Вентиляция легких
Часть 24 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я не то хотела сказать, – попятилась Слава.
– Да, нет. Именно то. У Юли есть какая-то неприглядная тайна, так? И твоя начальница боится, что это выплывет. А ты ей, видать, обязана, поэтому остаешься здесь, чтобы помочь вести меня по ложному следу. Может, скажешь, что именно вы скрываете?
– Это не моя тайна, – нервно сказала Слава.
– Ну что мне, клещами из вас правду тянуть? – разозлился Алексей.
– Спросите у нее сами.
– Свободна, – сердито сказал он. – Людмилу позови.
Он разозлился всерьез: «Упрямое бабье! Наверняка ничего серьезного, но из бабской солидарности молчат как партизаны. Мешают мне найти истину. Вот что с ними делать?».
Слава ушла, а он все задумчиво глядел в смартфон, на откровенное фото девушки. Где она лежала в алых ботфортах на огромной кровати.
– Вызывали? – Он вздрогнул и поднял глаза.
Взгляд уперся в широкий зеленый пояс на красном платье. Под поясом была жирная складка, они же, складки эти, были и с боков. Людмила одевалась на редкость безвкусно, вместо того чтобы скрывать свои недостатки, подчеркивала их. Алексей вдруг вспомнил, что у Людмилы трое детей от трех разных мужчин, как сказала помощница Терентьевой. Интересно, чем они так прельстились?
– Садитесь, – он подвинулся.
Людмила была постарше, чем Юля Свиягина. И выглядела на свой возраст, ни копейкой меньше.
– Сколько лет вашему старшему сыну? – Алексей мог бы заглянуть в паспорт, где были записаны все Людмилины дети, но он предпочел попытаться установить контакт.
– Двадцать четыре, – улыбнулась Людмила и села.
– Ого! Вы еще не бабушка? – удивился он.
– Скоро.
– Во сколько же вы его родили?
– В восемнадцать. А замужем не была, – все с той же улыбкой сказала Людмила. – Вы спрашивайте, не стесняйтесь. Трое детей, ни одного брака.
– Это ведь щекотливая тема?
– Нет, с чего вы взяли?
– Ваши несостоявшиеся мужья… Я даже боюсь спросить. Они живы?
– Один жив, двое умерли.
– Богатая у вас биография!
– Что да, то да, – сказала Людмила с тайной гордостью. – Мы ведь с Наташкой в школе вместе учились, в одном классе. И она все время старалась меня уесть.
– С Наташкой?
– Михайлова, помощница Марго Терентьевой.
– Постойте… Среди риелторов нет никого с такой фамилией.
– Так это ж девичья ее! Она Михайлова, я Михалёва. Нас все время путали. Она в школьном журнале клеткой выше стояла, согласно алфавиту. Ее и вызывали. А меня потом пропускали. А то и ручкой мимо тыкнут. Хотели Михалёву к доске вызвать, а получилось, что выкрикнули Михайлову. Ох, Наташка на меня и злилась! Сказала, что первое, что сделает, как школу закончит, – фамилию поменяет. Чтобы уж навсегда от меня подальше.
– В смысле поменяет?
– Ну, замуж выйдет. Из-за чего весь сыр-бор-то? Я ведь первая в нашем классе родила. Так Наташка нос задрала: мать-одиночка! А я не удержалась: ты хоть кого роди. И как в воду глядела. Она и замуж поздно вышла, и родила поздно. Все лечилась.
– От бесплодия, как я понимаю?
– Ага.
– Да, история.
– Да какая там у нее история, – махнула рукой Людмила. – Вот у меня – да!
– А расскажите, – подался вперед Алексей. – Трое детей бог знает от кого. Как ваша подруга говорит.
– Она мне не подруга!
