Венецианский контракт

Они подошли к звоннице. У подножия красной колокольни стояла золоченая клетка величиной с баржу. В ней расхаживал гигантский лев – живое воплощение символа Венеции. Фейра остановилась и внимательно пригляделась к чудовищу. Мех был пятнистый, а не золотистый, а лохматая грива, казалось, была изъедена блохами и местами облысела. Только глаза горделиво блестели в лучах заходящего солнца, которое окрасило их в такой же янтарный цвет, как её собственные глаза, но ничто не могло скрыть страданий животного.

«Это лев Святого Марка, настоящий, – сказал Аннибал. – Совет держит его в клетке уже целую вечность. Когда этот умрет, достанут другого. Считается, что он приносит городу удачу», – добавил он с горькой иронией.

Фейра не ожидала, что когда-нибудь пожалеет своего заклятого врага, но она и подумать не могла, что лев может выглядеть вот так. Он уже казался побеждённым. Они пересекли широкую улицу, ведущую к дворцу дожа.

Аннибал и Фейра вместе дошли до широкой белой лестницы с великолепными алебастровыми гигантами, стоявшими, словно стражники, и взирающими на них своими безжизненными мраморными глазами. Пока они поднимались, Фейра вспомнила, как впервые шла по этим ступеням, и колени у неё задрожали; она узнала стражу, которая гналась за ней в тот вечер.

На верху лестницы Аннибал, приложив руку к груди, обратился к двум невозмутимым стражникам, которые скрестили свои пики прямо перед его лицом.

– Доктор Аннибал Касон, – сказал он смиренно, – к дожу.

Стражники посмотрели не на него, а на Фейру в маске.

– Ваш жетон, господин доктор! – попросил один из них.

Фейра достала печать дожа, блеснувшую в её черной перчатке. Стражник взял её и рассмотрел со всех сторон. Она разглядывала металлический диск вместе с ним; дож и Святой Марк с одной стороны и Пророк-пастух – с другой. Точь-в-точь, как на дукате, который она носила на груди под докторским плащом.

Девушка ждала. Ей не верилось, что скоро она увидит дожа. Себастьяно Веньера, адмирала Лепанто и правителя Венеции – своего двоюродного деда.

К удивлению Фейры, жетона оказалось достаточно, чтобы алебарды расступились, и их провели внутрь. Один из стражников позвал слугу в красно-золотистой ливрее, чтобы тот проводил их. Она почувствовала легкий толчок в спину и пошла вперед, помня, что Аннибал, как её слуга, последует за ней. Пока они шли, девушка повторяла про себя то, что ей предстояло рассказать дожу о смерти своей матери, о том, как они везли саркофаг на корабле, об отце и Такате Тюране и предстоящем пожаре.

Слуга провел их по каменному дворцовому переходу в огромный зал. Фейра видела много чудес во дворце Топкапы, но никогда не бывала в такой просторной комнате: она одна казалась такой же большой, как Святая София. Стены украшали изображения пасторальных сцен, а потолок являл собой лазурный небосвод, усыпанный звездами и круглолицыми ангелами. Высоко в облаках, словно птицы на ветках, расположились портреты десятков дожей с датами рождения и смерти, написанными на свитках. Фейра вздрогнула. Если она не сможет передать своё сообщение дожу, он тоже окажется в их числе, с сегодняшней датой смерти.

Из внутренней комнаты, скрытой от глаз, послышались шаги, дверь отворилась, и её сердце замерло. Надежда блеснула и потухла, в комнату вошел камерленго.

«Доктор Касон?» – произнес он. Фейра помнила его приятный низкий голос с того дня, когда он устроил ей допрос в доме Палладио: человек, который говорил вопросами. Кровь застыла у неё в жилах. Она кивнула, и клюв рассек воздух перед ней, словно топор палача.

«Это по поводу архитектора? Что-то случилось?»

Она молчала, а Аннибал тоже не мог говорить, иначе камерленго узнал бы его голос. Она покачала головой, размахивая клювом из стороны в сторону, и сердце её стучало так сильно, что она слышала его даже в маске. Наступила невыносимая тишина, камерленго нетерпеливо переминался с ноги на ногу. «Как вам известно, я исполняю роль, так сказать, посредника между миром и Его превосходительством. Мой господин дож скоро будет здесь, но сначала позвольте узнать причину вашего визита?»

Фейра почувствовала, что Аннибал тянет её за руку. Ей хотелось сдернуть маску и кинуться мимо камерленго к приближающимся шагам, которые она теперь явственно слышала. Но как раз в эту минуту слева от них послышался шум.

