Ведьмы, карта, карабин
Часть 38 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ну в самом деле, кого еще могли отрядить на это задание, кроме как словившего пулю неудачника, в остальном полностью бесполезного?
Времени на долгие маневры не оставалось, я подобрался к машине сзади, вприсядку подлез к кабине и резко выпрямился у водительской дверцы. За окном мелькнул силуэт человека, револьвер плюнул огнем, мужик с простреленной головой как-то деревянно завалился на бок.
Я рванул ручку, дверь оказалась заперта. Пришлось рукоятью «тауруса» выбить простреленное стекло и снять блокировку. После этого выдернул мертвеца наружу и понял, что в стрельбе не было никакой нужды — тело уже порядочно закоченело, а на резиновый коврик натекла целая лужа крови. Без неотложной помощи выстрел из дробовика оказался смертельным.
Заскочив на водительское сиденье, я захлопнул за собой дверцу, с пробуксовкой развернул грузовик и погнал прочь. На выезде со двора вдогонку прогрохотало несколько выстрелов, я лишь пригнулся и еще сильнее вцепился в баранку. Стоило бы выключить габариты, но разбираться с приборной панелью просто не оставалось времени. На глубоком снегу машину вело из стороны в сторону, колеса беспрестанно попадали в какие-то выбоины, руль трясло и мотало.
Но не завяз, не забуксовал. Вывернул на дорогу, прибавил газу и помчался прочь так быстро, насколько позволяла снежная каша под колесами и отвратительная видимость. Вскоре выстрелы смолкли.
Вырвался!
Хмель
2 мая, суббота
Первый раз остановился, отъехав километров на семь. В рассаженное боковое окошко дул ледяной ветер и залетал снег, поэтому левая щека потеряла всякую чувствительность, руку нестерпимо ломило от холода. К тому же при каждом резком торможении что-то перекатывалось в кузове и ударялось о заднюю стенку кабины. Это раздражало и отчасти даже пугало.
Остановив грузовик прямо посреди дороги, я распахнул дверцу и первым делом выкинул на улицу резиновый коврик с натекшей на него кровью. Сиденье оттирать не стал даже пытаться; там она уже подсохла, только время зря потеряю. Хотя если начистоту — следовало бы; мало ли кого свежая кровь приманит…
Потом с револьвером в руке заглянул в кузов и даже выругался от неожиданности. В кузове валялся труп молодого парня. Судя по входному отверстию аккурат посреди макушки, вместо ведьмы одна из пуль, пробив крышу кабины, угодила в водителя.
Я поднатужился, перекинул его через борт и быстро вернулся за руль. Нервно глянул на две дыры над головой, растер щеку, раскатал на лицо вязаную шапочку и тронулся с места. Закрыть разбитое боковое окно было нечем, да и не дело на ночной дороге слишком долго стоять в пропахшей свежей кровью машине. Чревато это.
Ехал не слишком быстро, поскольку свет фар вяз в мельтешении падавших с неба снежинок, а со скрипом и скрежетом ходившие из стороны в сторону дворники очищали лобовое стекло не самым идеальным образом. Обзор оставлял желать лучшего.
До упора утопил педаль газа только раз, когда заметил смазанное движение у обочины. Неведомая тварь пару секунд пыталась угнаться за машиной, потом отстала, и я немедленно сбросил скорость, не желая вылететь на обочину и забуксовать. На дороге с заледенелыми колеями и мокрым скользким снегом к подобному исходу могла привести малейшая ошибка в управлении. К тому же чем дальше уезжал на юг, тем больше становилось выбоин и тем чаще встречались замерзшие лужи. Руки занемели, спину свело от напряжения. Еще в боковое окно мело…
Вторая остановка случилась на пустынном разъезде. Там я съехал на обочину и направил фары грузовика на облепленный мокрым снегом щит со стрелками и крупной надписью: «п. Туманный — 25 км / переправа — 5 км».
В Туманном мне делать было нечего, поэтому повернул к переправе через Лесную. Где переправа — там и люди, а даже если нет, поеду до пограничного перехода. Бензина должно хватить.