– Вы уж извините, что я так напрямую. У вора серьезные материальные проблемы. А вы многодетная безмужняя мать. И то что старшему уже двадцать четыре как раз таки напрягает. Небось, девушка есть. С вами жить – так ведь у вас тесно. Младшему-то сколько?
– Дочке? Пять уже, – с гордостью сказала Михалёва. Вот она фамилию так и не поменяла. – Но вы насчет этого не беспокойтесь. Чего-чего, а квартир у меня навалом, – простодушно сказала она. – Я потому и в риелторы подалась. Из-за своих квартир.
– Как интересно! Ну-ка, ну-ка…
Мила
Вот уж кому на роду было написано стать женщиной с тяжелой судьбой! Да судьба, видать, решила иначе. Чем-то понравилась Фортуне простушка Мила Михалёва. Может быть потому, что природа ей дала так мало? И внешность посредственная, и умишко маленький. Мила училась с тройки на четверку, разве что по алгебре у Михалёвой была твердая пятерка. Мила щелкала задачки как орехи.
– Ну, быть тебе, Михалёва бухгалтершей, – сказала как-то математичка. – И внешность подходящая, и характер.
Так и прилипла в Миле эта кличка: Бухгалтерша. Но в институт Мила после школы не поступила. Баллов не хватило. Срезалась Михалёва на сочинении. Тогда еще в вузы брали не по ЕГ, везде был конкурс и проходной балл.
На следующий год Мила со скрипом поступила учиться на социального работника. Родители сказали, что какое-никакое образование получить надо. Хватит по кабакам болтаться, да по подружкам. Обжегшись на экономическом, Мила выбрала что попроще. И тут вдруг обнаружилось, что она беременна!
Мила и сама не понимала, как так случилось. Она по натуре была очень доброй, никому не могла сказать нет. Общительную добрую Михалёву красавицы охотно брали в компанию. Год после школы Мила проработала в круглосуточно торгующей палатке. Вот и пригодилась алгебра. Всю бухгалтерию Мила вела сама, а денег за это попросить у хозяина стеснялась. Само собой, криминальных элементов возле палатки тусовалось немало. И компания подобралась та еще.
Вот на одной из вечеринок это и случилось. Мила подозревала, что с парнем что-то не так. Но вроде не пьет. Она даже не думала, что бывает кое-что и похуже водки.
Оказалось, что парень – начинающий наркоман. Мила решила делать аборт, но к ней вдруг пришла его мать. Мила растерялась, потому что женщина попыталась встать перед ней на колени:
– Вы что?! Встаньте немедленно!
– Дочка, я тебя прошу: оставь ребеночка. А я тебе квартирку свою оставлю. Завещание на внука напишу. Или на внучку. Вовка по наклонной катится, а ну как не вытащу? Хоть внучек у меня останется. Кровиночка.
На семейном совете Михалёвы решили, что замуж за наркомана Мила не пойдет, но ребенка родит. Дело даже было не в обещанной квартире. К тому времени Мила получила в наследство бабушкину «двушку». И стала ее сдавать. А тут еще и бездетная тётя заболела. Мила, как будущий соцработник уход взяла на себя. Тетя ей чуть ли не руки целовала.
Беременность Мила переносила удивительно легко. И к тёте успевала, и на занятия заскочить. Преподаватели видели ее растущий живот и со вздохом ставили положительные оценки. Мать-одиночка!
Родив, Мила ушла в академический отпуск. Оказавшаяся без работы Милина мать с удовольствием нянчилась с внуком. Да и свекровь приходила. Мила упорно считала Володину мать своей свекровью. Так ее первенец, Сашенька, и рос на руках у двух счастливых бабушек. Деньги им приносила квартира, которую Мила сдавала. Сначала одну, потом две, потому что тётя составила завещание в Милину пользу.
Вскоре Мила смогла возобновить учебу. Как-то она встретила своего бывшего врага, Михайлову. Наташка откровенно ее третировала, и одноклассников науськивала. Но добрая Мила все сносила безропотно, все насмешки. Вот и теперь проигнорировала Наташкины колкости:
– Я смотрю, ты колясочку катаешь? А папа-то где?