В небольшой двери, ведущей к каменной арке моста, внезапно появился стражник. Он тащил за собой арестанта, который был прикован к нему цепью, а следом за ними шел второй стражник. Камерленго раздраженно обернулся к ним. «Простите, пожалуйста, – сказал он Фейре. – Его надо допросить. Отведите его в комнату и ждите меня, – приказал он стражникам, ни на мгновенье не выдавая своим голосом, что ждёт узника. – Разве непонятно, что у господина дожа здесь будет встреча? Или вы думаете, нас можно отвлекать подобными делами?»

Фейра тоже обернулась. Аннибал снова потянул её за руку, в надежде воспользоваться моментом и скрыться.

Шаги дожа приближались.

Арестованный поднял голову, глаза его горели, и Фейра всё поняла.

Пока она смотрела на него в ужасе, огонь в его глазах словно воспламенил его сердце, и его камзол на нём взорвался. Огонь охватил его руки, перекинулся на стражника, к которому он был прикован, и тот завопил. Несчастный бросился к высоким шторам на окне, волоча за собой охваченного пламенем узника, сорвал шелковые занавеси и запутался в них вместе с Тюраном, и пламя поглотило обоих. От загоревшихся занавесей огонь перенёсся на крашеный потолок, с которого огненным дождём полилась, потрескивая и обливая стоявших внизу людей, горячая краска.

Пока Аннибал пытался увести её, Фейра заметила, как камерленго бросился во внутреннюю комнату, и в облаке дыма различила призрачную фигуру в высокой белой шапке.

Выбежав из зала, Фейра и Аннибал, забыв о своём маскараде, призывали всех встречных спасаться из дворца. Аннибал протолкнулся вместе с ней к большой белой лестнице, и они сбежали по ступеням вниз. Спустившись вниз, Фейра вспомнила, как однажды она уже была на этой лестнице, когда выносили хлеб бедным.

Она схватила Аннибала за руку. «Слуги!» – крикнула она, заглушая вопли людей, которые доносились из-за поднимавшегося дыма. Они повернули обратно – в подвалы дворца и кухни, выгоняя толпы слуг на площадь. Поросята и цыплята, спасенные от ножа, суетились у них под ногами. Снаружи их встретила какофония криков, колокольного звона, молитвенного гула – а над всем этим разносился леденящий душу рев Льва Святого Марка.





* * *


Фейра и Аннибал обернулись, чтобы взглянуть на пожар; ажурные окна дворца превратились в темные кружева на фоне золотистых языков пламени. Бело-розовая кладка темнела на глазах. Девушка и не догадывалась, что огонь может быть таким грохочущим: что пламя рычит громче льва, деревянные балки, перекашиваясь и падая, пронзительно кричат, стекло визжит, расплавляясь. Фейра смотрела, завороженная этим прекрасным и в то же время ужасным зрелищем, не в силах отвести глаз, хотя пепел летел ей прямо в лицо. Она ничем не могла помочь дожу, хотя видела, что камерленго бросился спасать его; теперь опасность грозила всему городу. Она могла бы отвернуться и убежать вместе с Аннибалом, но знала, что ни он, ни она так не поступят. Они исцеляют и спасают жизни, и адское пламя молило их остаться. В молчаливом согласии Аннибал и Фейра стали пробираться к каналу, чтобы помочь потушить огонь. Они присоединились к быстро растущей цепочке людей, которые уже передавали друг другу вёдра с водой.

Руководил ими высокий седовласый человек в длинном платье, которое было разодрано в клочья и почернело. Он был похож на священника или отшельника, но действовал так, словно возглавлял армию, и, как лучший полководец, не только отдавал приказы, но и сам первым, засучив рукава, бросался в огонь. Он указал им, куда встать, и Фейра, заняв место между ним и Аннибалом, начала передавать вёдра с солёной водой.

Руки у неё уже ныли от натуги, а на ладонях появились волдыри, её вдохновляли мужество и человеческий дух венецианцев, стекавшихся сюда на помощь со всех концов города. С удвоенной силой люди бросились тушить огонь и теперь измученные руки Фейры передавали не только вёдра, но и кувшины, ночные горшки и даже детские ванночки. Пламя, охватившее великолепный белый дворец, грандиозная трагедия, разворачивающаяся перед её глазами, – всё это отступило перед этой незатейливой домашней утварью, которую она держала в руках; она узнала этих людей – по треснувшим кувшинам и крестильным чашам с именами их детей.