После поворота дорога заметно расширилась, а вдоль обочин выросли отвалы снега. Видно было, что ездят здесь часто и за трассой следят. Но вместе с тем снега нападало столько, словно машин не было уже день или даже два. Странно.
В этот миг посреди дороги возникло темное пятно, и я начал было притормаживать, но сразу понял, что высветил черную кляксу вовсе не свет фар, а заклинание алхимических окуляров, и вновь, еще сильнее прежнего, утопил педаль газа. Потусторонняя тварь черным муаром ринулась навстречу автомобилю, удар смял решетку радиатора, бампер выгнуло, лобовое стекло разбежалось трещинами, но единственный уцелевший браслет опалил запястье огненным кольцом, и заполонившая кабину тьма не сумела пробиться через колдовскую защиту. Она быстро рассеялась, противоестественный холод отступил, вновь стало легко дышать. Машина помчалась дальше.
Я с облегчением перевел дух и лишь в самый последний момент успел отдернуть голову от просунутой в боковое окошко когтистой лапы. Всем корпусом я отклонился в сторону и резко бросил машину вбок, желая скинуть оседлавшую кабину тварь, но та удержалась, запустив когти в пулевые отверстия крыши.
Грузовик едва не вылетел на обочину, я выкрутил руль обратно, выдернул из сумочки револьвер и трижды выстрелил в крышу. Правое ухо заложило от грохота, но уже нашарившая мое плечо когтистая лапа убралась из окна.
В свете фар мелькнул плакат с надписью «Переправа», и я на всей скорости направил автомобиль на реку. Отлетел в сторону сбитый щит, что на нем было написано, не разглядел. Просто не до того было: в кузове бушевала слетевшая с крыши тварь. А потом впереди возникло пятно темного, набухшего влагой снега; я повернул, объезжая полынью, лед затрещал, машину качнуло, она на миг забуксовала и все же проскочила опасное место и помчалась дальше.
— Мать вашу! — вырвалось у меня.
Потепление сказалось на прочности переправы фатальным образом, лед стал рыхлым и непрочным, он прогибался под тяжестью грузовика, и я заранее распахнул боковую дверцу, опасаясь теперь не только невольного попутчика в кузове, но и утонуть вместе с машиной.
Неожиданно грузовик перекосило на правый бок, и меня бросило на руль. Я извернулся, выпрыгнул наружу и покатился по снегу, а провалившийся под лед автомобиль в считаные мгновения скрылся под водой. Но под водой скрылась только машина: забурлили пузыри, послышался плеск, и в полынье возникла черная морда со страшенной пастью, полной острых зубов.
Острые когти неведомой твари вцепились в льдину, та обломилась под тяжестью чудища, и гадина вновь погрузилась под воду. А когда вынырнула — я уже выдернул из сумочки револьвер и для надежности перехватил его обеими руками. Полыхнул огнем выстрел зажигательной картечью, тварь конвульсивно дернулась и отправилась на дно. На этот раз — навсегда.
Перезарядив револьвер, я поднялся с заметенного снегом льда на ноги, по широкой дуге обошел полынью и вернулся на дорогу. До противоположного берега оставалось не больше пятнадцати метров, через метель там посверкивали яркие огни электрических ламп. Туда и похромал, припадая на отбитую ногу. На ходу высморкался, но тщетно — из носа так и текло.
Попалась еще одна полынья, в черном зеркале которой без следа пропадали падавшие с неба снежинки, пришлось обходить и ее. У берега снег оказался пропитан водой, ботинки и низ штанов моментально промокли, но куда больше беспокоила опасность уйти под лед. Поначалу удавалось выискивать надежные места, а потом я скакнул в сугроб на берегу, но оказалось, что берег дальше, а подо мной каша из воды и снега. Провалился по колено, с матами выбрался на дорогу и заковылял к укрепленному строению на крутом берету.