– Нету у нас папки, – Мила взяла агукающего Сашеньку на руки. – Зато у нас бабушки есть. Правда, малыш?
– Я слышала, на тебя хаты так и сыплются. Везет же некоторым! Небось, еще одну квартирку хочешь зацапать? Потому и родила.
– Завистливая ты, Наталья. Мы вроде уже и не учимся вместе. Теперь-то за что ты меня так ненавидишь? К доске вместо меня больше не вызывают, перепутав фамилии.
– Я просто не уважаю таких как ты! – задрала подбородок Михайлова.
– Это каких?
– Подстилок.
– Хорошо не сказала проституток, – тихо сказала Мила и покачала заплакавшего Сашу: – Тихо, малыш, тихо. Сейчас кушать пойдем. – Вот когда ты своего родишь, я посмотрю, от кого он будет.
– Конечно, от мужа!
– Ну, конечно, – улыбнулась Мила. И пошла своей дорогой, толкая впереди коляску.
С Михайловой они не виделись долго. За эти годы в Милиной жизнь произошли значительные события: она родила второго. На этот раз отец ее ребенка был глубоко женат. Окончив-таки институт, точнее, домучив, Мила умудрилась устроиться по специальности. Она стала ходить по домам и помогать пожилым людям. Разумеется, согласно прейскуранту. Но поскольку Мила была человеком добрейшим, то она часто оказывала услуги и сверх этого прейскуранта, причем совершенно бесплатно. Руки у нее были, мало сказать, золотые, еще и ласковые.
Молва, как известно, бежит впереди человека. Поэтому у пожилых людей, находящихся в затруднительном положении, Мила вскоре стала нарасхват. Ей даже предлагали ухаживать за больными стариками за деньги. И деньги предлагали немаленькие. Мила стеснялась сказать, что не нуждается. С двух московских квартир она имела около тысячи долларов. Во избежание конфликтных ситуаций, Мила сдавала квартиры через агентство, там же получала и деньги. Работала она больше для удовольствия, да и старушек было жалко.
Мужчина, которого, как ей показалось, Мила всерьез полюбила, был намного ее старше. Пригласили ее к больной матери Валеры по рекомендации. Пожилая женщина нуждалась в уходе после операции: замены тазобедренного сустава. Со снохой она не ладила, зато у той были деньги. Вот и решено было нанять дневную сиделку, ночью, до туалета пенсионерка добиралась на ходунках. Мила охотно согласилась взять ее в подопечные. Там она и познакомилась с Валерой, в квартире у его почти восьмидесятилетней матери.
Валера оказался щедрым, Миле он напоминал известного киноактера, увидев которого на экране, Мила прилипала к телевизору, не оторвешь. Валера сразу заметил, что в его присутствии девушка становится сама не своя, и не устоял. Мила была чуть ли не на тридцать лет его моложе, хоть и полная, но с молодой, гладкой кожей, большой упругой грудью, а главное, влюбленная и безотказная.
Они встречались то у него на даче, то на квартире, когда жена с младшей дочерью уезжала к своим родителям или в путешествие, а то и в гостинице. Мила ничего не просила и ничего не ждала. Она просто любила. А когда забеременела, хотела сделать аборт. Воспротивились ее родители:
– Вырастили одного, вырастим и второго.
А вот Валера испугался. Мила даже не думала, что он окажется таким трусом. Умолял не говорить жене, хотя и на аборте не настаивал. Сказал:
– Делай как знаешь.
Тряпка, в общем. И Мила родила. Тем временем ее свекровь, Сашина бабушка, скоропостижно умерла. А Сашин отец сгинул, так и не сумев побороть наркотическую зависимость. И Миле досталась еще одна московская квартира. И, как назло, Михалёва опять встретила в парке Михайлову!