Когда эта кошмарная ночь, наконец, подошла к концу, Фейра чуть не заснула стоя, чувствуя на лице жар ревущего пламени. Маска давно потерялась – сгорела, или её затоптали, или использовали, как ковш, – она так и не узнала этого. Ноги у неё окоченели от ледяной воды, проливаемой из вёдер. Но, казалось, огонь продвигается вперед, и их седовласый командир повернулся к цепочке. «Огонь охватит базилику, – заревел он. – Мы должны разобрать монетный двор. Мужчины, за мной! Хватайте молотки и всё, что попадется под руку».

Теперь все переменилось. В исступленном порыве разрушения мужчины набросились на древние стены Дзекки – монетного двора и конторы. Они стали сбивать древние камни, пока в проеме не показалось желтеющее небо – брешь, которую огонь не мог преодолеть.

Фейра отчаянно искала Аннибала и увидела его в гуще мужчин, окутанного дымом, с почерневшим лицом, как у мавра. Скинув свой плащ, она возглавила цепочку женщин, призывая их удвоить усилия, чтобы восполнить нехватку мужчин. По ходу она старалась облегчить людям страдания: лёгкие ожоги, отравление дымом и даже кровотечение у одной женщины, на которую обрушилась черепица.

Вернувшись в цепочку, Фейра подивилась ироничности всей этой сцены: она вместе со всеми этими людьми спасала их золотую церковь – церковь с четырьмя бронзовыми конями, которые в безумном галопе мчались по галерее, отливая золотом в отсветах пламени. Фейра поняла, что это их работа, что четверый рыжий конь господствовал этой ночью. Зачем же ей спасать этих четырехногих демонов? А Святой Марк, чей день праздновали сегодня горожане, который лежал внутри церкви, завернутый в свинину? Пусть он сварится там, словно главное блюдо праздника. Но она продолжала упорно передавать ведра с водой, не давая себе передышки ни на секунду.

К рассвету они уже предвкушали победу. Поглотив немалую часть дворца, прожорливое пламя, насытившись, пошло на убыль, пощадив церковь с её скачущими стражами, окутанными их дымом. Когда рассвет посеребрил небо, взору предстал совсем иной город. Все было черным – дворец, горожане, и даже с неба сыпался черный пепел. Единственным ярким пятном были лепестки красных роз на площади Сан-Марко, которые ветер кружил вперемешку с пеплом.

Фейра выронила своё ведро и, пошатываясь, направилась к церкви. Мужчины расходились, и она в отчаянии искала Аннибала. Он стоял, прислонившись к углу базилики. Согнувшись чуть ли не пополам, он кашлял, а лицо его было красновато-коричневым, как камень. Она оттащила его, усадила на упавший столб и внимательно присмотрелась к нему, пока он переводил дыхание. С первого дня своей медицинской практики он всегда укрывал лицо; теперь же он не только подверг себя опасности заражения, но и рисковал задохнуться в дыме. Пожар потушили, дож, как она надеялась, в безопасности, а Такат мёртв. Им пора идти. Она протянула ему руку. «Пойдем домой», – сказала она.


Не успел Аннибал подняться – он не мог произнести ни слова и только хрипел, – как вдруг человек, за которым, словно комета, тянулся дымовой хвост, выбежал из-за угла со стороны Рива дельи Скьявони и остановился, еле дыша, около седовласого мужчины.

– Томмасо, – сказал он, положив свою длинную руку на плечо прибежавшего человека, – успокойся. Пожар потушен, мы победили.

– Ещё нет, – произнес человек в почерневшей ливрее. – Огонь охватил Пьомби, и заключенные сварились в своих камерах, как курицы в тесте, а пламя теперь перекинулось на насыпь и движется к Мерчерии.

– Риалто! – седовласый человек поспешил туда, и те, кто ещё был в состоянии, последовали за ним.

Фейра повернулась к Аннибалу.

– Палладио! – воскликнула она.

Они бросились за толпой горожан. Пробегая мимо базилики, Фейра в последний раз взглянула на бронзовых коней. Они блестели, словно раскаленные в горниле, четыре скакуна, бьющие своими огненными копытами, красные пасти разинуты, будто базилика – гигантская золоченая колесница, которую они тянут за собой изо всех сил. Пожар не повредил их церковь. Кони уберегли своё.