Высоченный частокол сбили из подогнанных друг к другу стволов северной лиственницы, поверху торчали железные штыри с намотанными на них витками колючей проволоки. По периметру горели алхимические «вечные» лампы, запитанные от пережигавшей в электрическую энергию фоновое магическое излучение установки Иванова-Гольца.
Изрядно запыхавшись, я поднялся на кручу и заколотил железным кольцом по калитке. Вблизи стало видно, что помимо вырезанных на дереве магических символов всюду в кажущемся беспорядке вбиты медные заклепки чародеев. Ну да — без надежной защиты в этих краях долго не продержаться.
Неожиданно где-то сверху послышался скрип; я стянул с лица алхимические окуляры и задрал голову.
— Ти кто? — спросил караульный с ярко выраженным кавказским акцентом.
— Прохожий, кто еще? — раздраженно ответил я.
— Откуда взялся?
— Пришел, блин! Откуда еще?
— Перекрестись!
— Может, еще лезгинку станцевать? — не выдержал я, но все же перекрестился. Ночевать на улице не хотелось.
— Один?
— Один!
— Заходи!
Лязгнул электрический замок, слегка приоткрылась дверь. Я приналег, распахнул ее и захлопнул за собой. Как оказалось, на один только частокол местные обитатели надеяться не стали, за деревянной оградой шла засыпь в полметра шириной и кирпичная стена. Кирпич был ломаным-переломаным, его точно использовали по второму или даже третьему разу.
— Деньги есть? — спустился во двор караульный с двустволкой и пистолетом Макарова в расстегнутой кобуре.
— А сразу чего не спросил? — несколько напрягся я.
— Мы не звери, на улице никого не оставляем, но, если карманы пустые, иди в ночлежку, — указал средних лет горбоносый кавказец на приткнувшийся к стене домишко. — А с деньгами все организуем в лучшем виде, понимаешь?
— Есть деньги, есть.
Караульный приободрился и вместо ночлежки отвел меня в добротный коттедж, большую часть первого этажа которого занимал просторный зал с многочисленными столами, скамьями и камином у дальней стены. В дальнем углу играли в нарды двое соплеменников впустившего меня мужчины.
Хоть там и было сильно натоплено, я сразу направился прямиком к очагу. Скинул куртку и в изнеможении плюхнулся на широкую скамью, оставив под рукой пистолетную сумочку.
— Как-то пусто у вас…
— Ночь, — просто ответил кавказец. — Что кушать будешь?
— Что есть, — ответил я, пытаясь расшнуровать заледенелые шнурки. — Чайник чая и обязательно суп.
— Все будет…
Караульный ушел на кухню, а я наконец избавился от промокших ботинок, вслед за ними стянул носки и убрал их сушиться к камину. Меня бил озноб. Бил озноб, болела голова, тошнило. Но пить экомаг спешить не стал и закинул в рот таблетку, только когда принесли тарелку горячих щей.
— Чай сразу? — спросил кавказец. — Или со вторым?
— Сразу. И второе тоже сразу.
Суповая тарелка была приличных размеров, и все же расправился я со щами в пару минут. Слегка обжег язык, зато согрелся и даже немного пропотел.
На второе принесли банальные макароны по-флотски, но привередничать не приходилось. В конце концов ночь на дворе. Да и оголодал.
— Еще что-нибудь? — уточнил караульный.
— Комнату, — ответил я, прожевав. — Есть свободные комнаты?
— Есть, — подтвердил кавказец и выложил на край стола ключ с биркой.
— Сколько с меня?
— Сейчас скажут.
Парень надел ушанку и ушел на улицу, а один из крепышей оставил игру в нарды и двинулся ко мне.
— Говоришь, пешком пришел? — спросил сильно располневший мужик в спортивном костюме.
— Пешком.
— И долго шел?
— Не, недолго, — покачал я головой, наливая себе вторую кружку горячего травяного чая. — От реки.
— А там?
— А там грузовик мой остался.
— Вот как? — озадачился толстяк. — По переправе ехал? Она же закрыта! Сам знак ставил! Все до моста в объезд едут.
— Вьюга, — пожал я плечами.
— Повезло, что жив остался.