– Да, нет. Именно то. У Юли есть какая-то неприглядная тайна, так? И твоя начальница боится, что это выплывет. А ты ей, видать, обязана, поэтому остаешься здесь, чтобы помочь вести меня по ложному следу. Может, скажешь, что именно вы скрываете?
– Это не моя тайна, – нервно сказала Слава.
– Ну что мне, клещами из вас правду тянуть? – разозлился Алексей.
– Спросите у нее сами.
– Свободна, – сердито сказал он. – Людмилу позови.
Он разозлился всерьез: «Упрямое бабье! Наверняка ничего серьезного, но из бабской солидарности молчат как партизаны. Мешают мне найти истину. Вот что с ними делать?».
Слава ушла, а он все задумчиво глядел в смартфон, на откровенное фото девушки. Где она лежала в алых ботфортах на огромной кровати.
– Вызывали? – Он вздрогнул и поднял глаза.
Взгляд уперся в широкий зеленый пояс на красном платье. Под поясом была жирная складка, они же, складки эти, были и с боков. Людмила одевалась на редкость безвкусно, вместо того чтобы скрывать свои недостатки, подчеркивала их. Алексей вдруг вспомнил, что у Людмилы трое детей от трех разных мужчин, как сказала помощница Терентьевой. Интересно, чем они так прельстились?
– Садитесь, – он подвинулся.
Людмила была постарше, чем Юля Свиягина. И выглядела на свой возраст, ни копейкой меньше.
– Сколько лет вашему старшему сыну? – Алексей мог бы заглянуть в паспорт, где были записаны все Людмилины дети, но он предпочел попытаться установить контакт.
– Двадцать четыре, – улыбнулась Людмила и села.
– Ого! Вы еще не бабушка? – удивился он.
– Скоро.
– Во сколько же вы его родили?
– В восемнадцать. А замужем не была, – все с той же улыбкой сказала Людмила. – Вы спрашивайте, не стесняйтесь. Трое детей, ни одного брака.
– Это ведь щекотливая тема?
– Нет, с чего вы взяли?
– Ваши несостоявшиеся мужья… Я даже боюсь спросить. Они живы?
– Один жив, двое умерли.
– Богатая у вас биография!
– Что да, то да, – сказала Людмила с тайной гордостью. – Мы ведь с Наташкой в школе вместе учились, в одном классе. И она все время старалась меня уесть.
– С Наташкой?
– Михайлова, помощница Марго Терентьевой.
– Постойте… Среди риелторов нет никого с такой фамилией.
– Так это ж девичья ее! Она Михайлова, я Михалёва. Нас все время путали. Она в школьном журнале клеткой выше стояла, согласно алфавиту. Ее и вызывали. А меня потом пропускали. А то и ручкой мимо тыкнут. Хотели Михалёву к доске вызвать, а получилось, что выкрикнули Михайлову. Ох, Наташка на меня и злилась! Сказала, что первое, что сделает, как школу закончит, – фамилию поменяет. Чтобы уж навсегда от меня подальше.
– В смысле поменяет?
– Ну, замуж выйдет. Из-за чего весь сыр-бор-то? Я ведь первая в нашем классе родила. Так Наташка нос задрала: мать-одиночка! А я не удержалась: ты хоть кого роди. И как в воду глядела. Она и замуж поздно вышла, и родила поздно. Все лечилась.
– От бесплодия, как я понимаю?
– Ага.
– Да, история.
– Да какая там у нее история, – махнула рукой Людмила. – Вот у меня – да!
– А расскажите, – подался вперед Алексей. – Трое детей бог знает от кого. Как ваша подруга говорит.
– Она мне не подруга!
– Вы уж извините, что я так напрямую. У вора серьезные материальные проблемы. А вы многодетная безмужняя мать. И то что старшему уже двадцать четыре как раз таки напрягает. Небось, девушка есть. С вами жить – так ведь у вас тесно. Младшему-то сколько?