Она отвернулась от них, спеша на помощь архитектору, чей дом в Кампо Фава стоял как раз на пути пожара. Они мчались, обгоняя пламя пожара, через рынок, на котором оказалось много народу, как обычно бывает в праздники. Обернувшись на мгновенье, Фейра увидела пылающие лотки и прилавки и услышала треск лопающегося стекла, расплавленные капли которого падали на мостовую.

Прежде чем они добрались до старого моста, Фейра с Аннибалом, оторвавшись от толпы, поспешили к небольшой площади, где стоял дом с золотым циркулем на двери. За ними следовала пелена дыма, словно крадущаяся тень. Фейра забарабанила в дверь, и когда на пороге показалась кухарка, она заговорила вместо Аннибала, увидев, что ему все ещё тяжело дышать.

– Корона Кучина, – сказала она. – Зови всех слуг и уходите в безопасное место. Там страшный пожар, и он идёт сюда. – Она подняла руку, чтобы пресечь поток вопросов Короны. – Хозяин дома?

– Да, и Сабато тоже.

Фейра протиснулась мимо неё и направилась прямо в хорошо знакомый ей кабинет. Она нашла Палладио в его любимой позе, склонённым над своими чертежами и обсуждающим что-то с Сабато, – две седые головы вместе, как она часто видела их. Внезапно она почувствовала решимость – сделать всё возможное, чтобы спасти этих двоих. Они подняли головы.

– Фейра? – тёмные брови Палладио нахмурились, когда он взглянул на того, кто стоял за ней. – А это кто?

Фейра вспомнила, что лицо Аннибала ему не было знакомо.

Аннибал вышел вперед.

– Я ваш врач и собираюсь выполнить возложенную на меня задачу. Во дворце дожа был пожар, и огонь идет в сторону Мерчерии к Риалто.

Палладио отреагировал на удивление быстро. Он схватил сумку из мягкой кожи, в которой позвякивали его инструменты.

– Сабато, веди слуг к Академии.

Чертежник встал.

– А вы куда?

Палладио направился к двери.

– Если пламя переберётся через Риалто, сгорит другая часть города. – Он обернулся к двери. – Нужно разрушить мост.





* * *


Фейра и Аннибал едва поспевали за Палладио, который мчался перед ними по улице.

Вскоре очертания моста выступили из предутренних сумерек – огромная черная деревянная арка на фоне оранжевого неба, стоявшая на каменных подпорках. Фейра разглядела высокую фигуру седовласого человека, который выстраивал людей с ведрами в цепочку, готовясь встретить огонь, и даже призывал детей затаптывать искры, которые падали уже совсем близко, грозя спалить деревянное строение.

Палладио подошёл к седовласому и начал убеждать его, размахивая руками и указывая на мост. Фейра почти не слышала их слов из-за треска горящего дерева, но вот Палладио повернулся к ним.

– Доктор, идите за мной. Фейра – переходи мост вместе с остальными.

Фейра не двинулась с места, похолодев от предчувствия беды.

– Что вы задумали?

Палладио положил свою сумку наземь, достал долото и протянул его Аннибалу. Для себя он выбрал тяжёлый молоток.

– Главное – разрушить сваи. Тогда мост рухнет.

Они оба соскользнули в воду и набросились на мост снизу, хотя женщины и дети все ещё переходили на тот берег, где было безопасно. Палладио нацелился на две огромные балки, поддерживавшие сваи с обеих сторон моста. Они заработали молотками, но огонь наступал. Седовласый приказал людям разрушить несколько деревянных хижин на берегу, но пламя вскоре отогнало их. Затем несколько мужчин во главе с ним спустились в воду, чтобы помочь разрушить сваи моста. Фейра до крови искусала пальцы и с ужасом прислушивалась, как мост стонал и скрипел. Она беспокоилась, что он может рухнуть прямо им на головы. Впереди она видела отражение пламени, превратившее воду в огонь, но всё ещё оставалась на месте. Солнце поднялось уже высоко в небе, когда, наконец, удалось выбить балки. Когда арка моста накренилась, Фейра не в силах больше ждать, вошла в воду, чтобы оттащить обоих мужчин – с силой, которая удивила её саму. Как только мост начал оседать, с противоположного берега раздались крики собравшейся там толпы: разрушение символичного деревянного моста предвещало большие несчастья.

Фейра задумалась, что чувствовал Палладио, когда уничтожал что-то, – он, рождённый строить. Но когда старик выпрямился, в его глазах читалось нечто, похожее на удовлетворение. «Разрушенное всегда можно построить заново», – сказал он и улыбнулся.

Аннибал подошел к нему. «Пойдемте. Надо выбраться на безопасное место».