— Это точно.
— Так это надо отметить? — перешел к делу местный заправила. — Девочку?
Времени на долгие маневры не оставалось, я подобрался к машине сзади, вприсядку подлез к кабине и резко выпрямился у водительской дверцы. За окном мелькнул силуэт человека, револьвер плюнул огнем, мужик с простреленной головой как-то деревянно завалился на бок.
Я рванул ручку, дверь оказалась заперта. Пришлось рукоятью «тауруса» выбить простреленное стекло и снять блокировку. После этого выдернул мертвеца наружу и понял, что в стрельбе не было никакой нужды — тело уже порядочно закоченело, а на резиновый коврик натекла целая лужа крови. Без неотложной помощи выстрел из дробовика оказался смертельным.
Заскочив на водительское сиденье, я захлопнул за собой дверцу, с пробуксовкой развернул грузовик и погнал прочь. На выезде со двора вдогонку прогрохотало несколько выстрелов, я лишь пригнулся и еще сильнее вцепился в баранку. Стоило бы выключить габариты, но разбираться с приборной панелью просто не оставалось времени. На глубоком снегу машину вело из стороны в сторону, колеса беспрестанно попадали в какие-то выбоины, руль трясло и мотало.
Но не завяз, не забуксовал. Вывернул на дорогу, прибавил газу и помчался прочь так быстро, насколько позволяла снежная каша под колесами и отвратительная видимость. Вскоре выстрелы смолкли.
Вырвался!
Хмель
2 мая, суббота
Первый раз остановился, отъехав километров на семь. В рассаженное боковое окошко дул ледяной ветер и залетал снег, поэтому левая щека потеряла всякую чувствительность, руку нестерпимо ломило от холода. К тому же при каждом резком торможении что-то перекатывалось в кузове и ударялось о заднюю стенку кабины. Это раздражало и отчасти даже пугало.
Остановив грузовик прямо посреди дороги, я распахнул дверцу и первым делом выкинул на улицу резиновый коврик с натекшей на него кровью. Сиденье оттирать не стал даже пытаться; там она уже подсохла, только время зря потеряю. Хотя если начистоту — следовало бы; мало ли кого свежая кровь приманит…
Потом с револьвером в руке заглянул в кузов и даже выругался от неожиданности. В кузове валялся труп молодого парня. Судя по входному отверстию аккурат посреди макушки, вместо ведьмы одна из пуль, пробив крышу кабины, угодила в водителя.
Я поднатужился, перекинул его через борт и быстро вернулся за руль. Нервно глянул на две дыры над головой, растер щеку, раскатал на лицо вязаную шапочку и тронулся с места. Закрыть разбитое боковое окно было нечем, да и не дело на ночной дороге слишком долго стоять в пропахшей свежей кровью машине. Чревато это.
Ехал не слишком быстро, поскольку свет фар вяз в мельтешении падавших с неба снежинок, а со скрипом и скрежетом ходившие из стороны в сторону дворники очищали лобовое стекло не самым идеальным образом. Обзор оставлял желать лучшего.
До упора утопил педаль газа только раз, когда заметил смазанное движение у обочины. Неведомая тварь пару секунд пыталась угнаться за машиной, потом отстала, и я немедленно сбросил скорость, не желая вылететь на обочину и забуксовать. На дороге с заледенелыми колеями и мокрым скользким снегом к подобному исходу могла привести малейшая ошибка в управлении. К тому же чем дальше уезжал на юг, тем больше становилось выбоин и тем чаще встречались замерзшие лужи. Руки занемели, спину свело от напряжения. Еще в боковое окно мело…
Вторая остановка случилась на пустынном разъезде. Там я съехал на обочину и направил фары грузовика на облепленный мокрым снегом щит со стрелками и крупной надписью: «п. Туманный — 25 км / переправа — 5 км».
В Туманном мне делать было нечего, поэтому повернул к переправе через Лесную. Где переправа — там и люди, а даже если нет, поеду до пограничного перехода. Бензина должно хватить.
