дочь хозяйки, гейша высшего ранга
СЭН-ТЯН, ее ученица
КИНДЗО, вор
ПЕРВЫЙ УБИЙЦА
СОГА, по прозвищу Первый Меч, ронин, живущий в чайном доме
ВТОРОЙ УБИЙЦА
ФУТОЯ, богатый купец
НЕВИДИМЫЙ, дзёнин клана синоби
НЕСЛЫШИМЫЙ, воин клана синоби
Сцена делится на две части, сменяемые поворотом круга. В одной половине декорация постоянная – это сад чайного дома и комната Идзуми; в другой половине декорации меняются. Слева к сцене приделан мостик ханамити, углубляющийся в зал примерно до пятого ряда. Между ханамити и стеной есть пустое пространство. Во время действия на краю сцены, справа, сидит Сказитель – в строгом черном кимоно с гербами. Его слегка подсвечивает бумажный фонарь.
Действие первое
Картина первая
У ворот чайного дома «Янаги», которые гостеприимно распахнуты, установлен помост. И самом его центре на подставке лежит лютня-сямисен, а у края выставлены две подушки: одна побольше и пороскошней, другая поменьше и поскромней. Играет тихая музыка.
Сказитель (бьет деревянной колотушкой в лежащий перед ним барабан – раздается гулкий, негромкий звук).
Вот чайный дом «Янаги», на всю столицу он
Прославился искусством изысканных пиров.
Почтенная хозяйка, чтоб закрепить успех,
Двух гейш непревзойденных в питомицы взяла.
С тех пор известность дома умножилась весьма,
И ныне повсеместно «Янаги» знаменит.
Из Сацуми далекой сегодня важный гость
Почтит своим вниманьем изящества приют.
По случаю такому парадные врата
Открыты нараспашку, чтоб каждый видеть мог,
Как высоко отмечен сегодня чайный дом.
С утра уж перед сценой собрался стар и млад.
Когда еще увидишь танцовщиц и певиц,