– Дочке? Пять уже, – с гордостью сказала Михалёва. Вот она фамилию так и не поменяла. – Но вы насчет этого не беспокойтесь. Чего-чего, а квартир у меня навалом, – простодушно сказала она. – Я потому и в риелторы подалась. Из-за своих квартир.
– Как интересно! Ну-ка, ну-ка…
Мила
Вот уж кому на роду было написано стать женщиной с тяжелой судьбой! Да судьба, видать, решила иначе. Чем-то понравилась Фортуне простушка Мила Михалёва. Может быть потому, что природа ей дала так мало? И внешность посредственная, и умишко маленький. Мила училась с тройки на четверку, разве что по алгебре у Михалёвой была твердая пятерка. Мила щелкала задачки как орехи.
– Ну, быть тебе, Михалёва бухгалтершей, – сказала как-то математичка. – И внешность подходящая, и характер.
Так и прилипла в Миле эта кличка: Бухгалтерша. Но в институт Мила после школы не поступила. Баллов не хватило. Срезалась Михалёва на сочинении. Тогда еще в вузы брали не по ЕГ, везде был конкурс и проходной балл.
На следующий год Мила со скрипом поступила учиться на социального работника. Родители сказали, что какое-никакое образование получить надо. Хватит по кабакам болтаться, да по подружкам. Обжегшись на экономическом, Мила выбрала что попроще. И тут вдруг обнаружилось, что она беременна!
Мила и сама не понимала, как так случилось. Она по натуре была очень доброй, никому не могла сказать нет. Общительную добрую Михалёву красавицы охотно брали в компанию. Год после школы Мила проработала в круглосуточно торгующей палатке. Вот и пригодилась алгебра. Всю бухгалтерию Мила вела сама, а денег за это попросить у хозяина стеснялась. Само собой, криминальных элементов возле палатки тусовалось немало. И компания подобралась та еще.
Вот на одной из вечеринок это и случилось. Мила подозревала, что с парнем что-то не так. Но вроде не пьет. Она даже не думала, что бывает кое-что и похуже водки.
Оказалось, что парень – начинающий наркоман. Мила решила делать аборт, но к ней вдруг пришла его мать. Мила растерялась, потому что женщина попыталась встать перед ней на колени:
– Вы что?! Встаньте немедленно!
– Дочка, я тебя прошу: оставь ребеночка. А я тебе квартирку свою оставлю. Завещание на внука напишу. Или на внучку. Вовка по наклонной катится, а ну как не вытащу? Хоть внучек у меня останется. Кровиночка.
На семейном совете Михалёвы решили, что замуж за наркомана Мила не пойдет, но ребенка родит. Дело даже было не в обещанной квартире. К тому времени Мила получила в наследство бабушкину «двушку». И стала ее сдавать. А тут еще и бездетная тётя заболела. Мила, как будущий соцработник уход взяла на себя. Тетя ей чуть ли не руки целовала.
Беременность Мила переносила удивительно легко. И к тёте успевала, и на занятия заскочить. Преподаватели видели ее растущий живот и со вздохом ставили положительные оценки. Мать-одиночка!
Родив, Мила ушла в академический отпуск. Оказавшаяся без работы Милина мать с удовольствием нянчилась с внуком. Да и свекровь приходила. Мила упорно считала Володину мать своей свекровью. Так ее первенец, Сашенька, и рос на руках у двух счастливых бабушек. Деньги им приносила квартира, которую Мила сдавала. Сначала одну, потом две, потому что тётя составила завещание в Милину пользу.
Вскоре Мила смогла возобновить учебу. Как-то она встретила своего бывшего врага, Михайлову. Наташка откровенно ее третировала, и одноклассников науськивала. Но добрая Мила все сносила безропотно, все насмешки. Вот и теперь проигнорировала Наташкины колкости:
– Я смотрю, ты колясочку катаешь? А папа-то где?