После поворота дорога заметно расширилась, а вдоль обочин выросли отвалы снега. Видно было, что ездят здесь часто и за трассой следят. Но вместе с тем снега нападало столько, словно машин не было уже день или даже два. Странно.
В этот миг посреди дороги возникло темное пятно, и я начал было притормаживать, но сразу понял, что высветил черную кляксу вовсе не свет фар, а заклинание алхимических окуляров, и вновь, еще сильнее прежнего, утопил педаль газа. Потусторонняя тварь черным муаром ринулась навстречу автомобилю, удар смял решетку радиатора, бампер выгнуло, лобовое стекло разбежалось трещинами, но единственный уцелевший браслет опалил запястье огненным кольцом, и заполонившая кабину тьма не сумела пробиться через колдовскую защиту. Она быстро рассеялась, противоестественный холод отступил, вновь стало легко дышать. Машина помчалась дальше.
Я с облегчением перевел дух и лишь в самый последний момент успел отдернуть голову от просунутой в боковое окошко когтистой лапы. Всем корпусом я отклонился в сторону и резко бросил машину вбок, желая скинуть оседлавшую кабину тварь, но та удержалась, запустив когти в пулевые отверстия крыши.
Грузовик едва не вылетел на обочину, я выкрутил руль обратно, выдернул из сумочки револьвер и трижды выстрелил в крышу. Правое ухо заложило от грохота, но уже нашарившая мое плечо когтистая лапа убралась из окна.
В свете фар мелькнул плакат с надписью «Переправа», и я на всей скорости направил автомобиль на реку. Отлетел в сторону сбитый щит, что на нем было написано, не разглядел. Просто не до того было: в кузове бушевала слетевшая с крыши тварь. А потом впереди возникло пятно темного, набухшего влагой снега; я повернул, объезжая полынью, лед затрещал, машину качнуло, она на миг забуксовала и все же проскочила опасное место и помчалась дальше.
— Мать вашу! — вырвалось у меня.
Потепление сказалось на прочности переправы фатальным образом, лед стал рыхлым и непрочным, он прогибался под тяжестью грузовика, и я заранее распахнул боковую дверцу, опасаясь теперь не только невольного попутчика в кузове, но и утонуть вместе с машиной.
Неожиданно грузовик перекосило на правый бок, и меня бросило на руль. Я извернулся, выпрыгнул наружу и покатился по снегу, а провалившийся под лед автомобиль в считаные мгновения скрылся под водой. Но под водой скрылась только машина: забурлили пузыри, послышался плеск, и в полынье возникла черная морда со страшенной пастью, полной острых зубов.
Острые когти неведомой твари вцепились в льдину, та обломилась под тяжестью чудища, и гадина вновь погрузилась под воду. А когда вынырнула — я уже выдернул из сумочки револьвер и для надежности перехватил его обеими руками. Полыхнул огнем выстрел зажигательной картечью, тварь конвульсивно дернулась и отправилась на дно. На этот раз — навсегда.
Перезарядив револьвер, я поднялся с заметенного снегом льда на ноги, по широкой дуге обошел полынью и вернулся на дорогу. До противоположного берега оставалось не больше пятнадцати метров, через метель там посверкивали яркие огни электрических ламп. Туда и похромал, припадая на отбитую ногу. На ходу высморкался, но тщетно — из носа так и текло.
Попалась еще одна полынья, в черном зеркале которой без следа пропадали падавшие с неба снежинки, пришлось обходить и ее. У берега снег оказался пропитан водой, ботинки и низ штанов моментально промокли, но куда больше беспокоила опасность уйти под лед. Поначалу удавалось выискивать надежные места, а потом я скакнул в сугроб на берегу, но оказалось, что берег дальше, а подо мной каша из воды и снега. Провалился по колено, с матами выбрался на дорогу и заковылял к укрепленному строению на крутом берету.
Высоченный частокол сбили из подогнанных друг к другу стволов северной лиственницы, поверху торчали железные штыри с намотанными на них витками колючей проволоки. По периметру горели алхимические «вечные» лампы, запитанные от пережигавшей в электрическую энергию фоновое магическое излучение установки Иванова-Гольца.
Изрядно запыхавшись, я поднялся на кручу и заколотил железным кольцом по калитке. Вблизи стало видно, что помимо вырезанных на дереве магических символов всюду в кажущемся беспорядке вбиты медные заклепки чародеев. Ну да — без надежной защиты в этих краях долго не продержаться.
Неожиданно где-то сверху послышался скрип; я стянул с лица алхимические окуляры и задрал голову.
— Ти кто? — спросил караульный с ярко выраженным кавказским акцентом.
— Прохожий, кто еще? — раздраженно ответил я.
— Откуда взялся?
— Пришел, блин! Откуда еще?
— Перекрестись!
— Может, еще лезгинку станцевать? — не выдержал я, но все же перекрестился. Ночевать на улице не хотелось.
— Один?
— Один!
— Заходи!
Лязгнул электрический замок, слегка приоткрылась дверь. Я приналег, распахнул ее и захлопнул за собой. Как оказалось, на один только частокол местные обитатели надеяться не стали, за деревянной оградой шла засыпь в полметра шириной и кирпичная стена. Кирпич был ломаным-переломаным, его точно использовали по второму или даже третьему разу.
— Деньги есть? — спустился во двор караульный с двустволкой и пистолетом Макарова в расстегнутой кобуре.
— А сразу чего не спросил? — несколько напрягся я.
— Мы не звери, на улице никого не оставляем, но, если карманы пустые, иди в ночлежку, — указал средних лет горбоносый кавказец на приткнувшийся к стене домишко. — А с деньгами все организуем в лучшем виде, понимаешь?
— Есть деньги, есть.
Караульный приободрился и вместо ночлежки отвел меня в добротный коттедж, большую часть первого этажа которого занимал просторный зал с многочисленными столами, скамьями и камином у дальней стены. В дальнем углу играли в нарды двое соплеменников впустившего меня мужчины.
Хоть там и было сильно натоплено, я сразу направился прямиком к очагу. Скинул куртку и в изнеможении плюхнулся на широкую скамью, оставив под рукой пистолетную сумочку.
— Как-то пусто у вас…
— Ночь, — просто ответил кавказец. — Что кушать будешь?
— Что есть, — ответил я, пытаясь расшнуровать заледенелые шнурки. — Чайник чая и обязательно суп.
— Все будет…
Караульный ушел на кухню, а я наконец избавился от промокших ботинок, вслед за ними стянул носки и убрал их сушиться к камину. Меня бил озноб. Бил озноб, болела голова, тошнило. Но пить экомаг спешить не стал и закинул в рот таблетку, только когда принесли тарелку горячих щей.
— Чай сразу? — спросил кавказец. — Или со вторым?
— Сразу. И второе тоже сразу.
Суповая тарелка была приличных размеров, и все же расправился я со щами в пару минут. Слегка обжег язык, зато согрелся и даже немного пропотел.
На второе принесли банальные макароны по-флотски, но привередничать не приходилось. В конце концов ночь на дворе. Да и оголодал.
— Еще что-нибудь? — уточнил караульный.
— Комнату, — ответил я, прожевав. — Есть свободные комнаты?
— Есть, — подтвердил кавказец и выложил на край стола ключ с биркой.
— Сколько с меня?
— Сейчас скажут.
Парень надел ушанку и ушел на улицу, а один из крепышей оставил игру в нарды и двинулся ко мне.
— Говоришь, пешком пришел? — спросил сильно располневший мужик в спортивном костюме.
— Пешком.
— И долго шел?
— Не, недолго, — покачал я головой, наливая себе вторую кружку горячего травяного чая. — От реки.
— А там?
— А там грузовик мой остался.
— Вот как? — озадачился толстяк. — По переправе ехал? Она же закрыта! Сам знак ставил! Все до моста в объезд едут.
— Вьюга, — пожал я плечами.
— Повезло, что жив остался.
— Это точно.
— Так это надо отметить? — перешел к делу местный заправила. — Девочку?