– Нету у нас папки, – Мила взяла агукающего Сашеньку на руки. – Зато у нас бабушки есть. Правда, малыш?
– Я слышала, на тебя хаты так и сыплются. Везет же некоторым! Небось, еще одну квартирку хочешь зацапать? Потому и родила.
– Завистливая ты, Наталья. Мы вроде уже и не учимся вместе. Теперь-то за что ты меня так ненавидишь? К доске вместо меня больше не вызывают, перепутав фамилии.
– Я просто не уважаю таких как ты! – задрала подбородок Михайлова.
– Это каких?
– Подстилок.
– Хорошо не сказала проституток, – тихо сказала Мила и покачала заплакавшего Сашу: – Тихо, малыш, тихо. Сейчас кушать пойдем. – Вот когда ты своего родишь, я посмотрю, от кого он будет.
– Конечно, от мужа!
– Ну, конечно, – улыбнулась Мила. И пошла своей дорогой, толкая впереди коляску.
С Михайловой они не виделись долго. За эти годы в Милиной жизнь произошли значительные события: она родила второго. На этот раз отец ее ребенка был глубоко женат. Окончив-таки институт, точнее, домучив, Мила умудрилась устроиться по специальности. Она стала ходить по домам и помогать пожилым людям. Разумеется, согласно прейскуранту. Но поскольку Мила была человеком добрейшим, то она часто оказывала услуги и сверх этого прейскуранта, причем совершенно бесплатно. Руки у нее были, мало сказать, золотые, еще и ласковые.
Молва, как известно, бежит впереди человека. Поэтому у пожилых людей, находящихся в затруднительном положении, Мила вскоре стала нарасхват. Ей даже предлагали ухаживать за больными стариками за деньги. И деньги предлагали немаленькие. Мила стеснялась сказать, что не нуждается. С двух московских квартир она имела около тысячи долларов. Во избежание конфликтных ситуаций, Мила сдавала квартиры через агентство, там же получала и деньги. Работала она больше для удовольствия, да и старушек было жалко.
Мужчина, которого, как ей показалось, Мила всерьез полюбила, был намного ее старше. Пригласили ее к больной матери Валеры по рекомендации. Пожилая женщина нуждалась в уходе после операции: замены тазобедренного сустава. Со снохой она не ладила, зато у той были деньги. Вот и решено было нанять дневную сиделку, ночью, до туалета пенсионерка добиралась на ходунках. Мила охотно согласилась взять ее в подопечные. Там она и познакомилась с Валерой, в квартире у его почти восьмидесятилетней матери.
Валера оказался щедрым, Миле он напоминал известного киноактера, увидев которого на экране, Мила прилипала к телевизору, не оторвешь. Валера сразу заметил, что в его присутствии девушка становится сама не своя, и не устоял. Мила была чуть ли не на тридцать лет его моложе, хоть и полная, но с молодой, гладкой кожей, большой упругой грудью, а главное, влюбленная и безотказная.
Они встречались то у него на даче, то на квартире, когда жена с младшей дочерью уезжала к своим родителям или в путешествие, а то и в гостинице. Мила ничего не просила и ничего не ждала. Она просто любила. А когда забеременела, хотела сделать аборт. Воспротивились ее родители:
– Вырастили одного, вырастим и второго.
А вот Валера испугался. Мила даже не думала, что он окажется таким трусом. Умолял не говорить жене, хотя и на аборте не настаивал. Сказал:
– Делай как знаешь.
Тряпка, в общем. И Мила родила. Тем временем ее свекровь, Сашина бабушка, скоропостижно умерла. А Сашин отец сгинул, так и не сумев побороть наркотическую зависимость. И Миле досталась еще одна московская квартира. И, как назло, Михалёва опять встретила в парке Михайлову!